Важная персона.

30 лет назад, прочитав этот замечательный рассказ, я попытался его пересказать друзьям. В итоге получился неплохой и, скоро ставший очень популярным, среди большого количества  знакомых и незнакомых людей тост. Я решил воспроизвести его здесь целиком. Пусть эта история поднимет Вам настроение. Перед выборами.:-) Главное, конечно, перед праздниками. Автор Фредрик Браун.

Значит, так: жил на свете Хэнли, Ал Хэнли, и глянули бы вы на него — ни за что бы не подумали, что он когда-нибудь сгодится на что-нибудь путное. А знали бы, как он жил, пока не прилетели эти дариане, так и вовсе не поверили бы, что будете — когда дочитаете — благодарны ему до гроба...

   В тот день Хэнли был пьян. Не то чтобы данный факт относился к фактам исключительным — Хэнли вечно был пьян и поставил перед собой цель ни на миг не протрезвляться, хоть с некоторых пор это было и не очень легким делом. Денег у него давно не осталось и приятелей, у которых можно бы занять, тоже. А список знакомых истощился до того, что он считал удачей, если удавалось заполучить с них на день хотя бы центов по двадцать пять.

   И наступили для Хэнли печальные времена, когда поневоле отшагаешь много миль, прежде чем столкнешься с кем-то хоть слегка знакомым, чтоб появилась надежда стрельнуть монетку. А от долгих прогулок из головы выветриваются остатки хмеля — ну, не совсем выветриваются, но почти, — и оказываешься в таком же положении, как Алиса в Зазеркалье: помните, когда она повстречалась с королевой, и приходилось  бежать во всю мочь, чтобы просто оставаться на месте...

   Попрошайничать у незнакомых — это был не выход. Фараоны держались начеку, и дело кончилось бы ночевкой в каталажке, где не дадут и капельки спиртного, а тогда уж лучше прямо в петлю. На той ступеньке, куда скатился Хэнли, двенадцать часов без выпивки — и пойдут такие лиловые кошмары, по сравнению с которыми белая горячка — легкий ветерок рядом с ураганом...

   Белая горячка — это же галлюцинации, и только. Если ты не дурак, то прекрасно знаешь, что никаких галлюцинаций на самом деле нет. Иной раз они даже вроде развлечения — кому что нравится. А лиловые кошмары — это лиловые кошмары. Чтобы понять, что это такое, нужно выпить виски больше, чем обыкновенный смертный в состоянии в себя вместить, и нужно пить без просыпу годами, а потом лишиться спиртного вдруг и полностью, как лишают, например, в тюрьме.

   От одной мысли о лиловых кошмарах Хэнли начало трясти. И он принялся трясти руку старому другу, закадычному приятелю — видел Хэнли этого приятели всего-то пару-тройку раз и при обстоятельствах, не слишком для себя приятных... Звали старого друга Кидом Эгглстоном, и был он крупный, хоть и потрепанный мужчина, в прошлом боксер, а затем вышибала в кабаке, где Хэнли, разумеется, не мог с ним не познакомиться.

   Однако вам не обязательно запоминать, ни кто он есть, ни как его зовут: все равно его, приятеля, не надолго хватит, по крайней мере не надолго в рамках нашего рассказа. Точнее, ровно через полторы минуты он издаст ужасный крик и лишится чувств, и мы с вами больше про него и не услышим.

   И все же, коль на то пошло, должен вам заметить, что, не закричи Кид Эгглстон и не лишись он чувств, вы бы, может статься, не сидели, где сидите, и не читали, что читаете. Может статься, вы сейчас копали бы глан-руду в карьере под зеленым солнцем на другом конце Галактики. Уверяю вас, вам это вовсе не понравилось бы; не забывайте, что именно Хэнли спас вас — и до сих пор спасает — от подобной участи. Не судите его строго. Если бы Три и Девять забрали не его, а Кида, все, неровен час, повернулось бы иначе...

   Три и Девять были пришельцами с планеты Дар, второй (и единственно пригодной для жизни) планеты вышеуказанного зеленого солнца на другом конце Галактики. Три и Девять — это, разумеется, не полные их имена. Имена у дариан — числа, и полное имя или номер у Три было 389 057 792 869 223. Во всяком случае, так этот номер выглядел бы в пересчете на десятичную систему.

