Пейзаж после кризиса

Совершенно случайно наткнулся на статью «Пейзаж после кризиса» доктора экономических наук, профессора Василия Симчеры. Василий СИМЧЕРА - в 2000—2010 гг. — директор НИИ статистики. Действительный член Международного статистического института, автор ряда монографий и более пятисот актуальных публикаций по статистике, экономике, финансам, истории. Статья из № 14 (2011 г.) журнала «Российская Федерация сегодня» – журнала Федерального собрания – парламента РФ!!! Думаю, ее особенно полезно прочитать тем, у кого еще есть какие-то иллюзии насчет нашей власти…

Пейзаж после кризиса

Как и череда предыдущих мировых кризисов, нынешний был — и остается! — кризисом перепроизводства. Только на этот раз мы наблюдаем перепроизводство не обычных товаров, а денег, долговых обязательств, страхования рисков. Построенная из таких составляющих всемирная финансовая пирамида, по определению, не может быть прочной и устойчивой. Следует добавить, что это состояние лишь часть более глубоких, фундаментальных изменений в мире, результат которых пока непредсказуем.

Накануне кризиса Россию называли тихой гаванью, которой не страшны потрясения, затем — самым слабым элементом мировой экономической системы. Про тихую гавань помолчим. А в чем слабость? В неразвитости финансовых институтов. В чрезмерной привязанности ру к доллару. В долгах перед западными инвесторами. Все названное — и порознь, и в совокупности — экономику, конечно, ослабляет. Но если взять, скажем, сумму внешних заимствований России, составляющих полтриллиона долларов, то есть половину ее годового ВВП, и сопоставить с долгами таких развитых стран, как Япония (11,5 трлн. долл.), Германия (2,9 трлн. долл.), Франция (2,4 трлн. долл.), Италия (1,8 трлн. долл.), Великобритания и Канада (по полтора трлн долл.), не говоря уже о США с их долгом в 40 трлн. долларов при годовом ВВП в 14 трлн. долл., то состояние нашей экономики выглядит даже предпочтительнее. И это не единственный ее плюс.

В ходе кризиса росли цены на нефть, газ и другие сырьевые товары, в результате чего доходы нашей страны от экспорта выросли с 304 млрд. долларов в 2009 году до 400 млрд. долларов в прошлом году. Не странный ли кризис? Или такой факт. Обычно в ходе кризиса сокращается число богатых, что, согласно ряду данных, и на этот раз имело место в развитых странах — богатых стало на треть меньше. Россия же по числу миллиардеров (смотрите список Форбса) заняла второе место в мире. Это я к тому, что измерять российский кризис общим аршином не вполне корректно.

Прирост реальных доходов населения нашей страны составил 4,4 процента. Тут доходы и олигархов, направивших лишь 12 процентов своих прибылей в накопление, а 88 процентов — на потребление и в офшоры, и пенсионеров, получивших в конце года восьмипроцентную прибавку при росте цен на 19 процентов. Ни эта, ни следующая — критики ее уже называют предвыборной — прибавка не в состоянии угнаться за ростом дороговизны, особенно заметной на товары и услуги повседневного массового спроса. Так, за последние десять лет цены на коммунальные услуги выросли в двенадцать, в том числе на отопление — в 15, а на горячую воду — в 65 раз. В девять раз подорожали строительные, в семь раз — горюче-смазочные материалы, в 14,5 раза — лекарства. В 16 раз дороже обходятся рядовым россиянам медицинские и образовательные услуги. Росту цен на этом «нижнем» уровне соответствует и рост инфляции, составивший 14,5 раза.

Конечно, дорожают и элитные товары – предметы роскоши, автомобили. Но не так стремительно, как товары для основной массы населения. Соответственно и инфляция здесь, прямо скажем, умереннее. То есть в стране прошло, считайте, два кризиса. Один принес новые доходы богатым, другой — новые лишения и тревоги бедным.

Наконец, есть сфера, которую кризис задел как бы по касательной: государственное управление. Расходы на него составляют у нас в стране 20 процентов ВВП. Для сравнения: в Китае их доля составляет 13,3, а в Швейцарии — 10,7 процента ВВП.

В отчете премьер-министра перед Госдумой приводится ряд цифр, показывающих, что в целом экономика России хоть не беспроблемна, но с меньшими по сравнению с другими странами издержками выходит из кризиса.

