Вот такой взгляд

Мы утверждаем: корни негатива в отсутствии единой цели. Пока у каждого своя цель, неизбежна война всех против всех. Это означает распыление ресурса на бессмысленное противостояние индивидов или группировок.

Каждый тратит ресурс в рамках своего понимания. Интеллектуальный уровень аппаратных победителей виден по тому, куда они тратят ресурс общества: на яхты и дворцы. Логика богатого цыгана — ему в голову не может прийти мысль строить адронный коллайдер. Если он получает доступ к неограниченному ресурсу, его потолок — золотые унитазы. Этот же эффект мы видим на тех, кто получает доступ к ресурсу общества. Своим узким мышлением они способствуют разрушительным процессам.

Чтобы перевести ресурс из рассеянного состояния в направленное, нужна глобальная цель. Под глобальной целью мы понимаем не освоение космоса или марианской впадины, не программы, направленные на улучшение быта и здоровья. Глобальная цель — это то, что выведено из цельного понимания мира. Пока цель не является выводом из целого, она не может увлечь за собой критическую массу глубоких людей, которые увлекут за собой остальную массу, и возникнет направление.

Чтобы иметь глобальную цель, нужно мировоззрение. У нас есть понимание мира: он сложно устроен и представляет собой значительно большее, чем видно невооруженным и вооруженным взглядом. Точно известно одно — человек появился внутри его частью и ей остаётся.

Ценностью для нас являются не организмы, как совокупности органов, а личности, как единицы общего. Поэтому рассуждения о колбасе для народа и стремление к собственному потреблению нас не интересуют. Мы желаем знать мир и понимать область, бывшую до мира, для осмысления себя как увеличившегося. Это трудно изложить посредством языка, потому что попадаешь не в те образы, излишне религиозные.

Мы готовы вступить в дискуссию на фундаментальном уровне. Нет смысла спорить на уровне бантиков — на уровне выводов, сделанных не из целого, а из лозунгов, когда-то выведенных из целого, верность которого вами утрачена или не понимается. Если у вас есть свое понимание целого, есть сделанный из него вывод, и он противоречит нашему — вы нам очень интересны.

Без мировоззрения конструктивный диалог невозможен. Все скатится в область вкусов. Чтобы не зайти в тупик, мы устанавливаем для себя правило — или говорим о целом и обсуждаем, на каких основаниях вы считаете это целым и почему считаете его верным, и далее обсуждаем выводы, следующие из вашего понимания целого, или вообще не вступаем в диалог.

Мы ищем людей, которых в первую очередь привлекает эволюция и глубина мысли. Мы не утверждаем, что знаем истину. Но мы утверждаем свое желание двигаться к ней.

Вообразите человечество в виде поезда. Впереди едет локомотив и тащит за собой череду вагонов. Первыми за ним идут пассажирские вагоны. Затем следуют товарные. Замыкают состав цистерны. Везде едут люди. У всех разный уровень видимости внешнего мира.

Сидящие в локомотиве максимально широко видят окружающее пространство. Люди сидят перед огромным лобовым стеклом и по бокам большие окна. Внешний мир для них так же очевиден, как и пространство внутри локомотива.

В пассажирских вагонах лобового стекла нет, есть только большие боковые окна. Но они открывают обзор по обеим сторонам. При желании в них можно даже высунуть голову и немного заглянуть вперед. Мир за рамками вагона для пассажиров так же не подлежит сомнению, как и для пассажиров локомотива.

В товарных вагонах нет окон, но есть щели. К ним можно прильнуть и увидеть внешний мир. Но большинство не смотрит в щели, ибо занято внутри вагонными делами. Их основная реальность — пространство вагона. Мира вне вагона как бы нет. Его бы и совсем считали несуществующим, если бы не щели, в которые можно заглянуть и убедиться в его наличии. Внешний мир как бы есть, но при этом он — почти абстракция.

Последними едут цистерны. Они герметичны — без окон и щелей. Находящиеся в них люди не видят внешнего мира. Их единственная реальность — объем цистерны, в котором они как бы замурованы. Мир вне цистерны для них даже не абстракция, его просто нет.

Между вагонами идет переток людей. Кто хочет знать целое, окружающий его мир и лежащий вокруг мир, тот движется в сторону локомотива, и однажды попадает в него. Кому не хочет знать ничего, кроме видимой ему действительности внутри вагона, тот движется в сторону цистерн, и однажды оказываются в цистернах.

Некоторые из тех, кто стремится познать целое, попадает в локомотив. Все, кто не имеет такого стремления, однажды оказываются в цистернах. Медленнее всего люди покидают локомотив и цистерны. Из локомотива вниз уходят слепые. Из цистерн вверх уходят зрячие иным способом — интуитивно чувствующие.

В локомотиве едет ничтожно малая часть человечества — буквально один из миллиона (или даже из десяти, из ста миллионов). Сотые доли процента едут в пассажирских вагонах. Десятые доли процента в товарных вагонах. Остальная часть человечества, примерно 99,9% людей, совершает свое жизненное путешествие в цистерне. У каждого она своя. Каждый уверен: существует лишь видимое ему пространство цистерны. Ни на сознательном, ни подсознательном уровне мысль пассажиров не идет в сторону вопроса: есть ли за рамками цистерны что-то. Для них видимое — это единственная реальность.

Разное восприятие реальности определяет возможность диалога между людьми из разных пространств. Едущие в локомотиве относительно свободно могут общаться с людьми из пассажирских вагонов. С пассажирами товарных вагонов общение возможно, но труднее. С людьми закрытого пространства (из цистерн) оно невозможно, ибо их представления о мире и цели другие. Между видящими и слепыми попросту нет предмета для общения.

Со слепыми легко находят общий язык другие слепые. Пассажиры товарных вагонов, никогда не смотревшие в щели, понимают пассажиров цистерн, но это уже нюансы. Главная мысль — разные не могут контактировать между собой. Каждому – свое.

Если насекомое видит на несколько сантиметров, с ним бессмысленно затевать разговор о звездах. Если кругозор человека ограничен рамками текущей жизни, ему бесполезно говорить о мире за рамками. Понятия «внешний мир» для него не существует.

Мы пишем для всех людей из локомотива. Для многих из пассажирских вагонов. Для некоторых людей из товарных вагонов. И ни для кого из цистерн, ибо смысла нет. Но есть одно НО… Дело в том, что многие из нас сами большую часть жизни провели в закрытом пространстве. Череда событий вывела их из него. Из этого следует, цистерна — не приговор. Каждый может увидеть больше. Текст адресован всем, кто хочет и способен вместить.

Армия сохраняет единство, пока движется к глобальной цели. Возникает направление, в рамках которого солдаты и генералы решают свои вопросы (один курицу добудет, другой хранилище банка реквизирует). Никому глобальная цель не нужна, но если ее не будет, каждый пойдет к своей малой цели. Армия уподобится куче расползающихся тараканов.

Перекладываем аналогию на общество — пока социальная конструкция имеет генеральную цель, она сохраняет свое единство и движется в рамках единого курса.Каждый в этих рамках ищет свое малое благо (денег заработать, личную жизнь устроить, карьеру сделать и прочее). Но если общество утратит глобальную цель, коридор ограничений исчезнет. Ничем не ограниченные личные стремления размоют социальную конструкцию.

Если сравнивать общество с рекой, пока у нее есть цель, она стремится к ней, образуя русло, в границах которого сохраняет себя. Но если воды утратят целенаправленность, река превратится в болото.

Это утверждение хорошо заметно на судьбе СССР. Пока у советских людей была цель (построение коммунизма), в стране было место трудовому, научному, военному и гражданскому подвигу. Когда цель исчезла, возник идейный вакуум. Свято место пусто не бывает — деньги, карьера и прочие материальные выгоды становятся главной целью.

Разумному существу свойственно искать оптимальный путь к цели. Вчера люди искали эффективный способ построения коммунизма. Сегодня ищут способ найти денег. Так как воровство является самым эффективным (вложений минимум, прибыли максимум), все ищут способ украсть. Каждый начинает тащить одеяло на себя.

Естественно, конструкция начинает разрушаться. Остановить негативный процесс нельзя механическими путями, ибо карательные органы в таком обществе всегда заполнены безыдейными людьми с понятной целью — деньги. Возникает тупиковая ситуация, ибо сторожить сторожей всегда некому.

Решение проблемы в устранении идейного вакуума.  Патриотическими кричалками и лозунгами эту задачу не решить. Попытка заполнить идейный вакуум лозунгами прошлых эпох скорее усугубляют проблему, чем решают ее. Говорящие о патриотизме и долге так же продолжают воровать, что усиливает атмосферу цинизма. Кажется, лучше уж воровать молча, чем под предлогом, что больных детей спасаешь, а сам карман набиваешь.

Устранить идейный вакуум можно через привнесение в бесцельный мир глобальной цели.  Чтобы отличать зерна от плевел, нужно очень ясно понимать, что есть глобальная цель, а что таковой не является, как бы пафосно она не звучала.

Глобальная цель есть вывод из цельного знания. Пока нет знания цельного мира, вывести такую цель попросту не из чего. Вывод, сделанный из части целого, как бы ни была велика эта часть, глобальной целью не является.

Следующий вопрос: что есть цельное знание? Это знание всего. Это когда нет ничего неизвестного, оставшегося за рамками вашего взора. Пример целого — знание, которым располагает Бог (если вы неверующий, ради передачи понятия допустите Его существование). Бог знает ВСЕ (иначе это не Бог). Его знание — знание ЦЕЛОГО. Там нет ничего упущенного, забытого и непонятого. Оно охватывает все, и потому это — целое.

Любая цивилизация выводила свой генеральный курс из охвата целого мира. Все ее члены формировали свой микрокосмос (текущую жизнь), ориентируясь на выводы, сделанные из макрокосмоса (охвата целого). Образно говоря, если бог Ра ездил на колеснице по небу, а Анубис сопровождал людей в страну мертвых, из этого древний египтянин выводил: нужно строить пирамиду (опускаем логическую связь между поездками Ра и строительством пирамиды). Акцентируют внимание только на том, что вывод из целого задавал направление, в границах которого формировалось частное — текущая жизнь.

Если мировоззрение исчезало, следом исчезала основанная на этом понимании мира цивилизация. Наглядный пример: история мирового лидера — западной цивилизации. На ее примере видно, как смена мировоззрения приводила к смене социальной конструкции.

Первым мировоззренческим основанием западной цивилизации было христианство.Оно учило: Бог из ничего сотворил мир. Он абсолютное всемогущее вечное существо, бывшее прежде времени, пространства, энергии и материи. Без Него ничто не могло быть. Он не является ничем из известного нам, но все известное нам существует благодаря Ему.

Считается, помыслить о Нем ничего нельзя, ибо мыслительные инструменты рождены нашим миром, и область их применения — наш мир. За границами мира они неприменимы так же, как наша логика неприменима к небиологическим формам разумной жизни.

В качестве иллюстрации этой мысли представьте мыслящие сущности, состоящие не из белка и вообще не из материи, а из радиации. Вы можете войти в их логику и помыслить, что у них считается хорошим, что плохим? И вообще — чем является их жизнь?

В логику Бога человек может войти еще меньше. Фантастические существа хотя бы в нашем мире, во времени и пространстве. Бог же за рамками времени и пространства. Если мы не можем даже в самых общих чертах помыслить сущность бесплотных существ из радиации, божественное инобытие мы можем мыслить еще меньше.

Обращаем внимание: под Богом в христианстве понимается не просто некое всемогущее существо, а именно создатель вселенной. Запомните этот принципиальный момент — Бог во всех ветвях христианства, в том числе и в католичестве, есть Творец вселенной. Он не просто всемогущая сила, а именно Творец вселенной. ТВОРЕЦ. Это краеугольный камень христианского учения. Вселенная была однажды сотворена Богом из ничего.

Бог создал землю, небо, воды и всех живых существ, в том числе и человека, Адама и Еву. До попадания на землю люди жили в неком месте по имени рай. Там не было страданий. Но однажды люди ослушались Бога, и в наказание были отправлены на землю. Мужчина был приговорен до скончания своего земного века добывать хлеб свой в поте лица, а женщина рожать в муках и находиться в подчинении у мужчины.

С окончанием земной жизни душа человека, составлявшая его личность, отделялась от тела, покидая земной мир. Она попадал или в рай — место вечного блаженства, или ад — место вечных мучений. Куда именно попадал человек — полностью зависело от того, насколько его земная жизнь соответствовала божьим заповедям. Если человек жил правильно, он попадал в рай. Если жил по инстинктам и нарушал заповеди, попадал в ад.

Согласно христианству, у мира есть срок годности. Однажды вселенная прекратит свое существование. Бог призовет всех, живых и мертвых, на Страшный Суд. Каждый даст ответ за прожитую жизнь, получив соответствующую награду или наказание. Никто не может миновать этого Суда, равно как и что-то скрыть от Судьи, ибо Бог всемогущ.

Такое понимание мира формировало соответствующее отношение к жизни. Смысл жизни был в соблюдении заповедей Бога. Деяния, объявляемые греховными, представлялись им очень вкусной отравленной пищей, после съедания которой гарантирована смерть в страшных муках, которые не кончались и после смерти.

Кто искренне верил в нарисованную картину мира, тот предпочитал лучше умереть, чем есть отраву. Человек изо всех сил воздерживался от соблазнов мира, стараясь соблюсти заповеди Бога. Ему было совершенно все равно, видят люди, что он не ест отраву или не видят. Было важно не есть, ибо последствия были запредельно ужасными — вечная мука.