   Надеюсь, вы простите мне, что я называю одного из пришельцев Три, а второго — Девять и заставляю их таким же образом именовать друг друга. Сами они меня ни за что бы не простили. Обращаясь друг к другу, дариане каждый раз произносят полный номер, и любое сокращение почитается у них даже не невежливым, а прямо оскорбительным. Но при этом они и живут намного дольше нас. Им не жалко времени, а я спешу.

   В тот момент, когда Хэнли упоенно тряс руку Кида, Три и Девять пребывали точнехонько над ними, на высоте примерно одной мили. Пребывали не в самолете и не в космической ракете, и уж, конечно, не в летающей тарелке. (Само собой, мне известно, что за штука эти тарелки, но про них как-нибудь в другой раз. Не хочу отвлекаться). Дариане пребывали в кубе пространства-времени.

   Вероятно, вы потребуете объяснений. Дариане обнаружили — дайте срок, и мы, может, сами обнаружим, — что Эйнштейн был прав. Материя не способна перемещаться со скоростью большей, чем скорость света, без превращения в энергию. А вам ведь не хотелось бы превратиться в энергию, не правда ли? Дарианам тоже — а исследования в Галактике они тем не менее начали, и начали давно.

   Дело в том, что па Даре пришли к выводу: можно путешествовать со скоростью выше скорости света при условии синхронного передвижения во времени. То есть путешествовать не в пространстве как таковом, а в пространственно-временном континууме. И в своем полете от Дара до Земли путешественники благополучно покрыли расстояние в 163 тысячи световых лет. Но одновременно они переместились в прошлое на 1630 веков, так что время путешествия для них самих оказалось равным нулю. Потом, на пути домой, они переместились на 1630 веков в будущее и попали в пространственно-временном континууме в исходную точку. Надеюсь, вы разобрались, что я хотел сказать.

   Словом, так или иначе, а куб парил, невидимый для землян, на высоте одной мили над Филадельфией (и не спрашивайте меня, почему над Филадельфией, — сам не представляю, как можно выбрать Филадельфию для чего бы то ни было вообще). Куб парил там уже четыре дня, а Три и Девять ловили и анализировали радиопередачи, пока не научились понимать их и разговаривать на том же языке.

   Нет, конечно, ничего они не выяснили ни о нашей культуре, какова она на деле, ни о наших обычаях, каковы они в действительности. Сами посудите, мыслимое ли дело составить себе картину жизни на Земле, отведав каши из радиовикторин, мыльных опер, дешевых скетчей и ковбойских похождений?

   Правда, дариане не особенно интересовались, какая тут у нас культура, их заботило одно: чтобы она не оказалась слишком развитой и не могла представлять для них угрозу, и за четыре дня они уверились, что угрозой и не пахнет. Трудно их винить, что они пришли к такому мнению, тем более что они правы.

   — На посадку? — спросил Три.

   — Пора,— сказал Девять.

   Три обвил своим телом рычаги управления.

   — ...Ну да, я же видел, как ты дрался, — разглагольствовал Хэнли.— Ты был хорош на ринге, Кид. Не попадись тебе такой никудышный тренер, ты бы, знаешь, кем заделался!.. Было в тебе такое... хватка, вот что. А как насчет того, чтобы зайти на уголок и выпить?

   — За чей счет, Хэнли? За твой или за мой?

   — Понимаешь, Кид, я как раз поиздержался. Но не выпить мне нельзя — душа горит. Ради старой дружбы...

   — Нужна тебе выпивка, как щуке зонтик. Ты и сейчас пьян, так уж лучше пойди проспись, покуда не допился до чертиков...

   — Уже, — сказал Хэнли. — Да они мне нипочем. Вон, полюбуйся, они же у тебя за спиной...

   Вопреки всякой логике, Кид Эгглстон оглянулся. И тут же, издав пронзительный вопль, свалился без памяти. К ним приближались Три и Девять. А позади рисовались неопределенные очертания огромного куба — каждое ребро футов по двадцать, если не более. И этот куб был и в то же время как бы не был — жутковатое зрелище. Наверное, именно куба Кид и испугался.

