Намедни. Пятый том.

14 и 15 декабря в Санкт-Петербурге прошли встречи-презентации пятого тома авторского проекта Леонида Парфёнова «Намедни. Наша эра.» На встрече 14 декабря я побывал. Я намеренно стараюсь не приводить текст вопросов, которые задавали читатели, а указываю только тему вопроса.

Про мат, харизматических лидеров и цензуру 

Понятно, что эта эпоха, которая тогда началась, продолжилась в 2000х и имеет все шансы продлиться в 10х, что, собственно, зависит от вас, как выяснилось в последнее время. Это вещь (о книге) привычная по методу, но непривычная по тому, что время ближе и время ощутимо жёстче. Это время более безудержное, в чём-то бесстыжее, в смысле жёлтой прессы. Всё вывалено наружу и нет ничего такого, что считается нужным скрывать, припрятывать, хранить от чужих глаз и так далее. И в этом смысле время в чём-то жёстче, определённее и более остро-трагическое. А что с этим делать? Нет, конечно мат был и в 60е годы таким же, но он не был публичным феноменом.

В книге есть текст про второй срок Путина, и ведь тогда уже говорилось, что он один, что альтернативы нет. Конечно, абсолютно оскорбительно для национального гения: что, на 140 млн. человек второго найти не можем? Если всё закатать остальное в асфальт, то можно радоваться, что на бульваре растёт одно дерево, без конца говорить о том, что альтернатив нет, и о том, как его надо беречь. И не надо раскачивать лодку, потому что гребца на галерах укачает.

Раньше ситуация была «литературоцентричная». Я специально интересовался, каков был тираж "Нового мира" когда напечатали "Один день Ивана Денисовича" в конце 62 года. 110 тыс. экземпляров. И жизнь поделилась на «до» и «после». Хотя казалось бы: что такое 110 тыс. экземпляров? Даже если 10 человек прочтёт - 1 миллион, пол-процента от тогдашнего 200-миллионного населения страны. Потому за литературой бдили.

Сейчас можно печатать всё что угодно. Институционально нет никакого контроля за книгоизданием. А сейчас «телевиденьецентричное» время. Показываемое имеет прямые электоральные последствия. Массы людей голосуют так, как они понимают исходя из теле эфира, они эту картину мира видят. По этому за "ящиком" бдят. За прессой бдят меньше, а за книгами не бдят совсем.

Сейчас же циничное время. Например, Суслов верил, что на идеологии не экономят. А сейчас на YouTube лежат сотни роликов, а федеральные телеканалы говорят, что нет, не освистывал. Вот такое раздвоение сознания. Они рассчитывают, что критическая масса людей, которые смотрят YouTube... она всё-таки меньше, чем те, которые смотрят федеральные каналы. И на эти несколько миллионов у нас есть десятки миллионов.

О 4 ноября

Мне кажется, что это пустая затея: придумывать какой-то праздник из начала 17 века. К Дню Победы понятно как относиться: есть традиция, которая передавалась. К Новому Году. Традиции, они через 400 лет не передаются. А это даже при царе не было таким праздником. Там ничего не бьется ни с действительностью, ни с датировкой, ни тем более с содержанием. 

О закрытии «Намедни» 

Я не объективен, поэтому писал достаточно сдержано. Штука то такая невесёлая, чего уж там резвиться. Я не хотел бы комментировать. После увольнения Йордана, все говорили, что мы серая шейка, что вокруг уже всё льдом затянулось, а мы ещё елозим в своей полынье.

— Почему не сняли до Романовых и после?

— До Романовых - очень не телегенично, нет того, что снимать. До-имперская история России - совсем мало. После — не получилось.

О шарфе и шапке

В кадре никогда не надевают шарф, и никогда не надевают шапку. Потому что смотрят тебя люди, сидящие в тёплом помещении. Это абсолютно по психологии восприятия, то, что тебе холодно или не холодно... Они этого не чувствуют! Ты выглядишь каким-то идиотом, замёрзшим, на лыжах на физкультуре в пятом классе. И надо было столько лет заниматься выдрючиванием кадра, чтобы потом сказали, что это похоже на тебя, назвали пародией на тебя.

Об интернете и современных технологиях

    

Сейчас с гордостью заявлено, что у нас самая большая аудитория в Европе. Конечно, интернет становится всё более центричным, особенно в определённом поколении. Просто до нынешних выборов была ситуация, что те, кто сидят в интернете, они на выборы не ходят.

