ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1941-1945 кому и зачем нужно фальсифицировать ее историю

09.05.2008 00:00

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1941-1945 (Александр Дюков, Алексей Исаев, Егор Холмогоров)

1. Опорная конструкция национального самосознания — 2. Накануне войны. Тайна «пакта о ненападении» — 3. Великая Отечественная. Накануне 22 июня — 4. Великая Отечественная. Время испытаний — 5. Великая Отечественная. Перелом — 6. Великая Отечественная. «Десять сталинских ударов» — 7. Великая Отечественная. Разгром нацистской Германии — 8. Зачем переписывают историю Второй мировой — 9. Кто переписывает историю Второй мировой — 10. Как переписывают историю Второй мировой — 11. Необходимость борьбы за историю

Авторство: 1, 9, 10, 11 - Александр Дюков; 3-7 - Алексей Исаев; 2, 8, - врезки в 3-7 выделенные курсивом - Егор Холмогоров. Общ. редакция - Е. Холмогоров

1. Опорная конструкция национального самосознания
Великая Отечественная война – одно из тех редких исторических событий, память о которых не стирается со временем. Все дальше и дальше уходят от нас страшный июнь сорок первого и ликующий май сорок пятого; все меньше становится среди нас победивших в той войне ветеранов. Однако память о событиях более чем шестидесятилетней давности никуда не ушла; она остается с нами, порождая ожесточенные споры, влияя на общественные настроения и даже на международную политику. «Глубинное воздействие, которое вторая мировая война оказала на жизненный опыт людей становится тем заметнее, чем дальше в историю он уходит, - замечает в этой связи германский историк Харальд Вельцер. – Одержимость этим прошлым, от которого нельзя уйти, не снижается, а, наоборот, нарастает… Прошлое еще отнюдь не ушло, оно продолжает жить на уровне чувств, на уровне политического самосознания, на уровне политических ориентаций…».

Более чем шестьдесят лет после окончания Великой Отечественной память о ней столь же жива в нашей стране, как и сорок, и двадцать лет назад. «9 мая – единственный большой праздник, оставшийся от советского прошлого, - с некоторым удивлением писала в 60-летнюю годовщину Победы германская «Die Zeit». – Каждый в России убежден в том, что судьба второй мировой войны была решена на российской земле. В эмоциональном и нравственном плане память о Победе питает гордость за славное прошлое и в сегодняшних, менее славных, буднях. В каждой семье еще свежи воспоминания о жертвах. В дни бракосочетания молодые пары все так же приходят к могиле Неизвестного солдата. Юные добровольцы разыскивают на полях сражений останки погибших, чтобы, наконец-то, достойно похоронить их».

Социологические опросы подтверждают наблюдения зарубежных журналистов. Для жителей России Великая Отечественная война – главное событие отечественной истории, относительно которого существует общественный консенсус. «Ни одно из других событий с этим не может быть сопоставлено, - отмечают социологи. – В списке важнейших событий, которые определили судьбу страны в ХХ веке, победу в ВОВ в среднем называли 78% опрошенных. Причем значимость Победы за последние годы только выросла. Если в 1996 году на вопрос: «Что лично у вас вызывает наибольшую гордость в нашей истории?» - так отвечали 44% опрошенных (самая большая группа ответов), то в 2003 г. таких было уже 87%». В 2007 году этот показатель возрос до 94%.

В современной России общественное значение памяти о Победе оказывается даже выше, чем в Советском Союзе. Подобное утверждение может показаться парадоксальным, однако оно соответствует действительности. Апелляция к общему прошлому является одной из непременных условий существования современных наций и государств. И именно поэтому разрушение национальной картины прошлого становится инструментом международной политики.

Мы наблюдали это собственными глазами: в годы перестройки вся отечественная история ХХ века подверглась настоящему поруганию. Французский историк Мария Феррети впоследствии четко определила цели, преследовавшиеся в те годы «либеральной общественностью» в исторической науке: переоценка исторических альтернатив имела своей целью «сломать хребет старой официальной истории, используемой в качестве основного инструмента для подтверждения легитимности власти». Под видом «демифологизации прошлого» у общества целенаправленно разрушалась важнейшее чувство сопричастности к прошлому, его самосознание. Хребет официальной истории сломали, внеся тем самым существенный вклад в разрушение государства; история Советского Союза стала представляться как некая «черная дыра» мировой истории, при ознакомлении с которой нельзя испытывать ничего, кроме чувства вины за наше прошлое и национальной униженности.

В этой ситуации Победа осталось практически единственным положительным событием в российской истории ХХ века. «По мере эрозии и ослабления прежних предметов гордости советских людей… растет символический вес Победы, - констатируют социологи. – На ее фоне быстро девальвируется как имперское культурное наследие…, так и идеологические символы социализма. …Победа торчит сегодня как каменный столб в пустыне, оставшийся после выветривания скалы. Она стягивает к себе все важнейшие линии интерпретаций настоящего, задает им масштаб оценок и риторические средства выражения».

В современной России память о Великой Отечественной войне стала основой национальной идентичности. Для жителей нашей страны слово «Победа» исполнено глубочайшего смысла. В нем смешались память о выживших и погибших, слезы радости и скорби, грохот салютов и звон колоколов, улыбки и щемящие чувство общего праздника. 9 мая – это тот редкий день, когда мы ощущаем себя не населением, а единым народом.

2. Накануне войны. Тайна «пакта о ненападении»

Вторая мировая война была запрограммирована итогами Первой мировой. Более того, можно сказать, что с исторической точки зрения было бы правильно объединить обе эти войны в одну, а 20 лет мира между ними считать перемирием, каковые случались и в «Столетней войне», и в «Тридцатилетней», и во многих других. В результате Первой мировой «западным демократиям», Англии, Франции и США, удалось разрушить сразу четыре противостоявшие им империи — Германскую, Австрийскую, Османскую и Российскую, причем последнюю — несмотря на то, что она находилась с «демократиями» в союзе. Правда, Россия преподнесла неприятный сюрприз, — вместо «российской демократии» в распавшейся империи возникла единая большевистская идеократия, восстановившая большую часть имперского пространства, да еще и с претензией на «мировую революцию».

Созданная после войны «Версальская система» была построена на двух принципах: унижении Германии, которая была объявлена единоличным виновником войны в Европе, и изоляции Советской России от «цивилизованного мира» с помощью созданных на её западной границе лимитрофов, в основном из бывших российских окраин — Финляндии, стран Прибалтики и Польши. Польша была своеобразным надзирателем этого «санитарного кордона», одновременно изолировавшим и СССР, и Германию. Окончательное оформление Версальской системы произошло не в 1919 году в Версале, а в 1921 в Риге, когда после поражения в войне с Польшей Россия вынуждена была подписать мир, по которому от неё отторгались западнорусские земли — «Западная Украина» и «Западная Белоруссия».

Вполне естественно, что две униженных европейских нации начали искать сотрудничества друг с другом. Ленинская политика, закрепленная в 1921 договором в Рапалло, была на этом направлении исключительно прагматичной, Германия и Россия в 1920-х поддерживали друг друга, совместно добиваясь благоприятных изменений в международной обстановке — и это соответствовало интересам обеих стран. Именно возможность русско-германского союза, неоднократно решавшего все дела Европы в прошлом, была настоящим кошмаром архитекторов Версальской системы. Им нужна была совсем другая Германия, ручная на Западе, зато агрессивная на Востоке, не потенциальная союзница России, а еще одна «санитарка», а то и завоевательница.

Появление Гитлера именно по этой причине было на руку Англии и США. Маниакальный антикоммунист Гитлер придерживался совсем иных приоритетов в политике, чем германские националисты. Он был окружен фанатиками «восточной политики», выросшими в Восточной Пруссии, а то и вовсе «остзейскими немцами» вроде идеолога «арийского расизма» Розенберга.

Приход к власти нацистов привел к мгновенному сворачиванию «рапалльской» политики: было свернуто военно-техническое сотрудничество СССР и Германии, испорчены отношения. А Россия, потеряв внешнеполитическую почву, начала метаться и искать у западных стран поддержки против фашистской угрозы, — СССР вступил в Лигу Наций, заключил военный пакт с Францией, попытался наладить хорошие отношения даже с Польшей и другими лимитрофами. Другими словами, опасность гитлеровского «крестового похода на большевизм» вынудила СССР из противника Версальской системы превратиться в её сторонника. Причем сторонника, который иной раз действовал себе в ущерб.

Весь период между приходом Гитлера к власти и началом Второй Мировой был заполнен разговорами в европейских салонах о контурах будущей войны против СССР. Несомненным казалось, что Германия и Польша после аншлюса Австрии и разгрома Чехословакии вместе нападут на Россию, разделят между собой Украину, Белоруссию и Прибалтику, а поддержку им будет оказывать… английский флот да ударившая в тыл СССР Япония. Из участников войны на советской стороны предполагали, с долей скептицизма, Францию, — только и всего. До лета 1939 развитие событий в Европе соответствовало этим прогнозам. Гитлер при подчеркнутой лояльности западных держав «собирал немецкие земли» — Австрию, Судеты, Клайпеду-Мемель. Мюнхенская политика прокладывала ему путь на Восток, с единственной оговоркой: не трогать любимое детище Антанты — Польшу.

Именно здесь открылась возможность той дипломатической комбинации, которая превратила намечающийся «крестовый поход против большевизма» во Вторую Мировую войну. Германия в целом все-таки была объективно заинтересована не столько в завоеваниях на Востоке, сколько реванша на Западе. Не столько победы над большевиками, сколько возвращения отобранного в Версале. И Польша, которой были прирезаны значительные германские земли, выглядела в глазах немецкого националиста оскорблением. На этом и сыграл Сталин, подхватив и развив германскую инициативу по разделу Польши. «Крестоносца» Гитлера удалось вернуть на «рапалльские» рельсы, на путь восстановления обеими державами положения до Первой мировой войны. Именно в этом, а не в какой-то специфической агрессии, состояла идея знаменитого «Пакта Молотова-Риббентропа»: каждая из сторон возвращала по нему своё. Причем с выгодой для Германии, получившей польские земли, которые до 1917 принадлежали России. В остальном же был принят фактический принцип восстановления доверсальских восточных границ. При этом западные державы попались в расставленную им ловушку, — когда они давали гарантии безопасности Польше, то совсем не планировали воевать с Германией, они хотели заставить Германию не трогать поляков. Вместо этого пришлось воевать. За Польшей последовали Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия и, наконец, Франция.

А тем временем СССР, «превратив войну гражданскую в войну империалистическую», спокойно восстанавливал свои довоенные границы. С минимально возможным применением военной силы были возвращены Западная Украина, Западная Белоруссия, Бесарабия, Северная Буковина, Литва, Латвия и Эстония. Заключив договор с Гитлером в 1939, Сталин провел одну из самых блестящих внешнеполитических операций в мировой истории. Заставил своих потенциальных противников воевать друг с другом, получил практически без войны огромные территории, которые иначе бы стоили миллионов жизни, да еще и отодвинул вступление СССР в войну на максимальный срок.

Вокруг «пакта» потому и сосредоточено столько ненависти западных политиков и исследователей, что Запад был переигран во внешнеполитической игре. Заключив договоренности с Германией Сталин отодвинул на два года начало Великой Отечественной и, мало того, предопределил победу в ней. Сделать больше, «изменить» заложенную в Гитлера и нацизм изначальную программу «На Восток» он не мог — как не мог и отменить логику войны, которая требовала от Гитлера напасть на СССР, чтобы лишить Англию надежды на победу. Однако стартовые условия СССР совершенно не были похожи на условия 1939 года. Вместо «единого антибольшевистского фронта» — схватка в Европе, вынуждавшая Англию и США помогать России, вместо границы у Минска — граница в Бресте.

3. Великая Отечественная. Накануне 22 июня

В середине XX века характерной особенностью вооруженных сил различных государств было разделение войск по подвижности. Основную массу армии составляли пехотные соединения, передвигавшиеся на театре военных действий преимущественно пешим порядком. Достаточно часто пехоте придавались отдельные танковые части непосредственной поддержки (20-60 машин). Они были неспособны к самостоятельным действиям и передавались в подчинение пехотных командиров. Меньшую часть сухопутных войск составляли механизированные соединения численностью 10-15 тыс. человек, оснащенные 100-300 танками. Пехота, тылы и вспомогательные части этих соединений передвигалась с помощью автотранспорта и реже бронетранспортеров. Подвижность механизированных соединений в несколько раз превосходила подвижность обычной пехоты. Это позволяло им совершать быстрые перемещения на театре военных действий, а в наступлении — быстро прорываться в глубину построения противника. Появление такого инструмента борьбы обусловило широкое использование маневров на окружение, во много определивших лицо сражений войны.

В 1940-х по сравнению с 1914-18 гг. существенно повысились возможности авиации. Глубина, интенсивность и точность ударов с воздуха заметно возросла. Авиация стала наиболее маневренным средством влияния на обстановку. Новинкой военного дела, введенной в оборот только в 1930-х годах, стали переброски по воздуху людей и техники, так называемые «воздушные мосты». Это позволяло обеспечивать снабжение даже окруженных войск. Важным достижением авиационной техники стало повышение возможностей авиации в борьбе с кораблями.

Цели и задачи войны против СССР были сформулированы Гитлером 31 июля 1940 г. на совещании в Бергхофе:
«Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению. Тогда можно надеяться на изменение ее позиции. […] Подводная и воздушная война может решить исход войны, но это продлится год-два. Надежда Англии — Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии».

Таким образом, германское руководство искало в сокрушении СССР выход из стратегического тупика. Германия не имела возможности решить судьбу войны вторжением на британские острова. Непрямое воздействие виделось Гитлеру в уничтожении надежд Англии на победу над Германией даже в дальней перспективе. Одновременно сокрушение последнего потенциального противника на континенте позволяло немцам перенацелить военную промышленность на производство вооружений для морского флота и авиации.

Разработка плана войны с СССР началась в августе-сентябре 1940 г. В декабре того же года он оформился в Директиву №21, известную как план «Барбаросса». Общий замысел операции был сформулирован так: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено». После уничтожения главных сил Красной армии предполагалось оккупировать территорию СССР по линии Архангельск-Астрахань. Мобилизационные способности СССР т.е. возможности создания новых соединений расценивались как не позволяющие восстановить армию после такого разгрома. Выделенные для «Барбароссы» немецкие войска были разделены на три группы армий: «Север», «Центр» и «Юг». Также к операции привлекались войска союзников Германии: Румынии, Венгрии и Финляндии.

Руководство СССР правильно оценивало Германию как основного потенциального противника. Предполагалось, что главный удар будет нанесен на западном направлении, через Белоруссию на Москву. Сообразно этому советский план первой операции предусматривал нанесение удара с территории Украины в оккупированную Германией южную Польшу. Разгром германских войск на этом направлении должен был заставить их прекратить наступление в Белоруссии. Организационно войска западных округов СССР на границе с Германией разделялись на три объединения: Прибалтийский, Западный и Киевский особый военные округа. В случае войны они преобразовывались соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты. В мирное время в особых округах у границы находились только так называемые армии прикрытия. Для проведения первой операции в случае войны требовались мобилизация и сбор в особых округах войск со всей европейской части страны.

Однако провести мобилизацию армии в плановом варианте СССР не удалось. Специфика поставленных Гитлером задач обусловила своеобразие событий последних мирных месяцев. Достойные немедленного развязывания войны экономические и политические разногласия между СССР и Германией отсутствовали. Поэтому традиционного для многих войн в истории человечества постепенного нарастания напряженности в отношениях двух стран не наблюдалось. Разведка не давала однозначного ответа о планах Германии до самого последнего момента. Только после гробового молчания в ответ на Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г. было начато развертывание Красной Армии. Но принятые меры запоздали. Начавшие выдвижение к границе корпуса и армии не успели занять предусмотренные планами позиции. Упрежденные в развертывании войска Красной армии оказались разбросанными на всем пространстве от западной границы до рубежа Днепра и Западной Двины.

«МИСТИКА» 22 ИЮНЯ

Мистический ореол вокруг 22 июня 1941 явно не соответствует реальной степени таинственности происшедшего. Никаких причин удивляться неудачам Красной армии в первые месяцы войны — нет. И те, кто их ищут, исходят из странного предположения, что Красная Армия в 1941 году была чуть ли не лучшей армией в мире, которая могла стремительно разгромить вермахт и нужны были какие-то специальные действия, вроде «ошибок Сталина», пресловутой «подготовки к освободительному походу», чтобы эта лучшая в мире армия отступила до самой Москвы.

