Защита женщин от так.наз "семейного насилия"-изощренное издевательство над женщинами.

Внутри программы для "жертв домашнего насилия".
Нив Мур
(перевод с английского)

Женщины, Причиняющие Насилие Женщинам.

Когда Хиллари Клинтон заявляет, что необходима "деревня", чтобы вырастить ребенка, это подразумевает, что подглядывающие, любопытные, надоедливые и сплетничающие люди будет окружать всех нас - шпионы, которые являются служащими государства, при поддержки всей власти полиции?

Эта женщина задается вопросом. Я была принуждена DSS (аббр. от Department of Social Services - Департамент Социального Сервиса) посещать "группу поддержки" для пострадавших женщин против моего желания. В противном случае я бы никогда не увидела снова свою дочь. Именно это они сказали мне. Я была обязана каждую неделю отмечаться в Доме Независимости в Хиннисе, хотя предположительно он предназначен для женщин, которые ищут помощь. Он управляется, прежде всего, добровольцами, которые - не адвокаты, врачи, или психологи. Они - все прежние битые женщины. Все же мой DSS "сервис-план" обозначал, что я обратилась к ним за помощью сама.

Собрания проходили за закрытыми дверьми. Я не могу выразить, насколько я ненавидела их и как мне было обидно находиться в той комнате. Женщины были в основном одержимы, невротичны и мстительны. В начале каждой встречи они ходили вокруг комнаты, и каждая женщина должна была чем-то "похвастаться" из прошедшей недели. Я не хотела участвовать в этой детской игре.

В первую неделю, когда я была там, "хвастовство" одной женщины заключалось в том, что за истекшую неделю она сделала аборт. Ее DSS-работник предложил, чтобы она поговорила об этом. Независимо от того, являетесь ли вы сторонником или противником абортов, большинство людей согласилось бы, что это - грустный, интимный и частный акт, и конечно не повод для "хвастовства" в комнате, полной незнакомцев.

Там была волонтер, которая конфиденциально уведомляла женщин в начале каждой встречи. Она говорило, что женщины не обязаны говорить что-либо, если они не хотят. Все что вы скажите в комнате - строго конфиденциально и не покинет ее пределов.

Это Было Отталкивающим.

Я нашла это отталкивающим. И все же это было то, что мне велено было посещать для "терапии", чтобы "поднять чувство моего собственного достоинства." Некоторые женщины расстались с их бывшими мужьями шесть-восемь лет назад, но все продолжали посещать эти собрания. Это походило на их ореол жертвы, который окружал их персоны. Они увлекались этим, и им нравилось быть "жертвой", ибо тогда люди могли испытывать жалось к ним.

Многие говорили, что, хотя их мужья никогда не причиняли им насилия или управляли ими, они не всегда соглашались с ними. В этом и заключалось насилие. Много других женщин заявляли, что "я никогда не знала, что со мной плохо обращались, пока я не попала в Дом Независимости". (Хмммм...)

Одна женщина, которая никогда не подвергалась плохому обращению, но, как я предполагаю, была одинокой, могла часто говорить в течение двух часов подряд. Она говорила очень громко и агрессивно, постоянно перебивая других. Она сказала нам, что она посещала вечерние курсы, и ее преподаватель-мужчина попросил ее прекратить прерывать других и доминировать над классной комнатой. Она гордо сообщила нам, что она позвонила ему домой и недвусмысленно заявила ему, что он устно оскорбил ее. Было легко понять, почему она была одинока. Группа поддержки походила на социальный клуб для нее, где она имела свою аудиторию.

Там были другие женщины, которые были, как говорят мои подростки, "без башни". Они были настолько усердствующи и одержимы, что пугали меня. Некоторые раскачивались на полу и подвывали, или сворачивались в позу эмбриона и громко кричали на протяжении всей встречи. Одна женщина хотела идти в суд и добиваться судебного решения, чтобы стерилизовали ее бывшего мужа, чтобы он никогда не мог иметь детей от другой женщины. Другая (разведенная с ее бывшим мужем) хотела знать адрес его почтового ящика.

Женщины пришли в возбуждение, подпрыгивали и вопили: "Преследуй его", "Наблюдай за ним", и "Заплати кому-нибудь, чтобы следил за ним". Я не сомневаюсь, что если бы это делали мужчины, это бы называлось преследованием. Я чувствовала себя словно я была заманена в ловушку в резервуар с пираньями во время кормленья. Другими вечерами группа пребывала в состоянии депрессии, плача и рыдая. Я не хочу выглядеть грубой и нечувствительной, но я не хотела находиться в комнате заложником, выслушивая проблемы других людей. Это было угнетающе и неприятно. Время от времени, когда мне это надоедало до крайней степени, мне казалось, что я вот-вот начну кричать или открою мой бумажник и начну составлять свой список продуктовых покупок на куске бумаги. Служащий сказала мне, что это не разрешено, потому что я могу записать то, что говорили женщины. Это - точное понимание тех паранойи и подозрительности, которые пропитывают Дом Независимости.

