Казахстан 20 лет спустя

"Жить лучше не стали" - Часть 1  
 
Взгляд на итоги двух десятилетий независимого Казахстана
Все познается в сравнении

(Автор неизвестен) 

ИТОГИ ДВУХ десятилетий независимости будут подводить все. И чем ближе к декабрю, тем активнее. Подведем их и мы, запустив такой «минисериал» в рубрике Editorials под общим заголовком «20 лет спустя», в каждой из серий которого будем затрагивать одну важную тему, в рамках которой можно и нужно подвести какой-то итог этих двух десятилетий жизни страны. Начать, наверное, лучше с самого простого – того, как стали жить мы с Вами, простые граждане нашей страны, ровно 20 лет неожиданно проснувшиеся в независимой стране.

Что такое пресловутый уровень жизни? Точнее было бы, конечно, говорить не об уровне жизни, поскольку в это понятие вкладывается значительное количество факторов нематериальных или тех, что невозможно сравнить в цифрах или подсчитать во времени. Поэтому скажем о том, что можно сравнить в неких усредненных показателях дня сегодняшнего и двадцатилетней давности, т.е. уровень благосостояния, определяемый энциклопедиями, как «уровень материального благополучия, характеризующийся объемом реальных доходов на душу населения и соответствующим объемом потребления».

Подсчитав примерное соотношение цен, скажем, на мясо, на проезд в общественном транспорте, одежду, другие услуги и товары первой необходимости, мы получаем усредненное соотношение 1 к 1000. То, что стоило 5 копеек, сейчас в среднем колеблется в районе 50 тенге, то, что было 2-3 рубля, сейчас – 2000-2500 тенге. Но это только то, что касается расходов. В соотношении средних доходов такое соотношение как минимум в 2-3 раза меньше. 200-рублевый средний оклад не превратился в 200-тысячную зарплату (она, как известно, составляет 80-90 тысяч), 70-рублевая пенсия не превратилась в 70-тысячную тенговую (30-40 тысяч). Если брать усредненные цифры, то в сфере доходов они в 2 раза меньше, чем в расходах. Ну, и следующий вывод, наверное, тоже достаточно просто – по сравнению с уровнем конца советской эпохи средний казахстанец стал жить с пропорцией доходов и расходов в 2 раза хуже.

Конечно, изменилось очень многое – и ассортимент, и принципиальное качество оказываемых услуг, и даже доступность тех или иных товаров (вспомните те же автомобили, которые купить можно было только по специальным разрешениям, или возьмите те же сотовые телефоны, 20 лет назад их просто не было в быту). Не изменились только потребности людей – есть, пить, спать и работать мы - продолжаем точно также. И в этом плане наши возможности, не смотря на внедрение рыночной экономики, существенно снизились по сравнению с последними годами экономики плановой. Да, нельзя игнорировать тот факт, что тогдашний уровень цен был в известной мере следствием государственных дотаций, существовал страшный дефицит, безумствовала безработица, а задержки оплаты за труд и поставки были обычным делом. Но давайте не будем забывать, что и сейчас государство, фактически, опять перешло к административному фиксированию цен и сбиванию их при помощи дотаций (вспомните закупаемый «Казмунайгазом» в России бензин), т.е. практически к тому же, что существовало в последние годы СССР, когда, кстати, также уже начали подниматься предприниматели, т.е. работали и рыночные взаимоотношения тоже.

В чем причина такого обескураживающего результата? Став независимыми, неужели не смогли мы хотя бы сохранить уровень благосостояния, не говоря даже о его росте? И это – при объективном сокращении населения, начале разработки крупнейших нефтяных месторождений, прорывных проектов, вроде строительства Астаны, «хабов» на Каспии или дорог между Западным Китаем и Западной Европой. Почему? Наверное, ответ все же достаточно прост: упало индустриальное производство, сократилось то, что выпускало конечные товары, а декларируемый рост произошел почти исключительно за счет сырьевых проектов. То есть избавившись от роли сырьевого придатка экономики советской наша страна, по сути, стала сырьевым придатком экономики мировой, что для уровня жизни населения (простите, благосостояния) оказалось ничуть не лучше.