Между тем, Красная армия была обычной европейской армией 1930-х. Большой, но за счет этого организационно несвязанной, старающейся учесть опыт уже идущей войны, но не обладающей достаточным боевым опытом, который был у вермахта. Задачей той армии, которая была у СССР на 22 июня, и вовсе было продержаться до тех пор, пока не будет проведена полная мобилизация (Германия провела мобилизацию на 2 года раньше).

Поэтому режиссура первого этапа войны была полностью немецкой. Германия выбирала время нападения, направления главных ударов, контрольные сроки операций и так далее. СССР мог осуществлять лишь скрытую мобилизацию и предпринимать все усилия для того, чтобы не оказаться втянутым в войну раньше времени.

Именно нежелание спровоцировать войну и объясняет так называемую «слепоту» Сталина, который «верил Гитлеру». Вся «вера» сводилась к предположению, что Германия не нападет совсем уж внезапно, без предварительного политического давления и выдвижения ультиматумов. А попусту провоцировать Германию для СССР было бы глупо, поскольку результат был бы ровно тот же, что был 22 июня.

Успех Гитлера был успехом шахматиста играющего белыми и имеющего возможность сделать не один, а четыре-пять «первых ходов». Причем в обеспечение внезапности нападения Германией были вложены огромные усилия. Все, кто с немецкой стороны находился на границе 21 июня 1941 отмечают, что о войне до последнего момента не знал почти никто, и солдаты на полном серьезе обсуждали такие экзотические версии, как марш через территорию СССР в Персию и Индию.

Советский Союз находился в самой неудобной позиции человека, который ожидает неминуемого удара, но не знает, когда именно он последует, и не может совершать резких движений. «Подготовиться к отражению нападения» СССР мог лишь одним способом — затягивая время, поскольку никакие распоряжения «привести в боевую готовность» не создадут из неотмобилизованных дивизий отмобилизованные, и не передвинут эшелоны с войсками с Сызранского моста сразу же к Львову и Бресту. Сталин готовился к войне как мог, но времени ему не хватило, что, конечно же, было не в его воле.

Красная армия была в боевых порядках уже через несколько часов после начала войны и готова к сопротивлению была куда лучше, чем уже несколько месяцев воюющая французская армия в 1940-м, которую застало врасплох «неожиданное» немецкое наступление.

4. Великая Отечественная. Время испытаний

Великую Отечественную войну можно разделить на четыре периода, взяв в качестве основы владение стратегической инициативой. Сторона, владеющая стратегической инициативой, была свободна в выборе времени и места нанесения удара по противнику. Этим в той или иной мере обеспечивалась внезапность удара, гарантирующая первоначальный успех. Не владеющая инициативой сторона, в свою очередь, вынуждена распылять силы между несколькими вероятными направлениями ударов противника.

I. Июнь 1941 г. — ноябрь 1941 г. В этот период Германия полностью владела стратегической инициативой. Не имея возможности перехватить инициативу, Красная армия была вынуждена только реагировать на действия противника. Период характеризовался цепочкой крупных поражений и больших людских и территориальных потерь СССР.

II. Декабрь 1941 г. — июль 1943 г. Это был самый продолжительный по времени период войны. На всем его протяжении происходила напряженная борьба за стратегическую инициативу. Она переходила от Красной армии к Вермахту и обратно. Переход происходил при исчерпании наступательных возможностей одной из сторон, упреждении планов противника или же передачи инициативы противнику по политическим мотивам.

III. Август 1943 г. — июнь 1944 г. После провала немецкого летнего наступления 1943 г. под Курском стратегическая инициатива окончательно перешла к Красной армии. В этот период была освобождена значительная часть оккупированной немцами территории СССР. Период также характеризовался крупными успехами в южном секторе советско-германского фронта при умеренных успехах в центральном секторе.

IV. Июнь 1944 г. — май 1945 г. Помимо стратегической инициативы, действующим фактором периода стала высадка союзников в Нормандии и появление второго сухопутного фронта в Европе. Успешные наступления Красной армии уже равномерно распределяются по всему протяжению советско-германского фронта. Также период характеризовался переносом боевых действий с территории СССР на территорию стран Восточной Европы и собственно Германию.

Боевые действия начались ранним утром 22 июня 1941 г. В течение всего дня немецкая авиация наносила удары по аэродромам в приграничных округах. Массированное воздействие на советские авиабазы привело к большим потерям самолетов. Одновременно с нанесением ударов по аэродромам, после артиллерийской подготовки, немецкие войска перешли границу с СССР почти на всем ее протяжении. Наступление немецких войск развивалось по трем направлениям: северному (на Ленинград), центральном (на Минск и Москву) и южному (на Киев).

Добившись упреждения Красной армии в сосредоточении и развертывании, немецкие войска обладали преимуществом в числе одновременно вводимых в бой у границы дивизий. Больше половины формально числившихся в западных округах и резерве главного командования дивизий находились от границы на расстоянии 100-300 км и более. Это исключало их участие в боях первых дней войны. Соответственно линия границы была занята растянутыми по фронту соединениями. Несколько облегчалось положение советских войск тем, что в составе армий прикрытия границы было большое количество механизированных (танковых) войск и авиации. Именно танки и самолеты стали опорой с боями отходивших от границы немногочисленных дивизий.

Наиболее тяжелая обстановка сложилась в Белоруссии. Наступавшая на московском направлении группа армий «Центр» обладала превосходством над войсками Западного фронта по числу соединений первого эшелона и примерным равенством в числе самолетов. В результате уже в первый день войны Западный фронт лишился 41% своих самолетов. Одной из наиболее трудных задач обороняющегося является прогнозирование действий противника. Командование Западного фронта во главе с Д.Г.Павловым неверно определило глубину ударов немецких войск. Поэтому контрудар 6-го и 11-го механизированных корпусов под Гродно пришелся по немецким войскам в стороне от направления их главного удара. К 29 июня немецкие 2-я и 3-я танковые группы прорвались в район Минска и замкнули кольцо окружения вокруг советских 3-й и 10-й армий. В окружение попали 26 дивизий. Их сопротивление было сломлено к 8 июля 1941 г. Целостность Западного фронта была восстановлена за счет армий внутренних округов (19, 20, 21 и 22-й) на рубеже Днепра. Все они стали активными участниками Смоленского сражения. Замыслом советского командования на этом этапе было нанесение ударов по вырвавшимся вперед немецким танковым группам до подхода пехотных соединений.

На Северо-Западном фронте в Прибалтике немецкой группе армий «Север» удалось быстро преодолеть оборону на границе, опиравшуюся на недостроенные укрепления. Командование Северо-Западного фронта стремилось стабилизировать фронт, отойдя назад и закрепившись на рубеже крупной водной преграды. Однако наступающие немецкие танковые корпуса 4-й танковой группы упреждали отходящие советские войска в занятии рубежей по крупным рекам: Неману, Западной Двине, Даугаве. К середине июля 1941 г. фронт подошел к р. Луге, сражения развернулись на так называемом «Лужском рубеже». С этого момента начинается оборонительное сражение за Ленинград.

На Юго-Западном фронте на Украине развитие событий шло по менее драматичному сценарию. Соотношение сил было более благоприятным. 22 июня от ударов по аэродромам фронт потерял около 15 % своих самолетов. Вместо быстрого и глубокого прорыва 1-я танковая группа Э. фон Клейста группы армий «Юг» с трудом продвигалась вперед, отражая многочисленные контрудары советских механизированных корпусов. Однако соотношение сил по пехотным соединениям было не в пользу армий Юго-Западного фронта. Поэтому они были вынуждены через неделю после начала войны начать отступление на линию старой границы. Одновременно 2 июля 1941 г. в наступление перешли немецкая 11-я армия и румынские войска с территории Румынии.

Однако надежды на сдерживание немецкого наступления на линии укреплений границы 1939 г. вскоре рухнули. Разреженность боевых порядков войск и слабость оборонительных сооружений старой границы не благоприятствовала успеху в обороне на этом рубеже. Прорвав «линию Сталина» немецкие танковые соединения вышли на ближние подступы к Киеву по Житомирскому шоссе и глубоко охватили фланг отходивших от границы войск. 3 августа сомкнулось кольцо окружения вокруг 6-й и 12-й армий под Уманью. В окружение попали около 100 тыс. человек.

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

В ходе военного конфликта одна из сторон может сознательно увеличить «градус» противостояния, определить его как ценностный и тем самым добиться большей мобилизации и сплоченности сторонников в ходе конфликта. При приблизительно равных силах участников конфликта – это, обычно, беспроигрышный ход, ведущий к конечной победе. С самого начала войны советскому руководству удалось придать конфликту значительно более ценностный характер, чем это могла или хотела сделать гитлеровская Германия.

Объемистое обращение Гитлера к немецкому народу, зачитанное по радио в 5.30 утра 22 июня Йозефом Геббельсом, состоит из перечисления всевозможных обид, причиненных Германии Англией, евреями и Советским Союзом. Причем в этом перечислении Гитлер старается выставить себя не агрессором, а обманутым и обиженным политиком, который всем хотел только добра.

«Еще во время наступления наших войск в Польше советские правители внезапно, вопреки договору, выдвинули притязания также на Литву. Германский Рейх никогда не имел намерения оккупировать Литву и не только не предъявлял никаких подобных требований литовскому правительству, но, наоборот, отклонил просьбу тогдашнего литовского правительства послать в Литву немецкие войска, поскольку это не соответствовало целям германской политики. Несмотря на это, я согласился и на это новое русское требование. Но это было лишь началом непрерывной череды все новых и новых вымогательств».

Гитлер пытается характеризовать себя как рационального политика, который идет на компромиссы, уступки и т.д., но в итоге вынужден «вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат». Причем не столько потому, что существует прямая угроза Германии, сколько потому, что СССР угрожает Румынии, Финляндии, Балканам и вместе с Англией рассчитывает «задушить» Рейх.

В секретных директивах немецким пропагандистам дается указание «способствовать распадению Советского Союза на отдельные государства», но таким образом, чтобы подвергающиеся этой пропаганде советские граждане не поняли этой цели «преждевременно». До советских людей рекомендуется доносить тезис, что Германия враг не им, а только «еврейско-большевистскому советскому правительству» и что они «должны оставаться на своем рабочем месте, поскольку грабеж, разбазаривание продовольствия и фуража неотвратимо приведут к голоду… По тем же экономическим причинам нельзя немедленно разделить землю и уничтожить коллективные хозяйственные предприятия».

Выступление по радио наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова в 12.00 того же 22 июня, напротив, предельно лаконично. В этом выступлении нет ничего лишнего – ни обид, ни политических подробностей: сообщение о факте вероломного нападения, - его эмоциональное оценка, - сообщение о факте объявления войны, - его политическая оценка как превращения Германии в нападающую сторону, - выражение уверенности в победе над врагом, призыв к нравственной мобилизации, - призыв к политическому сплочению и заключительный лозунг, задающий две ценности – правота нашего дела, неотвратимость грядущей победы.

«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких–либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города…

Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом…

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Советская идеология с первых часов войны дает ей предельное ценностное содержание, не допускающее никаких компромиссов, никакой пусть даже теоретической возможности примирения. Там, где для гитлеровцев шла речь о войне за «жизненное пространство» для «арийской расы», ради которой следовало заставить подвинуться «низших», в частности славян, а в еще большей степени война воспринималась нацистским руководством как попытка выйти из стратегического тупика в мировой войне, там в изображении советского плаката, советской песни и журналистского рассказа, речь идет о существах, для которых убивать само по себе является наслаждением и которые зверствуют просто ради зверства. В оборот вводится слово «нелюди». Каждая жестокость, которую немцы проявляют, считая её «разумной» (например расправы над деревнями, укрывающими партизан), прочитывается советскими людьми как свидетельство иррациональности, нечеловеческой природы врага. Впрочем рациональность немецкого мышления, организованность немецкой военной машины и практики террора – в свою очередь становятся лишним подтверждением того, что «немцы не люди» (выражение публициста Ильи Эренбурга).

Все линии, придающие конфликту предельное ценностное содержание, сплетаются в итоге в один мощный императив: «Убей его!».

Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл…
Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови…
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
(Константин Симонов)

Симонов подробно описывает все те оскорбления, унижения и страдания, которые может причинить враг, если доберется до дома, до родных и любимой бойца. И силой поэтического слова заставляет чувствовать – они уже причинены, не только тем, чья семья попала под оккупацию, но и тем, у кого родные в тылу, причинены тем фактом, что враг находится на твоей земле и стремится ее захватить. Все ценности собираются на твоей стороне, все ценности на стороне врага, и война приобретает поистине тотальный характер, характер войны миров. «Как два различных полюса, во всем враждебны мы» - пелось в «Священной войне».

С другой стороны, война за Родину оказывается для всех советских людей войной за Отечество, за великую историю великого народа, за великую культуру, за гуманистические ценности и сохранение человечности — против варварства и утраты человеческого облика, против уничтожения мира Врагом.

Огромную роль (хотя и долгое время официально не признававшуюся) сыграли в формировании патриотической идеологии Великой Отечественной послания местоблюстителя патриаршего престола (а с 1943 года патриарха) митрополита Сергия (Страгородского). Именно он впервые обозначил войну нашего народа против нацистов как «Отечественную», многие пассажи из речей Сталина опирались на впервые высказанные митрополитом Сергием образы и идеи.

«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. — говорилось в послании митрополита написанном 22 июня 1941 года, — Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству.
Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства.

Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника».

А вот другое послание — от 10 июля 1941:

«Патриотизм русского человека ведом всему миру. По особенным свойствам русского народа он носит особый характер самой глубокой, горячей любви к своей Родине. Эту любовь можно сравнить только с любовью к матери, с самой нежной заботой о ней. Кажется, ни на одном языке рядом со словом «Родина» не поставлено слово «мать», как у нас. Мы говорим не просто Родина, но Мать-Родина, и как много глубокого смысла в этом сочетании двух самых дорогих для человека слов! Русский человек бесконечно привязан к своему Отечеству, которое для него дороже всех стран мира. Когда Родина в опасности, тогда особенно разгорается в сердце русского человека эта любовь. Он готов отдать все свои силы на защиту ее; он рвется в бой за ее честь, неприкосновенность и целость и проявляет беззаветную храбрость, полное презрение к смерти».

Парадоксальный факт, в истории больших войн не встречавшийся ни разу: война привела в СССР не к угасанию, а к необычайному расцвету культурного творчества. Ни в одной стране мира не писали такого количества перворазрядных стихов и прозы, не снимали великих фильмов, не писали гениальных симфоний и берущих за душу каждого песен. Только России удалось создать синтез пушек и муз, что говорило именно о расцвете, взлете советской цивилизации в период войны. Этот взлет не могли остановить ни разрушения, ни огромные людские потери.

Вторая половина июля 1941 г. ознаменовалась радикальной сменой стратегии сторон в сравнении с предвоенными замыслами. По предвоенным планам формирования новых соединений в СССР не предусматривалось. Предполагалось только пополнять уже созданные до войны. Однако неблагоприятное развитие событий в первую неделю войны заставило пересмотреть это решение. В конце июня и начале июля началось формирование новых, сверхплановых соединений. Именно они вступили в бой с наступающими немецкими войсками когда рухнул фронт после окружения под Уманью. На смену 6-й и 12-й армиям встала Резервная армия. Также новые соединения были введены в бой на Западном направлении и на Лужском рубеже. Одновременно со строительством новых дивизий шел процесс расформирования созданных перед войной и утративших боеспособность в ходе июньских и июльских боев механизированных корпусов. Вместо танковых и моторизованных дивизий создавались танковые бригады для непосредственной поддержки пехоты.

Смена стратегии также происходила в стане противника. Согласно подписанной Гитлером в июле 1941 г. директиве №33 наступление на Москву приостанавливалось, и основные усилия временно сосредотачивались на флангах советско-германского фронта. Смена стратегии стала первым шагом к крушению плана «Барбаросса». Вместе с тем, сама по себе смена стратегии «Барбароссы» не означала немедленного улучшения обстановки для Красной армии. Смена стратегии означала изменение соотношения сил на северном и южном флангах советско-германского фронта.

Немедленным последствием усиления группы армий «Север» стало установление блокады Ленинграда. В начале августа 1941 г. немецкие войска перешли в наступление с целью прорыва Лужского рубежа. Важнейшую роль в прорыве сыграли крупные силы авиации, переброшенные из группы армий «Центр». После захвата Новгорода немецкие войска вышли на ближние подступы к Ленинграду. 30 августа 1941 г. силами переданного из состава группы армий «Центр» моторизованного корпуса было прервано сообщение Ленинграда со страной по суше. Началась блокада города. Снабжение Ленинграда осуществлялось по Ладожскому озеру (первый рейс — 8-12 сентября) и транспортной авиацией (до 100 тонн в сутки). После замерзания Ладожского озера в ноябре 1941 г. по льду была проложена автомобильная дорога.

