Что побуждает российских подростков расставаться с жизнью?

«На самом деле каждый случай необходимо рассматривать отдельно — всё сугубо индивидуально. Однако некие общие тенденции есть. Один из основных мотивов, когда подростка не устраивает то, что ему предлагает жизнь. Для этого возраста характерны высокие амбиции, на фоне которых реальность предлагает слишком мало», — пояснил он.

С 13 до 23 лет у молодого человека происходит первая «сборка со своей идентичностью», первый выход в общество. Он сравнивает свои представления о себе и своём месте в мире с тем, что видит вокруг. А поскольку современное российское общество отличается жестокостью, подросток часто не выдерживает «расхождения с выстроенным в сознании идеалом».

«Хороший образ происходящего озвучил мой коллега. Подросток как бы смотрит на стеклянный лифт, поднимающийся наверх. Наверху он видит красивых, успешных людей в дорогой одежде. И понимает, что он на этот лифт не успел, лифт от него ускользает», — отметил Фролов.

Для студентов здесь крайне важным является то, что после окончании ВУЗа они не могут найти работу по специальности, не могут реализовать свои знания и «находятся в подвешенном состоянии». По словам Фролова, это также служит частой причиной суицида: «Студенты часто примеривают на себя этот образ — образ самоубийцы».

Между городом и сельской местностью особой разницы по количеству случаев самоубийства нет — место проживания решающим фактором не является. Однако ранее подростки часто использовали мотив суицида лишь для того, чтобы просто испугать партнёра, сейчас же всё серьёзнее: «Например, в сельской местности ранее были не сильно утягивающие верёвки. Их использовали для демонстрация суицида без идеи реально уйти из жизни. Мужья пугали жён в попытке выпросить „заначку“ самогона, подростки пугали возлюбленных девушек. Ещё один важный мотив — романтические отношения, неразделённая любовь. „Вот я умру — пожалейте меня, обратите на меня внимание“».

Следующая характерная тенденция также не предполагает летальный исход, но часто плачевно заканчивается — подростки играют в смерть, проводят испытания, которые можно обозначить как «смертен ли я».

«Это типично для подростков, часто возникает у детей старшего школьного возраста. Это эксперименты с изменённым состоянием сознания — важный сейчас мотив. Например, случай в Нижневартовске, повесился мальчик. Моя коллега, бывший сотрудник милиции, нашла шапку этого мальчика у его друга и выяснила, что же произошло на самом деле. Ребята проводили испытание, подвешивали друг друга, но не давали погибнуть, а затем делились впечатлениями. Тут вынуть из петли вовремя не успели. В данном случае дети как бы задают вопрос: „Касается ли меня смерть?“. Подросток через это напрягает временную перспективу, пытается понять „как жить дальше“. Если он смертен, то нужно больше стараться, работать», — привёл пример специалист, сравнив такой тип поведения с построением мировых религий, в каждой из которых присутствует мотив неизбежного конца жизни. «Он пытается это почувствовать, когда работает со своей временной перспективой».

Летальным исходом, суицидом иногда заканчиваются попытки подростков устроить своеобразный обряд инициации — перехода из детства во взрослую жизнь. Так как в России данный обряд утерян, дети пытаются придумать его самостоятельно.

«„Умереть для того, чтобы жить“. Человек получает новую жизнь, он отныне считается взрослым.

Например, арабы дают подросткам читать „секретные книги“, американцы дарят ключи от квартиры. В Латвии одно время каждый выпускник школы получал книгу по истории страны с подписью президента. Если не делать этого, то подростки сделают всё сами и закончится это может плачевно», — пояснил Фролов. В советское время функцию такого «социального символизма» выполнял приём детей в пионеры, комсомольцы. В США — в бой-скауты. Такие процедуры необходимы, подчеркнул психолог.