А с ограждением в почти старых советских границах таможенного режима цены поднялись еще, а дешевый импорт товаров (прежде всего) народного потребления приказал долго жить, что оставило горький привкус у населения именно в год празднования юбилея независимости. Самое обидное, наверное, тут в том, что даже возврат к старому – не будет, скорее всего, толчком к росту производства и индустриализации. Судя по настроению правительства, которое даже на вполне конкретную проблему – дефицит ГСМ – не хочет отвечать открытием новых производств, а уныло твердит о реконструкции старых мощностей, готовое тратить впустую деньги нацкомпании, чтобы сдержать галопирующие цены, так и будет продолжаться.

А без конечного товара, без заводов, фабрик и других производств (а не переработок) нам так и остается: сидеть на трансфертах из нефтяного фонда, покрывающих возрастающие вместе с импортированной инфляцией хотя бы просто формальные потребности населения – просто в деньгах, не говоря уже о качестве образования, медицины и прочих услуг, в ответе за которые тоже государство. Совершенно очевидно, что таким образом не только перегнать, но и даже догнать уровень благосостояния, который пусть где-то и формально, но все же был на заре независимости, также трудно, как пытаться достичь горизонт.

Некоторое время назад мы писали о том, что по российским стандартам у нас в Казахстане нет не только среднего класса, но практически нет и малообеспеченных граждан – практически все мы живем ниже их уровня благосостояния, кроме 0,1% супербогатых. С началом действия общих таможенных границ и ожидаемым подключением к единому экономическому пространству мы видим, что цены (т.е. расходы населения) начали выравниваться с российскими, а вот зарплаты – совсем нет. Для нас такое «благо» означает дальнейшее падение уровня благосостояния населения, к которому будут плюсоваться участившиеся выходы их строя устаревшего и оставшегося в строю коммунального оборудования, плохие коммуникации и прочие «мины», оставленные без внимания за прошедшие 20 лет.

Как мы могли убедиться, два десятилетия независимости, объективная ценность которой для страны не вызывает никаких сомнений, все же не принесли ее населению улучшения реальных показателей его жизни, как бы мы не хотели или желали это преподнести по-иному. В следующем номере мы будем обозревать итоги 20-летия страны в области внутренней политики – свобод граждан, строительства гражданского общества, проведения выборов, партийных «движений».

Часть 2: заговорили о реинкарнации СССР

Отрицает это Астана или нет, но именно об этом, похоже, мечтают в Кремле

Все новое – это хорошо забытое старое
Народная мудрость

План был посвятить эту неделю итогам внешней политики, но так уж вышло, что сама история, а также конкретные ее вершители как к 20-му году независимости и подошли с символическими итогами. Они достаточно просты – как бы мы ни отрицали, что Евразийский союз возник не как попытка реинкарнации СССР, что в таможенную овчарню мы зашли не потому, что иначе бы пришлось вводить в школах китайский язык, все это на самом деле так и есть. Многовекторность, просуществовавшая в промежутке между объявлением независимости и вступлением в ТС, приказала долго жить.

Если обернуться на годы назад, можно вспомнить, как первые усилия страны, стремившейся добиться признания нашей независимости, наиболее горячий прием нашли в двух местах, ставших полюсами нашей дипломатии на долгие годы – в Турции и США. Сейчас уже мало кто помнит, но одно время пантюркистские календари заполнили стены офисов и даже квартир казахстанцев, на них очерчивалась дуга от Средиземного моря – до Северного Ледовитого океана. Но, не случилось. Турция не потянула, а национальные элиты тюркоязычных стран быстро сориентировались, что лучше страна в руках, чем держава – в небе.

Отношения с Западом тоже прошли через ряд стадий, среди которых были и весна ожиданий, и жаркое лето контрактов, и осень непонимания тоже. Хорошо не было «зимы». Но, как вектор Запад для Казахстана тоже не сработал. Все же мы не Прибалтика, не Молдова с Украиной и даже не Закавказье, слишком далеко, слишком непохожи, слишком в стороне от первоочередных задач той же Европы. В этом плане наш дипломатический план «Путь в Европу» был такой формой прощального письма, любовь есть, да батюшка не велит… Саммит ОБСЕ прошлого года стал скорее инерцией движения на признание на Западе, чем реальной попыткой утвердится среди демократических стран мира, а не в нашем византийском окружении.