Это задавало определенную модель поведения и формировало соответствующую шкалу ценностей. Наверху стоял Бог — высшая ценность, выше которой ничего помыслить ничего нельзя (ибо если можно представить что-то выше Бога, значит, то, что вы принимаете за Бога, им не является). Бог — это самое высшее, выше чего не может быть ничего, потому что Он был, когда ничего не было.

Все остальные сущности в этой шкале ценностей были ниже Бога. Например, земная жизнь человека ни в какое сравнение не шла ни то что с Богом, но даже с церковью или душой. Такая иерархия была логична — все земное временно (как и мир), а душа вечная. Кто может вечное удовольствие променять на временное? Особенно если расплатой за него будет вечное мучение? В здравом уме принять подобное решение невозможно.

Кто может в здравом уме и твердой памяти вколоть себе дезоморфин, от которого на час огромное удовольствие, а потом  мясо от костей отслаивается? Никто. Такое случается всегда случайно, по глупости, от незнания. Сознательно на такое люди не идут.

Христианин понимал жизнь корабельной пристанью, где каждый сидит и ждет своего корабля, котором тебя увезет… А вот куда увезет, зависит от твоего поведения на пристани. Если соблюдал заповеди, корабль везет тебя в райское место. Если нарушал, то повезет в адское место. На пристани в любом случае вечно сидеть не будешь

Верующий видел продолжение себя, своей будущей жизни — в Боге. После смерти Бог для меня — это как бы я сам. Он потому для меня высшая ценность, что я после смерти мыслю себя только в Нем. Если я не попаду к Нему, значит, я попадаю в ад. Я не знаю, что такое ад, но это то, что не мир. И не Бог. Что-то иное, судя по всему, пронзительно страшное…

Текущая жизнь людей, считавших изложенное абсолютной истиной, строилась на логике человека, отказывающегося есть вкусную пищу, знавшего, что она отравлена. Отказ от малого блага, если за ним последует большое зло, естественен. Если человек уверен в неотвратимости наказания за нарушение заповедей Бога, выполнение заповедей никакой не фанатизм. Разум и страх перед муками сдерживает человека от «вкусной пищи».

Все эти принципы были свойственны западным христианам — католикам. Они выполняли заповеди не потому, что были какими-то необычайно добрыми. Западный человек вовсе не добрый, чему пример — инквизиция. Просто они были мыслящими.

Одно из отличий католической доктрины от иных ветвей христианства  — она детально описывала созданную Богом модель вселенной. Православный вариант христианства вообще не касался этого вопроса. Высказывались частные мнения, но официального статуса они не имели. Католическая же церковь учила: вселенная представляет собой полую сферу. В центре находится планета земля. На ней живут созданные Богом существа. Вокруг земли крутятся планеты и солнце. Границу модели образует так называемая небесной твердь, к которой крепились фонарики — звезды.

До определенного уровня развития, когда технические средства не позволяли ни доказать, ни опровергнуть католической модели мира, эта конкретика ни на что не влияла. Ну, если вокруг нас твердь небесная типа скорлупы яйца, внутри которого мы живем — пусть. Но развитие не останавливалось, и однажды вылилось в неожиданный результат.

Человеку на протяжении всей истории требовался способ ориентироваться на местности. Чем дальше капитан корабля мог видеть, тем проще было мореплавание. Чем раньше в крепости замечали наступление противника, тем лучше могли подготовиться к защите.

Однажды неизвестный шлифовальщик линз заметил: если несколько вогнутых стекол разместить в трубе на определенном расстоянии друг от друга, дальние предметы приближаются. Возникла подзорная труба, эволюционировавшая в телескоп и микроскоп.

Человек направил микроскоп на питательный раствор и обнаружил мир, населенный бесконечным числом обитателей. Церковь и Библия, считавшаяся источником абсолютно полной информации, ничего не говорила на эту тему. Это было странно, но полбеды.

Беда случилась, когда средневековый человек направил телескоп на небо. Он ахнул и не поверил своим глазам. Открывшийся ему мир разительно отличался от нарисованной церковью картины. Все было не так, как его учила непогрешимая церковь.

Современному человеку не представить потрясение средневекового человека, увидевшего вместо небесной тверди с фонариками бесконечность. Как сказал Ломоносов «открылась бездна, звезд полна/звездам числа нет, бездне дна». Это квинтэссенция нового понимания мира. Звезды были не прикрепленными к тверди фонариками, а солнцами. Земля была не центром вселенной, вокруг которой крутилось все, а одной из планет, вращавшихся вокруг солнца. Все оказалось совсем не так, как говорили священники.

Это был шок. У глядевшего в трубу почва уходила из-под ног. Получалось: церковь, божественное тело Христово, говорила неправильно. Нарисованная ею картина по факту не соответствовала действительности. В голове вихрем неслись мысли: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но это было.

Холодные расчеты и наблюдение своими глазами однозначно свидетельствовали две железные истины: а) церковь говорила неправильно; б) мир не является ограниченной полой моделью. Третье утверждение, сделанное средневековым наблюдателем — мир был безграничен. Это означало, у вселенной нет начала.

Страшным по последствиям было даже не то, что церковь давала неверную картину. Все это можно было подкорректировать и исправить, что впоследствии и сделали. Страшным был сам факт открытия бесконечного мира, не имеющего начала и конца. Мир вечно существовал, вечно будет существовать, никогда не начинался и никогда не закончится.

Эта мысль подобно разрывной пуле влетала в голову и разорвала религиозное сознание. Из того, что вселенная не имеет начала, следовало — нет акта ее сотворения. Если нет момента, с которого мир начал быть, значит, не существует Творца мира. Ибо Творец мира — это Сила, положившая начало миру. Но если мир не имеет начала, нет и Силы, положившей начало мира. Место для Творца мира было, если только мир имеет начало.

Новое понимание вселенной не отрицало наличие сущностей, превосходящих человека. Если мир бесконечен во времени и пространстве, в нем может быть что угодно, любые формы жизни. Нет оснований говорить, что в бесконечном мире чего-то не может быть.

В бесконечном во времени и пространстве мире можно допустить существование чего угодно. В том числе сущности, бесконечно превышающей человека. Можно допустить, что эта сущность способствовала возникновению человека (как человек причастен к появлению кур на птицеферме). Единственное, чего нельзя было допустить — Творца. Если вселенная существует вечно, значит она не имеет начала. Значит у нее нет Творца.

Вспомните, как чуть выше мы просили запомнить основной признак Бога — Творец вселенной. Если некая сила, как бы могущественна она ни была, не является создателем вселенной, она что угодно, но только не Бог. Если вселенная не имеет начала… Бога нет.

Мозги от этой мысли крошились, как сжимаемый зубами сухарь. У западной элиты в этот момент рассыпалось сознание. Она была похожа на голодного, которому вместо хлеба дали камень. Общество этого периода оказалось в высшей степени странном положении. С одной стороны, оно по инерции продолжало жить выводами из религиозного понимания мира. С другой стороны, смотрит в телескоп и отрицает религиозное понимание мира. Причем, чем честнее был человек, тем меньше он был склонен черное признавать белым.

Новая информация ломала не только мозги средневековых ученых, но и фундамент социальной и политической системы. Церковь понимала: за сломом фундамента неизбежно начиналось обрушение стоящей на нем конструкции. И она защищалась.

Будучи не в состоянии защитить свое мировоззрение на уровне расчетов и фактов, она переходит к грубым физическим мерам. Официальный монополист на истину как бы говорит: мне не важно, кто прав. Мне важно сохранить конструкцию.

Добрым католикам церковь предписывала жить по принципу «не верь глазам своим». В тот период религиозной доблестью считается отрицание фактов, противоречащих позиции церкви. Если ты смотришь в телескоп и не видишь никакой тверди с фонариками, а вместо этого видишь бездну пространства, все равно ты должен верить, что твердь есть.

Возникает западный вариант мракобесия. Священники понуждают средневековых ученых отказаться от своих наблюдений и расчетов, грозя за ослушание страшными муками на том свете и тесным контактом со святой инквизицией на этом.

Чем больше представители христианской концепции «не судите» судили несогласных и сжигали их на кострах, тем больше церковное мировоззрение теряло своих сторонников. Мир так устроен, что в обществе всегда находятся люди, готовые лучше умереть за свои убеждения, чем из страха перед наказанием отказаться от них и жить без них.

Возникает армия мучеников за правду, отказывающихся признать черное белым. Убитые и замученные были в прямом смысле великомучениками. Процесс развивается по аналогии с ранним христианством — новые мученики за истину были прямым аналогом первых христиан, на крови которых в свое время выросла церковь.

Параллельно с армией великомучеников растет армия начетников — ни во что не верящих обывателей, ради своего благополучия наряжающихся в рясы и защищающих «святую истину». Своим образом жизни они способствуют развитию разрушительных процессов.

Чем больше инквизиция жгла ученых, а начетники лицемерили, тем быстрее на месте одного замученного возникало десять новых. «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).

Новая истина стремительно распространяется, и вскоре напряжение системы превышает ее прочность. Система взрывается. Слова Вольтера «раздави гадину!» показывают уровень отвращения к монополисту на истину.

Правда нового мировоззрения прокладывала дорогу через католическое мировоззрение точно так же, как недавно правда христианства прокладывала себе дорогу через языческое мировоззрение. На стороне христиан не было ничего, кроме правды. На стороне языческого Рима была грубая сила. И христианство победило.

Через полтора тысячелетия возникло новое учение, на стороне которого не было ничего, кроме правды. На стороне католической системы была грубая сила. И католики так же проиграли гуманистам, как когда-то язычники проиграли христианам.

В долгосрочной перспективе грубая сила никогда не может противостоять правде (тому, что люди считают за правду). Гонения на новую истину дает обратный эффект. Вся человеческая история — лучшее тому подтверждение.

У католического Рима было меньше шансов устоять под напором новой силы, чем у Рима языческого. Причина — мировоззрение языческого Рима осталось непротиворечивым. Католицизм со своей теорией полой сферы и твердью небесной противоречил фактам.

Разрушение стало необратимым, ибо нельзя основание считать ложным, а выводы из него — истиной. Все больше людей задается вопросом, почему я живу выводами из религиозного мировоззрения, если считаю его ложным? Католическая цивилизация в своей элитной части не может дать ответ, и начинает стремительно разваливаться.

Люди не могут жить без ориентиров. Когда ориентиры, выведенные из религиозного понимания мира, утратили легитимность, срочно потребовались новые ориентиры. Для этого нужно было новое мировоззрение, соответствующее научным фактам.

Формируя новое понимание мира, элита рассуждает: если вселенная не имеет начала, значит, у нее нет Творца. Значит, Бога в традиционном понимании тоже нет. И быть не может. Получается, природа есть Бог, но он не личность и потому просто — бог.

Следующий шаг: если нет Творца, не может быть информации, исходящей от Творца. Все религиозные заповеди рождены или человеком, или не человеком, но только не Творцом. Информация, позиционированная божественной, на поверку таковой не являлась.

Вчера считалось, лучше умереть, чем нарушить заповедь. В новых условиях такая категоричность пропадает. Заповеди получают статус полезной информацией, выработанной в процессе выживания общества. Их теперь понимают не как прямые указания от Бога, а чем-то типа правил поведения на подлодке, самолете и прочих местах повышенной опасности. Эти инструкции написаны кровью, и потому подлежат безоговорочному исполнению, как бы глупы они не казались. Но теперь считалось, за невыполнение инструкции тебя накажет не Бог, а сама жизнь.

Само по себе нарушение заповедей перестало пониматься злом. Злом теперь были возможные последствия (возможные — не значит обязательные). Если раньше в обществе, верящим в существование Бога, наказание за нарушение считалось неизбежным (Бог всевидящ и всемогущ, и от Него ничего нельзя скрыть), то в обществе, отрицающим Бога, наказание может быть только от людей. Но люди не всемогущи и не всевидящи. Это значит, преступление от них можно скрыть). Если никто не узнал о преступлении (или если даже узнал, но ты сильнее узнавших), гарантируется безнаказанность. Когда уходит неизбежная ответственность, гарантию наказания сменяет гарантия безнаказанности.

Далее следуют еще более интересные выводы. Если мир был всегда и мир есть всё, значит, мир — единственное бытие. Никакого иного бытия, бывшего прежде мира, нет. Есть только одно бытие, вечно существующее во времени и пространстве.

Если церковь учила о загробной жизни, которая существует за рамками мира, времени и пространства, а у мира нет рамок, то выйти за них нельзя. Получается, нет никакой загробной жизни. Есть только то, что существует в нашем мире. Что исчезает, того нет. Вас после смерти больше не будет, как не было до вашего появления на свет.

Для любого разумного существа окончательное и бесповоротное исчезновение означает не только исчезновение его туловища и личности, но так же исчезновение всей вселенной. Мы можем верить, с нашим исчезновением мир не исчезнет (именно верить, потому что доказать это невозможно). Как мы можем сказать, что существует после нас, если нас там не будет? Мы можем предположить, после нас мир продолжает быть, но не можем утверждать.

Читатель легко докажет, мир не исчезает с его смертью. Он рассудит: если до меня люди умирали, и мир не исчезал, значит, когда я умру, мир тоже не исчезнет. Будет так же, как у Блока: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — все будет так, исхода нет».

Но если смотреть глубже, не факт, что видимый человеком мир вообще существует. Может быть, это плод вашего воображения. На вопрос, что есть мир, реальность или творение разума, нет ответа (теория иллюзорности мира именуется солипсизмом, о чем мы подробно поговорим, когда будем разбирать природу мира).

