Проклятое место

Белорусская глубинка мало чем отличается от российской

Для того, чтобы оценить жизнь в немодернизированной провинции, корреспондент «СП» выбрал городок Червень - за его занимательную репутацию, которая распространилась далеко за пределы республики. Сами белорусы считают это место проклятым. Легенды говорят, что город построен на «ведьмином болоте», и им вторит некая американская Евангелическая Ассоциация, сообщающая в своем бюллетене: «Червень, в Республике Беларусь, прежде бывшей частью Советского Союза, имеет репутацию проклятого, потому что многие из его жителей практикуют оккультизм. Оккультные методы настолько распространены в 7000-м городе, что некоторые официальные врачи используют их в попытке излечить болезни».

Червень расположен всего в 60 км от столицы Беларуси, но через полчаса пути попадаешь буквально в другой мир, наглухо застрявший где-то в середине прошлого века: здесь нет ни городского транспорта, ни центральной канализации, а основу жилого массива составляет индивидуальная застройка.

Первое, что встречает гостя города на автобусной станции, - рюмочная, которая выглядит градообразующим предприятием: так много возле нее толпится представителей червеньских мужиков.

Следующим ярким впечатлением от города становятся валяющиеся тут и там скелеты автомобилей, и множество домов с заколоченными окнами или запертыми на замок ставнями. Местные жители рассказывают, что город вымирает по причине нищеты – кто посноровистей, уезжает целыми семьями в Минск, чтобы не протянуть ноги с голоду, потому что работать в самом Червене практически негде.

Еще одно, такое же активное, как у рюмочной, столпотворение наблюдается у почтового отделения – шум, крики, милиционер, пытающийся навести порядок. Оказывается, это идет выдача «картофельных» денег (500 000 Br или1900 RUB), единоразовой компенсации, которую Батька выделил в виде борьбы с кризисом. На эти деньги можно сейчас купить, например, 6 килограммов мяса – но только в том случае, если удастся застать этот дефицитный товар на прилавке. Для многих червенцев сумма помощи равна их обычной месячной зарплате, а некоторые даже столько не зарабатывают.

А скандал у почты связан с тем, что жены пытаются отнять у мужей свежеполученные деньги, чтобы те не накупили на всю компенсацию сорокоградусных «антидепрессантов».

В краеведческом музее ничего не намекает на 2011 год: пыльные чучела животных, многочисленные знамена комсомольских бригад и трофейная фашистская печатная машинка марки «Мерседес», стоящая в окружении пластиковой травы, фарфоровая посуда со свастиками. Сотрудницы музея просят не фотографировать эсесовские тарелки и чашки, объясняя это тем, что на подобные раритеты очень много охотников-коллекционеров, а охрана в здании совсем плевая.

Следят за фашистскими и партизанскими реликвиями эти женщины за 300 000 - 400 000 Br ( 1 1000 – 1400 RUB) в месяц, и признаются, что если бы не приусадебные участки с фруктами-овощами, коровы, дающие молоко, да поросята, которых в Червене выращивает каждый второй, то можно было бы банально протянуть ноги, потому что зарплаты хватает только на хлеб и макароны. Между тем, одна эсесовская тарелка на аукционах для любителей подобных раритетов стоит от 100$, а это зарплата музейного работника белорусского города Червень за 3 месяца.

На вопрос об оккультизме и проклятии здесь отвечают уклончиво, добавляя, впрочем, что в городе происходит очень много несчастных случаев и смертей по неосторожности. Интернет-форумы утверждают, что кроме случайных смертей Червень «богат» самоубийствами, и занимает первое место в области по их количеству.

На главной городской площади сияют свежеподкрашенные советские лозунги и стоит памятник солдату, который целится во всех смотрящих громадным штыком.

А рядом с ним – деревянная скульптура графа Дракулы, на которой написано почему-то «Станислав Манюшка». Крайне странное представление у местного скульптора о том, как выглядел именитый польско-белорусский композитор – у этого Дракулы даже руки свисают ниже колен.

