Староста.
В мае 1965 года отпраздновали двадцатилетие нашей Победы над фашистской Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов. Прошло двадцать два года после того, как был освобожден город Сальск от фашистских оккупантов и напечатана брошюра «Не забудем, не простим!». Время не такое большое для того, чтобы успеть забыть подвиги героев — местных жителей — в годы войны, забыть живых еще самих героев (в масштабе маленького города в Сальской степи), но тем не менее в Сальске об Иване Петровиче забыли. Забыли быстро. Забыли в райкоме партии (он беспартийный), забыли в райисполкоме, в военкомате.
Его не пригласили на торжественное заседание, посвященное празднованию, не прислали поздравительную открытку. Накануне празднования я был в гостях у своей матери в Сальске и навестил И. П. Якубу. Перед этим военкомат прислал мне поздравительную открытку. После визита к «старосте» у начальника 3‑й части военкомата майора Омельчука я спросил: «Известно ли военкомату, что-нибудь о деятельности Якубы в период оккупации города немцами?»
— А как же, — ответил майор, — всё знаем!
— Послали ли вы ему приглашение на торжественное заседание, поздравительную открытку?
— Нет не посылали: забыли!
Я посоветовал послать. Мне стало стыдно и обидно.
Послал открытку сам горвоенком в тот же день с посыльным домой к Ивану Петровичу. На торжественное заседание не пригласили.
В День Победы я навестил Ивана Петровича. Увидел, как был рад человек открытке от самого военкома. Он показал открытку со словами:
«Знаешь, её прислали не по почте, а с посыльным из военкомата!» — радовался человек именно тому, что не забыли о его подвиге, помнят о нём!
Я промолчал: нельзя было портить настроение человеку! А мне было стыдно...
А ведь забыли об исключительном подвиге колхозника, о нём самом!
Не случайно забыли, а постарались забыть прежде всего те, с кем не поехал он в эвакуацию: подвиг беспартийного заместителя председателя правления колхоза возвышал его в глазах населения над ними, а с этим они никак не могли примириться!
Поэтому никто из них «не догадался» после напечатания брошюры «Не забудем, не простим!» в 1945 году представить его за совершенный подвиг к награде хотя бы медалью «За отвагу». Никто не догадался хотя бы в школьном музее иметь его портрет и хранить описание подвига.
С самого 1945 года до последних дней его жизни его ни разу не пригласили ни в одну из школ села и города рассказать о шести месяцах деятельности на посту «старосты».
А пишем везде, говорим: «Не забудем, не простим!»
————————
Бургомистр и другие местные деятели гражданской администрации оккупантов последовали из Сальска за ставшими для них «нашими» немцами, поспешно отступавшими под ударами Советских войск. Бургомистр Потатука с дочерьми, оставившими детей на попечение родителей их отцов — офицеров Советской Армии, — покинул Сальск вместе с немцами. Туда же отбыл начальник «биржи труда» Евгений Рысаков. Они далеко не ушли: под Ростовом попали в плен к нашим.
После расследования, проведенного соответствующими органами, бывшего бургомистра города Сальска и бывшего начальника «биржи труда» Сальска отправили за Урал отбывать наказание, искупать свою вину.
Дочери в момент пленения с отцом не находились: были при немецких офицерах. Нашим объяснили, что немцы их увезли с собой насильно. Этому поверили: обе были молодые, красивые, и у тех офицеров, кто с ними разбирался, появилось желание не расставаться с ними. Было бы желание: их скоро сделали военнослужащими Советской Армии, зачислили на штатные должности переводчицами, а ППЖ[1] они стали по собственному желанию. На этих должностях Наточка дошла до Берлина, а Верочка — до Праги. По окончании войны стали женами тех офицеров, коим служили как ППЖ. Создали новые семьи. Как участницы войны награждены в 40‑ю годовщину Победы орденами Отечественной войны[2].
В Сальске ни одна из них после войны не появлялась. Бывшие их мужья, сальчане, живут и работают в этом городе. Отец «девиц» Потатука, в середине 60‑х годов заезжал в Сальск после отбытия срока наказания. Сказал знакомым, что Евгений Рысаков умер в заключении в начале 50‑х годов.
Активный сотрудник местной газеты оккупантов для русского населения, ярый клеветник на Родину, на народ, на коммунистическую партию, Красную Армию Валентин Ланговой и самый лютый, самый страшный полицай в Сальске Николай Красночубов ушли вместе с немцами и затерялись неизвестно где.
В начале 60‑х годов в Сальск приехал по туристической путевке старший брат Лангового — бывший белый офицер, эмигрировавший в Польшу по окончании гражданской войны. Там он принял польское подданство, обзавёлся семьей и жил во время оккупации Польши фашистами и всю Великую Отечественную войну. Старый знакомый семьи Ланговых А. Кечеджиев тогда с ним встречался, говорил. По его словам старший брат возмущался тем, что младший изменил Родине. А сам?