Что для человека реальность? Ощущения, сформированные мозгом из ощущений, которые ему принесли наши пять чувств. Мозг создает из них сложную картинку, именуемую реальностью — образы, переживания и прочее. Насколько созданная нашим мозгом картинка соответствует тому, что вне нас — вопрос открытый. Человеку привычно считать, что действительность такая же, как он ее видит. Но эта уверенность ни на чем не основана. Мы просто слепо веруем в это.

Реальность у всех разная. Таракан видит один мир, инопланетянин другой, человек третий. Если представить разумный фотон с глазами, он увидит какой-то иной мир, где нет ничего из того, что видим мы. Для нас вообще непонятно, как фотон будет видеть.

Видение — это прием глазом отраженных частиц света. Как отраженные частицы попадут в «глаза» фотона-наблюдателя, если размер частиц равен размеру наблюдателя? Как бы мы видели, если бы частицы света напоминали пушечные ядра? Наверное, у нашего видящего фотона должен быть какой-то иной принцип видения (как, например, видение снов — мы же их не глазами видим).

На эту тему Рассел говорил, люди исходили из уверенности, что мир такой, как мы его видим. Опираясь на это, они пришли к выводам, мир совсем не такой, как мы его видим. До сих пор непонятно, что такое материя, ибо то, что нам кажется монолитным и протяженным, если смотреть в сильно увеличенном размере, оказывается… пустотой, где живут субатомные частицы, которые даже не подчинены человеческой логике.

Если все свои ощущения, которые человек называет миром, данным ему в ощущениях, есть творение его разума, исчезновение человека означает исчезновение создаваемой его мозгом картинки (ведь именно эту картинку люди называют миром).

Если даже реальность вокруг нас есть именно такая, каковой мы ее ощущаем, и после нашей смерти она продолжит существовать — это ничего не меняет. Раз нас нет — для нас мира тоже нет. Вселенная в этом смысле для человека существует, пока он существует. Как только человек пропал, вселенная для него тоже пропала. Нет ее, если даже она есть. Для него нет.

На основании нового мировоззрения формируется принципиально иная шкала ценностей. Если то, что человек называет миром, сотворено его сознанием, получается, человек в прямом смысле есть творец мира — высшая ценность, выше которой ничего помыслить нельзя. Человек занимает место Бога. Его жизнь выше жизни других людей. Потому что, я исчезну, — они тоже исчезнут.

Эта логика сознательно и подсознательно наполняет человека нарождающейся эпохи. Он считает себя ценностью, с которой ничто даже рядом поставить нельзя. Если кого спросить, что выше, ваша жизнь или соседа, он ответит, не особо задумываясь. Если сложится критическая ситуация, предполагающая реализацию этого знания, он его реализует. И не потому, что он плохой, а потому что такова шкала ценностей.

Если кто скажет, а как же быть с ситуацией, когда мать умирает, чтобы спасти ребенка? Или когда солдат бросается на дзот, умирая сам, но спасая товарищей? Все это есть, но мы несколько о другом. В первом случае работает инстинкт. Мать видит в ребенке себя, и спасает не чужое существо, а себя, свою лучшую часть, выраженную в ребенке. К этому поступку понятие правильно/ошибочно неприменимо, ибо нет варианта «не спасать».

Пример с матерью кажется однозначный. Но если смотреть глубже — отношение матери к ребенку зависят не столько от инстинкта, сколько от воспитания. Человечество знает культы, где поедание матерями своих детей было в экстремальной ситуации нормой.

Библия описывает женщин, поругавшихся на почве такого поедания. «И сказала она: эта женщина говорила мне: “отдай своего сына, съедим его сегодня, а сына моего съедим завтра”. И сварили мы моего сына, и съели его. И я сказала ей на другой день: “отдай же твоего сына, и съедим его”. Но она спрятала своего сына». (4Цар. 6, 28-29). Все это описано в терминах и с эмоциональным накалом, как если бы матери вели речь о курицах, а не о собственных детях. Получается, материнский инстинкт — не безусловная данность, как дышать (никто не может не дышать), а продукт воспитания. В одном случае женщина смотрит на ребенка с умилением, и в ней формируется то, что мы называем материнским инстинктом. В другом случае она смотрит на него без всяких теплых чувств.

В случае с солдатом имеет место эмоция, аффект. Это не умаляет подвига, способности к жертвенности и благородства воина. Мы просто хотим обратить внимание на технологии, способные привести человека в состояние, когда он за компанию повесится.

Но мы говорим не о инстинктивной или эмоциональной мотивации, а о сознательном поступке, сформированном на основании шкалы ценностей. Именно она образует критическую массу, задающую генеральное направление цивилизации.

При новом понимании мира никакой высшей ценности кроме человека нельзя помыслить. Помыслить что-то выше жизни можно, если есть Бог, сотворивший мир. Тогда после смерти можно как бы присоединиться к Богу, продолжая в Нем жить. Но если мир вечен, Бога в смысле Творца помыслить нельзя. А без  Него нельзя помыслить загробной жизни.

Если человек божество, его желания, права и свободы священны. Смысл существования мира при такой шкале ценностей — обеспечить желания, права и свободы человека. Смысл жизни человека: достижение божественного состояния — всемогущества и бессмертия. Из потенциального божества человек должен стать реальным.

Вывод о божественности человека следует из нового понимания целого мира. Постоянно наращивая могущество, человек однажды будет всемогущим и бессмертным. Мы по сравнению с нашими потомками будем примерно как неандерталец по сравнению с нами.

Однажды всемогущество достигнет такого уровня, что появится возможность оживить всех ранее умерших (например, по оставленному ими в пространстве информационному следу). Сначала оживят самых великих представителей человечества, и далее всех подряд (ради научных, практических целей, или просто из соображений гуманизма).

Все это было совершенно серьезно. В СССР был создан институт мозга, где хранили мозги людей, причисленных к лику великих. Аспирантов некоторых факультетов спрашивали, в чем конечная цель коммунизма? Если он отвечал советскими кричалками и лозунгами, было понятно, человек не понимает сути гуманизма, и в партию пришел ради карьеры. Правильным ответом было: достижение бессмертия и всемогущества. Точка.

Новое понимание мира получило название «атеистическое мировоззрение». Следовавшие из него выводы заявляли человека высшей ценностью. Его права и свободы объявляются священными. Новую мировоззренческую концепцию называют гуманизмом.

Как христианство раскололось на католицизм, православие и протестантство (со всеми их подвидами), так гуманизм распался на либерализм, коммунизм и фашизм. Все три ветви гуманизма имели целью достижение всемогущества и бессмертия человека. У всех было разное понимание, каким способом реализовать цель, началась внутривидовая вражда.

Так спорили бы производственники, создающие одну и ту же деталь, но имеющие разное мнение о способе. Одни считали бы оптимальным метод холодной штамповки; другие — горячую штамповку. Спор шел не о самой детали, тут стороны были согласны, а о способе ее получения. Горячую штамповку применить или холодную — вот в чем был вопрос.

Гуманисты всех мастей считали: чтобы достичь цели, нужно сосредоточить на ней усилия всего человечества. Это было возможно только через перестройку разрозненного мира в эффективную модель. Вокруг спора о эффективности произошла Великая размолвка.

Каждый подвид гуманизма предлагал свой тип социальной конструкции. Оппоненты с пеной у рта, а потом с оружием в руках, доказывали преимущества своей модели перед другими социальными моделями. Каждый считал свою модель самой эффективной.

Либералы предлагали создать социальную конструкцию, гарантировавшую каждому человеку возможный максимум прав и свобод, в первую очередь в деловой сфере. Такая модель, по их мнению, эволюционно выявит самых сильных, умных, смелых. Она не позволит никому почивать на лаврах, так как победители будут обязаны постоянно отбиваться от атак свободных людей, имеющих право. В результате возникает постоянный экзамен на соответствие. Наверху человеческой пирамиды всегда будут стоять самые лучшие, которые как локомотив потащат за собой человечество к цели.

Результат будет достигнут не революционным, а эволюционным путем, в силу стремления человека к благу. Максимально свободное общество оформится в оптимальную систему. На первых порах применение силы рассматривалась как временная мера против врагов, порожденных прошлой эпохой. Как только короли с графами и прочей наследственной элитой будут повержены, свободные люди смогут реализовать свою свободу и таланты.

Суть либерализма — дать максимум свободы, в первую очередь в сфере экономики, ибо это область, где добываются средства собственного существования и построения новой модели. Применительно к этому требованию выводились все остальные права и свободы.

Кстати говоря, на базе этой мотивации в гуманистических странах сформировался запрет на марихуану. По своим последствиям ее употребление нисколько не вреднее вина. Но ее употребление настраивает человека на созерцательный лад. Он не может ответить себе на вопрос, зачем ему тратить время и силы на превращение из менеджера в старшего менеджера? Измененное марихуаной сознание тормозит развитие либеральной модели.

Западный человек в своей массе не задается таким вопросом, ибо он кажется ему подсознательно самоочевидным — карьера, деньги. Восточный человек, где потребление марихуаны такая же часть культуры, как на Западе употребление вина, не удовлетворяется мотивацией западного человека, ибо понимает, зачем на карьеру и деньги тратить жизнь?

Коммунисты предлагали превратить человечество в единую семью, живущую по плану и по средствам. На первом этапе каждый член общества должен получать сообразно труду. На втором, когда самое трудное будет позади, каждый получит материальных благ по потребностям. Их будет так много, что потребляй в любом количестве. Как сейчас дыши воздухом хоть в три горла, никому дела нет, сколько ты его издышишь. Так же будет и с материальными благами при коммунизме — никому дела нет, сколько ты потребляешь. И потребление естественно уйдет из шкалы ценностей, как сейчас ушло, например, тепло.

Еще недавно в России человек, у которого дома всегда было тепло, вызывал зависть у окружающих. Он считался обладателем ценности, ибо тепло стоило большого труда. Нужно было дрова заготовить, печку построить, растапливать ее каждый день и прочее.

Сегодня у самого никудышного городского человека дома так же тепло, как у самого успешного. Никому в голову не придет гордиться обладанием теплом. Равно и как потреблять его сверх меры. Все хотят иметь столько тепла, сколько ему нужно.

Аналогично и с материальным потреблением, рассуждали коммунисты, как только всего будет в изобилии, сверхпотребление станет такой же глупостью, какой сейчас казалось бы потребление тепла или воздуха. Сложно представить человека, устроившего из своей квартиры сауну (натопил ее сверх меры) только потому, что потреблять тепло можно в неограниченном количестве. При материальном изобилии сложно будет представить, как кто-то посвящает свою жизнь потреблению. Потребление напоказ уйдет из шкалы ценностей, как ушло тепло. Оно всем нужно, но ровно по потребностям, а не на показ.

Когда человек, потребляющий больше естественных потребностей, будет так же глупо выглядеть, как сейчас глупо бы выглядел человек, потребляющий тепла больше, чем ему нужно (представьте, в квартире жара — войти невозможно, и все лишь потому, что тепло нахаляву дают), потребление войдет в стандарт. Класть свою жизнь на потребление будет просто глупо. Люди начнут развиваться не как потребители, а как личности. В такой ситуации вырастет намного более высококачественный человеческий материал, что и приведет к возникновению оптимальной социальной модели.

Суть концепции коммунизма — единая семья, где благо целого выше блага личности. Упор на семейную атмосферу, где нет конкуренции. Сильные помогают слабым. Из этого выводилась концепция плановой, а не рыночной экономики. Возникает оптимальная модель общества — коммуна (семья).

Так как человеческий материал был крайне испорчен (наследие прошлых времен, когда люди эксплуатировали и обманывали друг друга), коммунисты планировали активное применение силы. Они выдвигали лозунг в духе «загоним железной рукой человечество в счастье», исходя из того, что если человечество тысячи лет росло в атмосфере несправедливости, люди по привычке будут стремиться устроить свое благо за счет других. Страх перед грубой силой заставить их пересмотреть свою позицию. Под угрозой наказания начнется эволюционный переход на честный труд.

Это очень похоже на логику Троцкого, введшего в армии заградотряды, расстреливавшие своих, если они отступали. Лев Давидович говорил: солдат пойдет навстречу смерти, если при движении вперед она будет вероятной, а при движении назад неизбежной.

Помимо силовой концепции были другие, как например, перевоспитание человека через обращение к сознанию, к доказыванию, что если все будут честно и слаженно трудиться, достижение цели произойдет за более короткие срока, может быть даже при жизни. Но на практике возобладала силовая теория. Но это не суть, это технология. Суть коммунизма — превратить совокупность враждующих между собой индивидов в единую семью.

Фашисты предлагал оптимизировать социальную конструкцию через расположение всех людей сообразно их качествам. У кого самые большие таланты, те должен стоять наверху социальной конструкции. У кого талантов поменьше и качеством пониже — те ниже на ступеньку. У кого талантов нет совсем или они примитивные, те оказываются в основании социальной пирамиды в статусе получеловеков — умных животных.

Фашистская доктрина не предполагает, что высшие должны обижать низших. Все как в обычном хозяйстве, где хозяин не истязает скотину только за то, что она скотина. Но и вровень с собой ставить ее не собирается. Он обеспечивает ей комфортные условия, ведет селекционные работы по улучшению породы, что повышает ее работоспособность, удои и т.д. Ограничивает ее свободу для ее же блага. В итоге скотине хорошо и хозяину польза.