А сейчас. И всё происходит у нас на глазах. 5 лет назад трафик основной начинался с 16 часов, когда начальство из офиса свалило. Это было видно по просмотру "За стеклом", и выясняли, что трафик основной шёл из Газпрома и РАО ЕЭС.

Я не знаю, почему всё время слышится, что интернет убьет чего-то. Понимаете, какая штука: интернет - это всего лишь способ доставки. Он, конечно, удобнее... Но важен контент, который вам интересен или не интересен. А каким образом он придёт...

— У вас есть электронная книга?

— Пока не завёл. У меня искажённое восприятие, я много лет работал в печатной прессе. Шуршать листами мне нравится гораздо больше, чем возить по экрану.

О победе Единой России, её электорате и Прохорове

Её надо пересчитать как минимум, всё-таки. Какая это победа? Победа это когда 65 было, а стало 80. Вот тогда это победа. А когда было 65, а стало 49 - это не победа, это поражение. В Ярославской области 29%. Откуда там взялось столько карбонариев? Они голосовали не за эти партии, а против Единой России. Хотя Единая Россия в данном случае псевдоним. Если совсем по-честному, они голосовали против 24 сентября, когда было сказано, что давайте поменяемся креслами.

Есть какое-то количество пенсионеров, которые голосовали. Есть какое-то количество людей. Есть такая русская привычка, продлевать действующую власть: уж не при нас заведено, уж кто уж был, пусть те и будут, ладно уж, чего там. Есть такая логика. Есть некоторое количество людей, которые боятся нестабильности, они хотят сохранить статус-кво. Они недооценивают последствия застоя. Прежде всего, это же партия бюрократов, партия начальников. Для них это способ легитимизации доходов. То, что власть живёт не на зарплату - это видно невооружённым глазом, глядя на их часы. Статусные часы В. Путина за 64 тысячи у меня тоже вызывают сомнения, потому что по официальной декларации он получает что-то около десятки.

Не похоже, что Прохоров самостоятельный политик. Судя по тому что было с «Правым делом», и по тому, что он только сказал, и программа Время сразу даёт 6-минутный сюжет, как-то не верится в такую искренность.

Об уличных акциях и оргкомитете

Это не был какой-то оргкомитет. Мы обсудили, что-то предложили. Но для вашего решения, это от вас зависит. От того вы выйдете или не выйдете, а не от того, о чём мы там поговорили с Акуниным или с чем согласился Рыжков. Потрындели и разошлись. Это вам принимать решения! С чего вы решили, что мы какие-то вожди, прости Господи.

Поймите, мы в начале разговора. Я ни одного дня в политике не был, и это политикой не считаю. В лучшем случае - общественной деятельности. Мы 12 лет помалкивали. Не в счёт те, кто не помалкивал в силу профессионального долга. За это деньги платят, в конце-концов.Никто не знал, сколько народа придёт. Вас не устраивает статистика ЦИК? Мне она тоже не нравится. Надо, чтобы ты да я, да мы с тобой, у нас 1000 френдов, собрались и решили что этот идёт туда наблюдателем, этот туда. Без этого броуновского движения ничего не будет, не будет никакой альтернативы никому, если из этого гражданского движения не будут возникать новые лидеры, которые сами организовались, а не были спущены сверху. Всё впереди: требования, методы. Это первый день творения. Выросло целое поколение. Большинство этих людей впервые пришли на общественное мероприятие такого масштаба. Я никогда не видел таких людей, собирающихся толпой. Они по определению индивидуалы. Если это минутное настроение - то захлебнутся. Если не минутное - то не захлебнутся, сколько воды не лей. Это зависит от людей, а не от захлёба.

Это первый в России протест людей успешных. У них в жизни всё хорошо. И вдруг они обнаружили, что их унижают обманом. Это протест не голодных, сытых людей. В этом смысле книга показывает пройденный путь, который никто проходить заново не собирается. Но всё зависит от того, насколько долгим было это чувство: оно разово проснулось, или это будет состояние, в которое входит общество так, что уже джинна обратно в бутылку не запихаешь. 

— А вы как хотите?
— Я ничего не хочу. Это люди должны хотеть или не хотеть. Я не считаю, кстати сказать, что это оппозиционное движение. Это гражданское движение.



О вере

Я не воцерковлённый. Нет, я не настолько самонадеян, чтобы не верить в бога, но к какой-то религиозной конфессии... Нет.