НА ВОЙНУ И В ТЮРЬМУ ОПОЗДАНИЙ НЕ БЫВАЕТ. НАСЛЕДНИКИ ОТЦОВ-ГЕРОЕВ

Автор этих строк Александр Руденко не мог представить, что окажется заложником межклановой бойни в Таджикистане, станет офицером таджикской армии, окажется узником душанбинской тюрьмы и, чудом оставшись в живых, вынужден будет скитаться по России бомжем.  
… ШИПЫ «КОЛЮЧКИ» ВПИЛИСЬ В ТЕЛО, и я пришёл в себя – на кресте. Рядом, на столбах без перекладины, висели ещё двое военных – надо понимать, мусульмане. Собрались «зрители». Здесь же стоял пустой столб. К нему подтащили наголо стриженного русского солдата, привязали, придавили ноги тяжёлым плоским камнем. Хромой боевик вылепил у него на голове некое подобие короны из теста. В «корону» налили какой-то жижи, мученик заорал. Хромой поджёг жидкость, и взвилось дымное пламя. Парень потерял сознание. Зрителям это не понравилось. Они стали швырять в хромого камнями, требуя «включить звук». К моему столбу подошёл один из разочарованных зрителей с металлической трубой, на конце которой была прилеплена слюнявая самокрутка. Пахнуло анашой, и я отвернулся. «Дух» огрел меня трубой по голове. Я снова отключился.
К «ДУХАМ», БОЕВИКАМ ТАДЖИКСКОЙ оппозиции, я пришёл сам, как военный корреспондент, чтобы задать единственный вопрос: «За что бьётесь, братцы?» Не особенно хотелось туда идти, да момент подвернулся подходящий – против подразделений таджикской армии в предгорьях Памира действовала группа полевого командира Музаффара, моего приятеля по университету. Решил поговорить. Шёл я без оружия. Встретили на стороне противника «приветливо», оглушили прикладом. Соорудили из бревна и доски подобие креста и распяли…
Очнулся я в развалинах мазанки. Рядом сидел Музаффар.
- Очухался? Дурак. Как попал сюда?
Я объяснил. Он нахмурился.
- Нас выгнали с помощью узбекских и российских войск, ты знаешь. Вот мы и воюем за право жить дома. Русских в Душанбе мы не убивали. В ваших военных стреляли провокаторы. Запомнил? Теперь уходи.
ВОЙНА В ТАДЖИКИСТАНЕ НЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ с 1993 года, начиналась она как противостояние клановых группировок в борьбе за власть. В боевые столкновения переросла в июле 1994 года. Тогда в среднем течение реки Обихингоу боевики оппозиции захватили БМП и грузовик с солдатами армии Таджикистана, выехавшими якобы на разведку.
Русские офицеры, которые или служат у таджиков, или когда-то были направлены сюда, - как, к примеру, я, для помощи в создании национальных вооружённых сил республики, - почему-то оказались забытыми своим командованием. Или военнослужащие, не востребованные Родиной после излечения в госпиталях.
Им безразличен священный джихад, и бесконечная вендетта, где правоверные режут правоверных. Просто русским некуда податься: в России они не имеют ни жилья, ни перспектив по службе, ни даже гражданства. Вот и воюют на чужбине, впрочем, не теряя надежды перевестись в свою армию. В ведомстве Министерства обороны Таджикистана находится  армейская газета «За Родину», где я работал корреспондентом. Так что эту войну я знаю не по чужим рассказам.
РАТНЫЙ ДЕНЬ В ГОРАХ НАЧИНАЕТСЯ в четыре утра – как раз во время утреннего намаза – артиллерийским обстрелом противника.  С полковником Михалычем (так для конспирации называли замкомандующего боевыми подразделениями армии Таджикистана и свои, и чужие) выезжаем на передний край. Впрочем, здесь передовая везде: неизвестно, с какой стороны ударят «духи». Дорога вдоль реки Обихингоу проходит через полуразрушенные кишлаки. У расщеплённой осколком вишни упёрся стволом в землю танк – тот самый, что был сдан «духам» в день начала войны. Его с одного снаряда «завалил» майор Игорь Чёрный.
Оставив позади несколько боевых постов, наш БТР нырнул в узенький водораздел и завис правыми колёсами над обрывом, упёршись носом в скалу, - ни вперёд, ни назад.
- Учишь вас, учишь, всё без толку, - Михалыч ткнул водителя в затылок, выругался и обратился к солдату-таджику из экипажа БТР:
- Пойдёшь до ближайшего поста. Там «КамАЗ» снаряды привёз. Как разгрузят, пусть сюда едут.
Прямо перед нами в расщелинах  скал – боевики оппозиции. Выше и правее по хребту – перевал Хабуробад. Не так давно стояли там подразделения ПВО, обнаружившие американский самолёт-шпион Пауэрса. От знаменитого поста сегодня остались ножки да ножки – взорвали боевики. Перед перевалом в посёлке Сагирдашт расположился батальон таджикской армии.
- Уснул что ли? – толкнул меня Михалыч. – Не видишь, блики? Снайпер в прицел примеряется. Убираться надо, пока ближе не подобрался. Пропал наш гонец, пойдём-ка сами.
Побрели по пыльной дороге, усеянной гильзами всех калибров. Через двадцать минут вернулись на «КамАЗе» и выдернули БТР. Откуда ни возьмись появился и солдат-посыльный. Оказывается, он за ближайшей скалой отсиживался, боялся идти.
- Становись, друг, вон к тому камню. – Михалыч взял у меня автомат. – За невыполнение приказа буду тебя расстреливать. – Солдат безропотно встал. – Не солдат ты, а чучело! – Михалыч плюнул и приказал ему лезть на броню. Всё равно ничего не поймёт. Кишлачный набор. Научить их быть солдатами невозможно. Заставили их воевать со своими, а они бегут из армии при первой же возможности.
Наш БТР выехал к передовым позициям и, резко затормозив, дал задний ход.
- Страх им мозги повыщибал, что ли? – спросил я.
- Хуже. Отчаяние, ожесточение, безразличие. У «духов» идея : джихад до победы. А у этих?
В СВОЙ ЛАГЕРЬ МЫ ПОПАЛИ К УЖИНУ И в самый разгар его обстрела реактивными снарядами. Под маскировочной сеткой зубоскалили офицеры. Но снаряд, грохнувший рядом, вмиг сдул с лиц улыбки, офицеры «брызнули» в разные стороны.
- Эй, кто водку не допил? – крикнул им вслед Михалыч.
Обстрел прекратился быстро. «Духи» берегли снаряды, по горам их таскать – дело не лёгкое. Подошёл Дим Димыч, начальник артиллерии, взял подрагивающей рукой стакан.
- Ты выпей, выпей, блажь с лица сойдёт, - подтолкнул его Михалыч. – Почему «зелёнку» не раздолбал? Оттуда ведь снайперы по нам палят!
- Там же кишлак, - удивился начарт.
- Ты всё же уважь, шугани их, пока они тебя не накрыли.
Начарт не уважил. А через три дня «духи» скатились с гор и обошли сопку, где стояла батарея. Расчёты и прикрытия сдались. Над Дим Димычем поиздевались и отрезали ему голову.
«Прелюдией к большому концерту» назвал Михалыч тот артобстрел нашего лагеря. И был прав. Лохматые «воины Аллаха» наседали со всех сторон. Солдаты таджикской армии в панике бросали оружие и висли на уходящих танках, БМП и БТР…
ВЕРНУВ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ СВОЕЙ АРМИИ на прежние позиции, правительство Таджикистана стало соображать, как выпутаться из щекотливого положения, в которое оно попало со своими «доблестными аскерами». Началась «охота на ведьм», поиски виновных и неблагонадёжных. Сыграли свою чёрную роль офицеры, ранее служившие в милиции. Они быстро внесли в армию «свежую струю» стукачества и бойко занялись поиском «врагов» среди офицеров.