Важным фактором развития событий в этот период было владение немцами стратегической инициативой. Это позволило им провести несколько крупных операций на окружение. Сценарии катастроф были примерно схожими. Наличие в распоряжении немецкого командования крупных механизированных соединений позволяло сосредотачивать ударные группировки до их вскрытия советской разведкой. Поэтому раз за разом советское командование неверно оценивало ближайшие планы противника.

Первым таким крупным окружением стало сражение за Киев в сентябре 1941 г. Против защищавшего Киев Юго-Западного фронта были сосредоточены усилия групп армий «Юг» и «Центр». Наиболее опасным советское командование считало наступление 2-й танковой группы Г.Гудериана из состава группы армий «Центр». Всеми этими мерами удалось если не остановить, то замедлить продвижение танков Гудериана в тыл Юго-Западному фронту. Однако, перегруппировав на Кременчугский плацдарм 1-ю танковую группу Э. фон Клейста, немецкая группа армий «Юг» сумела нанести мощный удар навстречу войскам группы армий «Центр». До этого группа Клейста находилась на нижнем течение Днепра. В результате удара навстречу друг другу 2-й и 1-й танковых групп 15 сентября 1941 г. сомкнулось кольцо окружения. В него попали почти 600 тыс. солдат и командиров пяти армий Юго-Западного фронта. Большей частью они погибли или попали в плен. Погибли также командующий фронтом М.П.Кирпонос и начальник штаба фронта В.И.Тупиков.

За окружением советских войск под Киевом последовали удары по Западному, Резервному и Брянскому фронтам на московском направлении и Южному фронту под Мелитополем. После разгрома советских войск под Киевом усилия вновь сосредотачивались на центральном, московском направлении. Немецким командованием была спланирована операция «Тайфун», имевшая целью уничтожить советские войска под Москвой и овладеть столицей СССР. Для ее проведения на московское направление возвращалась 2-й танковая группа Г.Гудериана и изымалась часть сил из состава групп армий «Север» и «Юг», в том числе главные силы 4-й танковой группы.

Перегруппировка сил на московское направление была произведена так быстро, в считанные дни. Советская разведка не успела вскрыть направления ударов немецких войск. Ожидавшегося удара вдоль шоссе Смоленск — Вязьма на Москву не состоялось. Это направление было сильно укреплено в ущерб флангам Западного фронта. За счет перегруппировки сил из-под Ленинграда группе армий «Центр» удалось нанести два удара к северу и югу от шоссе по сходящимся направлениям. Это привело к окружению пяти армий (16, 19, 20, 24 и 32-й) Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы. Точно так же за счет нанесения удара там, где его не ждали, были окружены три армии (3, 13 и 50-я) Брянского фронта.

Путь к Москве немецким войскам, казалось, уже ничто не преграждало. Однако за счет симметричной переброски войск из-под Ленинграда (снятие блокады пришлось отложить) советскому командованию удалось занять несколькими дивизиями Можайскую линию обороны. Вперед также были выдвинуты несколько танковых бригад из резерва Ставки и полки, созданные из военных училищ. Занявшими Можайский рубеж силами удалось сдержать выброшенные вперед на Москву немецкие части. Это позволило выиграть время на переброску дивизий с Дальнего Востока и сформированных заново внутри страны в первые военные месяцы. Командование защищавшим московское направление Западным фронтом было возложено на Г.К.Жукова. Хотя к концу октября 1941 г. советские войска были сбиты с Можайской линии обороны, был заново построен целостный фронт на подступах к столице СССР.

Крупное немецкое наступление на Москву не означало затишья на флангах советско-германского фронта. Повернув от Киева на юг, немецкая 1-я танковая группа в начале октября 1941 г. нанесла удар во фланг и тыл Южному фронту. В результате под Мелитополем попали в окружение 9-я и 18-я армии фронта. Образовавшаяся в результате окружения брешь позволила немецким войсками занять Донбасс и к середине ноября выйти к Ростову. Ликвидация угрозы со стороны Южного фронта позволила немецкой 11-й армии сосредоточить усилия на захвате Крыма. Операция началась 18 октября. Прорвавшись через Перекоп в Крым, немецкие войска вытеснили защитников полуострова к Керчи (Керчь была эвакуирована 16 ноября) и Севастополю. Удержать последний удалось за счет эвакуации войск из Одессы и переброски их морем в Севастополь.

Однако именно на флангах советско-германского фронта начался перелом в пользу советских войск. К середине ноября 1941 г. прибытие на фронт вновь сформированных дивизий позволило советским войскам перейти в контрнаступление. 16 октября 1941 г. началась операция немецких войск под Тихвином, нацеленная на соединение с финскими войсками и установление прочного кольца окружения вокруг Ленинграда. К 8 ноября наступающими был захвачен Тихвин и перерезана железная дорога, по которой подвозились грузы для Ленинграда к Ладожскому озеру. Однако 10 ноября советские войска перешли в контрнаступление против растянутых флангов немецкого вклинения до Тихвина. К декабрю положение было восстановлено и немецкие войска отброшены за р. Волхов и ж.-д. линию Мга — Кириши. Начавшееся 17 ноября контрнаступление под Ростовом привело к оттеснению войск группы армий «Юг» от города на рубеж р. Миус. Контрнаступления под Ростовом и Тихвином стали первыми успехами Красной армии и предтечей крупного контрнаступления по всему фронту зимой 1941-42 гг.

Однако если на флангах советско-германского фронта немецкие войска начали откатываться назад, в центре обстановка оставалась напряженной. Немецкое наступление на Москву возобновилось 15-18 ноября. Основной идеей нового немецкого удара был охват советской столицы с севера и с юга. В обход Москвы с севера наступали 3-я и 4-я танковые группы, а с юга — 2-я танковая армия. Несмотря на то, что наступающим немецким войска удалось выйти на ближние подступы к Москве и полуокружить Тулу, наступательный порыв был исчерпан.

КРАХ «БЛИЦКРИГА»

В смертельной схватке сошлись две нации, две идеологии, две цивилизации. С гитлеровской стороны нашествие с первых дней носило варварский, звериный характер, утверждения, что немцы, якобы, озверели ложь под воздействием сопротивления партизан и подпольщиков являются недобросвестной ложью. Вот свидетельство советского солдата об июне 1941: «У моста встретился провокатор — немец в советской форме. Он остановил нас и сказал, что отряду поручено уничтожить семьи советских офицеров, чтобы они не попали к немцам. Провокатора застрелили. В Паневежисе было все разграблено. Там побывали немцы. На высоком заборе на остром штыре висела жена одного нашего командира. Железный прут впился ей в шею, низ был оголен. На трупах русских женщин было написано, что это жены командиров и что впредь с ними будут так обращаться».

Крайняя и нескрываемая ненависть немцев не только к «комиссарам», но и к командирам была вполне понятной, — они шли уничтожать не просто Россию, но созданную в ней советскую цивилизацию, цивилизацию пятилеток, ликбезов и метростроя. И те, кто символизировал эту новую цивилизацию, новая советская элита, вызывали особую их ненависть. А с другой стороны все те, кто вырос в этой атмосфере новой цивилизации с первых же дней поднялись на борьбу — курсанты и студенты, новая советская интеллигенция, городские рабочие. А по мере проникновения войны вглубь страны с этим советским патриотическим подъемом все больше синтезировался подъем национального, русского патриотизма, замешанного на вере и истории.

Две стихии, стихия новой цивилизации и стихия исторической жизни, до того находившиеся в болезненном противоречии, которое сглаживалось очень медленно, сплелись воедино. Если в 1940 еще многие могли бы найти в словах «За Родину, за Сталина!» противоречие, то в 1941 не чувствовали этого единства только отщепенцы, которые были заклеймены в истории именем «власовцев». Расколотая Россия в огне войны обрела свою целостность. Ее историческая моральная сила соединилась с силой огня, стали и организации, принесенной советской властью. Сталинское обращение «братья и сестры», «народная война», «Отечественная война» знаменовали собой это соединение и оно, в свою очередь, рождало необычайное моральное упорство, которого так не хватало сталкивавшимся с Гитлером европейцам.

Типичной картиной первых месяцев войны были бредущие поодиночке и небольшими отрядами солдаты, оказавшиеся в глубоком тылу немецких танковых клиньев. Они выходят из окружения, стреляют по дороге по немцам, гибнут окруженные в болотах, дерутся до последнего. До последнего патрона, до последнего человека, до последнего дыхания. Конечно были и те, кто сдавался в плен и их было очень и очень много. Это не было, конечно, изменой Родине и считать их всех скопом предателями никто не считал. Но подсознательный упрек они заслуживали в сравнении с теми, кто сражался до последнего. Поскольку именно эти безнадежно сражавшиеся совершили главный подвиг всей Войны, сломали машину Блицкрига.

Особенностью немецкого военного планирования была его механистичность, особенно в плане стратегии. Немцы имели четкий, хорошо продуманный план, расписанный по часам. Если он выполнялся, то они одерживали безусловную победу, — так это было в 1940 во Франции. Если же в нем происходил сбой, если немцы теряли темп, то разваливалась вся немецкая стратегия, а не только отдельная операция, так произошло во Франции в 1914, когда «сбой» плана Шлиффена привел к полной потере смысла войны, затянувшейся на 4 года непонятных обеим сторонам позиционных боев.

План «Барбаросса» тоже был просчитан по дням. На сороковой день операции он предполагал уже удар на Москву, и окончить кампанию планировалось за 3 месяца. Легко иронизировать над тем, что немцы забыли о русских дорогах и расстояниях, однако когда сопротивление было на уровне предполагавшегося ими, они продвигались по русским дорогам как раз с запланированными темпами. Иными словами, будь на месте русских французы образца 1940, операция была бы проведена почти в срок.

Карты спутало «иррациональное» с немецкой точки зрения сопротивление окруженных и разгромленных войск, полное нежелание советских солдат и офицеров признавать войну «в целом проигранной». В 1941 году в приказе «ни шагу назад» смысла не было бы, войска бывали окружены и разбиты, отступали под ударами, но не бежали. Мало того, несмотря на занятие огромных территорий, удар вермахта оказался, в значительной степени ударом в пустоту, — четко спланированная и проведенная эвакуация промышленности (в плановом управлении экономическими процессами, в отличие от военных, у советских руководителей был первоклассный многолетний опыт) сделала план «Барбаросса» стратегически бессмысленным. Экономический потенциал СССР не пропадал даже в случае взятия Москвы и Ленинграда, а значит и война продолжалась.

А на оперативном уровне выполнение этой стратегически обессмысленной операции тормозило упорное сопротивление наших солдат. Сорванную первую операцию уже ничто не могло заменить. Проводимое совсем в другие сроки и другими силами наступление на Москву, несмотря на в очередной раз продемонстрированную немцами блестящую тактику, было уже трепыханием птички, у которой коготок увяз. Это трепыхание стоило моря крови и ужасных разрушений, но стратегической угрозой СССР оно уже не было.

Советский Союз встретил войну так же, как человек с хорошей физподготовкой встречает нападение профессионального киллера. У того преимущество в выборе времени и места, оточенный профессионализм, но если первый удар был не смертельным, то шансы бойцов начинают стремительно уравниваться и в конечном счете берет верх тот, кто сильнее и выносливей. Мобилизационный потенциал СССР был выше мобилизационного потенциала Германии, и чем дольше длилась война, тем больше он работал в нашу пользу. Чтобы выиграть войну, нашей армии нужно было выстоять первые месяцы, и она выстояла, — это и был бессмертный ее подвиг.

5. Великая Отечественная. Перелом

Если силы немецких войск в конце ноября 1941 г. были на исходе, то советское командование подготовило к вводу в битву за Москву шесть свежих армий (1-я ударная, 10, 20, 39, 60 и 61-я). Они формировались и обучались начиная с августа-сентября 1941 г. и к началу декабря были переброшены под Москву. Это позволило Красной армии перехватить стратегическую инициативу. 3-5 декабря к северу от Москвы перешли в наступление 20-я и 1-я ударная армии, а 6 декабря к югу от Тулы — 10-я армия. В течение декабря противник был отброшен от Москвы на 100-250 км. Отступающие немецкие войска были вынуждены бросить большое количество автомобилей, тягачей и танков. Была одержана крупная и убедительная победа над считавшимся до этого непобедимым Вермахтом.

Оттеснив противника от Москвы, Тихвина и Ростова, советское верховное командование решило максимально использовать перехваченную стратегическую инициативу. В январе 1942 г., используя сформированные осенью 1941 г., Красная армия начала ряд крупных наступлений на всем фронте от Ленинграда до Черного моря. На северном фланге советско-германского фронта была предпринята попытка деблокирования Ленинграда — Любаньская операция. Основной движущей силой операции стала вновь сформированная 2-я ударная армия (ранее 26-я армия). На московском направлении совместными усилиями Западного и Калининского фронтов проводилась Ржевско-Вяземская операция. Ее целью был разгром основных сил группы армий «Центр». На стыке ленинградского и московского направлений проводилась Торопецко-Холмская операция, нацеленная в глубокий тыл группы армий «Центр». На юге 18 января 1942 г. началась Барвенковско-Лозовская операция. По плану советского командования предполагалось выйти к нижнему течению Днепра и освободить Донбасс. Двигателем операции стала свежесформированная 57-я армия. Южнее всех в линии наступлений зимы 1941-42 гг. стоит Керченско-Феодосийская десантная операция и операции Крымского фронта января-апреля 1942 г. 25 декабря 1941 г. — 2 января 1942 г. в Крыму был высажен десант, в результате которого немцами был очищен Керченский полуостров. Закрепившись на нем, советские войска провели ряд наступлений, целью которых было освобождение Крыма и деблокирование Севастополя.

Однако поставленные командованием задачи во всех перечисленных операциях выполнены не были. Причин тому было несколько. Во-первых, в критической ситуации германское командование приняло решение о переброске дивизий из Европы за счет ослабления обороны оккупированных территорий. Свежие дивизии стали основой восстанавливаемого фронта. Во-вторых, был ряд причин внутреннего характера. Вследствие эвакуации промышленности на восток темпы производства вооружения и боеприпасов оказались существенно снижены. Так на одно из самых распространенных орудий в Красной армии, 122-мм гаубицу, обеспеченность боеприпасами составляла в среднем 218 выстрелов в месяц при довоенном нормативе 440 выстрелов. Снарядный голод не был преодолен до самого конца зимней кампании 1941-42 гг. Нехватка боеприпасов усугублялась отсутствием боевого опыта у свежесформированных армий. Поэтому обороняющимся немецким войскам удавалось удерживать опорные пункты в основании прорывов и тем самым сужать его фронт. Еще одной причиной ограниченных успехов операций стало отсутствие у Красной армии самостоятельных механизированных соединений, подобных танковым дивизиям Вермахта. Их роль выполняли кавалерийские дивизии, иногда усиливавшиеся танками. Пробивная сила таких импровизированных групп была довольно низкой. Вследствие всех перечисленных факторов Красной армии удалось добиться только нескольких глубоких вклинений в построение всех трех групп армий. Фронт под Москвой несколько сместился на запад. Под Демянском был окружен немецкий II армейский корпус, перешедший на снабжение по воздуху. В Крыму линия фронта оставалась практически неизменной, стабилизировавшись на Парпачском перешейке.

К весне 1942 г. наступательный порыв советских войск иссяк. Напротив, Вермахт сумел частично восстановить силы и начал борьбу за инициативу. В итоге весной 1942 г. параллельно шли два процесса: подготовка германских войск к летней кампании и ликвидация последствий советских зимних наступлений. Первой жертвой стал Крымский фронт. Сосредоточенным ударом авиации и вводом в бой свежих соединений немецкой 11-й армии удалось прорвать оборону на Парпачском перешейке, окружить и уничтожить основные силы Крымского фронта. Вытеснение советских войск с Керченского полуострова в дальнейшем облегчило задачу по штурму Севастополя. Практически прекратив подвоз боеприпасов и подкреплений по морю ударами с воздуха, обрушив на город град снарядов и бомб, немцы провели штурм Севастополя, завершившийся в конце июня. Под Харьковом немецкие планы по ликвидации вклинений советских войск были нарушены ударом Юго-Западного фронта на Харьков. Однако, несмотря на определенные успехи, быстро достичь решительного результата армии Юго-Западного фронта не смогли. В свою очередь немцами 17 мая был нанесен контрудар, приведший к срезанию Барвенковского выступа и окружению двух армий (6-й и 57-й) и армейской группы генерала Л.В.Бобкина. Большие потери под Харьковом и в Крыму существенно уменьшили возможности советских войск на южном крыле советско-германского фронта. Однако нельзя не отметить, что необходимость ликвидировать вклинения советских войск заметно нарушило хронометраж немецкого плана летней кампании 1942 г.

