Учительница

Учительница

Учительница  русского и литературы померла. Ну померла и померла, все там будем, да только хоронить вот некому оказалось.

Мужа не было никогда, друзей тоже, а сын всё по тюрьмам, ему давно тюрьма - родной дом. Ну схоронили конечно, а со школы её бывшей так и не пришёл никто, не любили её там, ни коллеги, ни ученики. Гордая. Только и знала что про луч света в темном царстве талдычить, да про суффиксы с падежами.

Впрочем, и сама она работу свою не любила, книжки все давно из дома повыкидывала, один вред от них и всё что пишут - неправда. В жизни так не бывает.
 
Уж это она сама из опыта жизненного давно поняла.  Была конечно, и в её жизни когда то романтика, в институте ещё, песни под гитару вот пели, на картошку ездили, ветер надувает наши паруса, так пели. А ей вот тот ветер живот так надул, что через девять месяцев рожать пришлось. Надул да и улетел. Весёлый ветер, а ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер. И было весело, но не долго, и осталась одна с сыном и дипломом этим своим дурацким. 

Умные то люди тогда в торговлю шли или ещё куда, ну а у неё всё по пословице - ума нет, иди в пед. 

Ну вот и пришлось всю жизнь как заведенной повторять одно и тоже - красной нитью в романе проходит... 

А хрен его знает что там проходит! Однако, вот квартиру дали однокомнатную. Вот и зажила рана. Ждала всё , мечтой жила, что встанет сын на ноги, что хоть поживёт она немного для себя.

И было вроде у неё тоже немного материнского счастья и...однажды гордость даже взыгралась, в самые 90-е, когда всем зарплату не платили. А у неё тогда и шуба новая и золотишко даже и духи заграничные, обзавидовались на работе бабы. А всё сын. 

Спрашивали откуда? А она с гордостью так - а сын работает и неплохо зарабатывает. Да сыну то всего 18. 

Эх, недолго счастье то было. Посадили его, по квартирам они работали, в разных городах.

В группировке оказался, ладно хоть не убили. Много дали. За организованную группировку. Пошёл прицепом со всеми, вор должен сидеть в тюрьме, конечно.

Передачу надо в лагерь собирать и на свиданку ехать. Потому что некому больше. И на работу ходить и опять - суффикс, подлежащее, красной нитью в романе... 

А сын выйдет, даже и причесочка то на воле не успеет отрасти и снова туда. Не отстали от него эти воры. Уже и не за себя сидел, а "попросили" взять на себя. Сколько уже лет сидит и сидит. И опять передачу собирать - курево, конфеты, чай. И денег никогда нет. 

И устроилась она ещё полы в подьездах  мыть, потому как не хватает вечно этих денег. В другом районе города, чтобы не признали. Там и здесь. 

Там снова - суффиксы эти вместе с Наташей Ростовой, вот ведь сучка какая. Любить вора это честь, что не у каждой бабы есть. 

Ага, чо то кроме матери то никто к вору в лагерь не спешит ехать. А не станет её, и неоткуда ему ждать будет ни писем, ни посылки, так и сгинет там. 

И подъезд этот, вот ведь козлы, сколько ж грязи от людей. У них праздник. А они на пол в подъезде всё покидали, нахаркали, сапожищами своими всю грязь таскают с улицы, а ей мыть. Мыть и мыть, а потом идти в школу и про суффиксы да про шалаву дешевую Соню Мармеладову рассказывать детишкам уродов этих, которые весь подьезд,  который моет она, засрали. И ведь придумал же классик тот, вот ведь как сочинил. Да не поедет ни одна шалава за мужиком своим в лагерь, другого найдет на воле и дело с концом. А того забудет сразу. 

Вот и жизнь, вот и романтика, вот блин и великая вся литература - сплошной загаженный подьезд. Что то сердце прихватило, в голове мутится, не вижу ничего, надо присесть...

Так и померла учительница. А хоронить никто не пришёл. Для себя жила.

Источник