Он дает ей тот тип удовольствий, какой она может усвоить. Например, он не водит корову слушать лекции не потому, что хочет ее унизить, а потому что корова не хочет слушать лекцию. Ей хочется на лужайке побегать, с быками попрыгать, новым колокольчиком на шее похвастаться перед подругами и друзьями (они поймут), с телятами нянчиться и т.п.

Медведя можно научить кататься на велосипеде, но фашист задается вопросом: будет ли медведю от этого польза и удовольствие? И далее проводя аналогию, говорит: простого человека можно научить говорить дежурные фразы про высокие цели, но будет ли ему от этого польза и удовольствие, если его цель — питание, развлечения, женщины, модные тряпочки и прочее? Не проще ли ему дать то, о чем он мечтает, и не тащить его вверх?

По мере общего развития низшие люди пропорционально поднимаются со всеми, и вмещают столько благ, сколько способны вместить. Работают они все меньше, а развлекаются все больше, кушают все лучше, наряжаются все красивее и прочее.

Когда общество достигнет материального изобилия, каждый получит свое счастье. Низшие посвятят свою жизнь потреблению и будут счастливы. Высшие будут продолжать развиваться как личности, и тоже будут счастливы. Внешне низшие будут выглядеть даже лучше своих хозяев (так сейчас обслуга очень богатых людей выглядит лучше своих работодателей — миллиардеры в пластмассовых часах и простой одежде, а их водители и повара обряжены в бренды, часы и бижутерию, как новогодние елки).

Высшие отличаются от низших людей не объемом и качеством потребления, а качеством целей. Цели высших всегда за рамками земного мира и жизни. Стремления низших всегда в области материального. Поднять их взор к небу невозможно из-за особого строения шеи. Но при этом фашисты утверждают, если отдельные индивиды проявляют человеческие стремления, они поднимаются сообразно своему положению — на уровень человека.

Точно за такое же устройство общества выступали иудеи. Они делили всех людей на гоев (животных в человеческом обличии) и, собственно, людей. Отличительным признаком была цель. Люди служили Богу. Гоям по природе такая цель недоступна (как обезьяне недоступно думать о смысле жизни). Гоя от человека отличала цель, которой он служит.

Иудеи хотели выстроить мир в пирамиду, наверху которой будут люди-священники, а под ними все народы. Фашисты хотели выстроить человечество примерно в такую же пирамиду, наверху которой будут люди-арии, а под ними недочеловеки.

Разница между иудейской и фашистской целью в основании. Фашисты опирались на теории ученых, изучавших развитие и способности рас. Например, на теорию графа Гобино «О неравенстве человеческих рас».

Иудеи опирались на Библию, указывающую на них как на избранный Богом народ. «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх.1,5-6).

В Евангелие Христос проводит ту же мысль, когда сначала отказывает женщине не иудейской веры в помощи, говоря, что послан только к иудеям, и потому нехорошо взять хлеб у детей и бросить его псам (не иудеям) (Мф.15,21-28). И только потом, когда женщина говорит, что и собаки едят крошки, упавшие со стола господ, помогает ей.

Поначалу древние иудеи хотели создать иерархичную пирамиду ровно теми же методами, что и Гитлер — грубой физической силой. Они захватывали народы и убивали их садистскими способами — «пилами и молотилами». «А народ, который был в нем, вывел и умерщвлял их пилами, железными молотилами и секирами». (1Пар.20-3).

Садизм совершался не самоуправно, а по велению Бога (в христианстве — Троицы) «идите за ним по городу и поражайте; пусть не жалеет око ваше, и не щадите; старика, юношу и девицу, и младенца и жен бейте до смерти». (Иезек.9,5-6). Вообще, надо заметить, указания Троицы весьма жестоки, что наверное, можно объяснить духом того времени.

Потерпев полное поражение от Рима, иудеи признали путь физической агрессии тупиковым. Осмыслив ситуацию, они стали искать другую технологию исполнения слов Бога. Фашисты не успели осознать тупиковость физической агрессии и искать иные технологии. Поэтому сейчас этот термин ассоциируется с концлагерями и гестапо, а не с гармоничным хозяйством, где все обитатели находятся на своем месте: администрация в доме, обслуга в домике рядом, куры в курятнике, коровы в коровнике, и так далее.

Для современного человека, которому 24 часа в сутки по голове стучит пропаганда, слова о том, что фашизм является разновидностью гуманизма, звучат почти кощунственно. Как? Фашизм — разновидность гуманизма? Гуманисты же белые и пушистые. А фашисты — это сволочи, человеконенавистники, выродки человечества.

Но если без эмоций смотреть на ситуацию, фашизм вытекает из гуманизма. Фашистская доктрина объявляет высшей ценностью человека. Фашизм никогда не ставил на это место Бога, душу и иные ценности. Однозначно и безоговорочно коммунисты, либералы и фашисты признавали за высшую ценность только человека. И никого, кроме человека.

Разногласия фашистов с либералами и коммунистами — кого считать человеком. Либералы и коммунисты предлагают всех людей считать людьми. Фашисты вводят понятие сортности. Они говорят, народы, не сумевшие ничего дать человечеству, нельзя ставить в один ряд с народами, обогатившими мировую историю великими людьми и открытиями, давших миру великих ученых, поэтов, художников, полководцев и прочее.

Фашисты говорят, не все одинаково способны к высшей творческой и интеллектуальной деятельности. Тот факт, что они могут хорошо гадать, плясать, прыгать в высоту и совершать прочие действия, недоступные другим народам, фашисты не принимают во внимание. Они говорят, эти качества не дают права на равенство, как овце способность давать шерсть не дает право быть приравненной к человеку. Человека в первую очередь определяет наличие личности, а не наличие шерсти.

Ради справедливости скажем: либералы тоже делят людей по сортам, что видно, если смотреть не на речи с трибун, а на цену человеческой жизни в СМИ (есть такой показатель). Если в Европе умрет пять детей, а в Африке сто, первая новость займет топовые места, а вторую либеральные СМИ не заметят. Французскому, немецкому или английскому либералу в голову не придет считать цыгана или чукчу равным себе. Словами он этого не скажет, но делами говорит это очень четко и недвусмысленно.

Единственные, кто реально пытался уравнять всех людей — коммунисты. СССР пытался создать человека, стоящего над национальными различиями. С трехмесячного возраста ребенка отдавали в ясли, где его воспитывали много мам разных национальностей. В школе, на работе, в СМИ велась целенаправленная интернациональная политика. Эксперимент прошел успешно. Если бы его распространили на всю планету, мог вырасти новый человек. Но история сложилась так, как сложилась — коммунизм ушел на свалку.

И не только коммунизм ушел. Вместе с ним туда же отправились либерализм с фашизмом. Сегодня это не учения, в основании которых лежит мировоззрение, а набор кричалок и лозунгов, основание которых уже никто не помнит. Правители-гуманисты кричат свои гуманистические лозунги во время выборов так же, как футбольные фанаты кричат свои шумелки и сопелки во время матча. Все на эмоциях, обоснования нуль.

Если сегодня спросить людей, позиционирующих себя сторонниками гуманизма, что есть гуманизм, в чем его суть, какова его главная цель, никто не ответит. В лучшем случае скажут: это система, где высшей ценностью является жизнь человека. На этом основании права и свободы человека объявляются священными.

Все это будет правильно, но это будет частичная правда. Словно от математического уравнения осталась только середина. Сама по себе эта середина верная, но под ней нет основания, из которого она была выведен. И нет итога, к которому приводит уравнение.

Современные гуманисты не знают, из чего следует вывод, что человек — высшая ценность. И во что он выливается — тоже не знают. Ни о каком всемогуществе и бессмертии они не слышали, а если и услышат, их бытовой масштаб мышления не вместит этого.

Но даже частичное понимание гуманизма продемонстрируют единицы. Большинство на вопрос, что такое гуманизм, начнут говорить общие слова о человеколюбии, доброте, толерантности и прочее. Ответ будет состоять из абстрактных пастельных сентенций нравоучительного толка, в основании которых нет ничего, кроме эмоций и привычки.

Гуманизм действительно есть система, где человек поставлен на месте Бога, из чего следует священность его прав и свобод. Утверждение о высшей ценности человека не из пальца высосано и не инстинктами продиктовано, а выведено из осмысления целого мира.

Именно благодаря своей цельности (охвачено целое и из него сделан вывод) гуманизм является мировоззренческим учением. Благодаря своему масштабу он дал человечеству магистральное направление. Если бы не цельность мышления, гуманизм никогда не мог бы победить религию.

В самом начале мировоззренческие конкуренты гуманизм и католичество соотносились так же, как раннее христианство с железным Римом. Слабое вначале христианство уничтожило сильную языческую цивилизацию. Слабый в начале гуманизм уничтожил самую могущественную на планете католическую цивилизацию.

Почему так случилось, что на сегодняшний день от мировоззренческого учения остались только цветочки? Нет ни корней, ни плодов (основания и глобальной цели). Остались лишь цветочки, облепленные паразитирующими на них червями. Плода эти цветы не принесут, ибо оккупировавшие их гусеницы не позволят им развиться. Гусеницам важно сейчас накушаться, а не думать о стратегическом развитии цветов — о плодах.

Показатель интеллектуальной нищеты современных гуманистов хорошо заметен в сфере религии. Они делятся на две группы — верующих и неверующих. Первые верят в Творца вселенной, одновременно считая: вселенная не имеет начала. Вторые не видят в такой вере ничего особенного, говорят о свободе вероисповедания.

Если одни заявляют, что вселенная не имеет начала, и тут же говорят, что у нее есть Творец. Другие гуманисты, позиционирующие себя атеистами, признают право на такую веру. О чем это говорит? Только о том, что ни те ни другие не понимают сути сказанного.

Для них это такие же пустые слова, как для человека, не разбирающегося в высшей математике, уравнения есть просто закорючки. Если кто скажет про абсурдное уравнение, что оно истинное, а второй признает его право, это показатель — они оба не математики.

Любой здравомыслящий человек увидит чудовищное противоречие в утверждении, что вселенная не имеет начала, но есть существо, сотворившее вселенную — равносильно сказать, круг круглый, но при этом он квадратный. Религиозная вера бесконечно логичнее.

Опираясь на эти факты, мы вынуждены констатировать — гуманизм представлен людьми, не имеющими глубины и масштаба мышления. Иного объяснения нет, если бы был масштаб и глубина, теория «квадратных кругов» не могла пройти. Но она прошла. Это факт указывает на интеллектуальный уровень современных гуманистов. Они не видят противоречия, ибо не задаются вопросом, на чем основаны их утверждения.

Неспособность к крупному мышлению — свойство простых людей. Антонио Грамши в своих «Тюремных тетрадях» говорит: массы могут усваивать мировоззрение только через принятие его основных постулатов на веру. Осмыслить их они не в состоянии.

Люди в этом смысле похожи на водомерок, скользящих по поверхности воды. Стоит ее погрузить в глубину, она теряет дееспособность. Восстанавливает дееспособность она только когда покидает глубину. Вынырнув на поверхности, она снова скользит по верхам.

Простой человек дееспособен, пока плавает по верхам. Стоит его погрузить в суть вещей, он теряет почву под ногами и попадает в зону дискомфорта. Выйти из этой зоны он может только через отказ думать на глобальные темы и принятие на веру своих шаблонов.

Простолюдин никогда не объяснит, почему он считает человека высшей ценностью (если он гуманист) или почему Бог высшая ценность (если он верующий). Для него верования всегда будет выглядеть настолько самоочевидными, что и объяснять тут нечего.

Никто из этих людей понятия не имеет, почему он так считает, на каких основаниях. Им даже такой вопрос в голову не приходит. Но это не мешает им считать свои убеждения единственно верными, а иные более или менее ложными (чем более похожи, тем вернее, чем дальше, тем лживее). Если чужие взгляды абсолютно схожи с их взглядами, они признают их абсолютной истиной. Если же абсолютно несхожие, то абсолютной ложью.

Теперь вернемся к вопросу, почему нет носителей гуманизма, учителей, охватывающих целое. Этому должна быть очень веская причина. Просто так, ни с того, ни с сего учителя не могут исчезнуть. А если бы даже и исчезли, возникли бы новые, ибо общество всегда производит крупно думающих людей — мыслителей. Из основы они бы заново вывели цельную гармоничную систему: основание, выводы и цель.

Носители гуманизма не могут исчезнуть по тем же причинам, что и носители математики. Но они исчезли… По факту гуманизм представлен весьма посредственными людьми. Они плывут по когда-то заданному курсу, никогда не задавались вопросом, почему они плывут этим направлением. Почему они придерживаются этой системы ценностей. Для них подобные вопросы будут смешны, но если спросить их, почему смешны, в ответ вы услышите хихиканье.

Так реагирует маленький человек на большую информацию, какой вдруг коснулся. Умом он понимает логичность вопроса, но так как не привык оперировать таким масштабом, он обязательно будет хихикать. Особенно если где-то решится говорить на эту тему. Этим он как бы говорит: «Вы не подумайте, что я серьезно говорю. Это я так… хи-хи-хи…»

Странности добавляет тот факт, что гуманизм, помня горький опыт с «небесной твердью» с ее «фонариками», говорил о неприемлемости веры в поисках истины. Гуманизм позиционировал себя мировоззрением, где не нужно ничего принимать на веру. Где единственным источником знаний является человек и развиваемая им наука. Опирайтесь на факты и делайте выводы. Никаких мифов и откровений, в которые нужно верить.

Если бы гуманистическое учение было классической религией, основные постулаты которой нужно принять на веру, тогда объяснить ее крушение можно было бы просто тем, что в старые постулаты перестали верить и переключились на новые. Но дело в том, что гуманизм официально отрицал любой вариант веры. Своей основой он заявлял знание.

