Силовики предлагали Ельцину возглавить СССР

Источник - http://file-rf.ru/analitics/436

Андрей Бунич, сын учёного с мировым именем, в курсе многих закулисных интриг. Как создавалась новая история, откуда пришла перестройка, знал из первоисточника. В 1990–1993 годах Павел Григорьевич Бунич входил в президентские советы Горбачёва и Ельцина, от Академии наук избирался на Съезд народных депутатов СССР, с 1993 по 1999 годы был депутатом Госдумы.

– Андрей Павлович, какой была реакция на подписание 8 декабря 1991 года договора в Беловежской пуще, на прекращение существования Советского Союза?

 – Я хорошо помню тот день. Хотя мой отец и занимал положение, был членом Верховного Совета СССР, но не знал об этом договоре. То, что такой существует и подписан, – было как гром среди ясного неба. Поначалу этого вообще всерьёз никто не воспринял. Думали, Ельцин спьяну в Белоруссии что-то такое вытворил. Мало ли что в бане, в беловежском лесу мог сказать человек, склонный к алкоголизму. Ну, перепил... До последнего надеялись, что по информации о распаде СССР будет отбой. Кстати, фактически о Беловежском соглашении узнали не 8, а где-то 10 декабря. Пока новость дошла до Москвы, пока все собрались, стали её обсуждать… Ещё пару дней уточняли, пока всё-таки не выяснили, что всё решено и вполне всерьёз. В республиках Средней Азии даже не сразу поняли, о чём речь. Они не собирались выходить. В итоге осмысление этого события длилось где-то недели две.

 – Средняя Азия не хотела отделяться?

 – И не собиралась. Если Беловежское соглашение было откровением для моего отца, работающего консультантом при президенте СССР, то уж тем более для правителей Средней Азии. Они понятия не имели, что замутила эта троица. Даже когда среднеазиаты прибыли в Москву, у них ещё была надежда, что всё перемелется. Что это задумка для торга с Центром, не более. Мол, выцыганят себе чего и успокоятся. Поэтому ещё дней десять шёл процесс выяснения, на самом ли деле Ельцин развалил СССР. Но потом стало ясно, что кранты. Тогда и среднеазиаты взяли «под козырёк». Что уже поделаешь?..

 – Кто всё-таки развалил СССР, Горбачёв или Ельцин?

 – Я не считаю, что Горбачёв. Да, он приложил руку. В силу своей мягкотелости, нерешительности спровоцировал некоторые процессы. Любящий плыть по течению – «и вашим, и нашим», он не привык принимать на себя ответственность. Своим желанием избежать острых углов создал политическую обстановку для перехвата рычагов власти.

 – Можно сказать, что не обошлось здесь без происков главного врага СССР – США?

 – В основе случившегося лежали мощнейшие геополитические и экономические причины. Конечно, был заговор США, поскольку шла холодная война. Но в основе-то – проблемы, которые накапливались из года в год и проявились не сразу. Тектонические причины, приведшие к развалу, – это нежелание менять систему, подходы в экономике.

 – А идеология тоже была исчерпана?

 – Это сказки. Идеология могла прекрасно существовать и по сей день.

 – Тогда почему не взяли китайский вариант с сохранением идеологии, но с изменением экономики – мягко и без потрясений?

 – У нас мягко не хотели. У нас вообще ничего не хотели. Мой отец с 70-х годов работал в разных комиссиях (член Госсовета СССР по экономической реформе, заместитель председателя научно-экономического совета госкомиссии Совета Министров СССР по экономической реформе, член совета при Комиссии Госплана СССР по руководству экономическим экспериментом, и т. д., и т. п.), ходил везде, пытался продвигать идеи новых форм, но никто не хотел реализовывать. Послушают, покивают и всё на этом.

 – Может, кардинальные методы предлагал? Ваш отец уже в конце 60-х выпустил книгу «Хозрасчёт и финансы в условиях реформы», на практике доказывал их эффективность. Это, наверное, было очень смело?