Ещё один вариант опасных игр с собственной жизнью — это экстремальные поступки для демонстрации «крутого поведения», «своей крутизны». Например, размещение в сети интернет фотографий, где девушка сидит на крыше многоэтажного дома, свесив ноги, а рядом она же, но уже вместе с известной рок-группой на Красной площади. Попыток суицида тут нет, то результат часто тот же.

«Ещё один пример. Так называемые подростки-пауки, которые лазают по заброшенным воинским частям в Подмосковье. Смысл подобных действий — поиск острых ощущений, создание „пиковых ситуаций“. В такой ситуации они как бы входят в контакт с собой. Современные компьютерные игры и телевидение часто делают подростков нечувствительными и им нужен подобный „пиковый“ всплеск. Тут им важно сделать что-то группой и потом обсудить результаты: кто как себя проявил, как себя „проверил“. Во всех этих случаях мы имеем дело с изменёнными состояниями сознания».

Для профилактики подросткового суицида, психологи рекомендуют проводить в школах и ВУЗах «острые» тренинги, специально разработанные для молодёжи. «Сейчас из нашей жизни ушли практически все игры переходного периода, „тарзанки“ и прочее. А они всё равно нужны, так что хороши такие игры с подстраховкой. У нас, например, бывают запросы от учебных заведений или компаний, где хотят провести подобный тренинг для молодых сотрудников банка. У них скучная и однообразная жизнь, им нужен „всплеск“. Питерские психологи проводили даже такой эксперимент: участников тренинга укладывали в гроб и прикапывали в землю на несколько часов с соблюдением всех правил безопасности. Цивилизованные способы профилактики суицида существуют», — привёл примеры специалист.

В случае, если подросток озвучил своё желание уйти из жизни (а, вопреки распространённому мнению, это вовсе не означает, что он такую попытку не совершит), психолог рекомендует родителям и специалистам «не дрогнуть и „пережить“ с ним все его переживания»: «В работе психоаналитика важно спросить, поговорить с подростком, каким образом он хочет умереть, обсудить, как именно его похоронят. Он увидит это со стороны и „дурь“ часто проходит. Важно, чтобы его также сопровождали родители».

В попытках суицида подростки часто руководствуются «экзистенциальными принципами»: «Жить или не жить — здесь я в праве решать сам». Для профилактики данного мотива необходимо, чтобы у них было собственное поле ответственности: «Можно здорово зажать подростка, если этого не сделать. В некоторых случаях ограничения ведут к самоубийствам. Происходит это по принципу: „Наконец-то я имею то, чем распоряжаюсь только я сам — своей жизнью“. Но есть и „беспредельщики“. Когда подростка „разносит“ и он не может остановиться и себя контролировать. Ощущает в себе как бы другую сущность: „Ну и кто мне поставит рамки?“. Так что внутри социума определённые рамки, конечно же, нужны».

Рассказывая о причинах подросткового суицида и криминала, он подчеркнул ещё одну интересную для российских подростков тенденцию — постепенное «срастание морали с северо-кавказской удалью». Например, обряд инициации молодого кавказца включал в себя похищение какой-то вещи и такое воровство не считалось зазорным — это удаль. «То есть особая горская мораль переходит на всех детей, распространяется в крупных городах России».

Здесь самый опасный период — это возраст с 13 до 23 лет, так называемое «проклятое десятилетие». Время, когда подросток выбирает ворота во взрослую жизнь.

«Это „ножницы“ между психологической и физической зрелостью. Этим необходимо заниматься, это крайне важно! Общество сейчас не стабильно — раньше оно было традиционным, теперь осевое. И взрослым людям, и подросткам всё время приходится определяться. Типичный пример страха такого определения — девочка боится оставаться дома одна и просит маму побыть с ней: „Я боюсь быть с самой собой“. Или подросток, который просит родителей выбрать за него высшее учебное заведение, будущую профессию. У некоторых, более активных, наоборот, жажда быстрее попасть во взрослую жизнь, в приоритетный период взрослости, но часто это страх и отчаяние. Отсюда и криминал, и суицид», — резюмировал специалист.