ДВА ГОДА ПОСЛЕ ЛИССАБОНА: От единой Европы осталась только мечта

1 декабря исполнилось два года со дня вступления в силу основополагающего документа ЕС — Лиссабонского договора. Он вроде бы вывел европейскую интеграцию на новый уровень, почти превратил Евросоюз в наднациональное супергосударство. Но прошло два года, и выяснилось: укрепление европейского единства проявилось исключительно... на бумаге.

Наследник мертворождённой Евроконституции

Лиссабонский договор был подписан 13 декабря 2007 года, но на его ратификацию всеми 27 странами-членами ЕС и вступление в силу ушло почти два года. Данный документ пришёл на смену Конституции Евросоюза, которая была подписана за три года до «Лиссабона», но была отклонена на референдумах во Франции и Голландии в середине 2005 года. Ещё года полтора чиновники ЕС и руководители государств пытались спасти документ, но тщетно — упёрлись лидеры Великобритании, Дании, Польши и Чехии. Проект создания Евроконституции закончился полным крахом.

Избирателям не понравилось, что полномочия отдельных национальных государств сведены к минимуму, а управлять ими будет не избираемая напрямую брюссельская бюрократия в лице Еврокомиссии. Создание единого бюджета ЕС означало бы, что французские и шведские налогоплательщики должны были фактически содержать греков или румын. Жителей Западной Европы пугал ещё и наплыв дешёвой рабочей силы с Востока. А уж упоминание о президенте и главе МИДа ЕС, флаге, гербе и гимне Евросоюза и вовсе создавало иллюзию утраты независимости.

Пришлось как европейским, так и национальным бюрократам провести некоторую ревизию документа, чтобы никому не показалось, что в Старом Свете создаются Соединённые Штаты Европы. Полномочия наднациональных органов несколько сократили, упоминание о гербе и гимне убрали. Евро не объявлялся единственным для всех платёжным средством (этого не было и в Евроконституции). Впрочем, иллюзия попытки создать супергосударство никуда не делась.

Как и в Конституции ЕС, Лиссабонский договор предусматривал должности не избираемых народом президента и министра иностранных дел ЕС. Независимость отдельных государств была существенно урезана. Если раньше любое из них могло наложить вето на решение ЕС, то после принятия документа — только группа из четырёх стран.

Ратификация со скрипом

Ратификация документа шла со скрипом. Так, британские консерваторы дали понять, что отвергают его с порога. Повезло — у власти в Великобритании до 2010 года были лейбористы, которые документ одобрили. Свою подпись под договором отказывался ставить покойный президент Польши Лех Качиньский. Он требовал, чтобы в Совете ЕС его страна имела тот же вес, что и Франция, Италия и Британия. Мол, не будь Второй мировой войны, в Польше жило бы 65 млн человек, а не 37, как сегодня. Насилу его уговорили.

Чтобы не допускать того же конфуза, что случился с Евроконституцией, на референдум документ решили не выносить — ограничились голосованием в парламенте. Исключение составила Ирландия, и в июне 2008 года ратификация Лиссабонского договора застопорилась. Большинство кельтов не захотели делиться полномочиями с наднациональными органами. Принят документ был только со второй попытки — в октябре 2009 года. Без кредитов ЕС попавшая в долговую яму Ирландия рисковала совсем рухнуть на дно. Пришлось наступить на горло собственной песне.

И тут своё веское слово сказал президент Чехии Вацлав Клаус. Все годы он выступал в роли едва ли не главного в Европе критика передачи полномочий наднациональным органам, опасаясь утраты независимости своей страны. Уже и чешский парламент, и Конституционный суд решили, что Лиссабонский договор не противоречит Конституции страны. Но Клаус нашёл новую лазейку: он потребовал, чтобы на его страну не распространялась прилагаемая к документу Хартия основных прав и свобод.

Логику Клауса понять было можно. На основание этой хартии выселенные из Чехословакии в 1945-46 гг. судетские немцы и их потомки могли подать к Чехии многомиллиардные имущественные иски. И своего чешский президент добился — Евросоюз не распространил на его страну это «приложение». 3 ноября 2009 года Клаус поставил под Лиссабонским договором свою подпись, но провозгласил, что теперь Чехия утрачивает суверенитет. После этого Евросоюз мог вздохнуть спокойно.