В странах Евросоюза ВВП вырос на два процента, у нас — на четыре. Но наши проценты в пересчете на деньги равны четырем миллиардам долларов (от триллионного ВВП), в то время как европейские два процента означают прирост в 40 миллиардов долларов. В странах же БРИКС прирост, составивший 8,5 процента, существенно выше европейского и мирового.

Однако страна экономика которой, несмотря на благоприятную конъюнктуру на рынках сырья, пробуксовывала, «прибавить в цене», увы, не смогла. Цена же всего нашего достояния, включая территорию, природные богатства, в том числе полезные ископаемые, плюс все то, что создано трудом поколений россиян, составляет, по экспертным оценкам, 35 трлн долларов.

Двадцать лет назад, в 1991 году, стоимость нашего национального достояния составляла 60 трлн долларов. Спросите: где 25 трлн долларов? А мы их бездарным образом потеряли в ходе реформирования, на фоне которого последний, двухлетний, кризис, можно сказать, лишь краткий эпизод. Весь список потерь слишком длинен. Для примера возьмем из него так называемую урановую сделку, о которой нельзя вспоминать без стыда. В результате ее Россия продала США 500 тонн обогащенного урана за 12 миллиардов долларов... при реальной стоимости товара, оцениваемой специалистами в триллион долларов. Московский автозавод имени Лихачева продан за 130 миллионов долларов. Аналогичный завод в Бразилии — за семь, но только миллиардов долларов. Плюс к этому – длинный список объектов, в том числе уникальных, стоимость которых безбожно занижена, а земля и недра обесценены втрое.

Конечно, потерянных двадцати пяти триллионов долларов не вернуть. Но что такое оставшиеся 35 триллионов? Для сравнения. Национальное богатство США, считающихся мировым лидером, оценивается в 36 триллионов (120 тыс. долларов на одного американца). Из них природная составляющая – территория, воды, леса, воздух, полезные ископаемые – стоит 6 триллионов, остальные тридцать — стоимость всего, что создали американцы: дороги, гидроузлы, предприятия, высокоразвитая инфраструктура и т. д.

У нас же с национальным достоянием картина иная: 30 триллионов (214 тыс. долларов на одного россиянина) — это то, что Андрей Платонов называл «веществом природы», оно первично, а остальное — творение ума и рук человека, а точнее, поколений россиян.

Еще разительнее контраст при сравнении американского годового ВВП и российского. Американский оценивается в 14 триллионов долларов, наш, как выше сказано, — всего один. Но в нем лишь треть составляют материальные ценности, а остальное — штрафы, пени, налоги. То есть экономика – чисто виртуальная, спекулятивная, не сопоставимая в сравнении с нашим все еще колоссальным, самым высоким в мире материальным потенциалом в 35 триллионов долларов… Учтем и то, что стоимость российского ру к доллару занижена не менее чем вдвое. И если сравнивать рубль и доллар по их паритету покупательной способности, то курс должен быть не 28, а 14-18 рублей к доллару. Вот и представьте, сколько Россия теряет, а США выгадывают на одной только курсовой разнице.

Короче говоря, по своему суммарному национальному достоянию Россия является мировым лидером. Это, с одной стороны, конечно, основа нашей национальной гордости. С другой — ответственности за то, насколько эффективно мы распоряжаемся доставшимся нам богатством.

 Возникает традиционный вопрос: что делать?

Прежде всего провести тщательную инвентаризацию всего, чем располагает наша страна. В каждом магазине периодически проходят учеты, каждая буфетчица сдает сменщице весь товар по описи. И сразу видно: чего и сколько продано, а сколько и на какую сумму лежит в запасе. Почему же в стране этот порядок не соблюдается? И руководителями гос­корпораций должны становиться не назначенцы, а люди, прошедшие конкурс, представившие свою программу развития отрасли. Хотелось, чтобы эти люди, как, впрочем, и министры, при вступлении в должность подписывали контракт, где было бы ясно прописано: что должно быть сделано и к какому сроку. В отчете — баланс сделанного и упущенного. А далее: «смену сдал» — «смену принял»… Думаю, этого недостает нашей системе управления.

И последнее: эффективное управление невозможно без статистики, адекватно отражающей реальность. Являются ли таковыми данные Росстата, находящегося в подчинении Минэкономразвития? Как человек, посвятивший себя изучению закономерностей мирового развития при помощи статистических методов, скажу: сомневаюсь. Поэтому власти следует больше доверять данным независимых ученых и экспертов, а не только официальной статистике.