Жулька

Автор Светлана Сергеева
экономист, член ОЗЖ "Преданность", председатель ревизионной комиссии благотворительного фонда "Помощь бездомным животным"
Сострадания!
В последнюю августовскую неделю плотные серые облака затянули небо и поглотили еще не остывший от жаркого лета, солнечный свет. Весь сентябрь шли дожди, унылые и холодные, и город, продрогший до последней ветхой крыши, до последнего подвального кота, уже не ждал пощады до наступления морозов. Поэтому сегодняшний день стал настоящим подарком для утомленных людей, больше месяца не видевших над своей головой чистого неба.
Дождь прекратился также внезапно, как и начался. Молодая женщина, ничем особо не выделявшаяся среди серой безликой толпы, спешащей, как и она, после работы домой, вырвалась из плотного потока людей и свернула в переулок. Слабый ветерок немного просушил воздух, пахнущий прелыми, перемешанными с грязью, листьями. Дышать стало легче, идти веселее.
Подходя к своему подъезду, молодая женщина перехватила зонтик подмышку и стала искать в сумочке ключи, но они не хотели находиться. Женщина остановилась, минуту поискала еще, а потом подошла к стоящей у подъезда скамейке и поставила сумку с решительным намерением произвести ее полную инвентаризацию.
Тем временем за всем происходившим наблюдали двое. Бабулька, сидящая на противоположной скамейке, на вид лет восьмидесяти, в выцветшем пальто с воротником странного ярко-зеленого цвета и серой пуховой шали на голове и маленькая собачка, лежащая под этой же скамейкой.
- Что, дочка, никак потеряла что-то? – спросила бабулька, неожиданно звучным голосом.
- Да, ключи от квартиры найти не могу, здравствуйте, простите, я неделю назад переехала в этот дом и еще не знаю всех соседей, – соединив ответ и приветствие, произнесла женщина.
- И я смотрю, что-то раньше вас не видела, хотя всех в этом доме знаю. Вы вместо кого будете?
- Я из 54-ой, не знаю кто жил в ней до меня.
Бабулька до этого времени приветливо улыбалась, но, услышав номер квартиры, странно изменилась в лице, почмокала морщинистыми губами и стала смотреть куда-то в сторону.
- А меня Мариной зовут, - оборвала неловкое молчание женщина.
Бабулька кивнула, но разговор явно замялся. В это время из-под скамейки вылезла собака. Она оказалась еще меньше, чем показалась Марине вначале. Это было существо размером чуть больше кошки с когда-то густой и рыжей, а теперь бурой, свалявшейся в комок шерстью и слезящимися карими глазами. Женщина достала из сумки оставшейся от обеда кусок «докторской» и протянула собаке. Животное недоверчиво посмотрело на Марину, но колбаса слишком хорошо пахла, чтобы от нее отказаться.
Бабулька вздохнула и, обращаясь не то к Марине, не то к собаке, сказала:
- Плохо стало без Ивана Матвеевича, - и опять замолчала.
- Кто это? – спросила Марина.
- А вы разве не знаете эту историю? – бабулька вышла из «комы» и сразу оживилась. - Об этом полгода назад весь город говорил, во всех местных газетах писали. В квартире вашей он раньше жил.
- Я приехала сюда из Курчатова и ничего не знаю, а что случилось? – Марина почувствовала, что сейчас услышит что-то обязательно плохое, так как по опыту знала, что ничего хорошего от «скамеечных бабушек» услышать просто нереально. Они словно аккумулировали в себе негативную информацию, которую им удавалось собрать; все слухи, ползущие по земле, все странные истории, притаившиеся на чердаках домов, иногда от зависти, иногда от бессильной злобы на весь мир, а чаще просто от скуки жадно ловились глуховатыми ушами, высматривались выцветшими глазами, от чего искажались, приобретая новые, безобразные очертания.
- Он умер три месяца тому назад, - сказала бабулька, - Квартира пустовала некоторое время, пока решали, что с ней делать. Родственников у Матвеевича не было, а Жулька (она указала морщинистой рукой на собачку, уже доевшую подаренную колбасу и снова сжавшуюся в комок под скамейкой) осталась на улице. Я помню, как она всю ночь выла, когда Матвеевича не стало, почуяла, значит.