Следующий шаг был сделан под Ленинградом. Несмотря на то, что 14 мая 1942 г. было принято решение об отводе 2-й ударной армии из вытянутого в сторону Ленинграда «мешка», быстро отвести войска не удалось. 31 мая коммуникации 2-й ударной были перехвачены, и армия попала в окружение. Последним ликвидированным вклинением стало окружение 39-й армии Калининского фронта под Ржевом в июле 1942 г.

Однако, несмотря на неудачи и провалы, обе стороны упорно готовились к решающим сражениям. Задачи, которые ставили обе стороны на лето 1942 г., предусматривали достижение решительных результатов. Еще в 1941 г. у Гитлера появилась идея похода на Кавказ за источниками нефти. 5 апреля 1942 г. им была подписана Директива №41, ставшая основным руководящим документом для групп армий на 1942 г. В нем была окончательно определены цели летней кампании: «главная задача состоит в том, чтобы, сохраняя положение на центральном участке, на севере взять Ленинград и установить связь на суше с финнами, а на южном фланге фронта осуществить прорыв на Кавказ». Операция по прорыву на Кавказ получила кодовое наименование «Блау» (синяя). Одним из козырей летней кампании должно было стать усиление вермахта за счет армий сателлитов Германии — Италии, Венгрии и Румынии.

В свою очередь советское командование предполагало продолжить летом 1942 г. начатое зимой 1941-42 гг. наступление Калининского, Западного и Брянского фронтов с целью разгрома группы армий «Центр». По опыту войны были внесены изменения в организационную структуру Красной армии: начали формироваться танковые корпуса и воздушные армии. Первые стали основным типом самостоятельных механизированных соединений. Воздушные армии объединяли авиацию фронтовую авиацию под единым командованием, без передачи авиасоединений под управление штабов входящих в состав фронта армий. 1-я воздушная армия была сформирована на Западном фронте под Москвой.

Операция «Блау» началась 28 июня 1942 г. с удара группы «Вейхс» (4-я танковая и 2-я армии, 2-я венгерская армия) на Воронеж. Взломав оборону Брянского фронта наступающие вышли к Воронежу, а затем согласно плану повернули на юг. Под угрозой глубокого обхода войска Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов к концу июля были вынуждены отступить на 150-400 км на восток и юго-восток. Все они понесли чувствительные потери. Немецкие войска разделились на группы армий «А» и «Б», наступавшие на Кавказ и Сталинград соответственно. Реакцией советского командования на кризис в южном секторе фронта стало выдвижение в первую линию резервных армий. На рубеж реки Дон были выдвинуты 3, 6 и 5-я резервные армии, переименованные соответственно в 60, 6 и 63-ю армии. Отступивший на сталинградское направление Юго-Западный фронт был переименован в Сталинградский фронт. В его состав вошли 21-я армия из старого состава Юго-Западного фронта, а также 63-я (бывшая 5-я резервная армия), 62-я (бывшая 7-я резервная) и 64-я (бывшая 1-я резервная) армии. Также в 1-ю и 4-ю танковые армии были переименованы 38-я и 28-я армии. Они получили наименование «танковых» т.к. им было подчинено по нескольку танковых корпусов.

В конце июля и начале августа на дальних подступах к Сталинграду разыгралось сражение, суть которого сводилась к попыткам наступающей на город 6-й армии Ф. Паулюса окружить 62-ю армию, а 1-й и 4-й танковых армий — воспрепятствовать этому окружению. Советские танковые армии понесли большие потери в технике, но смогли предотвратить окружение 62-й армии. Напряженные бои также вынудили немецкое командование развернуть с Кавказа на Сталинград 4-й танковой армии Г.Гота. Совместными усилиями двум немецким армиям удалось к концу августа оттеснить основные силы 62-й армии и часть сил 64-й армии на ближние подступы к Сталинграду. Защитников города связывали с большой землей только паромные переправы через Волгу. В условиях ограниченного снабжения перспективы успешной обороны города были туманными. Удержать город удалось ударами извне за счет ввода в сражение 8-й и 9-й резервных армий (ставших 24-й и 66-й армиями). Таким образом, неблагоприятное развитие событий на юге советско-германского фронта потребовало использования семи из десяти подготовленных к лету 1942 г. резервных армий. Упорной обороной города и рядом контрударов 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий по флангу немецкой 6-й армии ситуацию под Сталинградом удалось несколько стабилизировать, предотвратив его захват.

Синхронно с наступлением группы армий «Б» на Сталинград развивалось наступление группы армий «А» на Кавказ. На этом направлении отступали войска Южного фронта, 28 июля преобразованного в Северо-Кавказский фронт. Во второй половине августа 1942 г. Северо-Кавказский фронт организованно отошел на рубеж Главного Кавказского хребта и реки Терек. Опора на горный хребет существенно улучшила возможности обороны советских войск. Боевые действия свелись к двум разнонаправленным наступлениям группы армий «А». С одной стороны 17-я немецкая армия пыталась уничтожить прикрытую горами черноморскую группу войск ударом через Новороссийск, а затем на Туапсе. С другой стороны 1-я танковая армия пыталась пробиться на Орджоникидзе (Владикавказ). В том и другом случае решительного результата немцам достичь не удалось. Обстановка на Северном Кавказе стабилизировалась до общего отхода немцев в начале 1943 г.

В то время как разворачивалось немецкое наступление на Сталинград и Кавказ, в центральном и северном секторах советско-германского фронта инициатива оставалась в руках Красной армии. В районе Ржева в августе 1942 г. войска Западного фронта провели Погорело-Городищенскую операцию. Ставший для немцев неожиданным удар привел к срыву планов немецкого командования по срезанию Сухиничского выступа. Дивизии, которые по плану должны были участвовать в наступлении под Сухиничами командование группы армий «Центр» вынуждено было использовать для отражения наступления Западного фронта. Погорело-Городищенская операция стала первым относительно успешным летним наступлением Красной армии. Под Ленинградом планы сторон также столкнулись, и советским войскам удалось упредить наступление противника. Немецкое наступление на Ленинград силами переброшенной из Крыма 11-й армии было запланировано на 14 сентября 1942 г. Однако, 19 августа войска Волховского фронта нанесли удар с целью прорвать блокаду города. Разыгравшееся сражение не позволило ни одной из сторон добиться поставленных задач. Штурм Ленинграда 11-й армией не состоялся, но очередная попытка снять блокаду также потерпела неудачу.

К ноябрю 1942 г. наступательный порыв немецких войск иссяк. В свою очередь советское командование подготовило ряд наступательных операций, нацеленных на очередной перехват инициативы. Точно так же как осенью 1941 г. общее контрнаступление началось с частных успехов под Тихвином и Ростовом, осенью 1942 г. первый успех был достигнут на южном фланге советско-германского фронта. Хронологически первой наступательной операцией стал начатый 6 ноября контрудар под Орджоникидзе (Владикавказом) в результате которого была окружена часть сил немецкого III танкового корпуса. 18 ноября 1942 г. началась операция «Уран» — удар по флангам вытянувшейся к Сталинграду группировки немецких войск. Юго-Западный, Донской и Сталинградский фронты перешли в наступление по сходящимся направлениям. Успеху наступления в значительной степени способствовал тот факт, что главные удары наносили по румынским войскам, прикрывавшим фланги сталинградской группировки немцев. 23 ноября советские войска замкнули кольцо окружения в тылу 6-й немецкой армии. В окружение попали почти 300 тыс. человек румынских и немецких войск из состава 4-й танковой и 6-й армий. Попытка деблокировать окруженную группировку силами вновь созданной группы армий «Дон» под командованием Э. фон Манштейна успеха не принесла. Когда до окруженных войск 6-й армии оставалось всего около 30-40 км, последовал новый удар советских войск: операция «Малый Сатурн». Рушащийся фронт заставил развернуть прорывающиеся к Сталинграду дивизии на новое направление.

Несколько позже наступления под Сталинградом началась операция «Марс» под Ржевом. Целью операции было срезание Ржевского выступа ударом по сходящимся направлениям войск Калининского и Западного фронтов. Однако в отличие от Сталинграда растянутого фронта из дивизий союзников Германии под Ржевом не было. Поэтому вклинения советских войск в оборону немцев были ликвидированы и операция сошла на нет к 20 декабря 1942 г. Несмотря на то, что первоначальные цели операции достигнуты не были, оборонявшаяся под Ржевом немецкая 9-я армия понесла большие потери. Впоследствии это существенно сказалось на результатах ее действий в 1943 г. Общую неудачу под Ржевом несколько скрасил успех на правом фланге Калининского фронта, где 24 ноября 1942 г. — 20 января 1943 г. была окружена и уничтожена группировка противника у Великих Лук.

Намного более успешным было наступление под Ленинградом. Начавшаяся 12 января 1943 г. операция «Искра» уже 18 января привела к соединению войск Ленинградского и Волховского фронтов. Сообщение с Ленинградом по суше было восстановлено. Хотя был пробит относительно узкий коридор, по нему была проложена железная дорога, и снабжение населения Ленинграда значительно улучшилось.

В то время как пробивался коридор к осажденному Ленинграду, на юге советско-германского фронта разворачивалось крупное маневренное сражение. Окружение 6-й армии в Сталинграде привело к образованию слабо прикрытой бреши в построении немецких войск. Южный фланг тянувшегося от Ленинграда фронта фактически повис в воздухе. Сложившаяся обстановка была немедленно использована советским командованием. Были проведены Острогожско-Россошанская (13-27 января 1943 г.) и Воронежско-Касторненская (24 января — 17 февраля 1943 г.) операции. Основным принципом проведения обеих операций стал обход за счет слабо прикрытого южного фланга. Их результатом стало последовательное окружение 8-й итальянской армии, 2-й венгерской армий и части сил 2-й немецкой армии.

ГОД БОЛЬШОЙ СТРАТЕГИИ

Второй год Войны оказался самым тяжелым её годом. Так произошло, как ни странно, именно потому, что первый год Красная армия выстояла успешно и после разгрома немцев под Москвой установилось хрупкое равновесие. Обе армии были, примерно, в одном положении и начинали сравниваться по весовым категориям. И тут и начали работать те факторы, — организационная слабость, неотработанная структура вооруженных сил, недостатки тактики, — которые не имели значения в 1941, когда главной задачей было сопротивляться и держать вермахт мертвой хваткой.
Сложившееся положение вещей опасно было тем, что СССР не имел в этот момент ясной стратегии продолжения войны. Понятно было, что необходимо разгромить немцев, прогнать их и дойти до Берлина, но как конкретно это сделать? И советские удары первой половины 1942, даже при оперативных успехах, оказывались не более чем «прощупыванием» слабых сторон немцев. У противника этих слабых сторон оказалось не так много и большинство наступлений кончилось горькими неудачами, часто ухудшавшими положение наших войск и, в конечном сете, дело дошло до катастрофы под Харьковом.

Немцы тоже переосмысливали свою стратегию, мобилизовали ресурсы (в 1942 году Германия была более боеспособна, чем даже в 1941), и, в конечном счете, был найден новый путь к торжеству Рейха. Вместо «политической победы» со взятием Москвы и Ленинграда, ставшей уже нереальной и бессмысленной, предполагалась экономическая победа — удар на южном направлении, выход на Кавказ и перерезание Волги.

План «Блау», в котором была выработана эта новая стратегия был более логичен чем Барбаросса еще и потому, что предполагал вместо удара по России, которая не захотела освобождаться от гнета «комиссаров», удар по территориям с большим количеством иноэтнического населения, где желающие освободиться от «имперского гнета» находились (хотя и не в той степени, в которой на это рассчитывали немцы).

Новая стратегия Германии привела к первоначальному успеху. После Харькова Красная армия начала отступать. В этом бегстве был свой смысл, — если в 1941 в «котлах» гибли целые фронты, то теперь генералами и офицерами овладела боязнь окружения — лучше отойти, чем быть окруженным, так думали все и, в результате, за короткий срок вермахту удалось занять огромные территории — немцы наносили удар, и в случае его успеха им открывали дорогу отведенные советские части. Поскольку Москвы а спиной у Красной армии не было, а война шла в «скифских степях», то отступления давались легко. И чтобы изменить ситуацию понадобился сталинский приказ № 227 «Ни шагу назад!».

Приказ состоял не столько из распоряжения ввести заградотряды, сколько из подробных, четких разъяснений, почему скифская тактика теперь играет на руку врагу. Теперь Германия заинтересована прежде всего в экономическом потенциале, и отступления дают Гитлеру без боя как раз то, чего он хочет.

«Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети… После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину».

В итоге немецкая стратегия была разрушена чудом под Сталинградом. Чудом было не столько окончание Сталинградской битвы, сколько её начало. Вермахт втянулся в масштабные бои за город, который первостепенно стратегического значения с точки зрения поставленных Гитлером целей не имел. Главной целью немцев было овладение Кавказом, а на Сталинград был направлен вспомогательный, обеспечивающий удар. Конечно, Гитлеру было лестно взять город имени Сталина, город, который Сталин лично защищал в Гражданскую войну, однако втягивание немцев в многомесячные уличные бои, ослабление флангов, ради того, чтобы выбить Красную армию с узкой полоски земли, оставшейся в её руках оказалось фатальным просчетом вермахта.

Нашему командованию удалось навязать немцам свою волю, заставить их сражаться там, где это было выгодно нам, и сделать из фланговой операции «рубеж чести» для обеих сторон. Подвиг Сталинграда принципиально изменил всю стратегическую обстановку на Восточном фронте. Германское командование вновь потеряло стратегический смысл своих действий, а нам оставалось грамотно использовать сложившуюся ситуацию: окружение армии Паулюса обрушило весь южный участок немецкого фронта. И все, для чего можно было использовать таланты немецких генералов вроде Манштейна, это контрудары, которые задерживали русское наступление.

Стратегически война была Германией проиграна, а СССР пришел к весне 1943 года с сильной, опытной армией и полностью развернутой оборонной промышленностью, наши долгосрочные преимущества заработали на полную мощность и дальше Победа становилась уже вопросом времени.

Следующий этап операций по постепенному сокрушению немецкого фронта мог начаться после высвобождения советских войск на периметре окружения армии Паулюса. Немецкое командование попыталось сохранить боеспособность окруженной армии за счет снабжения по воздуху. Однако даже сотен транспортных самолетов было недостаточно для обеспечения 6-й армии всем необходимым. Кроме того, смещение фронта в результате операции «Малый Сатурн» привело к захвату аэродромов Тацинская и Морозовская, с которых поначалу осуществлялось снабжение окруженных в Сталинграде войск.

Немецкие транспортные самолеты были вынуждены летать с удаленных аэродромов, и несли большие потери от огня советской зенитной артиллерии и истребительной авиации.
Однако окруженная 6-я армия занимала крупный железнодорожный узел, стратегически важный для проведения операций в южном секторе советско-германского фронта. Слабость коммуникаций не позволяла советским войскам превратить успех под Сталинградом в разгром отходящих с Северного Кавказа войск группы армий «А». Также на периметре окружения были скованы несколько армий Донского фронта. Поэтому в период с 10 января по 2 февраля 1943 г. была проведена операция «Кольцо» по разгрому окруженной группировки противника. Были взяты в плен около 91 тыс. немецких солдат и офицеров, в том числе командующий армией фельдмаршал Паулюс.

Победители Паулюса, войска Донского фронта были переброшены на центральный участок советско-германского фронта. Фронт был переименован из Донского в Центральный. Для отражения удара сталинградцев немецкому командованию пришлось эвакуировать ржевский выступ и тем самым высвободить основные силы 9-й армии. В течение февраля — марта 1943 г. шли бои, в результате которых был образован северный фас Курской дуги. Помимо ржевского выступа был эвакуирован демянский выступ. Высвободившиеся в результате этого соединения были использованы для укрепления обороны группы армий «Север». Эта мера была более чем своевременной: советское командование подготовило операцию «Полярная звезда» с целью удара в глубокий тыл группы армий «Север».