Совсем уж кратким оказался роман с соседями – Узбекистаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Туркменистаном. Душанбе выпал из орбиты договороспособности почти сразу – с началом гражданской войны. Туркменистан отгородился от всех концепцией вечного нейтралитета, на деле превратившегося в самоизоляцию страны. Кыргызстан пережил две революции и сегодня де-факто существует в режиме поддержки (или поиска поддержки) внешних сил.

Ну, а Узбекистан, ключевая страна исторического туркестанского региона, движется по методу «дружу с тем, кто платит, но не ругает», в итоге меняя ориентиры с Запада – на Россию, с России – на Запад. Отношения с Казахстаном у Ташкента вышли настороженно-ревнивые, в результате чего осевой структуры, на которую можно было бы завернуть весь остальной Туркестан (или Центральную Азию, как кому нравиться), не возникло. Возник ее антагонист – холодная война с придирчивыми, но мелкотравчатыми эпизодами, за которые было больше стыдно, чем неприятно.

Китайский вектор всегда был самым политизированным (если так можно говорить про дипломатию, которая суть есть политика) или, лучше сказать, мифологизированным направлением в казахстанской системе ориентиров внешнего пространства. С одной стороны несоизмеримость политической, экономической мощи Китая объективно создает геополитической давление на бывшую советскую границу с Поднебесной, что и привело в конечном счете к уступкам территориальным (уступили по кусочку и мы, и кыргызы, и таджики), а затем и полномасштабной пускай не политической, но экспансии в Центральную Азию. Трубопровод до Туркменистана, треть добываемой в Казахстане нефти, мощнейшие позиции в Кыргызстане и Таджикистане – все это в активе китайского рывка на Запад в последние 20 лет. С другой стороны, его главное достижение все же находится внутри границ Поднебесной – Пекину, кажется, удалось окончательно привязать к себе Синьцзян, вечно бунтующий, вечно тяготеющий к остальному Туркестану. Для Казахстана китайское направление было важно именно в дипломатическом плане – найти правила игры с великим восточным соседом, понять, чего от него можно ждать, а чего – нет. В этом плане есть ощущение, что итоговое присоединение к Евразийскому союзу, в составе которого участие Китая никак не планируется, является ответом на поставленные вопросы.

Что же касается итога нашего внешнеполитического двудесятилетия, то оно получается грустным. Мы, сформулировав концепцию многовекторности, поверив в то, что можем развиваться не прибиваясь ни к какой из соперничающих на геополитической карте мира сил, сможем развиваться и укреплять, таким образом, свою независимость, в итоге вернулись к тому, что прибились к той самой конструкции, от которой отваливались в 1991-м году (причем, как известно, самыми последними). И не важно, что сейчас лидеры говорят о том, что ЕвразСоюз – не СССР, что основой для объединения будут не амбиции одной страны возродить свою империю, а экономика, ясно, что идеология этого объединения – не в равноправии, а в переформатировании сверхдержавных устремлений Кремля.

Один из первых вестников Евразийского союза, профессор Игорь Панарьин, сделавший себе известность на прогнозах развала США, не случайно говорит, что «государем постсоветского пространства станет Владимир Путин». Опять – 2 срока, потом – его сменщик. Да, он еще говорит, что будет при этом равноправие, будет, мол, как в Европейском союзе, но, простите, господа, какое уж тут равноправие, если «государь» будет один, валюта – одна, парламент – один, даже армия – одна. Это, простите, просто призраки. За прошедшие годы экономические системы наших стран разбежались настолько, что в известной мере для нас возврат к советской карте станет и возвратом к ее же инфраструктуре, в рамках которой у нас вовсе не подразумевается превращать в индустриальную державу. А тогда получается, что никакой выгоды нам от этого объединения по-прежнему нет… Зато не в одиночестве идем дальше в 21-й век, в группе. Только вот куда? Нет ответа…

Часть 3: политика так и не стала экономикой

За годы независимости Казахстана так и не сформировалось гражданское общество и настоящие политические партии
"Опасаться нужно не тех людей, которые не соглашаются с вами, а тех, которые боятся показать вам, что не соглашаются с вами."
Уинстон Черчилль

ПРОДОЛЖАЯ нам мини-сериал по итогам двух десятилетий независимости, ориентируясь на прошедшие в соседнем Кыргызстане выборы, хотелось бы поговорить об итогах этого периода в области нашей внутренней политики. К сожалению, говорить особенно не о чем, хорошо это или плохо, но политика в нашей стране свелась к кадрам и интригам, а не отражает интересы гражданского общества, равно как и политические партии борются не за то, чтобы реализовывать свою идеологию, а чтобы принять участие в дележке «пирога».