Добрались и до меня. Я на той войне был хоть и журналистом, но всё же военным и имел штатный автомат. И вот выехал я на боевые позиции, а там знакомый разведчик взял мой автомат… и исчез. Меня арестовали, следователь изготовил дело по статье 260 УК Таджикистана – добровольная передача оружия. Автомат нашли почти сразу, но я уже сидел в тюрьме.  Суд шёл без свидетелей и прокурора. Судья Фаткухутдинов влепил мне шесть лет, потом «разжалобился» и, «учитывая вклад в развитие культуры Таджикистана», снизил наказание до четырёх лет...

На полу тюремной камеры на грязном матраце лежал мой знакомый – лейтенант Игорь Прошко в изодранном камуфляже. Босые ноги в крови, штаны пропитаны кровью. Я стянул с себя рубашку, чтобы как-то перевязать его. Но тут ввалились надзиратели, подхватили лейтенанта под руки, вытащили из камеры. Через полчаса тем же способом доставили обратно, уже умытого и перевязанного.
Придя в себя, Игорь впечатал в меня мутный взгляд:
- А, и ты здесь… Отвоевались мы за свободу солнечного Таджикистана.
Лейтенант Прошко вывел свой взвод из окружения, при прорыве был ранен в обе ноги. Не попав в плен к боевикам оппозиции, сполна получил от конституционной власти: выпытывая, когда и за сколько он продался противнику, ему загоняли в раны шомпола.