- Он ее любил очень, десять лет назад подобрал у помойки слепым щенком, как младенца из бутылочки выкормил. Сколько его помню, Жуля всегда рядом с ним была, у него кроме нее никого не было и у Жули кроме него – никого, так и жили вместе, вместе старились.
- Так он от старости умер? - решила прервать монолог Марина.
- Говорят, сердце не выдержало, он переживал сильно о случившемся, так в тюрьме и скончался.
- В тюрьме!? – переспросила Марина. Она была удивлена более неприятно, чем предполагала. Ей совсем не хотелось, чтобы первая в жизни квартира, купленная на сэкономленные деньги, ставшая символом начала самостоятельной жизни, имела темное прошлое.
- Да, а ведь сколько лет притворялся хорошим человеком, я его даже как-то раз пирогами домашними угощала. Матвеевич раньше столяром был, на все руки мастером. На работе уважали и дворовые мальчишки любили, он для них из дерева разные игрушки вырезал. А потом, на работе ему случайно палец пилой отрезало, работать как прежде больше не мог, и его уволили. Стал на старости лет случайными заработками перебиваться: и грузчиком, и дворником подрабатывал, а в ноябре прошлого года в зверинец сторожем устроился. Летом зверинец по стране колесит, а к осени сюда, домой приезжает, до следующего сезона. И слышала я – люди говорили – не заладилось сразу что-то у Матвеевича с хозяином того зверинца. Да и сам он рассказывал. Сбежал как-то у них кабанчик. Служащий плохо клетку закрыл, он и вылез. Ловили его, еле поймали. Хозяину позвонил кто-то, видно самый ответственный, он приехал, и, не разобравшись, накинулся на Матвеевича, который только что на ночное дежурство пришел, и ничего не знал. Ударил его по лицу, кричал, что это он виноват, и чтобы не смел оправдываться. И вот чем все это кончилось – убийством, - бабулька закончила свой монолог многозначительной фразой.
- Вы думаете, Иван Матвеевич, так расквитался со своим обидчиком?
- Не иначе как так. Его добрым человеком считали, а он преступником оказался. Помню, рассказывал, как в молодости по тайге ходил, ягоды, кедровые шишки собирал и навстречу ему олень выскочил – шкура на солнце блестит, глаза-миндалины словно два омута, посмотрел на деда, и бесшумно, одним прыжком, скрылся за деревьями. Жалел, что фоторужья с собой не было, - бабулька сделала акцент на слове «фоторужье», и, видимо, для большего устрашения, вытаращила глаза. Бабулька явно не отличала фотоаппараты от автоматов, но даже если бы ей и объяснили разницу, ей было бы все равно, она бы не изменила точки зрения, которая так ее устраивала. Она продолжала:
«Матвеевич, мало того, что человека пристрелил, так еще со злости, видно, чтобы сильнее отомстить, ползверинца выпустил, остались в клетках только два волка и еще кто-то, не помню. Всех не успел – милиция приехала.
Кто-то из окна видел, как под вечер в зверинец пьяный хозяин приехал, потом слышал с той стороны жуткий собачий визг, а чуть позже выстрел. Народ туда сбежался, мне Клавдия Петровна рассказывала, видели, как раненого хозяина на «скорой» увозили, он через день в больнице скончался, видели деда – на земле сидел, двустволка рядом валялась и собака там еще была, задушенная веревкой, с хвостом отрубленным, непонятно, откуда она там взялась. К Матвеевичу подбежал один парень, здоровый, в униформе, ударил его по голове, повалил на землю и руки за спиной скрутил, чтобы преступник больше не убил никого. И правильно, а то сидит, смирным притворяется, а вдруг как снова вскочит? А зверей всех потом быстро переловили. Они же воли не знают, убегать и прятаться не умеют».