   Ведь в облике Три и Девять, право же, не было ничего пугающего. Червеобразные, длиной (если бы их вытянуть) футов по пятнадцать и толщиной в центральной части тела около фута, а на обоих концах заостренные, словно гвоздики. Приятного светло-голубого цвета — и без всяких видимых органов чувств, так что и не разберешь, где у них голова, а где ноги; да это и не важно, потому что выглядят оба конца совершенно одинаково.

   К тому же, хоть они и придвигались все ближе к Хэнли и распростертому на панели Киду, у них не удавалось различить ни переда, ни зада. Двигались они в своем нормальном свернутом положении, плывя в воздухе.

   — Привет, ребята, — сказал Хэнли. — Напугали вы моего дружка, черт вас дери. А он бы мне поставил, прочитал бы мораль, а потом поставил. Так что с вас стаканчик...

   — Реакция алогичная, — заметил Три, обращаясь к Девять. — И у другой особи тоже. Возьмем обоих?

   — Незачем. Другая, правда, крупнее, но слишком уж слабенькая. К тому же нам и одной довольно. Пошли!

   Хэнли отступил на шаг.

   — Поставите выпить — тогда пойду. А нет — желаю знать, куда вы меня тащите...

   — Мы посланы Даром...

   — Даром? — переспросил Хэнли. — Даром только кошки мяукают. Так что никуда я с вами не пойду, если вы, сколько вас, не поставите мне выпить.

   — Что он говорит? — осведомился Девять у Три. Три помахал одним концом в том смысле, что и сам не понял. — Будем брать его силой?

   — А может, он пойдет добровольно. Существо, вы войдете в куб по доброй воле?

   — А там есть что выпить?

   — Там все есть. Просим вас войти...

   И Хэнли приблизился и вошел. Он, конечно, не очень-то верил в этот призрачный куб, но терять ему было все равно нечего. А потом, раз уж допился до чертиков, лучше всего отнестись к ним с юмором. Куб изнутри был твердым и теперь не казался ни прозрачным, ни призрачным. Три намотался на рычаги управления и легкими движениями обоих концов управлял чувствительными механизмами.

   — Мы в подпространстве, — сообщил он. — Предлагаю сделать остановку, изучить добытый образец и установить, пригоден ли он для наших целей...

   — Эй, ребята, а как насчет выпивки?

   Хэнли начал не на шутку волноваться. Руки у него тряслись, по хребту то вверх, то вниз ползали мурашки.

   — Мне кажется, он страдает, — заметил Девять. — Возможно, от голода или от жажды. Что пьют эти существа? Перекись водорода, как и мы?

   — Большая часть планеты покрыта, как мне представляется, водой с примесью хлористого натрия. Синтезировать для него такую воду?

   — Не надо! — вскричал Хэнли. — И даже без соли — все равно не надо! Выпить хочу! Виски!

   — Проанализировать его обмен веществ? — спросил Три.

— С помощью интрафлуороскопа это можно сделать в одно мгновение...— Он размотался с рычагов и направился к машине странного вида. Замелькали огоньки. — Удивительно, — сказал он. — Обмен веществ у данного существа зависит от С2Н5ОН...

   — С2Н5ОН?

   — Именно так. От этилового спирта — по крайней мере, в основном. С некоторой добавкой ШО и даже без хлористого натрия, наличествующего в здешних морях. Есть еще другие ингредиенты, но в минимальных дозах; по-видимому, это все, что он усваивал на протяжении последних месяцев. В крови и в клетках мозга 0,234 процента спирта. Представляется, что весь обмен веществ в его организме основан на С2Н5ОН...

   — Ребята, — взмолился Хэнли.— Я же так помру от жажды. Ну, кончайте трепаться и налейте мне стаканчик.

   —Потерпите, пожалуйста, — ответил Девять. — Сейчас я изготовлю все, что вам необходимо. Только настрою интрафлуороскоп на другой режим и еще подключу психометр...