Но вот современная наука отвергла знание средневековой науки, из которой был выведен гуманизм. Казалось бы, гуманизм, если он признает основой знание, должен отказаться от неверных знаний. Но этого не происходит. Гуманизм продолжает считать за истину данные средневековой науки… одновременно соглашаясь с современной наукой, что они ложные. Это такой факт, которому даже определение подобрать сложно.

Это не просто шизофрения (раздвоение сознания), это что-то совершенно неведомое. Признавая выводы верными, они косвенно признают верным основание, из которого их вывели. Но соглашаются с современной наукой, объявляющей средневековые знания науки (основание гуманизма) ложными. Понимаете весь бред гуманизма? Основание он считает ложным, а выводы из него истинными. Это как если бы вы считали существование Бога выдумкой, но выводы из этого считали бы истиной. Бога вы бы отрицали, но обряды и традиции выполняли. Говорили бы, Бога нет, но Его требования нужно выполнять.

Попробуйте спросить гуманистов, почему они считают свою шкалу ценностей верной? Из чего следует, например, что высшей ценностью является человеческая жизнь, его права и свободы и прочее? Или почему по умолчанию считается правильным тратить всю свою жизнь на потребление?

Люди повиснут на этих вопросах, их компьютер заглючит. Они в недоумении будут хлопать глазами и разводить руками: ну как же… это же очевидно… А что же может быть по ценности выше жизни человека? А на какие же еще цели можно тратить свою жизнь, если не на карьеру, финансовый успех и материальное благополучие?

Древние майя не захлопали бы глазами, если их спросить, из чего следует, что людей нужно приносить в жертву? Они бы четко ответили, что это следует из того, что божество, давшее им в руки пленных, требует их отдать ему. Да, возникает вопрос, а из чего следует ваше утверждение о божестве и его таком требовании, но это уже вопрос веры в истину основания. Гуманистам же неведомо само понятие «основание» своих утверждений.

Для большинства читателей будет полезно остановиться на этом месте и подумать: а ведь действительно, почему я считаю человеческую жизнь высшей ценностью? Я же на самом деле так считаю, это кажется мне самоочевидным. Но из чего это выведено?

Самые умные вспомнят пирамиду Маслоу, где основными ценностями позиционирована еда, вода, секс и прочее. Если это — самое главное, а все это предназначено для обеспечения жизни, значит, жизнь высшая ценность.

У обезьяны тоже «пирамида Маслоу», из которой они выводят, что их жизнь — высшая ценность. И как обезьяны не могут обосновать свою уверенность в истинности своей шкалы ценностей, так не может и современный гуманист. Но это не мешает ни гуманистам, ни обезьянам пребывать в уверенности — жизнь есть высшая ценность.

Обращаем внимание: современный гуманизм основанием своей шкалы ценностей давно неявно предлагает инстинкт. Вчера он предлагал фундаментом свое мировоззрение. Сегодня о мировоззрении ни слова. Даже мысль в ту сторону не движется.

Вы нигде не услышите объяснения, почему ценности гуманизма верные. Из чего это вытекает? Никто не против, может быть они действительно верные, но из чего это следует? Почему не ценности ацтеков считаются верными, а именно гуманистов?

На этом вопросе не принято останавливаться, он преподносится как само собой разумеющаяся истина.

Для основанной массы такой «аргументации» вполне достаточно. Но думающий человек не обезьяна, которой «и так очевидно», что ее жизнь — высшая ценность. Человек как бы интуитивно чувствует, что его отличие от животного в наличии целей выше жизни. Жизнь не может быть высшей ценностью, ибо за нее нельзя умереть. Он задается вопросами, но никогда не получает на них ответов.

Представьте, вам показывают цифру 47, и говорят, это правильный ответ математической задачи. А вот 59 — это неправильный ответ. Вы говорите: а можно посмотреть саму задачу, чтобы убедиться, что 47 действительно правильный ответ, а 59 — неправильный? Вам говорят: нет, нельзя. В верность 47 и неверность 59 нужно верить. Почему? Потому что у нас так принято. И если вы попытаетесь сказать: а как же вы утверждаете, что имеете основанием знания, а не веру, — вам начинают давить на эмоции: ну как же вы не понимаете, что 47 правильно, а 59 ну никак не правильно — это же самоочевидно.

В истинности гуманистических утверждений нет шанса убедиться точно так же, как нет шанса убедиться в истине религиозного основания. Но религия открыто говорит — наше основание принимается на веру. Дальше — логика. Гуманизм же ни слова не говорит об основании. Он сразу предлагает принять на веру свои выводы-симулякры.

Если бы гуманисты сказали: так и так, мы верим — данные средневековой науки верны, и точка, и больше ничего не хотим слушать, тогда было бы основание говорить о верности своей шкалы ценностей. Возникла бы полноценная религия — гуманизм. Но когда гуманисты говорят: мы не хотим ни во что верить, только знания признаем, — а когда им говорят, что знания современной науки отрицают средневековые знания о мире, они вместо того, чтобы из новых знаний сделать новые выводы, с фанатичной верой заявляют, что выводы из средневекового представления о мире верны, и точка.

Такой подход имеет право на существование только в одном случае — когда люди говорят о вере в свою шкалу ценностей, потому что верят в истинность основания, из которого она была выведена. Но у гуманистов, как было сказано выше, проблема в том, что основание, на котором сделаны выводы, признается ложным, а выводы из него истинным.

Краеугольный камень гуманизма — теория вечной вселенной — не выдерживает ни малейшей критики. Сторонникам гуманизма никогда не удавалось объяснить, почему вселенная до сих пор существует, если прошло бесконечно много времени? На первый взгляд вопрос бессмысленный. Ну, существует и существует. В чем проблема?

Дело в том, что за бесконечный объем времени все материальные процессы, какие только можно представить, должны были завершиться. Для завершения любого материального сценария бесконечного времени должно хватить. Но вселенная до сих пор наблюдается. Значит, процесс не завершен. Следовательно, ему не хватило бесконечного времени.

Но этого не может быть, ибо бесконечности хватит на любой процесс. Нельзя помыслить материальный сценарий, для завершения которого бесконечного времени оказалось мало. Бесконечность — это не миллиарды в миллиардной степени лет, а бесконечно больше. Любая цифра, какую вы напишите за жизнь, будет бесконечно меньше бесконечности.

Согласно второму закону термодинамики, за такое количество времени материя давно должна распасться, энергия истощиться, и вообще все, что только могло случиться, давно должно было случиться и завершиться. Но оно до сих пор не завершилось. Почему?

Сегодня вселенная в том состоянии, в каком она есть. Вопрос: почему она не пришла к этому состоянию миллиард или сто миллиардов лет назад? Напрашивается ответ — времени не хватило. Но это абсурд. Если до сего момента прошло бесконечное время, нельзя даже теоретически допустить, что его не хватило на завершение процесса.

Если бы процесс имел начало, то — да, объяснение про нехватку времени имело бы право на жизнь. Но если позади материального объекта лежит бесконечность, объяснить, почему он до сих пор существует, невозможно.

Если смотреть в суть, концепция вечной вселенной исключает… существование вселенной. Никакой материальный объект (не важно, что это: стул, на котором вы сидите, египетская пирамида или вселенная) теоретически не может бесконечно существовать. Теория бесконечной во времени материальной вселенной отрицает сама себя.

Материальный объект может существовать только ограниченное время. Стоит допустить бесконечное время, как следом мы приходим к отрицанию материального существования. Из этого следует: сам факт существования любого материального объекта говорит о том, что у него есть начало. Нельзя представить объекта, у которого нет начала.

Чем дальше копали в этом направлении, тем больше обнажались противоречия теории вечной вселенной. Когда астрономы обнаружили: звездные скопления, галактики не стоят на месте, а движутся, — встал вопрос, почему мы их до сих пор видим? Почему они за время своего движения не улетели друг от друга бесконечно далеко? А если их орбиты пересекаются, почему они до сих пор не притянулись друг к другу силами гравитации?

Одни куски вселенной должны были разлететься на бесконечность, другие слипнуться в бесконечно плотный сгусток материи. В любом случае вместо видимой сегодня картины мира должна наблюдаться пустота. Но мы видим не пустоту, а материальную систему.

Если вселенная бесконечна, сумма звезд в ней тоже бесконечна. Значит, звездное небо должно представлять сплошное единое светящееся поле. Зазора между звездами не может быть. Но вместо сияющего неба мы видим темный фон, по которому рассыпаны звезды.

Два базовых утверждения гуманизма: (а) материальная вселенная существует бесконечное время; (б) бесконечного времени хватит на завершение любого материального сценария, — пришли в противоречие. Чтобы здание гуманизма не осталось без фундамента, нужно было преодолеть несовместимость фундаментальных утверждений о мире.

К моменту, когда обнаружились неразрешимые внутренние противоречия внутри самого учения, возникла целая система, в сохранении которой было заинтересовано огромное количество людей. Они понимали: если до критического количества элиты дойдет мысль о безосновательности гуманистической шкалы ценностей, далее начнутся те же процессы, что в католической цивилизации, когда христианское мировоззрение было отвергнуто.

Все попытки преодолеть это противоречие окончились крахом. По этой причине у всех цивилизаций, включая майя, в основании было понимание мира. У иудеев ее фиксировала Тора, у христиан Библия, у ислама Коран. Эти тексты служили основанием, из которого выводились ориентиры общества и смысл жизни. У гуманизма подобного документа никогда не было. В этом смысле гуманизм похож на новую науку, делавшую свои выводы из ошибочных представлений. Но вот оказалось: основание неверно, и построение гармоничной конструкции, как надеялись отцы-основатели, стало невозможным.

За всю историю человечества гуманизм является единственной конструкцией, возникшей из основания, которое сами же гуманисты признали ложным, но за счет высвобожденных энергий конструкция продолжала строиться и достигла внушительных размеров.

Сегодня мировоззренческое основание заменяет Конституция — инструкция по текущей жизни. Ни одно ее фундаментальное требование не может быть объяснено. Гуманизм закономерно начал выхолащиваться и сегодня превратился в «животный гуманизм».

Причина такого названия — животное не нуждается в доказательствах, что высшая ценность — его жизнь. Гуманист тоже не нуждается. Оба в этом свято уверены без всяких оснований. Все, кто выступает за построение гуманистического общества, не знают цели гуманизма — достижение всемогущества и бессмертия. Все искреннее по умолчанию полагают гуманизм бытоустроением, а гуманистическую шкалу — самоочевидной истиной.

Современный гуманизм — набор никак не связанных между собой лозунгов и кричалок, верность которых предлагается принять на веру. Обращаем внимание: принять на веру предлагается не основание, об основании вообще речи не ведется, а выводы из основания.

Вывод без основания, из которого он сделан, суть симулякр — копия без оригинала. Нельзя проверить, правильное это решение или ошибочное. Оно просто есть, и его нужно считать истиной. На этой вере формируются обрядность и традиции гуманизма.

Сегодня гуманистическая конструкция стоит по одной причине — нет могущественных сил, заинтересованных ее обрушить. Вторая возможная причина — нет смысла ворошить улей, пока непонятно, какую новую конструкцию строить на месте разрушенной.

Мы внесем в этот вопрос огромную лепту. Гуманистическая конструкция суть колосс на глиняных ногах, на сегодня бьющийся в агонии. Единственное, что продляет его агонию — самый высокий за всю историю человечества технический уровень. Но вечно это длиться не может. Однажды потребуется контролируемый слом цивилизации. Она будет сопротивляться, как сопротивлялась советская или католическая цивилизация. Но шансов у нее не будет, ибо дом без фундамента не может стоять, когда дуют ветры.

Рассмотрим, как пытались спасти гуманистическую цивилизацию. Сначала пытаются спасти теорию вечного существования вселенной. Например, сначала вселенную пытаются представить в виде идеального механизма, который вечен в силу идеальности.

Но от нее практически сразу пришлось отказаться, ибо материальный объект не может быть идеальным. Воображаемый круг является идеальным. Но никакой материальный круглый предмет не может быть идеальным уже потому, что атомы, из которых он состоит, подвижны. Иными словами: граница круга всегда будет размытой и подвижной.

Если материальный объект не может быть идеальным, если у всего есть период распада, значит, как бы ни мала была погрешность, за бесконечное время она достигнет критической массы. И система развалится, как разваливаются египетские пирамиды.

Несколько позже появляется теория вечно сжимающейся и разжимающейся вселенной (заимствованная у индуизма). Модель то на миллиарды световых лет раздуется, то сдуется в точку. Мы живем в фазе раздутия — галактики разбегаются. Потом будет фаза сдутия — галактики опять начнут собираться в точку.

Если не вникать в суть сказанного, если смотреть поверхностно, кажется: а почему бы и нет? Вселенная сдувается-надувается. Все понятно. Но это только кажется. Если заглянуть в суть сказанного, нужно признать — это описание материальной модели.Для любой материальной модели бесконечного времени хватит, чтобы реализоваться и исчезнуть.

В более позднее время появляется теория существования миллиардов вселенных, где наш мир — один из миров. Это демонстрирует полет фантазии, никак не снимая проблему. Если все эти миллиарды вселенных материальные, за бесконечное время они должны исчезнуть. Нет нужды понимать их по отдельности. Совокупность всех отделенных друг от друга вселенных (или рождающих друг друга) — суть одна материальная система.

Изменение модели вселенной с неподвижной на подвижную, равно как и прибавление количества вселенных, по сути ничего не меняет. Вопрос, почему она существует, почему не исчезла за бесконечное время, никакие существующие версии не снимают.