Удерживая в своих руках инициативу, советские войска на юге советско-германского фронта практически безостановочно наступали со второй половины ноября 1942 г. Однако в феврале 1943 г. создались предпосылки для очередного перехода инициативы. Наступающие армии Воронежского и Юго-Западного фронта понесли потери в людях и технике, их линии снабжения были сильно растянуты. Напротив, немецкое командование перебросило на восточный фронт свежие соединения с запада. В основном это были проходившие переформирование после тяжелых потерь зимой 1941-42 гг. соединения.

Последним аккордом зимней кампании 1942-43 гг. стало сражение за Харьков и Донбасс. Предпосылкой для его начала стала брешь, пробитая в результате проведения Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операции. По директиве Ставки ВГК задачей войск Юго-Западного фронта было «отрезать всю территорию Донбасса, окружить и уничтожить войска противника». Операция получила кодовое наименование «Скачок». Наступавший параллельно Воронежский фронт получил задачу по освобождению Харьковского промышленного района. Эта операция была названа «Звезда». Движущей силой «Звезды» должна была стать 3-я танковая армия П.С.Рыбалко, а «Скачка» — группа из нескольких танковых корпусов под командованием генерала М.М.Попова. Поначалу наступление развивалось успешно. Харьков был освобожден 15 февраля 1943 г. В это же время соединения Юго-Западного фронта успешно продвигались к Днепру. Казалось, что вермахт ждет еще одно крупное поражение. Однако за счет выводившихся с Северного Кавказа и прибывающих с запада войск немецкое командование сумело собрать группировки для контрудара. Ударами по флангам вырвавшейся вперед 6-й армии Юго-Западного фронта им удалось остановить наступление в тыл своей донбасской группировке. Затем был нанесен удар во фланг Воронежского фронта. Харьков вновь был оккупирован немцами 18 марта 1943 г. 19 марта был вновь оккупирован Белгород. На этом немецкое контрнаступление было остановлено. Для его парирования, в частности, пришлось перебросить под Курск 1-ю танковую армию, предназначенную для операции «Полярная звезда». Одновременно для создания прочного фронта обороны были использованы армии, переброшенные из Сталинграда. В результате отхода советских войск на белгородском направлении был образован южный фас Курского выступа.

В апреле 1943 г. советским командованием было принято решение о переходе к обороне. Очередное наступление немецких войск ожидалось в мае 1943 г., однако ожидания не оправдались. Тем не менее, было принято решение отдать инициативу проведения первого наступления в летней кампании 1943 г. противнику. Это был особый случай в истории войны, когда инициатива была сознательно отдана противнику. Решение в большей степени носило политический характер. Также оно было принято под влиянием данных о планах противника, полученных от разведывательной группы антифашистов «Красная капелла».

Немецкое командование готовилось летом 1943 г. вновь использовать стратегическую инициативу и нанести крупное поражение Красной армии. Первым этапом операции должно было стать срезание Курского выступа ударами по сходящимся направлениям силами групп армий «Центр» и «Юг». Операция получила кодовое наименование «Цитадель». Для ее проведения выделялись 9-я армия (ГА «Центр»), 4-я танковая армия и армейская группа «Кемпф» (ГА «Юг»). Необходимость восполнения потерь, понесенных вермахтом в зимней кампании 1942-43 гг. вынудили немецкое командование сдвинуть начало наступления на июль 1943 г. Причиной смещения сроков проведения операции также было ожидание поступления в войска танков «Тигр» и «Пантера» и САУ новых типов. Против Курской дуги также была стянута большая часть немецкой авиации восточного фронта, за счет безжалостного оголения пассивных участков.

Операция началась 4 июля 1943 г. с захвата передовых высот на южном фасе Курской дуги силами немецкой 4-й танковой армии. 5 июля в наступление перешли основные силы выделенных для проведения «Цитадели» войск двух немецких групп армий. Так и не сумевшая восстановить силы после сражения под Ржевом 9-я армия не смогла пробить оборону Центрального фронта. Боевые действия на северном фасе Курской дуги прекратились уже к 9 июля 1943 г. Более драматично развивались события на южном фасе дуги. Здесь оборонялись войска Воронежского фронта. Наступающим немецким соединениям удалось взломать советскую оборону на всю глубину. Критическая обстановка вынудила ввести в сражение стратегические резервы в лице 5-й гвардейской танковой армии и 5-й гвардейской армии. Только с их помощью ситуация была стабилизирована.

Однако успех оборонительного сражения был не только результатом упорной обороны. Памятуя об отрицательном опыте 1941-42 гг. советское командование подготовилось не только к обороне выступа, но и к ударам по противнику на других участках фронта. Сосредоточение сил для «Цитадели» привело к некоторому ослаблению обороны Донбасса и Орловского выступа. Этим воспользовалось советское командование: период с 12 по 17 июля перешли в наступление против Орловского выступа Западный и Брянский фронты, а в Донбассе — Юго-Западный и Южный фронты. Немецкое командование было вынуждено демонтировать ударные группировки «Цитадели». Попытка Германии завладеть стратегической инициативой провалилась.

ПЕРЕЛОМ В ИДЕОЛОГИИ И СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ ВОЙНЫ

1943 год был для СССР, прежде всего, годом смены «идеологического имиджа». В начале году в армию вернулись погоны, а с ними пришла и красивая, подлинно имперская военная форма. Окончательно исчезли комиссары, и это ознаменовало превращение армии из «рабочее-крестьянской» в «военную», профессиональную. Впрочем, военный профессионализм был естественным следствием того факта, что в 1943 в строю были уже не призывники, а ветераны с годом-двумя боевого опыта, изучавшие военную науку в самой тяжелой практике.

СССР определился не только с идеологией, которую можно было бы назвать «социалистической народностью», предполагавшей даже восстановление в допустимых для большевиков пределах уважения к религии и Церкви, но и с идеологией внешнеполитической. После роспуска Коминтерна решено было сражаться не за мировую революцию, а за национальные и имперские интересы Отечества. И не случайно, что с 1943 военные действия все более подчинены вопросам дипломатии. Когда и как наступать решали не только и не столько военные, сколько сам Сталин, сообразовываясь с принципами большой политики и раскладами в антигитлеровской коалиции.

Из основного стратегического противника Германия и вермахт превратилась в 1943 году в досадное препятствие, которое необходимо было преодолеть для достижения стратегических целей войны — которые уже никак к судьбе Гитлера не были привязаны. Целями было полное восстановление границ России, создание вокруг них уже не «санитарного кордона», а «пояса безопасности», наконец, получение максимального взыскания за нанесенный Германией ущерб. СССР должен был выйти из войны сверхдержавой, безопасность и авторитет которой никто не смеет ставить под сомнение.

В этом смысле, ситуация до некоторой степени вернулась в 1938 год. Вермахт превратился в объективного союзника США и Великобритании. Союзники сражались с ним, но втайне надеялись, что Германия продержится подольше, не позволив «Советам» захватить всю Европу. Последние годы войны были своеобразной «гонкой к Берлину»: откуда скорее подойдут к нему — с Запада или с Востока.

Но сама Германия, прекрасно понимая сложившееся положение, защищалась как могла. Задача Вермахта сводилась теперь прежде всего к сдерживанию Красной армии и к максимальному затягиванию войны. С этой целью было устроено, в частности, «показательное выступление» на Курской дуге. Никакого стратегического смысла оно не имело, его успех, «срезание» Курского выступа не давал Германии никаких принципиальных преимуществ. Более того, подготовка к Курскому сражению велась настолько демонстративно, что более напоминала XIX век с его генеральными сражениями. Да и по своей архитектуре эта битва, проходившая на легко обозримом пространстве в несколько километров, где каждый метр был изрыт траншеями, уставлен боевой техникой и занят солдатами, меньше всего напоминала стремительные масштабные операции начала войны.

Полностью проиграв в стратегии и на оперативном уровне, немцы решили задействовать последний ресурс, который у них еще остался — тактику. Предполагалось, что в лобовом столкновении с участием танковых армад, воздушных армий и множества дивизий, Германия попросту «физически сильнее» чем СССР, немецкие солдаты и офицеры лучше подготовлены, чем советские и т.д. Признав под Сталинградом беспомощность фельдмаршалов и генералов Германия решила под Курском отыграться солдатами. Этот замысел, сам по себе не блестящий, полностью провалился. Оказалось, что тактических и технических преимуществ у немцев уже нет, и даже несмотря на то, что основной удар они наносили по более слабому, южному участку нашей обороны, никакого преимущества это им не дало. А начавшееся стратегическое наступление Красной армии снова обрушило немецкий фронт и он уже никогда не восстановился.

6. Великая Отечественная. «Десять сталинских ударов»

Начиная с середины июля 1943 г. стратегическая инициатива полностью переходит к Красной армии. Советские наступления следуют одно за другим. Из наступлений второй половины июля и начала августа 1943 г. наиболее успешной была операция «Кутузов», в результате которой немецкие войска были вытеснены из орловского выступа. Изюм-Барвенковская операция и наступление на Миусе в июле 1943 г. поставленных целей не достигли и в большей степени способствовали прекращению «Цитадели». 3 августа 1943 г. началась операция «Румянцев», проводившаяся войсками Воронежского и Степного фронтов. Ее стартовыми позициями стал южный фас Курской дуги. Немецкое командование считало, что потери советских войск под Курском не позволят им перейти в наступление. Однако эта оценка оказалась ошибочной. Понесенные в ходе наступления под Курском и отражения июльских наступлений потери в бронетехнике лишили немецкое командование эффективного инструмента противодействия ударам советских войск. Были освобождены Белгород, Харьков, потерявшая устойчивость линия обороны немецких войск неудержимо покатилась к Днепру. Немецкое командование планировало сделать рубеж реки непреодолимым «Восточным валом».

Основной идеей советского верховного командования был захват нескольких плацдармов на Днепре с целью распылить силы противника. Эта стратегия в итоге позволила прорваться на правобережную Украину. Первоначальным планом освобождения Киева предусматривалось нанесение главного удара 1-м Украинским фронтом с букринского плацдарма к югу от города. Однако за счет подтягивания резервов немцам удалось блокировать расширение этого плацдарма. Наличие нескольких плацдармов позволило советскому командованию совершить перегруппировку войск с букринского плацдарма на лютежский плацдарм к северу от Киева. Начавшийся 3 ноября 1943 г. прорыв с лютежского плацдарма обернулся полным триумфом советских войск. Киев был освобожден, а дальнейшее развитие наступления привело к глубокому вклинению в оборону противника на правом берегу Днепра. После обмена ударами к 14 января 1944 г. советский плацдарм разросся до Житомира и Новоград-Волынского. В тот же период 2-й Украинский фронт, форсировав Днепр у Кременчуга и Днепропетровска, продвинулся на 100 км от реки, образовав еще один стратегический плацдарм. Южный (с октября — 4-й Украинский) фронт продвинулся до низовьев Днепра и блокировал 17-ю немецкую армию в Крыму.

Одновременно с битвой за Днепр и правобережную Украину, в движение пришел центральный участок советско-германского фронта. Оборона группы армий «Центр» была крепким орешком, и продвижение на запад было несравнимо с успехами в южном секторе фронта. В результате Смоленской операции, проводившейся в несколько этапов с 7 августа по 2 октября 1943 г. продвинулись на запад на 200-250 км и освободили Смоленск. Дальнейшие попытки сокрушения обороны группы армий «Центр», предпринятые в течение зимы 1943-44 г. крупных успехов не принесли. Продвижение советских войск на центральном участке фронта в этот период было незначительным.

Общее улучшение положения советских войск позволило зимой 1943-44 гг. провести операцию с целью окончательного снятия блокады Ленинграда. Прорыв блокады в январе 1943 г. позволил накопить войска в самом городе и на Ораниенбаумском плацдарме. Поэтому удар был нанесен с направления, ранее не подвергавшегося воздействию советских войск. Удар в неожиданном месте принес успех, и немецкие войска были отброшены на 220-280 км от Ленинграда. Однако последовавшие за этим попытки прорваться в Прибалтику в течение марта — апреля 1944 г. успеха не принесли. Войскам группы армий «Север» удалось удержаться на оборонительной линии «Пантера». Наступление под Ленинградом получило условное наименование «первый сталинский удар». Всего в 1944 г. было десять операций, названных «десятью сталинскими ударами».

СТАЛИНСКИЕ УДАРЫ
«Сталинские удары» — название вполне точное. Во всей кампании 1944 года чувствуется единый замысел, единая воля и единый координирующий центр. К этому моменту уже в полной мере была отработана технология управления советскими войсками, реально замыкавшаяся на Верховного Главнокомандующего. И это позволяло выработать координацию действий фронтов, который участок за участком обрушивали немецкую оборону, не давая вермахту прочно закрепиться.

При этом оперативное планирование советских наступлений приобрело образцово-показательный характер: каждый раз ставилась четкая задача и она решалась по всем правилам. Конечно, за этими правилами были тысячи знаменитых и безымянных подвигов, сотни тысяч жизней, отданных за то, чтобы вырвать у врага родную землю до последнего клочка. Но хорошая армия отличается от плохой тем, что и солдатский подвиг включается в замысел операции, а солдат совершает подвиг для того, чтобы все прошло по плану. В 1941 эти два фактора часто не совпадали, в 1944 находились в идеальной гармонии и именно поэтому наша армия была лучшей армией в мире. Армией, в которой все делается так, как должно делаться — Главковерх дает стратегические указания, маршалы планируют операции, генералы руководят, солдаты выполняют, и каждый находится на своем месте.

К 1945 в эту трудную боевую работу подмешивался уже боевой азарт, скорее добить фашиста в его логове, быстрее союзников взять Берлин, быстрее соседней армии в него войти. Когда высокомерные невежды рассуждают сейчас о непомерно высокой цене, которая была заплачена за взятие фашистского логова, то забывают о том, что эту цену согласны были платить все — от маршала до солдата, что никому не хотелось уже осторожничать, и каждый стремился побеждать.

В отличие от других периодов войны, боевые действия в начале 1944 г. не остановились с наступлением распутицы, а продолжались до апреля сразу на нескольких направлениях. Начало цепочке наступлений было положено еще в январе. Немецкое командование удерживало часть фронта по Днепру у Корсунь-Шевченковского в расчете на проведение контрнаступление в фланг и тыл советским войскам под Киевом. В свою очередь войска 1-го и 2-го Украинских фронтов удерживали два стратегических плацдарма к северу и югу от Корсунь-Шевченковского. Начертание фронта само подсказывало проведение крупной операции на окружение. 24 января 1944 г. перешел в наступление 2-й Украинский фронт, а 26 января — 1-й Украинский. 28 января наступающие советские войска соединились в районе Звенигородки. К утру 17 февраля окруженная группировка противника была ликвидирована. Только небольшой части немецких войск удалось пробиться из «котла» за счет деблокирующих ударов извне. Эта операция стала «вторым сталинским ударом».

Обвал фронта в результате окружения под Корсунь-Шевченковским позволил провести ряд наступательных операций на правобережной Украине. В ходе последнего наступления 4 марта — 17 апреля 1944 г. советским войскам удалось окружить немецкую 1-ю танковую армию генерала Хубе. Однако деблокирующий удар прибывших с запада только что сформированных соединений позволил немцам избежать разгрома и бросив технику, вывести остатки армии Хубе из окружения. В результате наступлений января — марта 1944 г. советские войска продвинулись на 250-450 км и даже вышли на некоторых направлениях на границу 1941 г.

Последним аккордом стало проведение 8 апреля — 12 мая наступления в Крыму в результате которого полуостров был полностью очищен от немецких войск. Уже 15-16 апреля советские войска вышли к Севатополю, а 5 мая начался штурм города. Остатки немецкой 17-й армии эвакуировались из Севастополя морем в Румынию. Наступление в Крыму стало «третьим сталинским ударом».

7. Великая Отечественная. Разгром нацистской Германии

Связкой между третьим и четвертым периодом войны стала Выборгско-Петрозаводская операция, известная также как «четвертый сталинский удар». В то время как союзники высаживались в Нормандии (6 июня 1944 г.) и открывали второй фронт в Европе, советские Лениградский и Карельские фронты 10 июня — 9 августа провели наступление против финской армии. В результате этого наступления была освобождена территория, захваченная Финляндией в 1941 г. и созданы предпосылки для выхода страны из состава союзников Германии (в сентябре 1944 г.).