В промтоварном магазине очень эклектичный набор товаров. Продается все вместе – свадебные ленты рядом с траурными венками, а в секции комиссионных товаров на полном серьезе предлагают приобрести советский телевизор в фанерном корпусе и вещь, которую корреспондент «СП» за молодостью лет увидел впервые – советский бобинный магнитофон в рабочем состоянии. Бобины идут в комплекте, правда, что на них записано – не сообщается. Продавщица с традиционной для Беларуси «приветливостью» интересуется: «Будете брать? Тогда включу. А так нечего без дела технику гонять!».

Раньше важным городским «предприятием» была психиатрическая больница, но ее расформировали, пациентов вывезли в областную психушку, а все сотрудники – медсестры, повара, санитары – остались не у дел.

Здание больницы продолжает оставаться единственной исторической достопримечательностью города – построенное еще во времена Екатерины II, со стенами метровой толщины и сводчатыми потолками, в довоенное советское время оно служило тюрьмой для политзаключенных. По здешней легенде, из дурдома ведет тайный подземный ход прямо на кладбище – чтобы можно было спокойно и без свидетелей переправлять трупы.

Внутри заброшенной больницы валяются шприцы, на некоторых дверях сохранились таблички, в медицинских шкафах с разбитыми стеклами - остатки лекарств. В одной из бывших палат свалены матрасы и валяются остатки еды, совсем недавно здесь пировали то ли бомжи, то ли те же местные пьяницы, скрывающиеся от общественного осуждения и своих жен.

Официальные белорусские историки предпочитают не слишком вспоминать о массовых расстрелах, происходивших здесь в 1941 году, но свидетельства выживших в той бойне никуда не делись.

В ночь с 26 на 27 июня 1941 года в Червень из минской тюрьмы на улице Володарского сотрудники НКВД пригнали колонну заключенных. Воспоминания одного из выживших заключенных, польского подполковника Януша Правдица-Шляского, привел в своей знаменитой книге «Катынь» Юзеф Мацкевич: «Собрали всех арестованных из минских тюрем, гнали на восток форсированным маршем. Кто не мог идти дальше, того убивали на месте, будь то ребенок, старик или женщина. Повсюду сновали нквд-исты и, опознав некоторых, отводили их в сторону и расстреливали. Остановки были короткие. Есть не давали. Мучила страшная жажда. Нас пригнали в город Игумен (название Червеня до переименования – «СП») и там загнали в тюремный двор. Дошло около двух тысяч, остальные погибли по дороге. В тюрьме были уже другие группы заключенных. Явились нквд-исты и начали вызывать некоторых по фамилиям. Двое наивных отозвались. Их сразу отвели в баню и там расстреляли. Ночью нас вывели из тюрьмы и под сильной охраной погнали в восточном направлении. Пройдя 3-4 км, мы вошли в лес и сзади услышали выстрелы. Оказалось, начали стрелять в задние ряды колонны. Убитых отбрасывали в сторону. Все прибавили шагу. Тогда шедшие сбоку нквд-исты открыли шквальный огонь. Мы, с еще одним заключенным, бросились на землю, поползли к придорожной канаве, в которой переждали стрельбу. Потом выползли и убежали в лес. Спаслось всего 37 человек».

Среди погибших в те дни в Червене были самые разные люди – крестьяне, учителя, рабочие, служащие, из разных мест и разных национальностей. Два последних десятилетия на месте расправы, в урочище Цагельня каждый июнь собираются люди из Беларуси, Литвы, Латвии, Польши, чтобы почтить память тех, кто нашел свою смерть в этом страшном месте.

Энергетика у этого места действительно не из приятных, а в совокупности с нынешней экономической ситуаций и вовсе худо – становится понятно, почему в рюмочной такой аншлаг.