Делание Денег.

Я поняла, что я никогда не слышала, чтобы работники поощряли женщин восстанавливаться и жить дальше. Они поощряли женщин оставаться в тисках менталитета жертвы. Я поняла, что, если бы женщины продолжили бы свою нормальную жизнь, они больше не были бы клиентами. Каждая женщина приносит много долларов DSS и Дому Независимости. Больше клиентов - больше финансирования.

Каждую неделю мне звонил мой надзиратель из DSS, Лэрри Вейдбонкоер, отчитывая меня за мое "отношение" к группе поддержки. Она сказал мне на встрече в DSS, что мне не вернут моего ребенка до тех пор, пока я не изменю своего отношения, не начну "прорабатывать мои проблемы", и не "составлю мой материал." Что за "материал" никогда не разъяснялось, даже после повторных вопросов от меня. В конце концов, я не имею степени в психологии, так что я не понимаю этих профессиональных терминов, вроде "клиент должен сделать ее материал."

Когда я рассказала Вейдбонкоеру, что происходило на встречах, и что они были ужасно угнетающими и опустошительными, она резко оборвала меня: "Это - не то, что происходит в Доме Независимости!" Я "не разделяла многого" на встречах, потому что я не чувствовала ничего общего с группой. Я сказала, что я была вынужден быть там против моего желания, и им следовало бы изъять слово "Независимость" из их названия и прекратить говорить: "Независимость - свобода делать ваши собственные выборы. "

Когда я не могла больше выдерживать эти показные танцы жертвы, я предложила свой вариант решения проблемы. Мое мнение заключается в том, что, если тот парень плох, то самое лучшее средство - избавиться от такого парня. Сидя в этих группах, вновь и вновь пересказывая и вспоминая обиды реальные или мнимые, женщина сохраняет свои раны открытыми и позволяет мужчине все еще иметь власть над нею.

Каждую неделю я продолжала отчитываться перед Лэрри Вейдбонкоер и получала упреки по поводу моего плохого отношения и "не желания вступать в общение". Много позже, я прочла в моем DSS-файле что, если бы им удалось заставить меня посещать эти встречи, я "соприкоснулась бы", и "почувствовала узы" с остальными женщинами, находящимися там. (Перевод: поддаться их обработке и принять статус жертвы.)

Это Было "Конфиденциально"

Я начала задаваться вопросом, как то, что я говорила за закрытыми дверьми в конфиденциальной группе поддержки в Хиннесе, попадало к DSS-наблюдателю в офисе в Ярмуте. Два раза я разговаривала на эту тему с одним из директоров в Доме Независимости, Натали Дупрес. Я сказала ей, что DSS использовал факт, что я не хотела посещать встречи, чтобы препятствовать моим детям приходить домой. Мисс Дапрес уверила меня, что они никогда не звонили и не говорили с DSS. Она сказала, даже, что в момент завершения работы с клиентом, они могли только проверить посещаемость и участие. Они "никогда не раскрыли бы содержание того, что обсуждается в группе поддержки". Она добавила, "Вы знаете, это сам DSS, вероятно", - выходило, что DSS сам придумывал это. Единственная проблема заключалась в том, что DSS повторял дословно то, что я говорила за закрытыми дверьми, включая вещи, которые я преднамеренно произносила во время обсуждения, чтобы убедиться, вернутся ли они ко мне назад. Они возвращались. Мисс Дупрес фактически никогда не присутствовала на встречах группы поддержки, что означает, что помощники группы были проинструктированы, чтобы сообщать все, что я рассказывала на встречах.

Факт, что я не хотела быть там, и находила встречи скучными и отталкивающими, только увеличил мое негодование и антагонизм. Но, поскольку моего ребенка держали фактически в качестве заложника, я готова была делать все, что мне приказывали.

В конечном счете, Дом Независимости решил, что они больше не хотят держать меня там. Чтобы я, чего доброго, не рассказала другим женщинам, что они финансируются DSS и что то, что женщины говорят в группе, может быть передано DSS и в дальнейшем использоваться против них. Вообщем DSS решил, что я "проанализировала мои проблемы", настолько насколько это было возможным. Так что я была освобождена от приписанного мне обязательства. Финансирование, которое они получали за мое присутствие, не стоило раскрытия их небольших тайн.