Однако, как выяснилось, ненадолго.

Разные уровни евроинтеграции

Прошло два года, но Лиссабонский договор так и не заработал в полной мере. До сих пор в Евросоюзе существует несколько степеней интеграции. Ядром ЕС можно считать Германию, Австрию, Францию, страны Бенилюкс и Финляндию, входящих и в зону евро, и в Шенгенскую зону. Эти страны могут держаться на плаву, кризис не подорвал их экономику, банкротство им не грозит. Они ещё и других могут обеспечивать. Разве что Бельгии из-за неспособности фламандцев и валлонов грозит развал, но пока страна ещё существует, и относительно неплохо.

Во все объединения входят также Италия, Испания, Португалия, Греция, Мальта, Словения, Словакия и Эстония. Их экономики куда меньше и архаичнее немецкой и французской. Долговая яма, в которой находятся первые четыре государства из этого списка, способна утянуть на дно всю еврозону. Словакия и Эстония значительно беднее тех же Греции и Португалии, и их явно взяли в еврозону «авансом».

В стороне от «углублённой» евроинтеграции, как обычно стоит Великобритания. Она не признаёт главенство Суда ЕС, евро, Шенгенской зоны, а отдельные политики-консерваторы и вовсе открыто говорят о необходимости выйти из Евросоюза Из-за слишком большой зависимости от англичан не может войти в «шенген» также находящаяся на грани дефолта Ирландия, хотя в еврозону она вошла. Туда же не вошёл и Кипр, который не пустили в «Шенген» по причине неурегулированности статуса северной (турецкой) части острова.

Развитые и весьма неплохо переживающие кризис Дания и Швеция также не входят в еврозону, но у датчан уровень обособленности выше шведского. Родина Андерсена имеет право не пускать к себе туристов с визой, выданной в другой стране «шенгена», а недавно она ещё и пограничный контроль восстановила. Понятно, что в условиях греческого кризиса в еврозону зажиточные северяне не стремятся.

Латвию, Литву, Польшу и Венгрию в «Шенген» взяли, но в еврозону принять пока не спешат. Оно и понятно — страны по европейским меркам бедные, да ещё и в кризис все они (кроме Польши) очень сильно просели. Пока не начались проблемы у Греции, главной головной болью ЕС были именно венгры и латыши. Несколько выше их уровень развития Чехии. Её бы в еврозону взяли ещё года три назад, но президент Клаус не допусти отказа от национальной валюты. И, как выяснилось позже, правильно сделал: чешская крона куда стабильнее евро.

Наконец, Румыния и Болгария... Кажется, Евросоюз уже сто раз пожалел о том, что согласился включить их в свои ряды. Уровень доходов на душу населения в них в 2,5 ниже среднего по ЕС. Коррупция зашкаливает, приезжающие из этих стран цыгане наводят ужас на всю Европу. Кризис почти добил и без того слабые местные экономики. Согласились было взять болгар и румын в «Шенген», но затем передумали (сыграл свою роль «цыганский вопрос». Сегодня эти две страны не могут дать Евросоюзу практически ничего.

Приговор договору

Стоит ли удивляться, что закреплённые в Лиссабонском договоре нормы не работают. Отдельные страны ЕС спорят по каждому поводу, классический пример — выделять или не выделять деньги Греции, и в каких размерах. А что будет, если спасать придётся 60-миллионную Италию? Да и как договориться странам, находящимся на разном уровне развития? Их интересы по естественным причинам будут различаться.

Кроме того, в Лиссабонском договоре закреплена единая оборонная политика. Но где она? Подавляющее большинство стран ЕС входят в НАТО, где «рулят» США, а не входящие в альянс страны с ним активно сотрудничают. Где он, единый и отличный от Вашингтона голос Евросоюза? И по Ливии, и по Сирии Европа говорит в один голос с Вашингтоном. По Косову же, видимо, даже переусердствовали при воплощении в жизнь американских планов. Наверняка многим европейцам (особенно французам) хочется независимой от США политики. Но не получается. Лиссабонский договор скрепил слишком неповоротливую конструкцию.

Получается, что единство и укрепление ЕС достигнуто... только на бумаге. И день 1 декабря Евросоюз встречает явно не в праздничном настроении