Резюмируя это, мы имеем не широкие социальные или, пускай, коммерческие группы, направляющие своих людей во власть, чтобы защищать их интересы, как в цивилизованном мире, а, наоборот, у нас во власть идут, чтобы создавать вокруг себя социальные или коммерческие группы.
Когда мы только вступили на путь независимости, это было сделано под лозунгом без левых и правых, в том смысле, что ради сохранения стабильности нужно отказаться от политического противостояния под идеологическими лозунгами. Вроде бы и верно, ведь тогда была очень серьезная ситуация в экономике, а большинство решений принималось, что называется на ходу. Но, в итоге, именно это привело к тому, что политика внутренняя, как конкуренция идей, персоналий и подходов, как представительство различных классов, групп и объединений просто не возникла.

Выборы первой половины 90-х прошли просто на безальтернативной основе, но никого это, собственно, и не смущало – важнее было то, что это были наши независимые выборы. Но к волне кризиса 1997-98 годов могло состояться возвращение левых, которое произошло во многих странах – в той же Польше, к примеру, где коммунистов не любили так, что нашим и не снилось. Но оно не состоялось. Это сейчас Рахат Алиев, сидя у себя на Мальте, может говорить, что этого добились путем подтасовок, но логика политического процесса в той или иной мере это одобрила. Как говориться, тогда уж точно было бы не к месту менять лошадей на переправе.

Вот только дальнейший политический процесс окончательно выродился. Да, политика, конечно, «это искусство объединения людей», но вечное единение не есть способ продвигаться вперед. Это способ, например, пережить войну, стихийное бедствие там, голод. Но движение вперед требует конкуренции методов, позиции, людей. Где-то она начала зарождаться с разрывом между властью и так называемыми «младотюрками», молодой порослью, зарекомендовавшей себя во власти и бизнесе, которые начали строить партии, являющиеся в кой-то веки представителями определенных групп вне власти, а не внутри нее. Но эти ростки были растоптаны умелым применением принципа «разделяй и властвуй», а также уже ранее упомянутым мальтийским затворником, конфликт с которым стоил свободы главным вдохновителем младотюркской весны.

Наверное, это и был переломный момент, когда политика в Казахстане свелась к удержанию власти любой ценой, а не отстаиванием политической позиции ради развития страны. Появление партий-прилипал быстро закончилось их сливом, то есть слиянием с «Нур-Отаном», который в известной мере стал воплощением того, что Дантон называл «болотом». В итоге всего этого к 2005-6 годам, когда произошли также всем известные громкие убийства оппозиционных политиков, ситуация в стране окончательно закостенела. Власть мумифицировалась в статичную пирамиду (что, кстати, воплотилось в архитектуре Астаны), оппозиция превратилась в некрасивую старую деву – и замуж не возьмут, и из дома тоже не выгонят, а возмутиться, можно и отшлепать по старой памяти, чай долго скандалить не будет, с соседом не сбежит. В такой домостроевской ситуации прошли парламентские и президентские выборы, на которых, не смотря на одевания оранжевых шарфиков, оппозиционеры «красиво легли». Этому были, конечно, и внутренние причины – вал цветных революций в Украине, Грузии, Кыргызстане, неудавшиеся выступления в Баку и Андижане, неожиданные смерти Туркменбаши и Алиева-старшего. В этой ситуации власть просто инстинктивно сыграла на старой балалайке, но, в итоге, наступил на старые грабли, окончательно разорвав связи государства, как воплощенного исполнителя народной воли, и общества, превратившегося из заочного хозяина чиновников, в их слуг.