   Вновь замелькали огоньки, и Девять переместился в угол куба, где была лаборатория. Что-то там произошло, и спустя минуту он вернулся с колбой. В колбе плескалось почти две кварты прозрачной янтарной жидкости.

   Хэнли принюхался, потом пригубил и тяжко вздохнул.

   — Я на том свете, — сообщил он. — Это же ультрапрималюкс, нектар богов. Такой шикарной выпивки просто не бывает...

   Он сделал несколько больших глотков, и ему даже не обожгло горло.

   — Что это за пойло, Девять? — поинтересовался Три.

   — Сравнительно сложный состав, в точности соответствующий его потребностям. Пятьдесят процентов спирта, сорок пять воды. Остальные ингредиенты — пять процентов, но их довольно много: сюда входят в надлежащих пропорциях все витамины и соли, нужные его организму. Затем еще добавки в минимальных дозах, улучшающие вкусовые свойства, — по его стандартам. Для нас, дариан, вкус этой смеси был бы ужасен, даже если мы могли бы пить спирт или воду.

   Хэнли снова вздохнул и опять хлебнул. Слегка покачнулся. Поглядел на Три и ухмыльнулся:

   — А теперь я знаю, что вас тут нет. Не было и нет...

   — Что он хочет сказать? — обратился Девять к Три.

   — Мыслительные процессы у него, по-видимому, совершенно алогичны. Сомневаюсь, что из существ данного вида получатся сколько-нибудь, приличные рабы. Но, конечно, мы еще проверим. Как ваше имя, существо?

   — Что в имени тебе моем, приятель? — вопросил Хэнлн. — М-можете звать меня как вам угодно, я р-разрешаю... Вы мне сам-мые, сам-мые лучшие дрзя... Б-берите м-меня и вез-зите, к-куда хотите, т-только рзбдите, к-когда мы приедем, к-куда мы едем...

   Он глотнул из колбы еще разочек и прилег на пол. Непонятные звуки, которые он теперь издавал, ни Три, ни Девять расшифровать не смогли. «Хррр... вззз.... хррр.... вззз...» — или что-то в этом роде. Они попытались растолкать его, но потерпели неудачу. Тогда они провели ряд новых наблюдений и поставили над Хэпли все опыты, какие могли придумать. Прошло несколько часов. Наконец оп очнулся, сел и уставился на дариан безумными глазами.

   — Не верю, — сказал он. — Вас тут нету, одна видимость. Дайте выпить, Христа ради...

   Ему вновь поднесли колбу — Девять восполнил убыль, и она опять была налита до краев. Хэнли выпил. И закрыл глаза в экстазе.

   — Только не будите меня!

   — Но вы и не спите.

   — Тогда не давайте мне уснуть. Я понял теперь, что это такое. Амброзия, напиток богов...

   — Богов? А кто это?

   — Да нету их. Но они пьют амброзию. Сидят у себя на Олимпе и пьют...

   — Мыслительные процессы совершенно алогичны,— заметил Три.

   Хэнли поднял колбу и провозгласил:

   — Кабак есть кабак, а рай есть рай, и с мест они не сойдут. За тех, кто в раю!

   — Что такое рай?

   Хэнли задумался.

   — Рай — это когда заведешься, и надерешься, и шляешься, и валяешься, и все задаром...

— Даром? Что вам известно о Даре?

   — Дар судьбы. Дар небес. Сегодня с виски, завтра — без. Пока вы меня не прогнали, ребята, ваше здоровье!

   Он еще выпил.

   — Слишком туп, чтобы приспособить его к чему-нибудь, кроме самых простых физических работ, — сделал вывод Три. — Но если он достаточно силен, мы все-таки рекомендуем вторжение на планету. Тут, вероятно, три-четыре миллиарда жителей. Нам нужен и неквалифицированный труд — три-четыре миллиарда  принесут  нам существенную помощь...

   — Ура-а-а! — завопил Хэнли.

   — Кажется, у него неважная координация, — задумчиво сказал Три. — Но, может быть, он действительно силен... Как вас зовут, существо?

   — Зовите меня Ал, ребята.

   Хэнли кое-как поднялся на ноги.

   — Это ваше личное имя или наименование вида? И полное ли это наименование?