 – Он был и главным идеологом экономического эксперимента в Главмосавтотрансе и Сумском машиностроительном научно-производственном объединении имени Фрунзе, вводил прогрессивные формы хозяйствования в «Нефтехимавтоматике», где генеральным директором был Юрий Лужков.

 Но отец же не призывал менять схему планирования! Тем более что на Западе она в скрытой форме существует и сейчас. Более того, в области планирования экономисты СССР были впереди всех. Межотраслевой баланс и т. п. – всё пошло от нашей школы. За что Василий Леонтьев получил Нобелевскую премию по экономике ещё в 1973 году (теория метода «затраты-выпуск»). Хотя он и стал лауреатом как гражданин США, но разработано всё это в Советском Союзе. В нашей стране рождалась масса исследований, научных работ.

 Плановая экономика была двух типов. Сначала сталинская: если не выполнил задание – расстрел. Но как только убрали элемент страха, руководители предприятий стали использовать плановый механизм для манипуляций – занижали контрольные показатели, завышали расходы, через Госплан выбивали финансирование на следующий год или пятилетку. Поэтому среди экономистов появилась тема оценки предприятия, но она так и не получила развития.

 – Почему?

 – До определённого периода советская наука отрицала такое понятие, как «прибыль предприятия». Лишь в 60-е годы признали, что социалистические предприятия могут приносить прибыль. Долго полемизировали на эту тему, но к окончательному выводу так и не пришли. На экономическом факультете МГУ, когда я поступал, деканом был Гавриил Харитонович Попов, будущий мэр Москвы. Он считался либеральных взглядов, выступал за социализм с элементами хозрасчёта, материального стимулирования и товарно-денежными отношениями. Был даже учебник политэкономии под редакцией Румянцева, который это отражал. Но Попова сместили, и на экономическом факультете МГУ официальным стал учебник под редакцией Цаголова, нашего завкафедрой политэкономии, который не признавал не только прибыль, но и товарно-денежные отношения и материальное стимулирование. Это была такая сверхортодоксальная школа, святее ЦК КПСС. Нас учили тому, что при социализме не только не должно быть товарно-денежных отношений, но и труд носит непосредственно общественный характер. В силу такого подхода и возникло затоваривание, дефицит, ненужная продукция. Ведь раз труд непосредственно общественный, ему не нужно давать оценку через рынок. Всё что ни сделает предприятие – хорошо. На этом основывалась теория Госплана.

 – Это и была бомба замедленного действия для социализма, а как следствие – для СССР?

 – Это был кардинальный дефект системы. Предприятия работали по схеме: приняли план-выполнили-отгрузили, и всё хорошо. Как правило, продукт был плохого качества, так как воровали, производили левый товар, продавали через рынок, деньги рассовывали по карманам. Выпускали что угодно и делали некачественно. Именно из-за этого возник дефект плановой экономики, который требовал какого-то исправления. А как сделать, чтобы план, который берёт предприятие, был напряжённым, соответствовал задачам? Как учесть качество товара, спрос? Нужно было включать категорию прибыли. Значит, нужны товарно-денежные отношения, а это уже элементы конкуренции. Тогда нужно производить как бы больше, но это уже нарушает математический оптимум.

 Леонид Витальевич Канторович, лауреат Нобелевской премии (1975), известен как создатель теории линейного программирования и теории оптимального распределения ресурсов. Я его знал будучи ребенком, мой отец с ним общался. Так вот, из школы Канторовича выросла идея СОФЭ (система оптимального функционирования экономики). Этим занимался Центральный экономико-математический институт Академии наук, тогда самый прогрессивный в стране. Оттуда вышли Шаталин, Львов, Петраков, а также мой отец и другие выдающиеся экономисты тех времён. Этот подход идеализировал математические методы для достижения результата, исключал человеческий фактор, интересы… Поэтому и не могли разобраться с таким понятием, как «оптимум». Зачем же в идеальной математической модели производить больше? Как в таком случае считать план предприятия, откуда брать данные?

 Страна успешно развивалась только на бумаге. На деле планы сначала искусственно занижались, а потом немного перевыполнялись. Все ходили в передовиках. Главное достижение директора – занизить планы и выбить фонды. Иногда это приводило к гигантским потерям.