Вполне естественно, что в такой ситуации отказ от политики в пользу устойчивого экономического развития не мог не превратиться в свою противоположность. Бесконечная централизация всех рычагов управления ситуацией в стране не могла не оживить естественные хватательные рефлексы чиновничества, превратившегося в закрытую касту, с внутрикастовыми браками и порядками. Интересно, что сравнимое с тектоническим взрывом событие – падение Рахата Алиева – не ослабило, разболтало, а наоборот усилило эту систему, сцементировало ее. А мировой финансовый кризис придал ей силу, уничтожив конкурирующих за влияние в стране собственников бизнеса, почти независимых предпринимателей, как класс. В итоге, единственной политически обоснованной, в силу экономической прибыльности, позицией в стране осталась чиновная. Получилось, что система сдержек и противовесов, главное политическое достижение главы государства, его цитадель и пирамида, уже начала сдерживать его самого. Планы развития перестали выполнятся, менеджмент начал заменяться пиаром, а развитие страны, фактически, было лишь производной самого процесса осваивания иностранцами наших природных ресурсов.

Вовсе не случайно, чтобы выплыть из этого болота, власть уже сама продавливает созидание новых цеховых интересов, которые должны были, по идее, воплотиться в новой партийной идее, завезти которую в однопартийное стойло мажилиса все равно, что открыть форточку в тюремном вагоне – навредить не получится. Проблема тут в том, что возврат к произращению внутриполитической лужайки происходит в условиях жесткого цейтнота, когда не хватает времени и по естественным возрастным причинам, и когда геополитическое давление начало засасывать всю страну, и когда устойчивость материального благосостояния истончилась с уровня «жирок» до стадии «кишки вокруг позвоночника».

Итог же 20 лет развития внутренней политики страны остается печален – мы, фактически, начинаем ее, может быть, уже в который раз с чистого листа. Надобность ее невозможно переоценить – сменяемость, конкурентная борьба элит в гласном, публичном пространстве может сделать то, чего не добиться громогласными требованиями выполнять госпрограммы развития и бороться с коррупцией сверху. Без этого нам не укрепиться и на каком-либо из путей развития, ибо не отягощенные идеологическими программами, которые есть система координат, а не догматы, наши политики могут сколько угодно жонглировать словами без всякого ущерба для себя, но также и какого-либо продвижения вперед для всего общества.

Часть 4: вопрос безопасности страны вновь поставлен ребром

За годы независимости удалось успешно решить проблемы внешних угроз, но совершенно упустили внутренние вызовы

Удары всегда падают на больное место
Индийская пословица

ОБОРОНА страны, ее безопасность, правопорядок и стабильность в ней – все это среди основных показателей успешности развития почти любой страны, а также один из самых важных показателей для граждан, населяющих данную территорию. Ретроспектива того, как эти вопросы решались за последние 20 лет, как обычно, в нашем мини-сериале, посвященном юбилею независимости, «обновилась» трагическими событиями этого года, во многом перечеркнувшими успехи прошедшего периода. Наверное, нет смысла вопрошать сакраментальное – кто виноват? Что делать? Тренд последнего года 20-летия страны во многом проистекает из этих прошедших лет.

После нежданной свалившейся на наши головы независимости, а Казахстан, как известно, последним решился на выход из состава СССР, самым важным вопросом безопасности было решение вопроса границ с соседями и недопущение внутреннего межэтнического конфликта. С этим вопросом Казахстан достаточно успешно справился. К началу 2000-х практически со всеми соседями, а главное, с КНР границы, были закреплены. Это было сделано спокойно, почти без страстей, с уступками, хотя и не столь болезненными, как у соседей – Кыргызстана и Таджикистана. Впрочем, любопытно было затем узнать, что не только мы с нашей стороны китайской границы боялись того, что в «их» атласах помечали «временно незаселенные территории», но и они, со своей стороны, дрожали от мысли о «вторжении мусульманских орд» в плохо освоенный СУАР. Прошло 20 лет, и Восточный Туркестан закреплен в составе КНР куда крепче, а вопросы присутствия китайского влияния в РК поставлены в некоторых отраслях вроде нефтедобычи, если не ребром, то уж точно в ряду вопросов региональной безопасности и геополитического расклада. С другой стороны, гарантии территориальной неприкосновенности получены, мы даже вошли в единую оборонную организацию – ШОС. На ближайшие десятилетия вопрос границ решен. Есть, конечно, еще «брешь» на Каспии, которая не разрешена до сих пор, но там вопрос больше идет не о безопасности рубежей страны, а о разделе природных богатств озера-моря.