Наше еженедельное расписание "заданий" для моего мужа и меня включали индивидуальные консультации для каждого из нас, "сердитый мужчина" - занятия для моего мужа, воспитательные классы в Доме Независимости, и три встречи в неделю в обществе анонимных алкоголиков для моего мужа, еженедельный визит в офис DSS, плюс дни суда и встречи в офисе DSS.

Больше Семей В DSS... Больше $$ Для Каждого

Нездоровые отношения между DSS и индустрией домашнего насилия. Две трети финансирования для Дома Независимости в Хиннес пребывают от DSS, через государственный департамент Здравоохранения, в то время как другая часть поступает от частных и корпоративных пожертвований.

Поскольку Дом Независимости зависит от DSS, то и относится к нему как к кормящей руке. Они быстро узнали от их наставников, которые являются профи в этом, что, если вы пополняете вашу клиентуру, принуждая несклонных клиентов, вы обеспечиваете себе лучшие позиции в области финансирования. В

прошлом году Отдел Здравоохранения урезал на 350 000 $ финансирование Дома Независимости из-за жалоб женщин. Однако Сенатор Энри Рошанбаш восстановил его. Отношения между DSS и Домом Независимости (и его сестринскими организациями по всему штату) являются нездоровыми и симбиотическими.

Поскольку DSS позволял "защитникам" битых женщин торговать в их ржавых автобусах ради новых лексусов (что является абсолютно верным для некоторых женщин, которые работают в Доме Независимости), жадность заменила целостность и честное желание помочь другим женщинам. Они работают вместе, чтобы как можно больше увеличивать статистику их клиентуры. Когда группы поддержки передают содержание бесед с женщинами к DSS, эта информация используется, чтобы обвинить матерей в пренебрежении, которая якобы подвергает их детей опасности домашнего насилия.

В суде, DSS утверждает, что женщины имеют "плохое понимание", когда он обращается в суд, чтобы лишить их родительских прав. Доказательство? Факт, что женщины навещали центры битых женщин - даже при том, что их фактически принуждало к этому DSS, в качестве другого "доказательства" DSS будет использовать ограничительный ордер, который они вынудили женщин получить.

Хотя я лично была принуждена DSS, некоторые из женщин обращались за помощью добровольно.

Группы битых женщин в основном являются поставщиками клиентов для DSS в обмен на деньги. Они покровительствуют и снисходят к их клиентам (если не сказать, вводят в заблуждение). Женщины принуждаемы к принятие их веры посредством угроз, запугивания и опасения потерять их детей. Фактически, они используют все методы и поведения, которые рассматривают плохое обращение и контроль, если они совершены мужьями или любовниками женщин.

Дом Независимости и его сестринские организации обеспечивают DSS дополнительными клиентами. Женские группы получают больше денег, и DSS получает больше государственных и федеральных денег. Они оба искусственно раздувают их статистику. Они раздувают статистику о домашнем насилии, через использование принуждения и посредством ограничительных ордеров. Искусственно раздувая статистику домашнего насилия, они способны создать политическую истерию - ведущую к большему финансированию.

Женщинам приказывают бросить их мужей, даже при полном отсутствии реального домашнего насилия или плохого обращения. Им приказывают никогда не позволять отцам видеть их детей, иначе DSS обвинит женщину в пренебрежении. Женщинам приказывают покинуть их дома и разорвать контакты с их друзьями. Они узнают, что, для того, чтобы получить убежище, проживание, продовольственные талоны, медпомощь или наличные деньги, они должны утверждать, что были жертвами домашнего насилия. Женщинам говорят, что они должны сделать это, чтобы сохранить их детей или вернуть их, если DSS уже забрал их. "Свобода делать ваши собственные выборы" - означает делать выборы, которые они хотят, чтобы вы делали. Выборы, которые принесут им материальную пользу.

Как Мы Вляпались В DSS.

Правительственное вмешательство ведет к преследованию

Спустя тринадцать месяцев после того, как мой муж однажды ночью слишком много выпил и без каких-либо проблем после того инцидента, работники патронажа, Катай Маркиант и Сю Аш, "эксперт" в области домашнего насилия, объявились в мае 1997, в тот момент когда я работала у себя саду .