Вселенная оказалась совсем не такой, как ее поначалу представляли ученые позднего средневековья. Чем больше гуманисты пытаются устранить противоречия в своем понимании мира, тем очевиднее вырисовывается неизбежное — у вселенной есть начало.

На бесконечную вселенную, — краеугольный камень гуманизма, — наступала идея Бога. Но люди, выскочившие из-под тяжелой руки католицизма, ни за что не хотели возвращаться в лоно религии. Они готовы были на черное говорить «белое», лишь бы не назад в религию.

По факту носители гуманистической концепции начинают говорить глупости (точно так же, как их в свое время говорила католическая цивилизация, защищаясь от гуманизма). Этому способствовало то, что все обнаруженные противоречия были умозрительными. Это позволяет закрыть на них глаза и просто верить — вселенная не имеет начала, а значит, сотворившей вселенную силы нет. Формируется новый тип верующих.

Гуманизм обретает религиозный характер. Люди слепо верят в несуществование Бога (на старте это утверждение позиционировалось как знание). Никто больше ничего не доказывает. Избегая критического взгляда на теорию, люди просто верят, что Бога нет, из чего делают выводы, на основе которых строится новая цивилизация.

В этот исторический период начинается массовый переход людей из вагонов в цистерны. Вчерашний человек связывал себя с целым. У нового человека не было такой мысли в голове. Он просто жил, как просто живет обезьяна. Мир для него свелся к видимой ему области. Все остальное было для него абстракцией, о которой даже секунды не думали, ибо в приличном обществе стало считаться, что это демагогия.

Отличие обывателя религиозной эпохи от обывателя эпохи гуманизма: у первого было понимание целого. Он считал, есть Бог, который сотворил мир. Сообразно этому взгляду он строил свою текущую жизнь. Между целым и частью была связь.

Обыватель новой эпохи не имел даже намека на такой масштаб. Он строил свою текущую жизнь, опираясь на инстинкты и шаблоны, о происхождении которых ему в голову не приходило думать. Они ему казались такой же самоочевидной данностью, как дышать.

Мы сейчас не касаемся вопроса, прав был обыватель религиозной эпохи или неправ. Упор только на масштаб. Первый имел понятие целого. У второго на этом месте была пустота. Если даже первый ошибался в своем понимании целого, он все равно был безмерно выше второго, у которого подобный масштаб попросту отсутствовал.

Если один человек имеет ошибочное мнение о вопросе, а второй не подозревает о существовании вопроса, и первый ошибается, — он все равно безмерно выше второго. По сути, позиция первого — это позиция человека, стремящегося знать. Позиция второго — это позиция животного, не знающего ничего за границами текущей жизни, не желающего знать и не умеющего желать подобного. Обезьяна не имеет абстрактного мышления.

Мыслители не могли позволить себе роскоши слепо верить. Но так как думы вели не туда, они начинали на черное говорить «белое», ибо не могут смотреть в глаза «гадким фактам», как Эйнштейн не мог «смотреть в лицо гадким квантам», нарушавшим картину мира. Он писал, что, подобно страусу, прячет от них «голову в песок теории относительности».

Эйнштейн в письме к Бору писал: «Квантовая механика внушает большое уважение. Но внутренний голос говорит мне, что это все же не то… Во всяком случае, я убежден, чтоБог не играет в кости…». Гуманисты тоже всеми силами упирались, отказываясь признать: у вселенной есть начало (при этом соглашались: любой материальный сценарий за бесконечное время должен полностью реализоваться). Абсурд очевиден, но людям свойственно отворачиваться от фактов, если они нарушают привычную картину мира.

Гуманисты делятся на два лагеря. Люди малого ума продолжают стоять на том, что вселенная существует бесконечное время, и плевать они хотели на все факты и логику. За доказательство они  готовы признать любой бред. По сути возникает новая религия.

Кто не мог игнорировать факты, вынужден признать наличие нематериальной силы, стоящей у истоков вселенной. Но и здесь не все едины. Одни гуманисты отказались видеть в ней разумную личность. На мировой сцене появляется сила типа стихии-энергии, исполняющая функции Бога — природа, случайно сотворившая мир.

Впервые природу на место Бога предложил Спиноза. Под природой он понимал набор законов, заставляющих все двигаться так, как движется. На вопрос: что заставляет законы работать день и ночь — ответа нет. Предполагается, что такие они, эти законы, что не могут иначе. Никто их не организует, они сами по себе выполняют то, что предписано. Вопроса, откуда они взялись и где были раньше — ничего этого Спиноза не поднимает.

Другие не могут отрицать у силы, создавшей вселенную, разум, ибо слишком сложная вышла конструкция. Если лапоть не может быть создан стихией, вселенная тем более. Но чтобы остаться на позиции гуманизма и не оказаться в глупом положении, они говорят: эта сила сделала мир и бросила его на произвол судьбы.

Никто не задается вопросом: что вытекает из признания бывшей до появления мира Силы. Демонстрируется необыкновенная легкость мысли и религиозное скудоумие в худшем его формате. Ну была сила, и была… нам то что? Главное, — мы не называем эту силу Богом, и потому можно жить инстинктами, завернутыми в шаблоны гуманизма.

Судя по ничтожной глубине мысли, люди искали не истину, а повод остаться на позициях гуманизма. Они как бы заявляют: мы гуманисты, потому что нам так нравится. Для веры в бесконечность вселенной никакого основания нам не нужно. Возникает новое прочтение фразы Тертуллиана «Верую, ибо абсурдно». Вечное существование материальной системы было абсурдно, но гуманисты в него верили «ибо абсурдно». Это «основание» стало фундаментом, на котором начала строиться гуманистическая цивилизация.

Телескоп инициировал рождение и развитие гуманистического мировоззрения. По иронии судьбы он же и положил ему конец. В середине ХХ века наука зафиксировала разлет галактик с околосветовой скоростью. Направление движения указывало: разбегаются они из единого центра, как куски разорвавшейся гранаты. Это означало, что когда-то вся материя вселенной была собрана в одном месте. Потом произошло что-то экстраординарное, что заставило находящуюся вместе материю разлетаться в разные стороны.

Далее в космосе была зафиксирована температура, что свидетельствовало — он остывал. Когда-то температура вселенной составляла миллиарды градусов. Совокупность научных открытий, расчеты и логика однозначно указывали — у вселенной есть начало.

Ранее умозрительно выявленное отрицание теории вечной вселенной получило научное основание — мир не существовал бесконечное время. На вчерашний вопрос: почему движение чего-либо до сих пор не остановилось, — наука теперь дает ответ: потому что оно существует ограниченное время. Оно началось однажды. До какого-то момента его не было. С какого-то момента движение начало быть.

Так как суть существования — движение (если образующие объект частицы остановятся, объект исчезнет), в момент начала движения появилось что-то, с чего начал быть наш мир. До начала движения мира не было. Но что породило движение?

Размышления в этом направлении приводят к выводу: причиной появления материально-энергетического мира во времени и пространстве является нечто, не являющееся материей и энергией, находящееся вне пространства и времени.

Нельзя допустить, что известную нам материю и энергию создала какая-то иная энергия, а ту в свою очередь предыдущая, и так далее. Все эти помышления априори предполагают пространство и время, в котором находились эти энергии. Но сам факт нахождения чего-либо в пространстве и времени говорит, что вся эта череда энергий является нашим миром.

Научные факты и умозрительные доводы свидетельствуют: начало мира не может быть в пространстве и времени. Оно может быть только за рамками. Иначе попросту не выходит помыслить, ибо всякое движение в нашем мире за бесконечное время должно было иссякнуть.

Всякое существование в нашем мире тленно. Если представить один-единственный костер в бесконечном пространстве, который прогорел, выделенное им тепло никогда не соберется назад в костер. Оно будет бесконечно рассеиваться по бесконечной вселенной, пока за бесконечное время не рассеется до абсолютного нуля.

Здесь можно сказать, что выделенное в бесконечное пространство тепло никогда не дойдет до абсолютного нуля, как цифра, если ее бесконечно делить пополам, никогда не «доделится» до нуля. Но для поднятой темы это не важно. Здесь важно указать: существованию во времени и пространстве должно предшествовать нечто, лежащее за рамками времени и пространства. Иначе не получается, ибо если существованию ничего такого не предшествовало, если существование возможно только в пространстве и времени, мы с вами не могли бы наблюдать той мировой картины, какую наблюдаем. Материальное бытие подвержено второму закону термодинамики, и потому солнце и звезды давно должны были сгореть, а атомы распасться. Само существование вселенной является подтверждением — она однажды появилась. Мир существует ограниченное время. Ему предшествовало нетленное бытие. Но что это за бытие — тут мысль человека бессильна.

Для человеческого сознания понятие «существует» априори предполагает «существует в нашем мире». Иной тип существования для нас невозможен даже в мышлении, и потому если вселенная начала существовать, в рамках нашего языка она начала быть из ничего. Что-то помыслить не получается, ибо сознание не может оперировать за этими рамками.

Сначала было ничто. Потом появился материальный мир, свернутый в точку. Потом точка начала разворачиваться в наблюдаемую сегодня картину. Обращаем внимание:свернутая в точку вселенная суть та же вселенная, просто иначе организованная. Развернутый и свернутый лист бумаги — все тот же лист бумаги. Форма вселенной вторична. Первично, что до какого-то момента ее не было, а с какого-то момента она начала быть.

Нельзя предположить, что точка-вселенная бесконечно существовала в сонном состоянии, и потом вдруг взорвалась. Если существование есть движение, сонное существование — есть медленное движение. Значит, до взрыва в этой точке-вселенной шли процессы, однажды дошедшие до критического состояния, и произошел Большой Взрыв.

Как неоднократно говорилось выше, за бесконечное время самый медленно движущийся сценарий реализуется. За бесконечное время улитка переползет из одного конца вселенной в другой бесконечное количество раз.

Если допускать бесконечное существование, всегда будет возникать вопрос: почему то, что случилось, не случилось раньше? Такой вопрос заставляет бесконечно пятиться назад, не позволяя нигде остановиться, ибо как бы далеко в прошлое мы не ушли, сзади всегда будет бесконечность. Бесконечное существование как бы схлопывает само себя, конфликтует само с собой, делает невозможным собственное существование.

Но раз мы видим вселенную, не важно, реально она существует или только кажется, в любом случае что-то существует («Мыслю, следовательно, существую», — Декарт). Значит, она или была всегда (не важно, в каком виде), или однажды появилась. Третьего нет. Если вариант «была всегда» не проходит, остается только «однажды появилась». Значит, до какого-то мига вселенной не было ни в виде точки, ни еще какой конструкции. И потом она стала быть. Наш язык может описать это событие как «нечто появилось из ничего».

Витгенштейн говорил об ограниченности мысли языком. Когда человек пытается выразить сложную мысль, он ощущает дефицит и скудость человеческого языка. Выражения типа «верую, ибо абсурдно», рождаются из этой скудости. Произнесший их Тертуллиан вовсе не полагал абсурдность показателем истины. Просто у него не было слов выразить мысль. Аналогичная трудность возникает с описанием сущностей вне нашего мира.

Советский физик Ландау говорил: величие человека — в его способности понять то, чего он не может представить. Мы не можем представить существование «ничего», бытие небытия. Это оксюморон, сочетание не сочетаемого. Но мы можем понять: никакое явление не может иметь за собой бесконечное количество прошедшего времени, ибо за такой объем времени любой потенциал давно должен был реализоваться и исчезнуть.

Рациональное мышление приводит к выводу: существование во времени не может иметь началом что-то существующее во времени. Началом такого существования может быть нечто, существующее вне времени. Это непривычно, парадоксально, но иного нет. Тленному бытие может предшествовать инобытие — нетленное бытие.

Раз мир есть, что-то сделало небытие бытием. Как минимум, было действие. И раз так, было нечто, совершившее это действие. Действие в мгновение породило точку бытия и миг времени — существование времени-пространства и материи-энергии. Далее началось разворачивание точки во времени и пространстве, что за миллиарды лет вылилось в знакомую нам вселенную (а так же сумму возможных незнакомых миров).

Причина первого действия имеет совсем иную природу. Настолько иную, что термины «было», «существует» и прочее к нему неприменимы. Воздержимся от рассуждений о природе того, что было прежде времени, пространства, энергии и материи, потому что термин «было» не адекватен, ибо в нем есть указание на время: «было до чего-то», — тогда как разговор о бытии вне времени и пространства.

*  *  *

Фундаментальной точкой отсчета является вопрос: мир был вечно или однажды появился? Если был вечно — разворачивается одна логика. Если появился однажды — совсем другая. В одном случае: одно вечно трансформирующееся бытие. В другом случае: два бытия — наш мир и инобытие (бытие, бывшее до нашего материального мира).

Перед нами два варианта. Один говорит: всё произошло из ничего; из этого следует наличие вневременной Силы. Второй говорит: всё существовало всегда; из этого следует,  что бесконечности не хватило на реализацию материального сценария. Первый вариант бесконечно правдоподобнее второго.

В основе первого варианта лежит утверждение: вне времени и пространства есть бытие. Сказать что-либо о его природе невозможно, ибо оно иное. Близкой к нему сущностью является информация. Не носитель информации, не способ ее фиксации, а непосредственно сама информация. Она не зависит от времени и пространства, не подчиняется физическим законам, и вообще непонятно, что это такое. На эту тему мы будем подробно говорить позже. Здесь же стоило упомянуть о ней, чтобы показать сущности вне времени и пространства.