Марина слушала, ее лицо мрачнело. Бабулька, конечно, этого не заметила, она была слишком увлечена собственным рассказом. Ей доставляло большое удовольствие пересказывать историю, которую она по три раза уже рассказала всем, и никто уже не хотел слышать ее в четвертый, новому слушателю.
- Вы начали рассказ о безобидном дедушке, а закончили о безжалостном убийце. Неужели вы действительно верите в этот плохой анекдот, что можно долго притворяться хорошим человеком? – Марина произнесла это жестко и сразу же пожалела об этом. Было бесполезно и глупо возмущаться недалекой и равнодушной ко всему, кроме собственных болячек, бабулькой. Не бабкой, не старухой, а именно бабулькой, каких сотни в каждом городе и которые не виноваты в том, что больно все общество.
Конечно, бабулька не нашла, что ответить странной, показавшейся вначале такой милой, женщине. В это время поднялся сильный ветер, и она засобиралась домой. Марина, поежившись, засунула руки в карманы и в одном из них обнаружила злополучные ключи, и тоже поспешила в теплый подъезд.
Собачка, ставшая невольным свидетелем этого разговора, так логически и незавершенного, но оставившего у обеих собеседниц друг о друге неприятное впечатление, осталась лежать под скамейкой, где ей и предстояло провести еще одну ночь, каждая из которых могла стать для нее последней. Если на прошлой неделе ей чудом удалось спастись от молодчиков из отряда отлова бродячих собак, то через три-четыре недели она все равно околеет от истощения и холода. Жулька всю свою жизнь прожила с человеком, она не умела заботиться о своем пропитании, не умела находить лазейки в теплые подвалы, как другие собаки, у которых никогда не было дома и у нее не было ни единого шанса пережить эту зиму.
Марина спала эту ночь плохо. Ей снились собаки. Много, много собак белых, рыжих, черных. Они лаяли, скулили, как будто хотели что-то сказать, и в глазах каждой из них были слезы. Нет, глаза не слезились, это были настоящие слезы... и почему человек считает, что только он способен по-настоящему плакать, чувствовать, переживать?
Утро было как всегда пасмурное, и вчерашний солнечный день показался смутным воспоминанием. Только место дождя сегодня занял тяжелый сырой туман. Была суббота. Марина позавтракала, быстро оделась, взяла первый попавшийся под руку пакет с неестественно широко улыбающейся дамой в купальнике. «Будет холодно, - сказала ей Марина, - но потерпи». Кинула в пакет кошелек, закрыла квартиру и выбежала на улицу.
- Зачем я туда иду? – спрашивала она себя и сама себе отвечала: - Потому что мне не все равно, потому что мне не наплевать как большинству людей.
Марина купила билет. Прочитала яркую вывеску, прикрепленную над входом «Посетите наш зверинец. Добро пожаловать в мир дикой природы!» и про себя грустно усмехнулась: «Где дикая природа? Вон там, за теми ржавыми решетками?!». И пошла к первой клетке.
Надпись гласила: «Макак резус (Macacus mulatta), семейство мартышковые. Распространен от пустынь восточного Афганистана до лесов Индокитая, Южного Китая и Северного Таиланда». Обезьяна прыгала по тесной, загаженной, вонючей клетке и развлекала зрителей своими ужимками. Она, конечно, не могла догадаться, почему имеет такой успех, но брошенные яблоки и печенье подсказывали ей, что она ведет себя правильно, и она кривлялась и гримасничала еще больше.
Верблюд лежал на подстилке из несвежего сена, его глаза были закрыты. Марина присмотрелась к нему: он явно был нездоров. Но никто, кроме нее, не видел этого (или не хотел видеть), дети и взрослые тыкали ему в морду кто прелым сеном, кто просто - палкой. Самая догадливая тетенька бросила ему конфету прямо в обертке. Потом сфотографировала на фоне полудохлого верблюда своего ребенка, не прекращающего жевать сладкую вату, такого же толстого, как и она сама и, очень довольная собой, пошла к клетке с дикими свиньями. «Тебе там самое место», - зло подумала Марина.