Я была очень удивлена видеть их, поскольку я не видела и не получала никаких известий от работников патронажа DSS несколько месяцев, так что я даже и не подозревала, что мы все еще вовлечены с DSS. Эти две женщины, в смертельно серьезных тонах, сказали мне, что я должна упаковать несколько вещей в пакет, и что я и мои дети должны идти с ними в "секретное местоположение."

После того, как шок постепенно стал проходить, мне кажется, что я разразилась смехом. У меня возникло ощущение, что я оказалась в центре какого-то шпионского фильма. Эти две женщины не уточняли свои требования, но продолжали настаивать, чтобы я оставила свой дом и ушла вместе с ними. Они сообщили мне, что я не буду способна контактировать с кем-либо или позволять любому знать, где я буду. Я продолжала спрашивать их, почему они здесь, но я не получала ответов. Они сказали, что, если я не пойду с ними, они будут консультироваться с их юридическим отделом относительно изъятия из семьи детей. Мой 16-летний сын сказал им, что они выглядят смешно, и нет абсолютно никакой причины для них, чтобы находиться здесь. Он также сказал им, что наша дочь была очень близка к нам и если они заберут ее от нас, то это нанесет ей глубокую травму.

В это время малышка пришла домой из школы. Она была очень испугана и спряталась позади меня. В конечном счете, я рассердилась и приказала им покинуть мою собственность, предложив им посетить хорошо известных соседей, где они могут быть действительно необходимы.

Наша дочь была слишком напугана, чтобы идти на следующий день в школу. Мы усадили ее и сказали ей, что мы любим ее и никогда не позволим никому забрать ее от нас. На следующий день они похитили ее прямо из ее классной комнаты. Прошли недели прежде, чем мы смогли увидели ее снова.

Это случилось за четыре месяца до того, как нам удалось добиться начала слушаний у судьи в Суде по делам несовершеннолетних в Барнстабле. Мы имели 29 отсрочек до начала слушаний прежде, чем наш дело было рассмотрено в суде. Это было за 13 месяцев до того, как нашей дочери было позволено вернуться домой.

Год Шпионажа

Это все началось предыдущей весной после того, как мой муж провел ночь, выпивая с приятелем, и набросился со словесными угрозами на меня около нашего дома. Прохожий позвонил по телефону 911. Наши дети не присутствовали и не были вовлечены в инцидент: один находился далеко в поездке; а самая молодая, наша семилетняя дочь, спала в ее спальне на верхнем этаже нашего большого капитанского дома. Такая практика у полиции сейчас: обращаться к DSS всякий раз, когда их вызывают к дому, где проживают несовершеннолетние дети.

Никто из нас не преуменьшал или отрицал серьезность инцидента, и мы немедленно предприняли шаги, чтобы гарантировать то, что это никогда не повториться. Я объяснила мужу, что мне не нравится его хаотический образ жизни. По своему собственному желанию он согласился пройти консультации и вступил в общество анонимных алкоголиков. Он прекратил общение с пьющими друзьями и, начиная с той ночи, больше не переступал порог бара. Я была совершенно уверена в своих намерениях и полностью отвечала за свою собственную жизнь.

Когда объявился работник патронажа от DSS, мы позволяли ей войти и были весьма предупредительны. Я ясно объяснила, что как два интеллектуальных зрелых взрослых человека, мы были способны управлять нашими собственными жизнями, браком, и проблемами. Если я буду нуждаться в помощи, я знаю, как набрать 911. В течение нескольких месяцев она не оставляла попыток уговорить меня посещать "Дом Независимости". Много раз на простом языке, я объясняла ей, что не ощущаю себя битой женщиной, и ни за что не хочу отправляться в Дом Независимости.

Я не слаба или зависима, и не нуждаюсь в их услугах. Едва ли я была похожа на зависимую, избиваемую женщину, страдающую под властью своего мужа. Я объяснила, что мой муж не управляет мной, не управляет моими деньгами, и я свободна приходить и уходить по своему желанию, иметь друзей, которых хочу, и могу говорить и делать то, что я желаю. (Она записала, что я являюсь тем, что в учебнике по битым женщинам определяется как "женщина в отрицании.")