  – А что же косыгинская реформа экономики? Действительно Алексей Николаевич склонялся к идее конвергенции социализма и капитализма, выступал за продолжение линии ХХ и ХХII съездов партии на либерализацию жизни в стране?

 – Никакой реформы на самом деле не было. Другое дело, что изменилась сама ситуация, когда в начале 70-х в Сибири обнаружили нефть и газ и выяснили, что их можно продавать на Запад, там покупать потребительские товары, а больше ничего не делать. Если до этого развивали военно-промышленный комплекс, группу А – производство средств производства (в ракетостроении, космосе и вообще в научно-техническом прогрессе СССР был лидером), то с открытием сибирских месторождений всё сразу изменилось. Тогда в Политбюро вновь разгорелся спор по поводу экономической модели, были созданы экспертные группы типа нынешней «Стратегии 2020». Кто-то писал одни программы, другие – противоположные. Алексей Матвеевич Румянцев, который входил ещё в сталинское Политбюро, а при Брежневе был вице-президентом Академии по общественным наукам, инициировал широкую дискуссию по поводу внедрения новых форм хозяйствования. Но Румянцева быстро ушли на пенсию, на его место назначили Федосеева из идеологического ведомства. Отец с детства проел мне плешь Федосеевым, который глушил все новации на корню. Тогда уже говорили о внедрении хозрасчёта, бригадного подряда, стимулировании труда, чтобы предприятие оставляло себе часть заработанного. К 80-м годам нашими экономистами был накоплен колоссальнейший опыт, и он может быть востребован поныне, в том числе на Западе. Ведь в мировой экономике появились такие же проблемы, как у нас, в СССР: нивелирование убытков, списание всего и вся, ни за что не отвечающий менеджмент, огромные компании, подобные советским колхозам. Фактически получился глобальный Советский Союз. Госплан в мировом масштабе. Всё так же приукрашивалось, балансы скрывались, но специалисты об этом всегда знали. 

 Экономика нуждалась в новых импульсах, людям требовался стимул, мотивация, чтобы не валяли на работе ваньку. Ведь неспроста стала популярной фраза: «Они делают вид, что платят – мы, что работаем». Система генерировала дисбаланс – любой труд считался ценным, поэтому конкуренция была не нужна.

 Такой подход объяснялся ещё и отсутствием экономической теории. Почему Сталин лично редактировал учебник по политэкономии? Он понимал: если не разработать экономическую теорию, то невозможно менять и всё остальное – в частности, идеологию. Всё идёт по цепочке. Без своей теории в экономике построить что-то собственное невозможно. Кстати, своя аксиоматика (совокупность взглядов, мнений. – Л.С.) есть у японцев, китайцев, американцев...

 – Экономической теорией в СССР всё-таки занимались, а что мешало её использовать на практике?

 – В Политбюро понимали, что надо «что-то внедрить». Но шли – максимум на эксперименты. Отец проводил исследования на разных предприятиях. Но решения не принимали, новации не внедряли, тянули резину: «Давайте подождём, посмотрим». Ведь перемены означали внедрение товарно-денежных отношений. А это, мол, всё от лукавого, может подорвать социализм.

 Хотя в Политбюро были и те, кто выступал за конкуренцию, внедрение элементов рынка. В конце 60-х появился Щёкинский метод, в 70-х – бригадный подряд, аккордная система оплаты. Мой отец в то время занимался исследованиями, позволяющими внедрить оценочные показатели. Это называлось хозяйственный механизм. У него в 1976–1989 годах кафедра в Московском институте управления так и называлась – «хозяйственного механизма». Кстати, в 2007 году за исследования в этой области американцам присудили Нобелевскую премию. Они называли это теорией создания рыночного механизма (mechanism design theory). Суть в том, что существуют не только рыночные объекты, но и государственный заказ, общественный сектор. Каждый из них развивается по своим законам. Идея, что рынок сам всё отрегулирует – бредовая.

 Надо было разрешить хозяйствующим субъектам использовать рыночные механизмы.