Спустя пять месяцев благодаря усилиям журналистов, сотрудников российского посольства в Таджикистане  и офицеров 201-й дивизии моё заключение окончилось. После протеста Генпрокуратуры республики Верховный суд счёл моё пребывание в тюрьме «нецелесообразным»…
СВОБОДА ОКАЗАЛАСЬ ДЛЯ МЕНЯ ОТНЮДЬ не сладким словом. Друзья из таджикского Министерства обороны предупредили: «В покое тебя не оставят, только хуже будет». Квартиру мою к тому времени уже заняли, я был не в том положении, чтобы требовать справедливости. В моём «послужном» списке числилась ещё и книга «Таджикистан в огне » - сборник журналистских исследований братоубийственной войны.
Жилья я себе в конце концов нашёл. Но вхожу в дом, а там два таджикских мента по углам шарят. Один достаёт из кармана гранату: «Смотри, сволочь, у тебя нашли». Но видимо чётких инструкций у них не было.
Повторного визита дожидаться я не стал. Вернулся в Россию. Первым, кого я встретил в здании аэровокзала, был негр: «Брат! Купи бутылку водки!». Я его обнял.

- В Москву за гражданством? Да не нужны вы Москве.. Впрочем, и России тоже, - сказал мне клерк из Федеральной миграционной службы.
Зачесались руки, но мой пыл быстро охладил вооружённый до зубов федеральный страж порядка. В паспортно-визовой службе МВД рекомендовали уезжать подальше от Москвы и самому «определяться»  с жильём, а уж, возможно, потом будет решён вопрос о предоставлении мне российского гражданства. Вообще-то, я и так гражданин России. На Сахалине родился. Но в администрации Президента РФ мне посоветовали об этом забыть и искать работу.
Всё же я решил прописаться в Саратовской губернии, у матери. Не тут-то было, - нет гражданства.
- Один выход у тебя, - сказал опытный адвокат Борис Авраамович Кузнецов.  - Надо просить у российского президента политического убежища.
- ??!
От сюрпризов новой российской действительности я свалился с тяжёлым воспалением лёгких.
- Так кто же тебя лечить будет без страхового полюса? – удивились врачи.
Еле живой добрался в деревню, к матери. Вылечил меня сельский врач. На свой страх и риск, бесплатно. Теперь опять подвешен между небом и землёй. Не русский, не таджик, не солдат и даже не гражданин своей Родины.

2000 год.

Александр Иванович Руденко, русский, родился 2 ноября 1950 года на Сахалине в посёлке Ай. В 14 лет оказался вместе с родителями в Таджикистане, куда направили работать отца. Здесь окончил школу. В шестнадцать лет трудился инженером в Институте сейсмологии. Отсюда ушёл в армию, служил под Москвой в Солнечногорске. Окончил военное училище, Таджикский госуниверситет, Военную академию Генерального штаба ВС РФ, кандидат экономических наук, полковник. Работал журналистом по всей стране. В 1985 году Александр Руденко стал старшим редактором Таджикского республиканского издательства «Ирфон», спустя год - членом Союза журналистов СССР. В 1989 году за развитие издательского дела в республике, подготовку и выпуск на высоком уровне научного редактирования книги актуальной тематики «США и мусульманский мир», награждён серебряной медалью ВДНХ СССР. Гражданская война в Таджикистане закрутила жизнь этого светлого, честного человека, как мясорубка. Александр Руденко, офицер, военным корреспондентом прошёл горными тропами этнических войн, рассказывая правду о борьбе новоявленных баев за власть. Впоследствии издал книгу «Таджикистан в огне», где собраны материалы – правдивые свидетельства той войны. В 1994 году по сфабрикованному против него делу Александр Руденко оказался в тюрьме. Прикладами автоматов охранники ломали ему пальцы на правой руке, чтобы он больше не мог писать. Несколько раз выводили на расстрел. Попутно «подметая» квартиру, разграбляя имущество. После распада Союза гражданства не переменил. Спасаясь от преследований, был вынужден перебраться в Россию. Но с получением российского гражданства и нового паспорта возникла большая проблема. Во всех инстанциях, куда обращался Александр Руденко, ответ был таким: «возвращайтесь в Таджикистан, получайте таджикское гражданство, приезжайте в Россию и просите у Президента политического убежища». При этом угрожали арестом и депортацией в Таджикистан…Саша, вспоминают друзья и коллеги Александра Руденко, был остроумным и обаятельным собеседником. Он, как магнит притягивал к себе людей. Скромный, безотказный, честный. Ради дела забывал обо всём, жил на износ и никогда не жаловался. И мало кто знал, какую тяжёлую жизнь уготовила ему судьба. До последнего дня он оставался не гражданином своей Родины – России, которой верно и преданно служил всю жизнь, силой своего пера и таланта журналиста помогая народу Великой державы вырваться из пут нищеты, незащищённости, чиновничьего произвола. Его острые, эмоционально насыщенные, пропитанные болью публикации никогда не проходили незамеченными, вызывая горячий отклик читателей. Он писал так же, как и жил: честно, смело и правдиво. Всё, что выходило из-под его пера, было пережито и прочувствовано им самим. Саша любил жизнь, а главным в жизни для него была любовь к России. В ноябре 2003 года остановилось сердце этого яркого человека, талантливого журналиста, писателя, бунтаря, боровшегося силой своего слова с произволом, коррупцией и беззаконием в России .