"Защита Моего Обидчика"

Я объяснила ей, что я имею жизнь, о которой мечтала, что вполне счастлива и удовлетворена, и что, вне того изолированного инцидента, мой муж обращается со мной, как с принцессой. Я сказала ей то, что не укладывалось в рамки ее задачи, что я и мой муж любим друг друга и абсолютно преданы нашему браку. (Она написала, что я "защищаю своего обидчика.") Она жаловалась на ее бывшего мужа (не обращая внимания на то, интересно мне ее слушать или нет) и снисходительно говорила мне: "Я знаю, что вы чувствуете. Мой муж был насильственен тоже." Я смотрела на нее, словно она имела две головы, и вторая голова нашептывала за меня первой то, что я никогда не говорила. Когда я сказала ей, что мой муж был очень нежен ко мне, и мы проводим прекрасное время вместе, она вручила мне "сервис план", один из пунктов которого заключался в том, что мне надлежало отправиться в Дом Независимости для прохождения курса терапии, чтобы помочь мне "понизить мое отрицание." (Когда я сказала ей, что я была счастлива и удовлетворена своей жизнью, она записала, что я нуждаюсь в лечении, чтобы поднять мое чувство собственного достоинства. Любой, кто знает меня, получил бы хорошую порцию смеха от этого!)

Если я говорила, что я не хочу идти в Дом Независимости, она трактовала это, как признак того, что мой муж контролирует меня и держит в изоляции. Она даже предлагала мне встретиться подальше от моего дома, где я могла бы, по ее представлению, говорить свободно, не опасаясь последствий. Я смотрела на нее, словно она имела три головы. Независимо от того сколько раз я или дети говорили ей, что у нас все прекрасно, что не было никакого насилия или плохого обращения и мы не боялись моего мужа, и что не было никакой причины для нее, чтобы быть вовлеченной в нашу жизнь, это не имело никакого эффекта. Она продолжила записывать, что уже вся семья была "в отрицании", и мы защищали моего мужа, из страха перед ним. Я

попыталась использовать логику, указывая ей, что наш дом находится на главной улице небольшой деревни, недалеко от здания суда, пожарного депо, офиса шерифа, в паре кварталов от офиса Сенатора, и окружен офисами адвокатов и антикварными лавками. Мы очень заметны в сообществе и пользуемся любовью. Никто никогда не видел или слышал ничего неправильного. Не было никаких полицейских звонков в дом, как и не было жалоб на шум. Я дала понять, что это не то местоположение, когда конфликты могли бы оставаться незамеченными. Их просто невозможно было бы скрыть. (На что она записала, что имеет место "продолжающееся домашнее насилие.") Это было, примерно в то время, когда я начала чувствовать себя подобно Алисе, спускающейся по кроличьей норе.

Тогда я еще не знала, что основное финансирование "борьбы с домашнем насилием" велось через DSS. В общей сложности, 13 миллионов $ в год. DSS пару раз присылал ко мне "эксперта по домашнему насилию" Сю Аш. (Какой квалификации должен быть "эксперт по домашнему насилию"?) Я еще и еще раз повторила свою историю. Я чувствовал себя подобно, я подвергаюсь допросу, и от меня вновь и вновь требовали повторять имя, должность и порядковый номер. Они настаивали, чтобы я встретилась с ними для кофе во время обеда. Эксперт также встретила Томми и меня вместе. Работник патронажа высадил меня и мою дочь возле нашего дома. Я полагала, что к этому моменту я сделала все, что только было возможно, чтобы DSS остался довольным, не зная почему я должна была это делать. Мои дети никогда не подвергались плохому обращению или пренебрежению, даже при самом пылком воображении, так почему же моя жизнь была микроуправляема незнакомцами?

Преследование Началось Снова

Через несколько недель работник патронажа и наблюдатель начали беспокоить меня снова, на сей раз утверждая, что они потеряли их копию ограничительного ордера, и суд не может найти его в их файлах также. В этот момент мое терпение окончательно лопнуло, я сказала им, что это - моя проблема и чтобы они прекратили меня беспокоить. Тогда они стали угрожать забрать детей, если я не получу другой ограничительный ордер. Позже, во время судебных слушаний из документов DSS я узнала, что я приходила в здание суда и претендовала получить ограничительный ордер. Мой муж и я пришли в суд вместе, чтобы получить другой. Когда мы сказали судье, что мы хотели получить ограничительный ордер против моего мужа, он с удивлением заметил, что никогда не видел, чтобы муж и жена объединялись вместе, чтобы получить ордер.

Мы объяснили, что мы вынуждены просить ордер под нажимом DSS, хотя в нашем доме не было и нет никакого насилия, и что ни дети, ни я не были в опасности. Судья О'Нил сказал, что ему не нравится диктат DSS в его суде, но если он не выдаст ордер, наша семья окажется в опасности санкций со стороны DSS, поэтому он согласен решить этот вопрос. Мы получили ограничительный ордер сроком на один год.

Но это не останавливало их от похищения наших детей. Факт, что я просила ограничительный ордер, как раз помог им. Именно поэтому они и хотели его.