Не дали! В результате затормозили реформы внешнеэкономической деятельности, ценообразования, оценки предприятий. На основе хозрасчёта предприятия могли бы – без смены собственности! – постепенно сформировать новую экономическую политику. При Госплане даже организовали комиссию по совершенствованию хозяйственного механизма, которая должна была генерировать новые идеи. Её возглавлял зять председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина – Джермен Михайлович Гвишиани. Кстати, его отец, Михаил Максимович Гвишиани, генерал КГБ, был единственным заместителем Берии, которого не расстреляли в 1953 году. Джермен Михайлович тоже был влиятельной фигурой, принимал серьёзные решения, руководил Всесоюзным научно-исследовательским институтом системных исследований, его филиалом в Австрии.

 – Советский институт в Австрии? Такое было возможно?

 – Для зятя Косыгина – да. Это была элитная контора под контролем КГБ. Она стала своеобразной фабрикой по подготовке будущих «реформаторов»: Гайдара, Авена, Березовского, Шаталина и других. Сам Гвишиани стоял у истоков создания Волжского автозавода, договаривался с «Фиатом».

 – Шаталин или всё-таки Бочаров породили программу «500 дней»?

 – «500 дней» – скорее пиаровский ход. Иллюзия, мечта, химера, а не программа. С ней Бочаров, малоизвестный хозяйственник-новатор выступил в 1990 году перед Верховным Советом России. Программу написали Ясин и Явлинский.

 – Почему пятьсот дней, а не триста или семьсот?

 – Думаю, для красоты, не более. Говорю же: программа – полная чушь, пиаровский ход, чтобы завладеть вниманием. Ясин – хороший плагиатор, прочитал много иностранной литературы об экономике. Но никакого своего подхода у него нет.

 – Но он же был министром экономики России.

 – А для этого и нужен был человек без собственных идей. Он писал разные программы, которые никто не читал, тем более – не исполнял.

 – А как возникла идея противопоставления СССР и России?

 – До 1989 года ничего такого не было. В основе этой идеи – обвал цен на нефть. Расходы всё время росли, доходы – нет. Не получая финансовых вливаний, каждая республика стала играть за себя. Начала рушиться международная система влияния, на первом этапе СССР отказывается от дальних рынков, потом – от Восточной Европы.

 Кстати, США и не скрывают, что договорились с Саудовской Аравией обвалить цены. Американцы просчитали, что нефть будет сильно расти, а зачем им мощный конкурент в лице СССР? Тем более, что наша система охватывала к 90-м треть мирового рынка.

 – Если бы экономика СССР не зависела от нефти, то невозможно было бы развалить страну?

 – Раньше денег хватало, и никакие сепаратисты ни в республиках, ни в Восточной Европе были не страшны. Что бы ни говорили, всех всё устраивало – югославы, чехи, венгры и остальные жили неплохо.

Основной ошибкой Кремля стало то, что позволили соцстранам занимать в капиталистических банках. В итоге те к концу 80-х влезли в «кредитную петлю». Особенно много западным банкам должны были поляки. В результате, нам надо было либо оплачивать их долги, либо смириться с «назначением» Леха Валенсы. Примерно то же сегодня происходит в Евросоюзе.

 К тому времени СССР уже был не в состоянии содержать эти страны – и они сразу же потеряли к нам интерес. Надо было всем затянуть пояса, но для власти это мера непопулярная, поэтому Горбачёв пошёл по пути раздачи стран Западной Европе. Ведь СССР был пирамидой – в хорошем смысле: свои технологии, рынки сбыта. После того, как развалилась держава, страну за ненужностью вышибли из всех отраслей. Государство – это игрок. На него действуют глобальные, международные, общественные силы. Игнорирование этих факторов привело к развалу державы.

 – А Горбачёва – к награждению в 1990 году Нобелевской премией мира. Откуда появился Ельцин в ореоле демократа и реформатора?

 – Никаким реформатором он не был. Типичный партийный карьерист. Его Горбачёв привёз из Свердловска в Москву, чтобы он вычистил гришинскую горкомовскую номенклатуру. Это была мафия, воровала огромные деньги.

