Лампочки

В начале восьмидесятых было.

Поехали ночью лампочки в фонарях менять. Ночью – потому что днём движение; ну и лампочки ночью лучше видно, которые не горят.

Поехали втроём, как положено: я – электрик-практикант, наставник мой – Моисеич, и Колян – водитель и управитель автоподъёмника.
Смотрим – на мосту фонарь не горит. Конфигурация фонаря – буква «Г». Модель – та же самая. Как бы то ни было, а менять-чинить надо.

Подогнал Колян свою таратайку под рабочий орган электрического осветителя, смотрим – а Моисеич, как всегда и в любую смену – ну никакой уже: спит, как насосавшийся ребёнок. От него, если он в таком состоянии, даже если его и разбудить, то кроме слюней через губу и пожелания «взять ещё» ничего не дождёшься.

Колян говорит:

- Лезь сам, Антоха. Видишь – Моисеич спит? Лезь один. Чё ты, лампочку не заменишь?

А я думаю: и действительно, чё я – лампочку не заменю? Да я их десять, блин, заменю! Ну, и полез… Поднял меня Колян на должную высоту; зацепился я, как предписано инструкцией по ТБ, внахлёст, карабином монтажного пояса за поперечину этой «Г»- загогулины, и вот даже ещё отвёртку достать не успел – чую, пошла подо мной платформа вниз. Пошла вниз, падла, и остановилась только там, внизу.
В пазу для транспортировки. Колян прыгает вокруг, матерится на какой-то пробитый шланг, а я про себя думаю: пропитый, блять. Всем известно, что они с Моисеичем в садоводческих товариществах по гидравлике и насосам калымят.

Ладно… Я-то – висю! На поясе подмышками. Колян побегал-побегал, поохал-поохал, да и говорит:

- Потерпи, Антоха.

Мы счас с Моисеичем, – из открытого окна кабины доносился храп Моисеича, – быстро сгоняем до базы, шланг заменим и тебя с фонаря снимем. Ты главно не ссы, держись. Тут делов-то всего на полчаса.

Прыгнул он в кабину, и угазовали они с Моисеичем на срочный ремонт… А я висю… Сначала страшно было, а потом подумал: хера ль мне будет? Пояс надёжный, фонарь новый, я в каске. Тут же вид на реку с лунной дорожкой. Я б даже и закурил, да сигареты во внутреннем кармане рубашки поясом прижало. Даже песенку какую-то себе под нос мурлыкать начал было.

А потом меня лёгким утренним бризом потихоньку развернуло в другую сторону дороги, и стало мне не до пения: издалека, по прямой на мост, приближались фары. Через минуту я различил отдалённый рёв дизельного мотора, а ещё через пять секунд понял: идёт «фура».
И вот тут мне впервые в жизни пригодилась школьная арифметика: фонарь – шесть с метров, пояс – полтора, я с подмышек – полтора, а «фура» – все три с половиной…

Как я поджимался – это, наверно, со стороны видеть надо было. Ну, шофёр меня тоже за пару десятков метров увидел; да такую ж дуру
остановить не просто. Пролетела эта коробка в нескольких сантиметрах от моей жопы – да и то только потому, что я в последний момент живот втянул.

Остановился он метрах в двадцати, вылез из кабины. (Крутой, кстати, мужик. Другой, увидев такое на столбе, чесал бы до самого Улан-Батора без остановки)… Так вот, вылез он и направился в мою сторону. Решительно и не задумываясь. А я висю под тёмным фонарём и молчу – не опомнился ещё. А подо мной зловеще блестит в свете луны лужа масла.

Подошёл он поближе, остановился, задрав вверх голову – при виде такого зрелища, видно, и его ступор взял – и начал машинально хлопать себя по карманам, сигареты искать. А на меня в этот самый момент, похоже, подействовали, наконец, «Агдам» с
адриналином и я, хрен знает с какого такого, для самого себя неожиданно, сказал громко и отчётливо:

- На мосту остановка запрещена.

Он аж подпрыгнул и присел одновременно – не ожидал, да… Ну, потом разобрались, что к чему. Он подогнал свою кибитку задом ко мне поближе и включил «аварийку». Разговаривали, хохотали. А ещё через полчаса за мной приехал Колян с отремонтированной
гидравликой и так и не проснувшимся Моисеичем…