Она никак не могла понять этих людей, что они находят хорошего и приятного для себя в этом ужасном месте?! Ведь это та же тюрьма! Никто из людей не хотел бы попасть за решетку, ведь это страшное наказание... так в чем же провинились эти несчастные звери?!
Марина вспомнила, как бабулька рассказывала про оленя, случайно выскочившего к Матвеевичу из леса. Шерсть блестит, красивый, сильный, вольный зверь, рожденный в лесу вольной матерью, выросший в лесу на сочной свежей траве, проточной родниковой воде. Так какое право мы имеем вырывать его из природной стихии и возить в трясущихся грязных повозках, зарабатывать на нем деньги?
Иван Матвеевич был хорошим человеком, он им и остался. Он не хотел убивать хозяина зверинца, конечно, это вышло случайно, скорее всего, было спровоцировано жестокой пьяной выходкой хозяина (вовсе не случайно оказался на месте происшествия труп придушенной собаки). Пусть он избрал не самый верный путь борьбы со злом, и на место старого пришел новый точно такой же «Хозяин», но то, что добро должно быть с кулаками – это верно. Говорить, убеждать, грозить пальчиком мало – нужно действовать, активно бороться.
Марина обвела взглядом территорию, окруженную кольцом повозок на колесах, и клетки, установленные на них. Ей захотелось немедленно уйти от сюда, убежать от этих глаз, внимательных и все понимающих, тоскливых и отчаянных и самых страшных - безнадежно спокойных глаз, наблюдающих за ней сквозь прутья клеток.
Марина поспешила к выходу, не закончив до конца осмотр. Около самого выхода ее взгляд привлекла еще одна клетка. Волки. Те самые, которых не успел тогда выпустить дед. Женщина подошла поближе. Оба волка отрешенно кружили по клетке, словно искали выход которого нет. Вдруг один из них остановился, прислушался и посмотрел куда-то в сторону. Там ничего не было. Только пустое дырявое ведро да клочок сена, не доброшенного верблюду. Но волк видел там что-то другое. Он смотрел туда, и оттуда кто-то невидимый, смотрел на него и они говорили, и они понимали друг друга, и желание у них было общее...
У Марины по спине пробежали мурашки, промелькнула тень... а может, это ей почудилось....
Марина пошла домой. Но не своим привычным маршрутом, а через ветеринарный магазин. Она была странно спокойна после такого эмоционального всплеска, правда все же не улыбалась как девушка в купальнике, нарисованная на пакете, которая, как и обещала, стойко переносила холод. В магазине Марина приобрела собачий шампунь, расческу, витамины, лекарства и другую мелочь, в большом ассортименте предлагаемую для четвероногих питомцев, которых у Марины не было. «Теперь будет», - подумала она про себя.

- Ну, не бойся, заходи, - сказала Марина, и легонько подтолкнула живой комочек шерсти к входной двери.
- Теперь ты здесь будешь жить, мы обязательно подружимся. У меня никогда раньше не было собаки, хотя я о ней всегда мечтала. Я постараюсь быть тебе хорошей хозяйкой. Вот колбаса, вот булочка. Ешь. Ты любишь сдобные булочки? Я люблю. А к вечеру я сворю тебе кашки. Специальный корм для собак я пробовала, честно скажу, мне не понравился. Но, если ты захочешь, я тебе его куплю. Марина осторожно дотронулась до рыжей, скатавшейся на боках шерсти - собачка вздрогнула.
- Ничего, Жулька, я понимаю, - произнесла Марина и отошла от собаки, села на пол в другом конце коридора.
Этой ночью Марина спала чутко. Нет, не беспокойно, а именно чутко, прислушиваясь к вздохам и сопению в коридоре. Ночь больше не казалась гулкой и пустой, дом стал уютнее, на сердце стало теплее, и все оттого, что рядом было живое создание, за которое теперь она несла ответственность.
Жуля спала, удобно расположившись на подстилке в просторной плетеной корзине.
Что ей снилось? Может быть Матвеевич? А может, просто добрые люди, которые накормят, почешут за ушком и никогда не ударят носком сапога.