 Такой таранный человек, как Ельцин, с задачей справился блестяще. Но в 1987 году почувствовал, что этой «чисткой» одних обозлил, для других – стал никчёмным. Поэтому Ельцин начал свою игру. Выступил против Горбачёва. Был смещён с должности первого секретаря горкома КПСС.

 А к тому времени в высших эшелонах партийной номенклатуры уже созрел план игры против Горбачёва. Интриганы из Политбюро стали возрождать Ельцина через демократические процедуры. Считаю, у него был блестящий пиар. Москвичи проголосовали, демократы поддержали. В итоге Ельцина выбрали председателем Верховного Совета РСФСР. При этом у демократов для полноценных выборов голосов не хватало.

 Никто тогда не заметил сделку демократов с КПСС. Да и Ельцин был хитёр. Он сумел запутать всех – и демократов, и Горбачёва. Использовал и партийную номенклатуру – ретроградов, которые боялись, что Горбачёв их кинет. Все друг друга опасались – в итоге и проголосовали за Ельцина. Тот как опытный политикан на съезде выходит из КПСС. После чего в партии начинается раскол. Ельцин завоёвывает симпатии лозунгом: «Берите суверенитета сколько хотите! Налоги платите не в казну СССР, а России!». Хотя тогда российские структуры были номинальными, Ельцин предложил сделать их реальными и этим сразу вызвал поддержку номенклатурщиков из других республик. В Москву, мол, звонить не надо, Центр не нужен!

 – Как рядом с Ельциным появляется Иван Силаев, работавший в Союзном правительстве заместителем Рыжкова?

 – Когда Ельцин пришёл к власти, он должен был предложить кандидатуру председателя Совета Министров РСФСР. Но так как был тайно избран коммунистами, то вынужден был консультироваться с ними о кандидатуре премьера.

 Иван Степанович Силаев – опытный хозяйственник, профессионал, машиностроитель. Но он был авторитетным как промышленник, а когда в стране началась полная заваруха, не смог вписаться в её сценарий.

 Для страны, конечно, было бы хорошо, если бы Иван Степанович остался на посту. Но это было невозможно. Когда западные консультанты посоветовали Ельцину назначить в правительство гайдаров-чубайсов и провести реформу, тот моментально согласился и переместил Силаева в Межреспубликанский экономический комитет. Заместителями у Силаева стали Вольский, Явлинский и Лужков. Лужкова туда выпихнул Попов, чтобы убрать из Москвы, но окончательно избавиться от него не удалось. К тому моменту СССР развалился – и МЭК прекратил существование.

 Да Силаев и не пошёл бы на развал Союза. Трудно даже представить, чтобы человек, выросший из системы, стал её уничтожать. Поэтому объявление о распаде Советского Союза поначалу никто и не воспринял всерьёз.

 – За какие заслуги Гайдара назначили заместителем председателя правительства, допустили к переговорам в Беловежской пуще, подготовке Соглашения о создании Содружества Независимых Государств?

 – Гайдар – ставленник Запада. Практической экономики не знал, не был ни на одном предприятии. Гайдар – это Навальный 1991 года. Он занимался публицистикой в журнале «Коммунист», писал, что на Западе всё хорошо, а в СССР – плохо. При этом и демократом Гайдар никогда не был. За три дня до назначения он ещё не знал, что будет демократом. Запад решал всё. Команду Гайдара стали готовить за год до событий 1991-го. Под это дело создали Институт, который формально подчинялся моему отцу, но реально – нет. Отец скептически относился к этой команде, считая их недоучками, а они вдруг «выстрелили» в 1991 году.

 – Ваш отец был членом президентского совета как у Горбачёва, так и у Ельцина. Ельцину действительно предлагали возглавить СССР? Союз мог сохраниться?