Просто по жизни — нравственно правый человек
Об истинном характере деятельности И. П. Якубы на посту старосты в период фашистской оккупации мы знаем благодаря двум обстоятельствам: во-первых, гестапо до него не успело добраться; во-вторых, официальная журналистика зафиксировала этот факт в брошюре 1943 г. издания, хотя и осмыслила его в меру своего понимания (месть немцам за потерянный в прошлой войне глаз) и постаралась приспособить к тогдашним потребностям агитации и пропаганды (спасайте наших людей, — бросает клич Якуба).
Что же в действительности намеревался делать И. П. Якуба, приняв решение стать старостой при оккупантах, и как сложились обстоятельства, в которых ему пришлось работать на благо Родины на этом посту, мы узнали только из записи разговора с ним самим, который имел место накануне двадцатилетия Победы Советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Это не было официальное «интервью с земляком-героем», приуроченное к случаю, взятое профессиональным пустобрехом-журналистом. Это была дружеская беседа двух защитников Отечества, принадлежавших к разным поколениям и знакомых друг с другом на протяжении нескольких десятилетий, поэтому в ней Иван Петрович попросту, без журналистской патетики, рассказал, как было дело, и как он ко всему этому относится.
Для него это был не подвиг, а просто часть его жизни — сознательно целеустремлённая деятельность в сложившихся вокруг него обстоятельствах: он не лез в петлю и не искал чинов, наград, льгот будущим ветеранам и т. п.; он просто делал то, что находил полезным для блага народа; к этому его никто не обязывал в приказном порядке, его не принуждали под страхом чего-либо, его не упрашивали и не выдвигали как своего доверенного человека жители села. А завершив это служение народу, он продолжал жить так просто, что о его служении народу все забыли.
Он увидел грядущее бедствие и по своему нравственному произволу принял на себя сам заботу о соотечественниках в трудное для всех время. Тем самым он взял в свои руки концептуальную власть в масштабах села Воронцово-Николаевское в период его оккупации врагом. С этого момента в Воронцово-Николаевском гитлеровскому полновластию не было места. И было это возможным потому, что, с одной стороны, оккупанты были убеждены, что Иван Петрович — действительно «их староста», верный раб и покорный слуга, хотя и малость тупой, как и все эти русские-унтерменши; а с другой стороны, и большинство односельчан в этом тоже нисколько не сомневались, в противном случае те, кто считает, что жить нужно «прямо сейчас» выдали бы его оккупантам, некоторые (такие как Красночубов, Глазко, Потатука с дочками и мерзавцы помельче), возможно, из желания занять эту «почетную» и безопасную при власти немцев должность.
Безусловно, что в войну было множество старост и прочих пособников оккупантов, которые действительно изменили своему народу кто из страха, кто из близорукого своекорыстия. Но не о них речь в настоящей записке.
Мы думаем, что во всём множестве сёл, деревень, городов и городков Союза, оказавшихся в зоне нацистской оккупации, были и другие «немецкие старосты», принявшие на себя Русскую концептуальную власть, хотя они и не составляли большинства среди тех, кто сотрудничал с оккупантами и не знали таких слов «концептуальная власть». Но не все они смогли избежать лап гестапо; не обо всех из них вовремя вспомнили разведотделы, чьи кадры они защитили от гестапо неподдельными «аусвайсами» (удостоверениями личности), выдаваемыми оккупационной властью; не все такие «пособники» оккупантов смогли оправдаться впоследствии и перед ретивыми до глухоты и слепоты следователями отечественных спецслужб; не обо всех сохранились воспоминания.
Имена всех тех, кто в тяжелую годину делом показал, что ОН — И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН, — Бог весть. И мы должны быть им всем благодарны: они своею волей приняли на себя то, что другим было либо не по силам, либо от чего другие массово уклонялись на протяжении всех лет мирной передышки по завершении гражданской войны, тем самым сделав возможным само нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года.
Чем отличалась концептуальная власть И. П. Якубы от концептуальной власти И. В. Сталина (а равно от какой бы то ни было иной концептуальной власти)? — качественно ничем; количественно — областью досягаемости и степенью влияния враждебных концепций на текущее управление по полной функции каждым из них.
Партийный большевик И. В. Сталин изобразил из себя «всесоюзного старосту»[3] в глазах троцкистов — иудейских интернацистов, прикрывавших большевистскими лозунгами справедливости и искоренения эксплуатации человека человеком несомую ими доктрину построения глобального расового «элитарно»-невольничьего строя.
Беспартийный большевик И. П. Якуба сначала изобразил из себя «слабого середняка», тем самым упреждающе защитив свою семью от троцкистского интернацистского «раскулачивания» в коллективизацию; а потом изобразил из себя перед гитлеровскими нацистами потомственного врага советской власти, готового стать холуем новых оккупантов.
Но он не был ни маленьким «винтиком» в «сталинском тоталитарном» государстве, ни пособником гитлеровцев, которому судьба «улыбнулась» так, что его не достали ни партизаны, ни гестапо, ни госбезопасность. Не стал он престарелым «совком» и в хрущевские времена.