События первых месяцев 1944 г. на Украине оказали существенное влияние на ход летней кампании. Концентрация в южном секторе фронта танковых армий привела немецкое верховное командование к мысли, что главный удар будет нанесен на Украине. В результате войска группы армий «Центр» в Белоруссии были лишены подвижных резервов. Однако крупное наступление было предпринято советскими войсками именно в Белоруссии. Оно стало «пятым сталинским ударом». Операция, получившая кодовое наименование «Багратион» началась 23 июня 1944 г. Доселе остававшийся практически незыблемым фронт группы армий «Центр» рухнул. Основные силы 9-й, 4-й и 3-й танковой немецких армий попали в окружение. Это было крупнейшее поражение вермахта в ходе Второй Мировой войны. Разгром нескольких немецких армий позволил советским войскам, не встречая серьезного сопротивления, продвигаться на запад. Темпы наступления определялись не столько сопротивлением противника, сколько разрушенной дорожной сетью и растяжкой тылов.

Перемещения войск для восстановления рухнувшего фронта ослабили другие группы армий на восточном фронте.13 июля 1944 г. началась Львовско-Сандомирская операция на Украине («шестой сталинский удар»), в результате которой советские войска не только вышли к границе 1941 г., но и продвинулись на территорию южной Польши. Потери Вермахта на восточном фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести за июнь-август 1944 г. превысили 900 тыс. человек. На западном фронте потери Вермахта за тот же период составляли около 290 тыс. человек.

Немецкому командованию удалось восстановить фронт только на рубеже р. Висла и у стен Варшавы. Советскими войсками были захвачены и удержаны плацдармы на Висле, ставшие менее чем через полгода стартовыми позициями для наступления через Польшу в Германию. Но плацдармы стали последним успехом после масштабного прорыва через Белоруссию к Варшаве. Растянутым коммуникациям и усталости советских войск противостояла заметно усилившаяся группировка противника. Это позволило немцам подавить Варшавское восстание и отразить попытки Красной армии придти на помощь восставшим.

После стабилизации фронта в Польше сильные удары были нанесены на флангах советско-германского фронта. 20-29 августа 1944 г. была проведена Ясско-Кишиневская операция, ставшая «седьмым сталинским ударом». Ударом по сходящимся направлениям войска 2-го и 3-го Украинских фронтов окружили группировку немецких войск в районе Кишинева. Поражение, нанесенное группе армий «Южная Украина» создало предпосылки для выхода Румынии из числа союзников Германии. Более того, в дальнейшем румынские войска приняли участие в боевых действиях на стороне антигитлеровской коалиции.

Успешное наступление в Белоруссии создало предпосылки для разгрома группы армий «Север» в Прибалтике. Немецкая оборонительная линия «Пантера», ставшая препятствием на пути в Прибалтику в начале 1944 г. оказалась обойдена с юга в результате наступления в Белоруссии. Это позволило советскими войскам провести цепочку наступлений в Прибалтике, ставших «восьмым сталинским ударом». 17-26 сентября в результате удара в обход линии «Пантера» в Эстонии, советские войска вышли к Таллину и побережью Балтийского моря. Далее усилия были перенесены на Рижское направление, от противника была очищена большая часть территории Латвии. В октябре 1944 г. сильным ударом на Мемельском направлении войска группы армий «Север» были отсечены от группы армий «Центр». Блокированные на Курляндском полуострове немецкие войска имели связь с Германией только по морю и воздуху.

Поражение группы армий «Южная Украина» и вывод из войны Румынии создали предпосылки для продвижения советских войск на Балканы и удара по последнему союзнику Германии — Венгрии. Эти операции стали девятым «сталинским ударом». 20 октября 1944 г. был освобожден Белград, а к началу ноября советские войска вышли на ближние подступы к столице Венгрии — Будапешту. Последним, десятым «сталинским ударом» стала Петсамо-Киркенесская операция, проводившаяся в Заполярье 7-29 октября 1944 г. Был освобожден район Петсамо, и немецкая 20-я горная армия была вытеснена в Норвегию.

Конец 1944 г. был отмечен важными событиями на западном фронте и в Венгрии. Стремясь нанести союзникам крупное поражение и тем самым вывести их на какое-то время из числа активных участников боевых действий, немецкие войска провели наступательную операцию в Арденнах. Немецкое наступление началось 16 декабря 1944 г. Однако планировавшийся крупный разгром англо-американских войск не состоялся, но союзникам был нанесен сильный удар. Стабилизировать обстановку и перейти в контрнаступление они смогли только к началу января 1945 г.

После каскада наступлений лета и осени 1944 г. боевые действия приостановились на всех участках советско-германского фронта кроме Венгрии. 12 декабря началось наступление 2-го и 3-го Украинского фронтов в районе Будапешта. К исходу 26 декабря 1944 г. войска двух фронтов соединились западнее Будапешта, замкнув кольцо окружения вокруг венгерской столицы. Стремление сохранить своего последнего союзника и, главное, нефтяные поля Венгрии заставило немецкое командование бросить под Будапешт свои последние резервы. В частности из района Варшавы были сняты дивизии, в августе 1944 г. отразившие советское наступление на столицу Польши. В январе 1945 г. прибывшими дивизиями было проведено контрнаступление с целью деблокировать Будапешт. Оно было отражено, но это не заставило немецкое командование отказаться наступательных планов в Венгрии. Отвлечение крупных сил с восточного на западный фронт, а затем в Венгрию, значительно ослабило немецкие войска на ключевых направлениях: в Восточной Пруссии и Польше. Вскоре это привело Вермахт к нескольким крупномасштабным катастрофам.

Начало 1945 г. ознаменовалось переходом в наступление сразу нескольких советских фронтов. В Польше с трех плацдармов на Висле перешли в наступление 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты. С Магнушевского и Сандомирского плацдарма были введены в сражение по две танковые армии. Они стали лидерами в наступлении на запад. Немецкие укрепления на границе 1939 г. между Германией и Польшей (так называемый Восточный вал) были преодолены наступающими с хода. Сооружения «Восточного вала» занимались слабыми силами или оставались не занятыми вовсе. В итоге проведения Висло-Одерской операции советские войска продвинулись на глубину около 500 км и захватили плацдармы на р. Одер в 70 км от Берлина.

Однако куда менее успешным оказалось наступление 2-го Белорусского фронта в Померании, параллельно удару на Берлин. Войска К.К.Рокоссовского отстали от вышедших к Одеру армий 1-го Белорусского фронта и образовался опасный разрыв между фронтами. Так же из Померании в середине февраля 1945 г. немецкой 11-й армией был нанесен контрудар во фланг 1-му Белорусскому фронту. Он был отражен, но необходимость прикрывать фланги означала ослабление сил на главном направлении. В итоге было принято решение разгромить немецкие войска в Померании. В Померанию были развернуты обе танковые армии 1-го Белорусского фронта. 1-я гвардейская танковая армия была вскоре передана 2-му Белорусскому фронту. Результат не заставил себя ждать: в течение марта 1945 г. немецкие войска в Померании были разгромлены. Советскими войсками была ликвидирована не только крупная группировка противника, но и его подводные лодки новейших типов, строившиеся и базировавшиеся в Данциге.

Куда более сложной оказалась задача 1-го и 4-го Украинских фронтов. За счет опоры на труднодоступную горную местность немецкой группе армий «Центр» удалось удержаться в Силезии и Моравско-Остравско промышленном районе. Этот район также имел важное экономическое значение и оборонялся с особым упорством. Поэтому столь же громкого успеха как разгром немцев в Померании, в Силезии достичь не удалось. Несмотря на окружение части сил группы армий «Центр» войскам И.С.Конева не удалось прорваться глубоко в тыл оборонявшей Силезию группировки противника. Операция была остановлена в связи с необходимостью перегруппировки сил на берлинское направление.

Одновременно с боевыми действиями на берлинском направлении развивалось сражение за Восточную Пруссию. К концу января 1945 г. восточнопрусская группировка немецких войск был отсечена от основных сил вермахта вследствие выхода 2-го Белорусского фронта к Балтийскому морю. Однако планировавшегося рассечения группировки противника добиться не удалось. Немецкие войска отошли в район Кенигсберга, на Земландский полуостров и Хайльсбергский укрепленный район. Ликвидация этих изолированных узлов сопротивления затянулась на два с половиной месяца. Кенигсберг капитулировал только 9 апреля 1945 г, уничтожение земландской группы войск продолжалось до 25 апреля.

После ликвидации угрозы флангам нацеленных на Берлин войск началась битва за немецкую столицу. 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты перешли в наступление 16 апреля 1945 г. Смежными флангами двух фронтов были окружены в лесах к юго-востоку от Берлина основные силы немецкой 9-й армии, чем было предотвращено усиление гарнизона Берлина за счет отходящих с Одера войск. 18 апреля к наступлению присоединился 2-й Белорусский фронт. 22 апреля начались уличные бои за Берлин. 25 апреля советские и американские войска встретились на Эльбе в районе Торгау (к юго-востоку от Берлина). Также к 25 апреля 2-му Белорусскому фронту удалось прорвать немецкую оборону на рубеже Одера и Альте Одера и продвинуться вглубь Западной Померании. Попытки немецкого командования прорваться на выручку в столицу силами 12-й армии Венка и армейской группы Штайнера были отражены. 30 апреля, когда большая часть города уже контролировалась советскими войсками, А.Гитлер покончил жизнь самоубийством. Также 30 апреля советские войска пробились в центр Берлина и подняли красное знамя над Рейхстагом — зданием немецкого парламента. 2 мая была подписана капитуляция берлинского гарнизона.

Однако битве за Берлин не суждено было стать последней операцией советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне. Все еще сохраняла боеспособность группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала Шернера. Ударами по сходящимися направлениям 1-го и 2-го Украинских фронтов отходящая на запад группировка Шернера была окружена. К 10-11 мая она сложила оружие.
Официально капитуляция Германии была подписана вечером 8 мая в Карлсхорсте, а объявлено о ней в СССР было 9 мая. После этого началось разоружение остатков германских вооруженных сил и пленение сохранивших боеспособность группировок, в частности группы армий «Курляндия» в Прибалтике.

С.М. ШТЕМЕНКО. «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ В ГОДЫ ВОЙНЫ»
«— А как думает молодой начальник Генерального штаба, почему мы разбили фашистскую Германию и принудили ее капитулировать?
…Оправившись от неожиданности, я подумал, что лучше всего изложить Сталину его собственную речь перед избирателями, произнесенную накануне выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 г. Я сформулировал положение о том, что война показала жизнеспособность общественного и государственного строя СССР и его большую устойчивость. Наш общественный строй был прочен потому именно, что являлся подлинно народным строем, выросшим из недр народа и пользующимся его могучей поддержкой… Говорил о промышленной базе, созданной за годы пятилеток, о колхозном хозяйстве, о том, что социализм создал необходимые материальные возможности для отпора сильному врагу. В заключение сказал о высоких боевых качествах нашей армии, о выдающемся искусстве советских военачальников и полководцев.
Терпеливо выслушав меня до конца, И. В. Сталин заметил:
— Все, что вы сказали, верно и важно, но не исчерпывает всего объема вопроса. Какая у нас была самая большая численность армии во время войны?
— Одиннадцать миллионов человек с небольшим.
— А какой это будет процент к численности населения?
— Быстро прикинув в уме численность перед войной населения — 194 млн., я ответил: около 6 процентов.
— Правильно. Но это опять-таки не все. Нужно учесть и наши потери в вооруженных силах, потому что убитые и погибшие от ран бойцы и командиры тоже входили в численность армии…
Учли и это.
— А теперь,— продолжал Сталин,— давайте подсчитаем, как обстояло дело у Гитлера, имевшего с потерями более чем 13-миллионную армию при численности населения в 80 миллионов человек.
Подсчитали. Оказалось — больше 16 процентов.
— Такой высокий процент мобилизации — это или незнание объективных закономерностей ведения войны, или авантюризм. Скорее, последнее,— заключил Сталин.— Опыт истории, общие законы ведения войны учат, что ни одно государство не выдержит столь большого напряжения: некому будет работать на заводах и фабриках, растить хлеб, обеспечивать народ и снабжать армию всем необходимым. Гитлеровский генералитет, воспитанный на догмах Клаузевица и Мольтке, не мог или не хотел понять этого. В результате гитлеровцы надорвали свою страну. И это несмотря на то, что в Германии работали сотни тысяч людей, вывезенных из других стран…
Немецкие правители дважды ввергали Германию в войну и оба раза терпели поражение,— продолжал Сталин, шагая по балкону.— Подрыв жизнеспособности страны в первой и второй мировых войнах был одной из причин их краха… А какой, между прочим, процент населения был призван кайзером в первую мировую войну, не помните?
Все промолчали. Сталин отправился в комнату и через несколько минут вышел с какой-то книгой. Он полистал ее, нашел нужное место и сказал;
— Вот, девятнадцать с половиной процентов населения, которое составляло в 1918 году 67 миллионов 800 тысяч.
Он захлопнул книгу и, снова обратившись ко мне, сказал:
— На Гитлера работали сотни тысяч людей, вывезенных в Германию и превращенных, по существу, в рабов. И все-таки он не смог в достатке обеспечить свою армию. А наш народ сделал невозможное, совершил великий подвиг».

8. Зачем переписывают историю Второй мировой

Обычно итоги войны стремятся пересмотреть побежденные, мечтающие о реванше. Но, в нашем случае, это не так. Германия пока что не входит в число стран, которые хотели бы оправдать Гитлера. Для немцев пересмотр итогов Второй мировой был бы крушением той стратегии, которую она последовательно проводит последние шестьдесят лет и которая практически увенчалась успехом - мирными экономическими и политическими методами добиться лидерства в объединенной Европе, стать локомотивом выстроенной экономическими средствами новой «европейской империи».

Любые ассоциации с гитлеровскими попытками создать эту европейскую империю насильственно для сегодняшней Германии смерти подобны. Они напоминают об оккупации французам, итальянцам, бельгийцам, датчанам, норвежцам, напоминают о бомбежках Лондона – англичанам, о старательно предаваемом забвению генерале Франко — испанцам. Гитлер для Германии — это постыдная геополитическая неудача. Впрочем, можно ли назвать Германию как великую страну подлинно «проигравшую» во Второй мировой? Сейчас уже видно, что нет. Освобождение от запрограммированной извне гитлеровщины пошло немцам скорее на пользу и современная Германия занимает куда более весомое и прочное место в мире, чем германия Гитлера.

Пересмотра хотят подлинные «проигравшие». Те страны (точнее – геополитические структуры, поскольку названия «стран» они не всегда заслуживают), которые потеряли в результате войны свое место в мире и свою многовековую геополитическую функцию. Речь, прежде всего, о странах «санитарного кордона». С конца XV века основной функцией этих стран было формирование кольца блокады вокруг западных границ России. Блокады, которая должна была помешать ставшей на ноги великой православной державе, оказывать влияние на дела Европы, торговать с нею напрямую. В Европе разные политические силы, в разное время и по-разному, были заинтересованы в этой блокаде — тут были и римские папы, и германские императоры, и французский двор и английский кабинет, тут и влиятельные банкирские дома и коммерческие мафии европейских государств.

Но всегда в Европе находились и те, кто был заинтересован в прямых контактах с Россией, кто видел выгоды от дружбы с нею. Вот для того, чтобы воспрепятствовать этим заинтересованным лицам вовлечь Россию в европейские дела, на двери русского дома и был навешен замок - мелочная, злобная, завистливая и своекорыстная политика европейских «санитаров» — Речи Посполитой [Польши-Литвы] и прибалтийского Ливонского ордена.

Эта длившаяся долгие столетия блокада России имела, помимо прочего, и экономическую подоплеку. Европа прекрасно знала, сколь обширны ресурсы России, сколь много она может дать хлеба и леса, пушнины и металла. Эта ресурсная избыточность нашей страны сохраняется и по сей день и, естественно, этим русским избытком хотелось бы пользоваться в интересах Европы, пользоваться самим и задешево. А это значило - не допускать военного и технического усиления России, которое привело бы к поглощению значительной части ресурсов самими русскими, не допускать того, чтобы Россия сама взяла под контроль торговлю своими богатствами, чтобы торговала на своих кораблях и с помощью доступных водных путей.

Не пустить Россию к кораблям, не дать ей создать флот, было еще одним фетишем европейской «санитарной» политики. И не случайно вооруженный пушками корабль был не просто средством навигации или оружием - он был символом европейского Нового времени, концентрацией всей мощи молодых капитализма и империализма, так же, как сейчас таким символом является ядерное оружие. Пока у русских нет флота — они вне Европы и вне передовых рубежей мировой истории. Именно отсюда тот напор, с которым Польша и североевропейские страны навалились на Россию, когда Иван Грозный предпринял попытку отвоевать Ливонию и выйти к Балтийскому морю. Именно отсюда - то упорство, с которым польские паны старались посадить на Московский престол то свою марионетку – Лжедмитрия, то забраться на место русских царей сами.