Второй вызов безопасности страны на заре ее появления – угроза межнационального конфликта – по-настоящему раскрыл политические таланты Назарбаева, которому настолько успешно удалось закрепить мысль о себе, как о гаранте status quo, что это теперь ему, в какой-то мере (ведь смена власти – не за горами), мешает. Нет, конечно, нельзя сказать, что в этой сфере все было идиллией, все-таки именно из Казахстана выехали около 3 млн человек, главным образом славян и немцев, но перенос столицы в центр страны стал настоящим убийством двух зайцев – резко сменил национальный баланс на севере республики, который деятели соседней страны не раз и не без претензий именовали «южной Сибирью», а также поднял авторитет и доверие к власти у местного населения, которому по факту досталась честь быть столичными жителями. Создание при президенте формального представительского этнического института – Ассамблеи народов (потом – народа) Казахстана – вкупе с запретом создания национально-ориентированных политических партий более или менее гармонично ввело закрепление этого status quo на уровень высшей государственной политики. С другой стороны умелое затягивание радикального решения языкового вопроса, осаживание и сталкивание лбами представителей националистического лобби также способствовало успешному преодолению угрозы межэтнического конфликта в Казахстане.

Чисто технические вопросы обороны и безопасности, выражаемые в комплектации и вооружении армии, МВД и спецслужб, решались как бы сами собой, вместе с количественным ростом экономики страны, притоком нефтедолларов и общим улучшением положения в стране к середине 2000-х. Мы не стали создавать самую большую армию в регионе (у Узбекистана, к примеру, как минимум более чем в 2 раза более многочисленные вооруженные силы), не стали обострять вопрос с вывозом частями бывшей советской (ставшей российской) армии оружия массового уничтожения, чем заслужили имидж страны, добровольно отказавшейся от него. Даже участие в иракской кампании прошло почти без последствий, а в Афганистан мы, пока, Слава Богу, не сунулись. В итоге к прошлому году все было достаточно просто и понятно. Спецслужбы занимались текучкой, а по большому счету больше всего политической оппозицией, армия постепенно становилась кузницей кадров госслужбы, а МВД практически уничтожило крупные ОПГ. Тут, правда, могут сказать, что обыкновенный криминалитет просто заменили собой люди в погонах всех мастей, но это уже как смотреть и что считать целью повествования.

Проблемой, которая перечеркнула все это благолепие, стал терроризм. Вначале наши граждане, разочарованные в усилившемся социальном неравенстве и исчезновении перспектив развития в стране, начали ездить на Кавказ и в Афганистан с Пакистаном, чтобы складывать свои головы за идеи религиозной войны, затем, после ряда крайне неудачных действий со стороны власти, стало ясно, что никуда ехать воевать за веру радикалам больше не нужно, можно это делать и здесь. И пошло одно за другим – события в Актобе, потом – в Темирском районе Актобинской области, затем в Балхаше, в Атырау, в Астане, в Алмате, теперь – в Таразе. Перед Казахстаном явственно замаячила перспектива превращения в Дагестан, где «охота» на силовиков, штурмы квартир и домов с террористами, а также взрывы смертников и заминированных машин стали такой же объективной реальностью, как дорогущие тои в ресторанах и нечестность риэлторов. Впрочем, и с власти нельзя снимать ответственность за произошедшее. Не в последнюю очередь из-за того, что они пошли по узбекскому сценарию тотального искоренения политической оппозиции, протестные настроения и приобрели такой радикальный оттенок.

Оказалось, что наши правоохранительные и специальные органы не в состоянии решать проблему того, что отдельные граждане готовы убивать их представителей и себя вместе с ними. То, как один человек буквально парализовал целый город, областной центр, выглядит диагнозом старой системе построения безопасности страны. Вероятно, поэтому на прошедшей неделе принимали новую оборонную концепцию, анализ которой «ДН» представит своим читателям в ближайшее время. Как бы то ни было, к исходу второго десятилетия независимости, сбой дало самое успешное из направлений деятельности власти. О разрушении «мифа о стабильности и безопасности» уже заговорили не только оголтелые оппозиционеры, но и лоялисты.

Как предотвратить сползание страны в конфликт низкой интенсивности, к которым относят террористические и диверсионные войны, наподобие того, что мы имеем на Кавказе, в Афганистане и Пакистане, это главный вопрос для безопасности и обороны страны. Прискорбно, что его приходится ставить только сейчас, когда сам тренд уже оформился и начал уносить жизни сограждан. Но решить его нужно непременно, если мы намереваемся и дальше быть независимыми.