 – Да, 19 августа 1991 года Ельцину предложили возглавить страну. Он отказался, потому что понимал, что СССР – это неизвестный ход, а Россия – верняк. Его решение не изменили даже силовики, которые ему обещали: «Мы свергнем Горбачёва, а ты будешь лидером ГКЧП и станешь во главе всего». Ельцин не стремился к развалу Союза, но был одержим властью. Не важно, какими методами. Политическая воля Горбачёва оказалась слабее. Мой отец в составе депутатов последнего съезда КПСС обращался к нему с письмом. Человек пятьдесят ходили к Горбачёву и предлагали тому выйти из КПСС и призвать к этому своих сторонников. Зачем это нужно? Чтобы перехватить инициативу у Ельцина. И тому в такой обстановке трудно было бы переманить к себе сторонников. Если б Горбачёв тогда согласился, страна была бы другой, а он стал выяснять, кому достанется партийная собственность, здания комитетов. Его убеждали: «Потом отыграем всё. Власть будет в наших руках». Пока Горбачёв колебался, время ушло. Ельцин, напротив, быстро всё решал, и этим переигрывал Горбачёва.

 – Как происходила передача рычагов в экономике от СССР к России?

 – Возникла куча проблем. В 1990–1991 годах налоговая система была дестабилизирована. Ельцину было на это плевать, а тут ещё и банковскую парализовало. Верхушка Внешэкономбанка, зная, что их упразднят, перевела деньги неизвестно куда (в разных источниках называется сумма порядка 12 миллиардов долларов. – Л.С.).

 – А как же заявление Гайдара, что вклады не обеспечены?

 – Полная чушь! Как и слова Нечаева: «Вот смотрите, письмо союзных структур от сентября 1991 года, о том, что за ними стоит государственный внутренний долг». Если бы у него было письмо о том, что вклады населения обеспечены государственным внутренним долгом, то зачем отняли сбережения у населения? Кто мешал раздать людям обязательства внутреннего займа? Что мешало обменять вклады на облигации, как в своё время сделал Сталин? Это были бы учётные деньги на счетах в банках, которые можно было бы инвестировать в акции предприятий. И сейчас у нас была бы структура собственности такая же, как в США, когда у каждого гражданина есть акции разных предприятий. Под эти ценные бумаги человек мог бы кредитоваться и т. д. Сегодня сто человек имеют всё богатство страны, триллион долларов – а так у каждого был бы свой небольшой, но запас. И реформы тогда пошли бы по совсем другому сценарию. Но команда Гайдара, вместо того, чтобы выплатить населению долг, всю вину свалила на ЦК КПСС. Это преступление, за которое надо судить. Украдены огромные суммы!

 – Как Госбанк стал Центробанком? Каким образом проходила передача средств? Почему именно Георгия Матюхина назначили первым председателем ЦБ РФ?

 – Центробанк России был конторой Госбанка СССР, которая вела учётные записи, не имела золотовалютных запасов и никаких полномочий. И вдруг она выходит на первый план.

Матюхин не был готов к этой должности. Его порекомендовал Хасбулатов. Дело в том, что кандидатуру председателя ЦБ России утверждал Верховный Совет, который возглавлял Руслан Имранович.

 В 1991–1992 годах происходило колоссальное мошенничество. Фальшивые авизо. Раздачи кредитов – например, получали в долларах, а выплачивали в рублях и только на этом зарабатывали суммы в 20 раз больше первоначальных. Рублей расплодилось немереное количество! Деньги печатали во всех республиках, такое у них появилось право, – но за обеспечение можно было не отвечать. Это и спровоцировало преступную деятельность.

Беспредел прекратился лишь в конце 1992-го, когда пригласили Геращенко (председателя правления Госбанка СССР в 1989–1991 годах. – Л.С.). Ему пришлось разбираться с неплатежами, перерасчётами, фальшивыми авизо, которые наплодил Матюхин.

 Даже если представить, что Гайдар был честным человеком – он же видел, сколько украдено. Почему не проводил расследования? Ведь под его руководством были и прокуратура, и милиция, и ФСБ. Нельзя украсть такие огромные средства бесследно… Ведь в конце 1991 года ещё были и валютные фонды, и золотой запас. Куда всё подевалось? Раз Гайдар ничего не сделал, то получается – покрыл кражи, в том числе за счёт населения.

Ельцина же экономика не интересовала. Он понимал, что лично ему и его семье хватит. В этой логике он оказался прав. Его семье действительно до сих пор хватает.