Продолжение. По волнам моёй памяти - часть 3

3 часть - Улица и дом моего детства


Дворы, дворы, дворы... маленькие или большие, тихие или шумные, проходные, мощенные, итальянские или ещё какие. Двор моего детства был особым. Двор был огорожен 2-х метровым забором. Это был отдельный мирок, который отличался от сегодняшних дворов, как бутик от рынка. Тбилисские дворы того времени, это колорит, который трудно передать словами, как сложно описать запах Шанели. Это живая книга, это божественный оркестр Бог знает каких звуков, постоянно звучавшим фоном для чих то сольных партий, либретто, которых отличалось невообразимым разнообразием. Двор был живым организмом, вбиравшим в себя всю индивидуальность обитавших в нем жильцов. Это был театр "одного двора": талант, темперамент, характер, мимика, тембр голоса, душевная теплота, черствость, или утончённое коварство которого, складывалось из этих качеств сразу всех его обитателей. Даже заглядывавшие в него случайные прохожие, молочники, булочники, старьёвщики, мусорщики, продавцы сладостей, мусорщики и керосинщики, которых все знали в лицо, наносили на пестрое полотно двора, свои неповторимые мазки. А мороженщики, эти желанные чародеи с перекинутыми через плечо волшебными коробами и зычными голосами? Господи, до сих пор у меня в памяти это ласкающее слух, переливающееся руладами, протяжное, умоляющее-призывное, соблазняющее-сладкое и желанное сочетание слов – "эээскимооо маарооожнииии на паааалочкееее". Сегодня этого нет и на все это мир стал беднее.

Конечно, одесский фольклор неповторим, но он известен потому, что на том же языке говорила 1/6 часть населения земного шара. Грузинский же дворовый фольклор, это параллельный, не пересекающийся с одесским, но не менее колоритный с не менее утончённым юмором, сдобренным акцентированной темпераментной жестикуляцией. А не нормативной грузинской лексике не позавидует лишь немой. Этот фольклор известен меньше лишь потому, что народ малочислен, а жаль!

Дворы того времени, это не сегодняшние благоустроенное пространство между многоэтажками, где никто никого толком-то и не знает. Пространство, которое бороздят все, кому не лень. Пространство, которое является кратчайшим путём от того места, откуда идут, до того, куда направляется!

Двор моего детства, это лучший вариант коммунальной квартиры, так как в отличие от коммуналок, во дворах, люди все же объединялись по желанию, с кем захочется и когда захочется, поэтому, там, зависть, злоба, желчь недопонимания коммуналок, уступали место совершенно другому типу взаимоотношений. В них царил дух общности, подтрунивания, бравады, "доминошности", и взаимовыручки, какой-то своеобразной родственности, не встречающейся больше нигде. А воскресные походы по утрам мужчин на рынок, что бы вечер провести в шашлычно-винной, объединяющей всех  расслабухе - давно канули в вечность.

Дом был добротный, четырехэтажный, коридорной системы. У жителей города, он носил гордое название – "дом лётчиков". Раньше, это была, лётная школа, построенная в 1923 году и как в обычной школе на каждом этаже, был коридор с классами налево и направо, а венчал длинный коридор - общий туалет с единственным водопроводным краном на этаже. Двор был большой, асфальтированный, огороженный по периметру высоким каменным забором. В центре, двор венчал, небывалая для жилых дворов роскошь - бывший пожарный бассейн 5х5х2 м. В наше время, это был гордостью района - дворовый плавательный бассейн.
 
Теперь это был жилой дом, где каждая семья занимала 1-2 "класса". Семей было 62, по 15 семей на этаже и две семьи во дворе в пристройке. В доме не было природного газа, мусоропровода, да и кран с водой, как я писал - на каждом этаже в конце коридора в туалете. По коридору, у каждой "квартиры", было подобие кухни, кто во что горазд: шкафы с кухонным скарбом, вязанками лука и чеснока и перца, причудливые умывальники, столы с керосинками или примусами, на которых готовилась еда, ведрами и обязательным атрибутом - стулом, на котором сидели хозяйки и в промежутке между кухонными делами, обменивались едкими замечаниями относительно отсутствующих соседок.
На этой, импровизированной всеобщей кухне, которую и представить то можно сегодня с трудом, царила, коллективная кулинарная взаимопомощь-соперничество. Все знали кто, что и сколько ест, кто о что и кого обсуждает, кто когда и с кем спит, и даже темперамент каждого был известен, так как перегородки между комнатами-кватрирами были такой звукопроницаемости, что не пропускали разве что жестикуляцию.