В основе второго варианта лежит утверждение: идущему во времени и пространстве сценарию бесконечного времени для завершения мало. Это ложное утверждение. Нельзя представить процесса, которому бесконечного времени не хватило, чтобы закончиться.

Из сказанного вытекает: когда не было ничего, была Причина. К ее сущности термин «было» не применим. Она не начинала быть и не может перестать быть, потому что она вне времени и пространства. Она была, когда ничего из того, что начало быть, не было. Через Нее все начало быть, что начало быть. Без Причины ничего не могло быть.

Высказанное имеет сильный религиозный оттенок. Это что-то принципиально иное, не являющееся ничем из того, что можно вообразить. Этот оттенок усиливается, если вспомнить фразу из Писания: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». (Ин.1,1-3). Это чувствуется интуитивно и точно известно из рациональных размышлений. Если убрать Причину, все проваливается в болото непроходимых тупиков и парадоксов.

Сегодня наука фиксирует поразительно сложный и точный порядок. Если планета будет чуть ближе к Солнцу, вода испарится и жизнь умрет; если чуть дальше — все замерзнет. Если массивный Юпитер будет чуть дальше от Земли, он не сможет отклонять кометы, угрожающие нашей планете. Если чуть ближе —д изменит траекторию Земли.

Уникальное устройство солнечной системы — это самое простое. Большее удивление вызывают мировые константы. На сегодня известно несколько десятков постоянных величин (если считать отношения между ними). Все они ни из чего не вытекают, но если самую малость изменятся, никакие молекулы и атомы не смогут существовать.

Ядро любого атома состоит из протонов и нейтронов. Если бы протон весил на сотую долю процента больше, он был бы нестабилен и распался. Это значит: атомов водорода не могло быть, а без них ничего не могло быть.

Если субатомные частицы были бы на сотые доли процента тяжелее или двигались чуть быстрее; если бы атомные силы в ядре были сильнее или слабее, если бы заряд частиц и скорость света были на доли иными; если бы сила гравитации не была обратно пропорциональна квадрату расстояния до семизначной цифры, мира не могло быть.

Мир существует благодаря сверхточному соотношению составляющих его частиц. Все так устроено, словно кто-то специально собирал систему, делая ее пригодной для жизни. Никаких теорий, объясняющих уникальное сочетание физических параметров, имеющих название «антропный принцип», на сегодня не существует.

Одна песчинка состоит из десятков квадриллионов частиц. Сколько их во вселенной? Все они движутся, и стоит им ускорить или замедлить свое движение на тысячную долю, весь мир изменится до неузнаваемости. Чем он будет — невозможно даже представить (и будет ли он вообще, или тут же все погаснет, как экран отключенного от питания монитора).

Стабильная скорость элементарных частиц или масса протона в принципе не может быть продуктом эволюции. Сама эволюция может начаться при условии, если есть базовые условия (тот же водород). Но если его с самого начала нет, процесс не может начаться.

Вселенная является единым гигантским организмом (не механизмом, а организмом, что сложнее). Вселенский организм состоит из гигантского количества частиц, атомов, электронов, кварков и прочего. Все частицы, где бы они ни находились — хоть на разных концах вселенной — подчинены единому правилу и железной дисциплине.

Физика называет силу, обеспечивающую этот порядок, универсальным законом, что суть общие слова. Почему действуют сила притяжения, магнитные поля, энергии и прочее? Что обеспечивает постоянство действия сил и невероятную точность движения частиц? По какой причине они не прекращают своего действия? Кто меняет базовые законы?

Предположительно, физические законы в момент возникновения вселенной были другими. Если исходить из того, что никакое тело с ненулевой массой не может двигаться со скоростью света, ибо для разгона потребуется бесконечная энергия (что невозможно для конечной вселенной), получается: вселенная не могла иметь сегодняшние размеры. Но она имеет.

Из этого следует — вселенная росла со сверхсветовой скоростью. Как будто кто-то резко раздвинул ее до нужного минимума, и дальше она пошла с околосветовой скоростью расширяться в разные стороны. Кстати, последние новости с андронного коллайдера говорят, что частицы могут двигаться быстрее скорости света.

Так же много вопросов возникает по теме: как разлетающиеся куски материи соединились в структуры (звезды, галактики и скопления галактик). Структурирование такого объема материи требует центров притяжения, которые стянули бы выброшенную материю. Если бы их не было, материя распределилась бы равномерно, не уплотнившись в галактики.

Масса этих центров должна быть сопоставима со вселенской массой, иначе не получится нужная сила гравитации. Вселенские центры с такими характеристиками до сих пор никак не удается зафиксировать, но по косвенным признакам в их существовании невозможно сомневаться. И потом, получается, они были до Взрыва? Но что это, как это?

В поисках выхода изобрели термин «Темная Материя» (в смысле невидимая и никак не фиксируемая, но вычисляемая). Для объяснения, почему галактики разлетаются не с постоянной и не с затухающей скоростью, а наоборот, с ускорением, которое началось примерно пять миллиардов лет назад, изобрели термин «Темная Энергия».

Появление новых терминов ничего не объясняло, а лишь умножало сущности без необходимости. Возникали новые вопросы, типа, откуда взялись центры гравитации, вокруг которых построились галактические образования? Что есть энергия, заставляющая галактики ускорять свое движение? Почему ускорение началось именно пять миллиардов лет назад, а не раньше?

Современная наука не может описать начало возникновения нашего мира — бесплотную точку, где в нулевом объеме уместилась вся материя и энергия вселенной. Но результаты экспериментов свидетельствуют: вначале была именно нулевая величина. Все расчеты указывают: она не могла быть материальной величиной. Но помыслить качество этой точки и условия ее существования с помощью известных законов пока невозможно.

Часть физиков называет это состояние квантово-механическим вакуумом, содержащим в себе бесконечное множество так называемых «виртуальных частиц». Реально их нет, они не существуют, а «как бы существуют». Но при определенных условиях они переходят из несуществующего вакуумного формата в мир материи и начинают реально существовать.

Действительно, вакуум рождает субатомные частицы, из ничего рождаются частицы. Этот процесс получил название вакуумных флуктуаций. В переводе на простой язык «колебание ничего». Отдельный вопрос, как представить колебания ничего, но факт есть факт — вакуум колеблется и рождает частицы. Получается, вакуум не пустое пространство, а бездна возможностей. Но мы говорим о том, что было, когда пространства не было. В эту область мы упираемся как в стенку, но отрицать ее не можем, ибо если отрицать бытие до существования, тогда само понятие «существование» оказывается невозможным. Чтобы было что-то из того, что мы относим к существованию, сначала должно быть что-то, что мы относим к не существованию. Из небытия стало бытие. Иначе никак не получается.

Умножение сущностей ни на йоту не приближает науку к пониманию сути, но порождает бездну новых смыслов, для которых нет соответствующего словаря. Возникает новый мифологический словарь аллегорий. Современные флуктуации и сингулярности — суть «драконы» и «слоны на черепах» древних мыслителей, пытавшихся познавать мир.

Коснувшись новых областей, мы оказались в положении человека, который должен как-то назвать открытое, но этому нет аналогов в его мире. Начинают появляться современные мистические термины. Рождается понятие «зоопарк частиц». Частицы получают названия типа «странные» или «очарованные», «истинные» и прочее.

Наука не устает находить подтверждения тому, насколько мир есть сложная система запредельной точности и устойчивости. Когда-то этой системы не было. Однажды она появилась. Причина ее появления лежит за рамками нашего понятия «существование».

Требуется ответить на вопрос: каким образом поддерживается мировая гармония. Раньше ответ сводился к разумному началу. Бог организовал мировую систему и контролирует ее. Добропорядочный член общества должен был считать это абсолютной истиной. Кто имел иное мнение, попадал в разряд преступников.

Когда католицизм сменил гуманизм, объяснение мировой гармонии, имеющее малейший религиозный оттенок, отвергалось с порога. Общество, максимум, готово было признать в качестве организующей силы природу — стихийные энергии случайно и без всякой цели создали мир, естественно, не предъявляя к нему никаких требований (как ветер не предъявляет требований к создаваемым им песчаным барханам).

Допустим, природные силы случайно создали мир. Но каким образом безличные хаотичные энергии продолжали сохранять вселенскую гармонию? Теория эволюционного становления вселенной по уровню абсурдности превышала любые религиозные мифы.

Учение о мире, стоящем на трех слонах, которые в свою очередь стоят на гигантской черепахе, плывущей в бесконечном вселенском океане, можно понимать как аллегорию. Учение о случайном возникновении условий, где вселенский хаос эволюционировал в систему, предлагается понимать буквально. Равно как и предлагается считать, что система все эти миллиарды лет абсолютно случайно сохраняет саму себя в гармоничном состоянии.

Стартовые условия эволюции — возникновение атомов водорода. По уровню сложности система атома водорода сложнее любого будильника. Вы можете помыслить случайное одномоментное появление квадриллионов будильников? Ученые, стоящие на позициях средневековой науки, предлагают поверить не только в это, но и в то, что случайно сложившаяся из «будильников» система все это время случайно сохраняется.

Новое общество создало себе нового бога — Случай. Вера в него держалась на факторе бесконечного времени: если обезьяна била бы по клавиатуре бесконечно долго, однажды она напечатала бы «Войну и мир». Если материя существует бесконечное время, у нее был шанс из хаоса превратиться в систему. Базовое условие случая — бесконечное время.

Получалось, вселенский прах-хаос в один прекрасный миг вдруг совершено случайно сложился в мизерные «будильники» (дикое допущение, но ради продолжения разговора — пусть). Далее на этой основе случайно началась эволюция, в результате которой сложился вселенский механизм, и с тех пор он случайно сохраняет точность движения…

Сколько раз может повторяться эта случайность? Однажды, допустим, частицы — раз! — и  начали слаженно двигаться. Но что через миг заставляло их так же слаженно двигаться? Случай? Сколько раз он может повторяться? Если хоть раз не повторится, мира не будет.

На этом месте у верующих в Случай невосполнимый провал. Не могут частицы сами по себе сохранять гармонию. Их кто-то должен организовывать. Когда мы видим строй солдат, через них видно организующую силу. Сами по себе солдаты не могут образовать строй. Их должен кто-то организовать и курировать. Без курирования строй распадется.

Если допустить, идущие толпой солдаты в силу какой-то ситуации срезонировали и случайно пошли строем, это будет неустойчивое соединение. В ближайшее время строй распадется — станет толпой. Аналогично и с частицами: если даже допустить, что они случайно сложились в постоянно действующую систему, случайно сохранять точность движений на протяжении миллиардов лет они не могут. Нужен контролер и организатор.

Пока считалось, что вселенная существует бесконечное время, абсурд с нагромождением случайностей имел хоть какое-то оправдание. Когда фактор бесконечного времени исчез, бог атеистов, Случай, умер. Обезьяна не могла случайно написать «Войну и мир», ибо у нее не было необходимого количества времени. На сегодня самые упертые сторонники случайности признают: возраст вселенной не более 13 миллиардов лет.

Все теории, стоявшие на случайном появлении системы из хаоса, рассыпались в прах. Общество отвернулось от теорий случайности, как в свое время от религиозных теорий, и зависло, как зависает компьютер — энергию потребляет, но никакой работы не производит.

Возникшую ситуацию один известный физик прокомментировал: «Либо не существовало ничего, с чего все началось, и тогда совершенно непонятно, как что-то начало быть, либо существовало нечто, и в этом случае оно требует объяснения».

По большим вопросам наступило глубокое молчание. В звенящей тишине вокруг вакантного место на роль организующей силы толпятся два кандидата: «дедушка на облаке» и бог-Случай. Эти два навсегда ушедших понятия сегодня ассоциируются с человеческой глупостью, и потому ни один кандидат не получит заветного места, не смотря на то, что оба ходят вокруг него. Пришло время прервать затянувшуюся паузу. Для этого нужно изложить понимание мира, соответствующее современным научным данным и человеку, который уже ни во что не хочет верить, но хочет знать.

Перед изложением мировоззрения отметим: старая система всегда сопротивляется новому пониманию ключевых узлов. Она как живой организм реагирует на опасность. Не важно, насколько верна новая информация. Важно, что она представляет опасность.

Правдой для живой системы является не то, что соответствует фактам, а то, что позволяет сохранить себя. Правдивой информацией является не то, что верно, а то, что полезно системе. Сама по себе истина, оторванная от этого условия, есть абстракция. Если ложь дает жизнь — это правда. Если правда несет смерть — это ложь.

Рассмотрим высказанную мысль на капитане пассажирского судна. Для него главная и единственная цель — довести пассажиров до пункта назначения целыми и невредимыми. Все остальное — лирика. Что способствует безопасности пассажиров — то правда. Что нарушает безопасность пассажиров — то ложь. В этом абсолютная истина.

Держа это правило в голове, представим: в днище корабля обнаружилась пробоина. Ее можно заделать, но при условии, если никто из пассажиров не узнает о проблеме. Если же пассажиры узнают об опасности, начнется паника. Пробоину в этих условиях заделать не удастся, и погибнут все.

Правда капитана — скрывать от пассажиров истинную информацию о состоянии судна. Если даже его кто случайно спросит, нет ли на судне пробоины, капитан должен отвечать: никакой пробоины нет, все в полном порядке. Чтобы соблюсти свою правду, капитан должен врать.

Теперь усложним ситуацию. На судне появился правдолюб, информирующий пассажиров о ситуации. Он говорит истину о состоянии судна, чем вызывает панику. Равносильно он бы ходил по каютам и расстреливал людей (второй вариант даже лучше — люди сразу бы умерли, не испытав ужаса надвигающейся гибели).