Он был нравственно правым человеком, берущим на себя всю посильную ему полноту власти, начиная с концептуальной, в меру своего понимания общественной пользы; и потому Бог был ему в помощь в его начинаниях и делах.
Если бы большинство, доныне иждивенчески, беззаботно-потребительски относящееся к власти, одумалось и проявило бы данную Свыше каждому способность вести себя так, то Русская цивилизация многих народов жила бы в преемственности поколений, не имея катастрофически разрешающихся проблем собственного её развития, поскольку «Бог не есть бог неустройства, но мира», и развивалась бы бескризисно.
Эта позиция качественно отличается от лозунга «берите суверенитета, кто сколько может», с которого начались «демократические» и государственные преобразования в России в начале 1990‑х гг. Смысл этого хлесткого лозунга, брошенного Б. Н. Ельциным, конечно, если всё выразить русским языком, однозначно нацеливает общество на феодальную раздробленность и беспощадные нескончаемые междуусобицы: «суверенитет — полная независимость государства от других государств в его внутренних и внешних отношениях».
Понятие суверенитета в его сложившемся к настоящему времени виде не включает в себя концептуально самостоятельного государственного управления, а понятие демократии — не предполагает концептуального властвования, доступного всем и каждому из числа не повредившихся безнадежно умом.
То есть ельцинский лозунг имеет однозначный смысл: кто как может разрушайте общую государственность и придавайте государственные формы своим суверенитетам — уделам и хуторам (если дойти до предела мечтаний государственно беззаботного кулацкой алчности).
Этот лозунг не повис в воздухе, а разразился государственной катастрофой не потому, что все законопослушно подчинились главе государства, а потому, что в обществе было изрядное количество тех, чьи помыслы и мировоззрение Б. Н. Ельцин выразил. Он просто дал им понять, что возглавляемый им режим не будет препятствовать разрушению общего всем государства, и каждый, поймав момент, может — безнаказанно со стороны государства — хапнуть, кто сколько пожелает.
Государство — КГБ — действительно не наказало: репрессий не было. Но наказали себя сами: одни — тем, что обожрались сверх меры и исходят на дерьмо, а другие — тем, что не воспрепятствовали этому и позволили обглодать себя, не изменили своего мировоззрения, подумав о том, что будет, если каждый индивид начнет обособлять под своим единоличным «государственным» суверенитетом всё то, что он смог урвать от общего[4].
И в России ныне общий счет прямых и косвенных жертв демократических преобразований давно уже превысил счет жертв репрессий 1930-х — начала 1950‑х годов.
То, что все концептуально безвластные исчезающе малые корпоративные и единоличные «суверенитеты», следуя этому лозунгу, обречены стать жертвами глобального рэкета, осталось в недомыслии одних и недомолвках других, хотя это и было главной целью политики антирусской концептуальной власти заправил Библейского проекта построения расового «элитарно»-невольничьего глобального государства.
Чтобы преодолеть последствия такого прошлого и избежать повторения подобного в будущем, каждому необходимо преобразить свои нравственность и мировоззрение, а также проистекающую из них этику.
Судьба страны и Земли — в ваших нравах, умах и руках, сограждане
Но ныне России дана Свыше возможность изменить свою жизнь к лучшему: 26 марта 2000 г. большинство избрало нового «старосту», хотя точно также не задумывалось о концептуальной власти, как и во время двух прошлых избраний Б. Н. Ельцина. И на наш взгляд, на сей раз большинство, проголосовавшее за В. В. Путина, не ошиблось в своем выборе, хотя средства массовой информации пытаются переубедить всех, доказывая обратное. В этом неприятии итогов выборов в слаженном хоре слились голоса и прозападно «демократических» средств массовой информации, и демонстративно оппозиционных прежнему режиму.
Причина этого неприятия итогов выборов всеми записными интеллектуалами состоит по существу в том, что победивший В. В. Путин, в отличие от его опозорившихся соперников, является выходцем из семьи трудового простонародья и в советское время не принадлежал к какой бы то ни было «элитарной» корпорации[5], наследниками и продолжателями дел которых являются нынешние «демократическая» и «патриотическая» «элиты» и их лидеры.
И после избрания нового главы государства Российского от каждого его жителя, так или иначе, зависит:
· либо сдать «старосту» оккупантам, переложив на него долю своей ответственности за будущие судьбы России и человечества, и посвятить все свои усилия исключительно достижению целей мелочного своекорыстия (так сдали оккупантам Советский Союз, поскольку при жизни И. В. Сталина всю ответственность перелагали с себя на него, а потом на его преемников, вследствие чего устранение И. В. Сталина врагами народа решило судьбу страны на многие десятилетия, за что ныне и расплачиваемся, причём еще не в самой жестокой форме);
· либо соотносить все свои каждодневные действия с вопросом «на благо ли будущему народа то, что я намереваюсь делать и делаю?», и тем самым поддержать Русскую концептуальную власть (при этом государственность России будет изолирована от воздействия на неё врагов через коллективную психику, порождаемую обществом, и будет подчинена извечным идеалам справедливости тружеников).
Комментарии