Впрочем, за этими попытками предотвратить неотвратимое - усиление России, последовала долгая полоса русского реванша. Русские хлебные субсидии помогают победе протестантов в Тридцатилетней Войне и тем ослабляют Польшу. Затем вспыхивает грандиозное восстание Хмельницкого на Украине и Россия получает долгожданный реванш за Смутное время.

Роль главного восточноевропейского «санитара» переходит от ослабленной Польши к Швеции, захватившей бывшие Ливонские земли. После нескольких неудачных попыток, Россия при Петре уничтожает всякое державное могущество Швеции. Корабли Петра выходят в Балтийское море. Рига, столетиями бывшая ключом от нашего замка, становится русским портом. В течение XVIII века Польша полностью прекращает свое существование, Швеция отдает всё, что только могла нам отдать. Даже Кенигсберг лишь по роковой исторической случайности не переходит в руки России.

Россия может посвятить себя получению «ключа от собственной двери» на Юге, у Османов, где идет совсем уже другая большая игра – игра с англосаксами, делающими вид, что не хотят пускать Россию в Индию. На самом деле их игра более глобальна — не пускать Россию в Океан. Если не удалось загнать русских в «медвежий угол», то оставить их хотя бы на положении европейской державы, не дать превратиться в мировую.

Эта игра идет с переменным успехом до тех пор, пока роковые - Первая мировая война и революция не переворачивают геополитического положения радикально. Если в чем-то и были согласны кайзеровские и англосаксонские стратеги, так это в том, что санитарный кордон вокруг западных границ России должен был быть восстановлен в первоначальном виде. Чем дальше в медвежий угол – тем лучше. Поэтому под ласковым совместным присмотром немцев, англичан и французов появляются «независимые» Эстония, Латвия, Литва, затем – Польша. Прибалтийские радикалы не очень любят, когда им напоминают о том, что «независимости» 1918 года были провозглашены под немецкой оккупацией.

По итогам Первой мировой войны, по совокупности территориальных и материальных потерь, именно Россия, а не Германия была главным проигравшим. Конечно, если не считать скончавшуюся, не приходя в сознание, Австрию, из остатков которой нарезали немедленно новых «буферов» для санитарного кордона.

После чего началась длительная борьба за итоги Второй мировой войны, нарисовавшиеся, едва был подписан мир в Первой. Попытка германского реванша выглядела неизбежной. Англосаксы предпринимали отчаянные усилия для того, чтобы этот реванш был развернут не против Запада, а против России, чтобы проигравшая Германия удовлетворила себя за счет еще более проигравшей России. Именно для этого и был выращен и поднят до вершин власти гомункулюс гитлеризма с его патологическим антисемитизмом и антикоммунизмом — как нельзя более удобными предлогами для похода на страну «евреев и комиссаров».

Но по мере того, как Россия проводя индустриализацию становилась все более и более твердой целью, Гитлер все больше выбивался из первоначально заложенной в него программы. Национальные германские интересы требовали от него не «похода на большевизм», а напротив – ликвидации кордона между Германией и Россией в виде Польши и реванша на Западе.

Конечно, Сталин знал, что со своей первоначальной программой Гитлеру все равно не совладать, что рано или поздно он неизбежно бросится на СССР. Но колебания немецкой политики были использованы к выгоде нашей страны, - пока удивленные англосаксы и галлы наблюдали за тем, как Гитлер захватывает одну европейскую страну за другой, СССР восстановил довоенные границы России практически в полном объеме. «Итоги Второй мировой» были стратегически предопределены уже тогда и к тому моменту, как машина вермахта все-таки обрушилась на СССР, нам оставалось только защищать свое.
Если в чем-то и можно упрекнуть сталинскую внешнюю политику после войны, после всех принесенных нашему народу миллионных жертв и чудовищных разрушений (принесенных, кстати, не только немцами, но и их союзниками из Венгрии, Румынии, и исправно записывавшимися в Ваффен-СС эстонцами, латышами, литовцами, западенцами и даже поляками), так только в излишнем благородстве.

Однако наша страна решила не опускаться до дешевого англосаксонского империализма и превращать восточноевропейские страны в колонии. Наоборот, СССР сделал всё для того, чтобы Польша и Чехословакия, Венгрия и Румыния, Болгария, Восточная Германия, оформились в качестве крепких, устойчивых геополитических субъектов, стали, пусть и на социалистической основе, национальными государствами. В этом, кстати, один из секретов послевоенного конфликта Сталина и Тито – югославский вождь, с его идеей союзных государств, вроде «Югославо-Болгарии», «Венгро-Румынии» и т.д., хотел сохранить геополитическую неустойчивость, невнятость, «кашеобразность» Восточной Европы, с которыми так старался покончить Сталин.

И это, если не вспоминать Польшу, которой Сталин попытался придать черты нормального европейского национального государства. Восстановить ее в том виде, в той идее, которая осуществлялась первыми династиями польских королей – до агрессии немцев и до, объединения с Литвой в имперскую Речь Посполитую. Аналогично, кстати, и прибалтийские республики, - именно в советский период им удалось приобрести всю свою «самобытность», которых не так много было у них в прежний, «независимый» период. Да и не могло быть, поскольку для развития своей самобытности нужна была, отсутствовавшая ресурсная база. Весь свой гонор прибалты приобрели именно под теплым крылом «советской империи».

Когда Черчилль, после войны в Фултоне, говорил о том, что над Восточной Европой опустился «железный занавес», то он сожалел не о том, что Россия отгородилась от внешнего мира, а совсем о другом, - о том, что выстраивавшийся столетиями и так красиво восстановленный после Первой мировой «железный занавес» против России вдруг отъехал далеко на Запад. Что Восточная Европа теперь, - не разделяющий Россию и Европу барьер, а напротив, – плацдарм для русской экспансии. Не обязательно, кстати, военной – возможно и экономической.

Послевоенный СССР стремился всеми силами сохранить этот ясный, прозрачный и весьма гуманный геополитический порядок, несмотря на все попытки американцев его взорвать - в Венгрии, Чехословакии, Польше. Этот порядок позволял России строить взаимовыгодные и равноправные отношения и с Западной Европой. Не случайно, после войны, несмотря на всю натовскую русофобскую истерию времен «холодной войны», западноевропейская политическая мысль породила феномен «голлизма», идею «Европы от Атлантики до Урала», устраивающей свои дела без англосаксонского и, прежде всего, американского вмешательства.

Венцом советской послевоенной политики строительства равноправной «Европы отечеств» были Хельсинские соглашения 1975 года, которыми была отмечена 30-я годовщина Великой Победы. В этих соглашениях итоги Второй Мировой Войны были окончательно закреплены в виде принципа нерушимости границ. В виде признания того, что и единая, и разделенная блоками Европа состоит все-таки из равноправных и устойчивых геополитических субъектов - государств, с четко очерченными признаками, территориями и суверенитетом. Что в этой Европе нет места ни для каких государств-призраков и государств-функций.

Но, разумеется, такие соглашения стали возможны только в условиях поражения США в Холодной войне в 1975 году, - году падения Сайгона и полного провала американской политики во Вьетнаме. Такой порядок мог быть гарантирован только военной, политической и экономической мощью СССР. Только когда советская мощь дала слабину, едва началась перестройка и серия геополитических капитуляций горбачевского руководства, то первым делом начала разваливаться именно геополитическая система созданная в Ялте и закрепленная в Хельсинки.

От формального освобождения от коммунистических режимов восточноевропейские страны очень быстро перешли к политической архаизации, к превращению в страны с ограниченным суверенитетом, в геополитические функции американской стратегии, в архаические призраки конца средневековья.

Сперва, — кровавая бойня на Балканах, появление там государств-призраков, вроде Боснии, геополитических «черных дыр», таких как Косово и превращение Сербии в «геополитического калеку». Затем расползание геополитической неопределенности. И вот уже вопреки экономическим интересам западноевропейских стран, Польша накладывает эмбарго на взаимоотношения Европейского Союза и России. Вот уже идет на откровенно экстремистские выпады в попытках перекрыть строительство балтийского трубопровода и Эстония, спровоцировавшая международный скандал переносом памятника Советскому Солдату.

Возвращается старая игра, направленная на изоляцию России и на снижение её «капитализации», превращение её ресурсов в «бросовые» с помощью транспортной блокады. Старая конфигурация, старые геополитические задачи. Только вместо римских пап и лондонских купцов - госдепартамент США и транснациональные корпорации.
Итоги Второй Мировой войны состояли не только в том, что русский солдат освободил Европу и мир от гитлеровской чумы, что он покончил с атмосферой инфернального и, в то же время, рационального насилия против стран, народов и людей, не только в том, что наши отцы, деды и прадеды отстояли нашу Родину и смогли сделать ее еще более обширной, прекрасной и великой - итоги Второй мировой имели вполне определенный смысл в мировой и европейской геополитике. Россия покончила с системой неравноправия наций и государств в Европе, с превращением целых групп стран из живых национальных организмов в функции от экономической и геополитической блокады нашей страны. Покончила с ролью наших непосредственных западных соседей как корыстных и недоброжелательных привратников Русского Дома, выдающих нам ключ от своих дверей только за деньги.

В послевоенные годы мы создали мир значительно более свободный и справедливый, нежели мир политических марионеток межвоенной поры. Сегодня, в том числе и средствами переписывания истории, осуществляется отказ именно от этого мироустройства.

9. Кто переписывает историю Второй мировой

Принципиальная значимость для российского национального сознания памяти о Великой Отечественной войне делает ее выгодным объектом атаки для антироссийских сил. Именно поэтому попытки радикального переписывания истории второй мировой войны в последние годы приобрели регулярный и планомерный характер.

В советское время к филиппикам отечественных историков в адрес «буржуазных фальсификаторов истории второй мировой» в нашей стране относились с изрядным скепсисом. Мы были воспитаны в уверенности, что «помнит мир спасенный»; никому и в голову не приходило, что однажды победивших нацистскую чуму советских солдат начнут называть убийцами, насильниками мародерами и пьяницами, что солдатские захоронения в Восточной Европе кажутся под угрозой, что красную звезду приравняют к свастике.

Однако именно это происходит сегодня – ведь в пересмотре истории второй мировой войны заинтересованы очень многие как за рубежом, так и в нашей стране.

Наиболее активно ревизия истории проводится в прибалтийских республиках и Польше. Переориентировавшись после распада Советского Союза на США и Западную Европу, эти страны начали строить свою внешнюю и внутреннюю политику на последовательном разрыве с советским прошлым и Россией, как наследником СССР. Дискриминация русских «неграждан» в Латвии и Эстонии легитимизировалась рассказами об ужасах «советской оккупации». Регулярные антироссийские демарши Польши объясняли «памятью о советских преступлениях». Если преступлений не находилось, их попросту выдумывали.

Ревизия истории Второй мировой войны в последовательно антисоветском духе стала для польского и прибалтийского руководства обоснованием антироссийской (и антирусской) политики. Первоначально поругание памяти о Победе было только предлогом, но постепенно оно стало приобретать самостоятельную ценность. Антироссийские силы просто не могут обойтись без ее радикальной ревизии истории второй мировой.

По пути Прибалтики и Польши после «оранжевой революции» пытается идти Украина. Символом разрыва с советской и российской памятью о войне стало создание летом 2007 года в Киеве Музея советской оккупации по прибалтийскому образцу. В число жертв «советской оккупации» создатели музея записывают, в частности, украинцев – офицеров и солдат Красной Армии, погибших в боях с нацистами. Абсурдность и абсолютная антиисторичность подобных интерпретаций не мешает внедрять их в сознание украинских школьников и продвигать их на международной арене.

В странах «старой» Европы попытки антироссийской ревизии истории второй мировой войны носят менее регулярный характер, чем в Польше и Прибалтике. Если в странах Восточной Европы для этих целей создаются специализированные «исследовательские структуры» вроде Комиссии историков при президенте Эстонии, литовского «Центра сопротивления и геноцида», польского «Института национальной памяти», львовского «Центра изучения освободительного движения» и многочисленных «музеев оккупации», то в «старой» Европе ревизия истории ведется силами местных СМИ. Кроме того, Европарламент время от времени принимает резолюции об осуждении «коммунистических режимах». Резолюции, легитимизирующие деятельность прибалтийских и польских властей по пересмотру истории.

В Западной Европе и в США многие политики заинтересованы в том, чтобы наша страна из победителя превратилась сначала в совиновника, а потом и просто виновником войны. Таким образом, обосновывается историческая необходимость «холодной войны» и закрепляются ее результаты. И тогда России не остается ничего другого, как платить и каяться, каяться и платить, превратившись из субъекта в объект международной политики.

Как заметила в этой связи британская «The Financial Times», «растущие исторические разногласия между Россией и членами Европейского Союза и НАТО отражают борьбу не только за прошлое, но и за будущее».

Однако констатируя заинтересованность западных стран в антироссийской ревизии итогов второй мировой войны, мы должны отдавать себе отчет, в том, что эта ревизия была начата в нашей собственной стране и «поругание Победы и истории никогда бы не было начато на Западе, пока оно не было совершено на Родине Победы».

Да, в российском обществе существует консенсус относительно смысла Победы. Однако это не мешает выходить на телеэкраны псевдоисторическим сериалам в духе «Штрафбата» или «Ленинграда». Уже сложилась дурная традиция: к 9 мая и 22 июня в СМИ появляются статьи с рассуждениями о том, что нацистский режим был предпочтительнее советского, что никакого героизма советских солдат не было, а были лишь штрафбаты да загрядотряды. Вправе ли мы возмущаться героизацией эсэсовцев в Прибалтике, если в российской столице до недавнего времени стоял памятный знак казакам 15-го кавалерийского корпуса СС? Можем ли мы указывать на неадекватность западного истолкования смысла «пакта Молотова-Риббентропа», если некоторые российские историки только и делают, что обличают «дьявольскую политику Сталина»?

В нашей стране есть группы, заинтересованные в радикальном переписывании истории Великой Отечественной. Прежде всего, это наследники власовцев, сгруппировавшиеся вокруг журнала Народно-трудового союза «Посев». Во время Великой Отечественной войны НТС сотрудничал с германскими разведывательными органами и Власовым; нет ничего удивительно, что эти люди хотят взять реванш хотя бы постфактум и устраивают богослужения в память о Власове.

Под видом борьбы с «советским тоталитаризмом» ведут ревизию истории второй мировой радикал-либералы. Их мировоззрение сформировалось в годы перестройки, когда отечественная история советского периода подвергалась непрерывному поношению, а борьба со всем советским была признаком хорошего тона. Победа в Великой Отечественной войне была советской в полном смысле этого слова - и, значит, она неприемлема для российских радикал-либералов. В начале 90-х годов ХХ века им уже удалось «сломать хребет» отечественной истории. Сегодня нашей истории пытаются сломать хребет вторично.

10. Как переписывают историю Второй мировой

Радикальное переписывание истории Великой Отечественной войны – мероприятие достаточно сложное, особенно в нашей стране, где в каждой семье хранятся фотографии и письма не вернувшихся с войны солдат. Да и на Западе не так уж легко убедить людей в том, что главным виновником второй мировой был Советский Союз.
Поэтому ревизия второй мировой войн ведется постепенно, путем внедрения в общественное сознание устойчивых пропагандистских клише, взаимодополняющих и подтверждающих друг друга.

Одним из таких клише является идея о равной преступности советского и нацистского режимов, о тождественности Освенцима и ГУЛАГа. Конечно, с исторической точки зрения эта версия полностью несостоятельна. Нацистская идеология предполагала уничтожение целых народов – в первую очередь евреев, русских, белорусов, украинцев и цыган. На оккупированной нацистами советской земле происходили массовые расстрелы мирных жителей, горели деревни вместе с их обитателями, на перекрестках весели трупы повешенных. В Советском Союзе ничего подобного никогда не происходило. Как вообще можно сравнивать Освенцим – этот лагерь смерти, в котором уничтожение людей было налажено в промышленном масштабе – с лагерями ГУЛАГа, большинство заключенных которых благополучно выходило на свободу?

Политические репрессии советского периода не самая приятная страница нашей истории. Однако, когда после распада СССР исследователям стали доступны документы партийных органов и НКВД-МГБ, выяснилось, что в популярных рассказах о десятках миллионов заключенных ГУЛАГа и миллионах расстрелянных было гораздо больше лжи, чем правды.