   Хэнли прислонился к стенке и поразмышлял немного.

   — Наименование вида, — заявил он. — А если полностью... Давайте-ка я вам по-латыни...

   И припомнил по-латыни.

   — Мы хотим испытать вас на выносливость. Бегайте от стены к стене, пока не устанете. А колбу с вашей пищей я тем временем подержу...

   Девять попытался взять у Хэнли колбу, но тот судорожно вцепился в нее.

   — Еще глоточек. Еще ма-аленький глоточек, и тогда я побегу. Право слово, побегу. Куда хотите...

   — Быть может, он нуждается в своем питье, — сказал Три. — Дайте ему, Девять...

   «А вдруг мне теперь перепадет не скоро», — решил Хэнли и прильнул к колбе. Потом он жизнерадостно сделал ручкой четырем дарианам, которые оказались перед ним.

   — Валяй на скачки, ребята! Все скопом... Ставьте на меня. Выиграете, как пить дать. Но сперва еще по ма-аленькой...

   Он глотнул еще — на сей раз действительно по маленькой, унции две, не больше.

   — Хватит, — сказал Три. — Теперь бегите.

   Хэнли сделал два шага и плашмя растянулся на полу. Перевернулся на спину и остался лежать с блаженной улыбкой на лице.

   — Невероятно! — воскликнул Три. — А он не пробует нас одурачить? Проверьте, Девять...

   Девять проверил.

   — Невероятно! — повторил он. — Воистину невероятно, но после столь незначительного напряжения образец впал в бессознательное состояние. Настолько бессознательное, что потерял всякую чувствительность к боли. И это не притворство. Данный вид не представляет для нас ни малейшей ценности. Готовьтесь к старту — мы возвращаемся. В соответствии с дополнительной инструкцией забираем его с собой, как экземпляр для зоосада. Такую диковину нельзя не забрать. С точки зрения физиологии это самое странное существо, какое мы когда-либо обнаруживали на десятках миллионов обследованных планет...

   Три обернулся вокруг рычагов управления и обоими концами стал приводить механизмы в действие. Минули 163 тысячи световых лет и 1630 веков и взаимно погасили друг друга с такой полнотой и точностью, что создалось впечатление, будто куб вообще не двигался ни во времени, ни в пространстве.

   В столичном городе дариан, которые правят тысячами полезных планет и посетили миллионы бесполезных, например Землю, Ал Хэнли занимает просторную стеклянную клетку, установленную в зоосаде на самом почетном мосте: ведь он, Хэнли, самый поразительный здесь экспонат.

   Посреди клетки — бассейн, откуда он то и дело пьет и где, по слухам, даже купается. Бассейн проточный, постоянно наполненный до краев чудеснейшим напитком — напиток этот настолько же лучше лучшего земного виски, насколько лучшее земное виски лучше самого грязного и самого вонючего самогона. Более того, в здешний напиток добавлены, без ущерба для вкуса, все витамины и соли, нужные экспонату для поддержания обмена веществ...

   От напитка из бассейна не бывает пи похмелья, ни каких-то других неприятных последствий. И Хэнли получает от своего житья такое же наслаждение, как завсегдатаи зоосада от поведения Хэнли; они взирают на него в изумлении, а затем читают надпись на клетке. Надпись начинается с латинизированного наименования вида — того наименования, которое Хэнли припомнил для Три и Девять:

АЛКОГОЛИКУС АНОНИМУС

Основная пища — С2Н5ОН, слегка приправленный витаминами и минеральными солями. Иногда проявляет блестящие способности, но, как правило, полностью алогичен. Степень выносливости: может сделать, не падая, лишь несколько шагов. Коммерческая ценность равна пулю, однако весьма забавен как образчик самой странной формы жизни, обнаруженной в пределах Галактики. Место обитания: третья планета системы ИК 6547 — ХГ 908.

Вы понимаете теперь, чем обязаны любителю виски Алу Хэнли. Ведь произойди этот случай с Вами или со мной, и не дай бог, в этот день кто-то из нас оказался бы трезвыми – копать бы нам всем сейчас глан-руду где-нибудь в карьере под зеленым солнцем на другом конце галактики.