Женская часть этого "Вавилона", этой всеобщей кухни, жила по каким-то особым законам коллективного общежития. Особо "залюбленные" мужьями жены, с утра выходили на кухонное дефиле, с сонным видом, с обвязанными головой и поясницей, всем своим видом показывая, как же им тяжело от чрезмерного "внимания" мужа, не забывая томно поохать проходя мимо разведенных или незамужних хозяек! По утренним бигудям, можно было понять, что у кого-то намечается вечерний выход, а может и "приход". Многие знали любовные похождения соседей, но эта тема была табу, так как кто не без греха.
После утряски и усушки на работы и в школу, начиналась вакханалия хозяек! Мелкие каверзы, утренние женские разборки, которые частенько, заканчивали вечером их мужья, перемывание чужих косточек, обсуждение достоинств чужих мужей и недостатки их жен, Словесные баталии, в рукопашные не переходили, но каверзы потом можно было ждать любые, от мелких пропаж на "кухне" до керосина в обеде. Каждая такая кухонная стычка, вечером живописалось в семье. Все преподносилось, как явные и безоговорочные победы с обязательной капитуляцией другой стороны в виде многочисленных извинений и утиранием слез раскаяния. Помню, как однажды присутствовал при перебранке моей бабушки с одной из соседок, это был длиннющий монолог соседки, после чего, моя бабушка зашла в дом и там некоторое время проплакала, но... вечером,  деду рассказывала как она "этой"... ответила и что "эта" теперь долго будет знать как с ней, с моей бабушкой, связываться и единственное что её останавливало от более резких выпадов, это ...мое присутствие!!! Конечно я бабушку поддержал, получив в награду взгляд полный любви и обожания.

Днем коридоры как бы замирали, кто работал, кто и по магазинам, кто отдыхал перед "вечером". Вечером, все приходило в движенье и коридоры превращались в муравейники, люди сновали как по горизонтали, так и по вертикали. везде стоял неописуемый сегодня запах, эдакая смесь: снеди, "Красной Москвы", стирального мыла, керосина и всего того что выливалось в вёдра под умывальником. Этот запах для жильцов был "стандартом", но гостей, иногда, бил наотмашь! Пятидесятиметровый коридор был как помост, где дамы демонстрировали новые наряды, дефилируя в них в … туалет, другие стояли у керосинки, колдуя с обедом, в зажёванных и засаленных халатах, в стоптанных шлепанцах с вылезшим большим пальцем, но в новой шляпке с накрашенными губами и подведенными глазами. Кто-то ходил по коридору и громко просил одолжить консервный нож, чтобы открыть банку "красной икры", мол свой куда-то подевался. На этаже у нас жила ...проститутка Кетино, у входа к ней "кухни" не было, ни с кем она не ругалась, была милейшей дамой, всегда обалденно пахнущей и до ненормальности красивой. Соседки её не трогали, так как она имела не только острый язык, но и сама могла пойти в "наступление" на их мужей! Мужчин она к себе не водила, поэтому внешне была респектабельной женщиной, скорее из "запада". Однажды, когда мне было лет 13-14, она попросила меня "посмотреть розетку, я розетку "посмотрел", но и ножки её под почти распахнутым халатиком оценил на отлично. Наверное еще с неделю я постоянно торчал в коридоре, надеясь, что Кетино понадобится что-то починить.

Мужская часть в этом "кудахтавшем курятнике" никак не участвовала. Старшее поколение, разбившись по интересам, с пивом и воблой, с шахматами, шашками, нардами или перед телелинзой Рекордов, сидели кротами по домам. Младшее, но уже "созревшее" собиралось во дворе за большим, полированном от локтей деревянным столом, где обсуждались пикантные подробности чьих-то "личных побед", а потом, до поздней ночи "заряжалась" пулька преферанса. Не созревшие, если хватало места, сидели молча рядом, гордые своей сопричастностью. Малышня же валяла дурака, носясь, как угорелые, по территории большого двора или тихо балдели за сараями, коих было тоже 62 по количеству семей.