Что должен делать капитан? Любым способом обезвредить правдолюба — арестовать, выкинуть за борт, пристрелить и прочее. Пусть лучше умрет один, чем все (в том числе и правдолюб). Для соблюдения правды капитан должен не только врать, но и убивать.

Теперь представьте социальное здание, где живут десятки миллионов людей. Если оно рухнет, большинство живущих в нем людей погибнут. Главной правдой для старшего по зданию является не допустить крушения здания. Все остальное для него — инструмент.

Чтобы выполнить задачу, нужно проанализировать ситуацию. Это как если вам поручено охранять атомную станцию от террористов. Вы выявляете ключевые узлы и пути доступа к ним. Далее способы разрушения. Исходя из совокупности данных, формируете защиту.

То же самое и с охраной социальной конструкции: сначала выявляются ключевые узлы. Он тут один — мировоззрение. Если взорвать этот фундамент — рухнет все. Далее нужно установить способ, каким можно его разрушить. Традиционная бомба мировоззрение не взорвет. Разрушить информацию может только другая информация.

Выяснив стратегический узел конструкции, разрабатывается концепция охраны. С этого момента все ваши усилия сосредотачиваются на охране мировоззрения. Для защитника не важно, истинное мировоззрение лежит в основании или ошибочное. Важно, что если его каким-то образом сломают, социальная конструкция гарантированно рухнет.

В свете этих мыслей репрессивные аппараты, душившие инакомыслие, выглядят совсем в ином свете. Католическая инквизиция, коммунистический КГБ, либеральный ФБР или фашистское гестапо честно стояли на страже фундамента социальной конструкции. Если бы они не защищали основание конструкции, пострадали бы миллионы людей.

Обыватель оценивает действие не по результату, а по способу совершения действия. Если он видит, как репрессивный аппарат уничтожает тысячи, чтобы не пострадали миллионы, он не видит спасенных миллионов. Он видит уничтоженные тысячи.

Если смотреть на инквизицию с бытовой позиции, — это ужасный монстр, убивающий ни в чем не повинных честных людей, имеющих свое мнение. Но если смотреть с позиции ответственности за сохранение конструкции — возникает совсем другой принцип оценки.

Чем в глазах рядового обывателя является Галилей? Благообразным старичком, занятым очень благородным и невинными занятием — наукой. Галилей — воплощение добра. А чем является свирепый бандит, убивающий на улице прохожих. Воплощением ужасного зла.

Но посмотрите на этих персонажей с глобального масштаба, и оценка перевернется ровно наоборот. Свирепый бандит не в состоянии разрушить или даже поколебать фундамент социальной конструкции. От него в некотором смысле системе польза — он тренажер, на котором тренируются службы безопасности, поддерживая форму.

Старичка системы «божий одуванчик» вы оцените как террориста, закладывающего под общественное здание бомбу чудовищной силы. Не важно, в чем принцип действия бомбы. Важно, что если действие поражает десятки миллионов людей, — это оружие массового поражения, обрекающее на смерть людей, не способных защититься. Они как дети на пожаре: прячущиеся от опасности под кровать или в шкаф, где и сгорают заживо. И вот теперь с этих позиции скажите, что делать с божьим одуванчиком?

Высшая правда инквизиции заключалась в спасении душ от ада. Они считали, если кто увлечется лукавой правдой этого мира, тот погубит себя навечно. Абсолютная правда была выше земной. Инквизиторы спасали от вечных мучений через временные мучения.

Заметим: инквизиторы не сжигали всех направо и налево. Они сначала беседовали с заблудшим, уговаривая его вернуться в лоно официальной правды. Если он внушался, ему назначали епитимью (например, тысячу раз «Отче Наш» прочитать). На этом дело кончалось. Если же человек стоял на своем (в силу убеждений или по болезни), начинали физически воздействовать. И только когда все средства были исчерпаны, его казнили.

Инквизиция удерживала конструкцию от падения, охраняя фундамент соответствующими методами. Ее борьба с инакомыслием была не отстаиванием правды, а защитой здания от падения. Не важно, правы были альбигойцы, тамплиеры или атеисты, уничтоженные инквизицией. Важно, что они защищали конструкцию от разрушения. Гибли случайные или глупые, или откровенно сумасшедшие люди. Лес рубят — щепки летят.

Несмотря на все старания инквизиции, фундамент католической цивилизации рухнул по независящим от нее обстоятельствам. Прогресс необратим. В процессе разрушения старого и созидания нового погибли многие миллионы людей.

На их костях возникла новая цивилизация. В ее основе лежала теория вечной вселенной. Если вечное существование вселенной ставилось под сомнение, человека уже нельзя было заявить высшей ценностью по той же причине, по какой религия не может заявить подобное. Из отрицания человека следует отрицание «священности» его свобод и прав. Они будут иметь место, пока не войдут в противоречие с высшей целью. Как только возникнет выбор: или человек, или цель, низшее принесут в жертву высшему.

Если бы у гуманизма была элита, ее правда была бы одна — сохранить фундамент. Она бы выступила против носителей нового мировоззрения с той же яростью, с какой инквизиция выступала против инакомыслия. Но современный гуманизм не имеет такой силы. Его ничтожность выражена в ничтожности элиты. Она не видит последствий распространения информации, разрушающей теорию вечного мира, и поэтому её скоро сметет.

Основа гуманистической цивилизации — теория вечного мира. Современная наука говорит: мир не вечен. Если критическое количество людей свяжет две простые истины, наша цивилизация потеряет основание. Начнутся те же самые процессы, что при крушении римской империи или католической цивилизации. То, что сегодня считается само собой разумеющимися ценностями, перестанет таковыми быть. Исчезновение шкалы ценностей означает очень быстро развивающийся хаос.

Католическая цивилизация была постройкой средней величины по сравнению с огромным зданием гуманизма. Крах католицизма вызвал грохот на всю планету: кровавые революции и передел власти сотрясали планету вплоть до последнего времени. Крах гуманизма будет еще громче, потому что домик построили повыше, люди стали зависимее от системы.

Гуманистическая конструкция сегодня похожа на две высотных башни, где в одной живет миллиард западных гуманистов, а во второй шесть миллиардов прочих гуманистов. Первой рухнет западная башня. Она потянет за собой восточную.

Но что делать? На месте гуманистической элиты, которой нет, в первую очередь стоило бы озадачиться вопросом: как устранить опасность? Ликвидировать источник информации? Но что это меняет? Не важно, отрекся Галилей от своего учения или нет. Важно, что прогресс не остановить. Важно, что информация выпущена. «Аннушка пролила масло…»

Если мы понимаем, что эта информация рушит основание гуманистической конструкции, то зачем выпускаем эту информацию и распространяем? Зачем говорим пассажирам тонущего судна о грядущем затоплении? В свете предыдущей главы для этого нужно серьезное основание.

Объяснение такое: капитан пассажирского судна, скрывающий от пассажиров истину, прав до тех пор, пока это работает на благо пассажиров. Если же спасти корабль нельзя, здесь начинается другая правда — у всех должен быть шанс на спасение. Для этого капитан обязан всех проинформировать об опасности. Это вызовет панику с вытекающими последствиями, но у всех будет шанс на спасение. Если же никому ничего не сказать, шанса не будет ни у кого. Правда новой ситуации остается той же — благо людей, — но теперь она обязывает информировать.

Начнем описание нашей позиции с утверждения: здание без фундамента стоять не может. Точка. Как бы ни была крепка видимая конструкция, если под ней исчезнет фундамент, она неизбежно рухнет. Никаких исключений из этого правила нет. Не может быть, чтобы фундамент исчез, а основанная на нем конструкция продолжала стоять.

Любая цивилизация является социальной конструкцией. Роль фундамента выполняет мировоззрение. Именно из него выводятся основные положения и ориентиры, вокруг которых строятся культурная, социальная, политическая и экономическая системы. Если фундамент рухнет, системообразующие узлы потеряют основание, и рухнет все.

В качестве примера можно привести советскую и католическую цивилизации, рухнувшие исключительно по причине исчезновения мировоззренческого фундамента. В СССР он исчез полностью, на католическом Западе дал трещину, не позволявшую держать на себе конструкцию. На новых фундаментах начали расти новые конструкции. Первое время они сохраняли старую внешнюю форму, но постепенно обозначилось принципиально новое.

Утратив основание, старые ориентиры отмирали. Из нового фундамента рождались новые ориентиры. Например, элита католической цивилизации выводила свое право на власть из Бога. Элита гуманистической цивилизации выводит свое право на власть из народа. Католическое общество оценивало секс вне брака таким же тяжким преступлением, как убийство. Гуманистическое общество относит секс вне брака к разряду гастрономических удовольствий (то и другое является питанием для тела). В СССР изменения были менее заметными, ибо произошло не глобальное изменение фундамента, а смена одного типа гуманизма (советского) на другой — либеральный.

Обращаем внимание: обе упомянутые цивилизации сохранили свой материальный актив, но это их не спасло. Они рухнули, потому что утратили мировоззренческий фундамент. А Израиль в свое время потерял весь свой материальный актив, в том числе и территорию, но зато сохранил мировоззренческий фундамент. Благодаря этому иудейская цивилизация до сих пор сохраняется.

Из сказанного следует: пока у социальной конструкции есть фундамент, она не исчезает даже в самых тяжелых условиях. Но стоит фундаменту исчезнуть, конструкция исчезает, даже если находится в самых комфортных экономических и политических условиях.

Все ушедшие цивилизации рухнули исключительно из-за утраты мировоззренческого фундамента, а не по причине физического разрушения, как принято сейчас думать (если только не была уничтожена элита — носитель мировоззрения цивилизации). Древний Рим, Персия или Греция рухнули не потому, что их кто-то захватил, — это все следствие, — а потому что по тем или иным причинам исчезло мировоззрение. Если бы у тех же шумеров сохранилось мировоззрение, как оно сохранилось у иудеев, их цивилизация стояла бы до сих пор. Поэтому еще раз: крушение всех цивилизаций в утрате фундамента.

Теперь возвращаемся к гуманистической цивилизации. Ее основанием является понимание мира в рамках науки позднего средневековья, а именно — мир не имеет начала. Из этого вытекала высшая ценность человека, далее свободы и права.

Современная наука уже почти скоро сто лет как говорит: воззрения позднего средневековья не верны — вселенная не вечная и не бесконечная. Гуманизм, объявивший науку своим основанием, является первой цивилизацией, оказавшейся в таком необычном положении. С одной стороны, гуманисты утверждают знание своим основанием. С другой стороны, они не отказываются от выводов, сделанных из отрицаемых наукой данных. Продолжая позиционировать человека высшей ценностью и одновременно соглашаясь с данными современной науки, они оказываются в положении шизофреника (человек с раздвоенным сознанием). С одной стороны они соглашаются с теорией Большого Взрыва, означающей, что вселенная имеет начало. С другой стороны, признают человека высшей ценностью. Если объективно смотреть на ситуацию, современных гуманистов следует признать слепо верующими. Даже ниже. Слепой верующий хотя бы не признает основание своей веры ложным. Он просто не думает о нем, и все. Гуманисты же признают основание ложным, но выводы из ложного основания считают истиной.

Противоречие здравому смыслу будет сознательно и бессознательно выплескиваться наружу. Когда разрыв между базовыми утверждениями и основанием, из которого они выведены, станет очевидным — это ознаменует разрушение мировоззренческого фундамента. Далее последует крушение социальной конструкции — цивилизации, здания с несколькими миллиардами жильцов.

Здание уже падает. По мировоззренческим меркам мир отделяет от падения мгновения. Но проблема не фиксируется, ибо цивилизации возникают и рушатся с непропорциональной человеческому восприятию скоростью.

В этом смысле люди подобны бабочкам-однодневкам на тонущем судне. Из-за разной скорости затопления судна и мировосприятия бабочек проблемы не видно. Пока корпус не погрузился под воду, бабочки всегда заняты своими текущими делами, и говорить им о грядущей беде бесполезно — не услышат. Бабочки поймут, что пришла беда, когда над водой останется мачта, и счет пойдет на минуты. Скорость затопления сравняется со скоростью мировосприятия бабочек, но ясное понимание проблемы ничего не изменит, ибо точка невозврата пройдена. Прощальный гудок уходящей эпохи — это шум бабочек, сидящих на торчащей над водой мачте идущего ко дну судна.

Мир на пороге фундаментальных изменений. Человечество подошло к пределу. Мир в стадии окукливания. Гусеница начинает переходить в стадию куколки. Далее глобальный скачок, — и из «мировой куколки» родится «мировая бабочка».

Невозможно указать точный срок крушения, — сложные системы не просчитываются. Но несомненно одно — конец не за горами. Гуманистическая конструкция сегодня подобна дому, под которым размыло основание, «и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7, 26—27).

На основании сказанного мы считаем правильным проинформировать жителей здания о складывающейся ситуации. Заранее понятно: подавляющее большинство попросту не услышит сказанного, ибо говорить бабочкам о беде до того, когда еще можно что-то сделать, бесполезно. А после того, когда сделать уже ничего нельзя, тоже бесполезно. Но ради единиц, способных слышать информацию до того, а не после, говорить стоит.

§13 — Демонтаж

Выше говорилось: современный гуманизм приобрел сверх-религиозные характеристики — он верит в истину выводов, сделанных из основания, которое считает неверным. Нонсенс не может вечно продолжаться. Конструкция гарантированно рухнет…