Сегодня и отечественные, и зарубежные историки оперируют достоверными данными о советских репрессиях. Но фантастические цифры «жертв коммунизма» слишком долго внедрялись в общественное сознание на Западе. Сначала это делали русские эмигранты, оказавшиеся на чужбине после революции, потом – нацистская пропаганда, пытавшаяся рассказами о сталинском ГУЛАГе отвлечь внимание от сожженных русских и белорусских деревень, расстрельных рвов и газовых камер Освенцима. Затем началась «холодная война» и фантастические цифры «жертв коммунизма» стали одним из главных американских козырей в информационной войне против СССР. А после падения Советского Союза рассказы о жертвах коммунизма стали способом формирования новой национальной идентичности в бывших советских республиках.

Непрерывное повторение сделало свое дело: взятые с потолка цифры «убитых коммунизмом» кажутся людям гораздо более реальными, чем данные, приводимые в фундаментальных исторических исследованиях. И вот уже сделан следующий шаг: высказывается идея о том, что коммунизм был преступнее нацизма.

Первым был американский историк Р. Такер, который назвал репрессии 1936 – 1938 гг. «величайшим преступлением ХХ века». Прошло не так много времени – и об этом уже говорят практически на официальном уровне. Летом 2007 года в Вашингтоне в присутствии президента США Джорджа Буша был открыт памятник жертвам коммунизма. На официальном сайте Фонда создания этого памятника впрямую говорится, что о том, что коммунизм был более ужасен, чем нацизм: «Ужасы нацизма хорошо известны, однако кто знает, что Советский Союз убил 20 миллионов человек? Кто знает, что китайские диктаторы убили около 60 миллионов? Кто знает, что коммунистический холокост унес больше жизней, чем все войны ХХ века вместе взятые?»

Но если коммунизм – абсолютное зло, то все, противостоящие ему, сражались на стороне добра. Прибалтийские полицейские, жегшие деревни под Ленинградом и в Белоруссии, в новой истории оказываются борцами за свободу, а солдаты Красной Армии – коммунистическими оккупантами, принесшими порабощение Восточной Европе. В новой истории не остается места для Победы; память наших дедов и прадедов оказывается оскверненной.

И уж, разумеется, дело не обойдется без финансовых претензий. Как только коммунизм окончательно будет признан абсолютным злом, от России, как от правопреемницы советской «империи зла», немедленно станут требовать компенсаций за все. Польша – за Катынь, Венгрия – за 1956 год, Чехия – за 1968-й, Украина – за «голодомор», Германия – за миллионы изнасилованных немок, прибалтийские страны – за депортации и гнусно помилованных советской властью эсэсовцев.

Коммунистическая символика будет запрещена: из предмета гордости ордена наших дедов и прадедов превратятся в символы кровавого тоталитаризма. Конечно, ветераны Великой Отечественной до этого уже не доживут – но доживем мы. Доживем и вдоволь нахлебаемся позора и унижения. А потом в очередной раз выяснится, что целились-то в коммунизм, но почему-то в очередной раз попали в Россию.

Конечно, этого пока не произошло - однако пропагандистское клише о равной преступности советского и нацистского режима готовит почву для реализации именного этого сценария.

Производной от клише о тождественности коммунизма и нацизма является идея «третьей силы», разработанная во время «холодной войны» антисоветскими эмигрантами. Согласно этой идее, во время войны существовали силы, противостоявшие и Сталину, и Гитлеру. На роль «третьей силы» обычно предлагаются власовцы (наиболее известная эмигрантская книга о них так и называется: «Против Сталина и Гитлера»), прибалтийские «лесные братья» и бандеровские формирования ОУН-УПА. При этом как-то не упоминается о том, что прибалтийские «лесные братья» и формирования УПА на немецкие подразделения практически не нападали, а РОА выступила «против Гитлера» только после падения Третьего Рейха. Это, впрочем, и не важно – в концепцию «третьей силы» рассказы о противостоянии нацистов вводятся исключительно из-за соображений политкорректности. Главное здесь – противостояние СССР; «лесные братья» и бандеровцы становятся новыми национальными героями в Прибалтике и на Украине, символизируя тем самым выстраивание национальной антисоветской и антироссийской версии истории.

От идеи о равной преступности коммунизма и нацизма берет начало и еще одна очень популярная идея – о «советской оккупации», которая якобы началась с изгнанием немецких войск из Прибалтики, Украины и Восточной Европы в целом. Логика элементарна: после прихода советских войск проводились репрессии, а значит, это было не освобождение, а оккупация. Поскольку представления о советских репрессиях как о крайне масштабных прочно внедрено в общественное сознание, эта логическая цепочка многим кажется крайне правдоподобной. Лишь в последнее время стало выясняться, что дело обстояло прямо противоположным образом.

В современной Эстонии, например, советские репрессии 1940 – 1941 и 1944 – 1953 гг. отождествляют с геноцидом. Однако при внимательном изучении проблемы с привлечением новых архивных документов выяснилось, что советские репрессии в Эстонии носили крайне умеренный характер и затронули в общей сложности лишь несколько процентов населения республики. При этом большинство депортированных из Эстонии благополучно вернулось на родину после смерти Сталина. Еще более парадоксальным может оказаться тот факт, что Кремль не стал преследовать воевавших на стороне немцев прибалтийских эсэсовцев; уже в 1946 году они вернулись на родину, тогда как отступавшие с нацистами коллаборационисты русского и украинского происхождения получили по шесть лет ссылки. А ведь кроме репрессий были еще масштабные инвестиции в промышленность и сельское хозяйство, повышение доступности образования и многое другое…

Идея о «советской оккупации» не соответствует исторической правде, однако находит поддержку на Западе. В результате к России начинают предъявлять многомиллиардные финансовые претензии, выплачивать которые придется нам.

Еще одно важное пропагандистское клише, работающее на пересмотр истории второй мировой – о чрезмерности цены Победы.

Во время войны цена Победы едва ли могла показаться кому-нибудь чрезмерной. Все прекрасно понимали, «что ныне лежит на весах». Вопрос стоял так: либо Советский Союз побеждает Германию, либо наше государство и наш народ исчезают с лица земли. И не было такой цены, которую нельзя было заплатить за предотвращение нацистских планов народоубийства.

Разговоры «о цене» начались гораздо позже – в благополучные 60-е и 70-е годы, когда гитлеровские планы геноцида начали забываться, а о событиях Великой Отечественной начали судить по меркам мирного времени. Ситуацию усугубляло отсутствие точной статистики погибших; соответствующие исследования были невозможными ввиду тотальной закрытости архивов. Советская страсть секретить все и вся создала благодатную почву для слухов и домыслов. Появились и заняли прочное место в общественном сознании мифы о том, что города брали к праздникам, что солдат не жалели, что заваливали противника трупами. Появились абсурдные цифры советских военных потерь (например, писали о 44 миллионах).

После распада СССР, когда документы о военных потерях стали доступны для исследователей, выяснилось, что потери Красной Армии были лишь немногим выше потерь вермахта и его союзников. Однако дело было сделано: мысль о том, что «завалили трупами», прочно укоренилась в общественном сознании и пошла на новый виток развития. Как человек может идти на верную смерть? – Только если его принуждают силой. И вот появились популярные мифы о загрядотрядах и штрафбатах; о том, что солдаты Красной Армии не хотели воевать, но их заставляли. Таким образом обесценивался сам смысл Великой Отечественной войны.

Следует заметить, что изначально идея о «чрезмерности цены Победы» рассчитана преимущественно на отечественного потребителя. Однако она проникает и на страницы зарубежных СМИ, обретая при этом отчетливые русофобские черты. Вот что, например, писала респектабельная польская газета «Rzeczpospolita» в мае 2007 года:

«В действительности солдаты Сталина выглядели иначе. Это были голодные оборванцы - американских консервов хватало не всем. Их вовсю косили болезни, потому что антибиотики и перевязочные средства, которые западные союзники слали вместе с этими консервами, Сталин приказал жечь прямо в Мурманске: нечего перегружать такими излишествами эшелоны, идущие на фронт, людей ведь полно - skolko ugodno. Настоящие советские солдаты, которых немилосердно материли и колотили офицеры и расстреливали за любую провинность, шли на Берлин под дулами винтовок «загрядотрядов» НКВД. Когда их гнали в атаку, их собственная артиллерия создавала огневую завесу не перед наступающими, а у них за спиной. В их глазах был ужас лагерей, через которые прошли многие из них, а в сердцах - осознание того, что если отступишь, попадешь в плен, то тебе еще повезет, если всего лишь окажешься в Сибири. Ведь Сталин приказал репрессировать даже героев, которые были по его вине окружены, а потом доблестно пробились к своим. Если у них вообще был кто-то «свой» в этом мире. Когда они погибали, Krasnaja Armia не утруждала себя выкапыванием могилы для каждого - их бросали в ямы, без гробов, как дохлую скотину...» .

Так рассуждения о чрезмерности цены Победы оборачиваются формированием предельно негативного образа советского солдата за рубежом и обесцениванием смысла Великой Отечественной войны внутри страны.

Одной из причин, по которой стало возможно появление клише о равной преступности нацистского и советского режима и о чрезмерности цены победы является забвение жертв нацистского геноцида, проводившегося на оккупированных советских землях. Преувеличение жертв «советского тоталитаризма» невозможно без забвения нацистских преступлений; это две тесно связанные между собой вещи. Во время второй мировой войны геббельсовская пропаганда непрестанно рассказывала об ужасах сталинского ГУЛАГа для того, чтобы скрыть преступления немецких карателей на советской земле. Этот подход не изменился и в наши дни; в Прибалтике рыдания о страшной советской оккупации регулярно оборачиваются отрицанием кровавых преступлений местных коллаборационистов, а в Польше «борьба за историю» ознаменовалась закрытием советской экспозиции в музее Освенцима. Нечто подобное могут сделать и в Латвии: летом 2007 года мэр города Саласпилса высказал идею идея превратить музей одноименного нацистского концлагеря в символ «двух оккупаций» - советской и нацистской.

Печальнее же всего то, что в России историки высокомерно отказываются от исследований нацистского геноцида на советской земле, предпочитая снова и снова вспоминать о «сталинских репрессиях». Об этих самых репрессиях, о советском ГУЛАГе, написаны тысячи статей, сотни книг, изданы десятки сборников документов. А вот о нацистском геноциде против нашего народа за последние двадцать лет не вышло и десятка книг, и полусотни статей.

Конечно, от тщательного изучения советских репрессий, есть несомненная польза. Благодаря введенной в научной оборот информации по этой проблематике мы без труда можем разоблачать антисоветские мифы, до сих пор использующиеся в качестве пропагандистского оружия против нашей страны. Однако оборотной стороной преувеличенного внимания к ГУЛАГу стало забвение Хатыни, Бабьего Яра, Клооги, Торостенца, Саласпилса.

Как жили ссыльные крестьяне и заключенные ГУЛАГа – можно прочитать без особого труда. А вот как горели в своих собственных избах уничтожаемые нацистами русские и белорусские крестьяне, как болтались на перекрестках оккупированных советских городов повешенные горожане, как заполнялись трупами советских граждан рвы под Керчью и Вильнюсом, как мучительно умирали в устроенные немцами бесчисленных концлагерях советские военнопленные, как гибли на работах в Рейхе угнанные из СССР «остарбайтеры», как за каких-то два-три года оккупированные нацистами советские земли становились в буквальном смысле обезлюженными – обо всем этом в нашей стране помнят плохо, если помнят вообще.

Когда солдаты германского вермахта воевали в Западной Европе, им раздавали памятки с требованием вести себя достойно по отношению к местному населению. Когда солдаты вермахта вторглись в Советский Союз, их указом командования освободили от ответственности за преступления против советских граждан. Результат не заставил себя долго ждать: жестокие массовые убийства военнопленных, безоружных женщин и детей очень скоро стали неотъемлемым элементом нацистской войны на Востоке.

Война против нашей страны была для нацистов войной особой, тотальной. В этой войне наше государство должно было быть уничтожено, наш народ - частично истреблен, частично обращен в рабство. Улыбающиеся немецкие солдаты фотографировались под лозунгом «Русский должен умереть, чтобы мы жили», развлекались расстрелами военнопленных и насилием над женщинами. Вслед за вермахтом шли каратели из айнзантцгрупп, для которых убийства были не развлечением, а работой.

Все было спланировано заранее с потрясающей воображение немецкой педантичностью: уничтожение военнопленных, расстрелы «подозрительных», голодная смерть для «лояльных». Гитлер напутствовал своих генералов: «Сигналом конца большевизма станет взрыв Кремля».

Подобные планы невозможно было скрыть: то, что творилось на оккупированных советских землях, говорило само за себя. В те страшные дни наш народ - русские, украинцы, белорусы, евреи – заглянул в лицо тому, что ужаснее смерти, – в лицо национальному небытию. Это было поистине страшно: осознать, что твоя смерть – далеко не самое худшее из того, что может произойти. Что ты-то, как раз, может и выживешь – прислугой у немецкого бюргера. Но в небытие уйдут все твои родные, все твои друзья и недруги, весь твой народ, весь твой мир.

Мы не имеем права забывать об этом. Детальное исследование преступлений нацистов и их пособников-коллаборационистов, увековечение памяти жертв нацистского геноцида и их спасителей-красноармейцев должны стать одним из магистральных направлений в борьбе против пересмотра истории Великой Отечественной.

11. Необходимость борьбы за историю

В советское время к филиппикам в адрес «буржуазных фальсификаторов истории второй мировой войны» в народе относились с изрядной долей скепсиса. Сегодня радикальное переписывание истории Великой войны – наблюдаемый факт и реальная опасность для российского общества. Опасность, на которую мы пока не можем дать достойного ответа.
Истории о «кровавой советской оккупации», о тождественности нацистского и советского режимов, наносят серьезный урон международному имиджу нашей страны, способствуют разжиганию антироссийской истерии и угрожают национальной идентичности. Однако наладить противодействие этим «черным мифам» никак не удается – по причинам субъективного характера.

Многолетнее поругание собственной истории, начавшееся двадцать лет назад, привело к печальным, но закономерным результатам. Российская историческая наука не может противостоять деятельности специализированных «исторических» структур Прибалтики и Польши. Слишком многие историки систематической работе с архивными документами предпочитают перепевать свои старые работы, слишком многие привыкли получать зарубежные гранты под рассказы о советских репрессиях и «дьявольской политике Сталина», слишком многие вынуждены сначала зарабатывать себе на жизнь, а уж потом вести научные изыскания. И именно поэтому в ответ на регулярные обвинения в геноциде из России слышится лишь невнятное мычание.

Подобная ситуация, конечно же, является совершенно неприемлемой. В один прекрасный день в переписывание истории второй мировой официально включатся государства Западной Европы и США. И если к этому времени у России не будет готово аргументированных возражений на рассказы о «советской оккупации и геноциде», историю нашей Победы перепишут по зарубежным стандартам.
Время не ждет. Если мы не хотим, чтобы наших дедов и прадедов называли убийцами, пьяницами и мародерами, если мы не хотим, что бы наших детей учили плевать на могилы предков, если мы не хотим, чтобы спасших наш народ солдат ставили на одну доску с залившими нашу страну кровью нацистами, если мы хотим быть народом, а не населением – тогда нам необходимо систематически разоблачать «черные мифы» о войне и о Победе.

Во-первых, история Великой Отечественной войны (как и советская история в целом) должна быть отчищена от многочисленных мифов времен «холодной войны». При этом, мы не должны отказываться от исследований связанных с репрессиями «темных страниц» нашей истории. Такие страницы есть у каждой страны и каждого народа. И если их не будем исследовать мы, то о них напишут другие, заменив правду идеологически выведенными антисоветскими мифами.

Во-вторых, в России должно вестись активное изучение нацистского геноцида против народов Советского Союза и увековечение памяти жертв нацистских преступлений. Таким образом, будет блокирована ложь о тождественности ГУЛАГа и Освенцима, черные мифы «об «оккупации» и «изнасилованной Германии».

В-третьих, в обществе должен быть сформирован абсолютный запрет на власовщину. Предатели, воевавшие на стороне несшего уничтожение нашему народу врага, ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в качестве «исторической альтернативы».

И, наконец, в-четвертых, мы должны бережно хранить память о наших дедах и прадедах, своей победой спасших всех нас.

Для того, чтобы у нас было будущее, мы должны защищать свое прошлое..

Оригинал статьи по адресу http://novchronic.ru/1312.htm