Инновации победили Мальтуса

Ученые и обыватели спорят о том, является ли история просто набором фактов, которые историки излагают и толкуют с разной степенью таланта, или наукой, познающей законы человеческого развития — в их основе, по мнению разных историков, могли быть и божественная воля, и великие идеи, и социальная борьба. В Советском Союзе, как известно, господствовал социологический взгляд на историю, в то время как в мировой науке с середины XX в качестве одной из объясняющих моделей получило распространение неомальтузианство. Известные ученые, такие как Фернан Бродель, Эммануэль Ле Руа Ладюри, Эрнест Лабрусс, видели в мальтузианских демографических циклах фундаментальную закономерность исторического процесса. Последние годы эта теория получила распространение и в России, особенно в трудах ведущего научного сотрудника Института истории и археологии Уральского отделения РАН, профессора Уральского федерального университета Сергея Нефедова. В частности, Нефедову удалось показать, что демографические циклы были базовой характеристикой динамики всех сложных аграрных систем. В этом контексте он описывает русскую революцию начала ХХ века как завершающую фазу последнего демографического цикла. Последняя его работа, двухтомник «История России. Факторный анализ», охватывает период от древнейших времен до февральской революции.

Мы начали беседу с Сергеем Нефедовым с вопроса о факторной модели истории.

— Историки испокон веков спорят о движущих силах истории, о факторах, влияющих на исторический процесс. Но на практике механизм действия прослежен лишь для немногих факторов, и среди них демографический, технологический и географический. Причем географический фактор — постоянный, он задает сцену исторической драмы, декорации которой не меняются. Наиболее ярко роль географического фактора проявляется в том, что разные природные условия формируют разные культурно-хозяйственные типы. Например, на плодородных равнинах формируется общество земледельцев, в степях — кочевников, а потом эти общества взаимодействуют друг с другом. Но вот демографический и технологический факторы — динамические, они по-разному влияют в разные периоды. Однако механизм действия этих факторов известен достаточно детально.

Технологический фактор часто называют диффузионным, так как он порождает диффузионную волну заимствований. Сначала копируется военная техника и технология. Скажем, в случае реформ Петра I это легкие шведские пушки, облегченные мушкеты со штыком, «фузеи», линейная тактика, голландские и английские парусные корабли. Затем, чтобы производить военную технику, создается военная промышленность — горные заводы на Урале, пушечные и ружейные мануфактуры, верфи, полотняные мануфактуры, чтобы шить форму для солдат. Для всего этого нужны деньги, много денег, стало быть, надо вводить новую налоговую систему, проводить переписи, вводить паспорта и так далее. Нужно ввести рекрутскую повинность и сделать из поместных дворян грамотных офицеров. Все это — заимствование социально-экономической системы. Не полное, конечно, заимствование, а социальный синтез. Например, Петр пытался объединять купцов в «компании», чтобы они, как европейские купцы, строили мануфактуры. Но капиталов у купцов было мало, и большую часть мануфактур приходилось создавать государству.

Ведущий научный сотрудник Института истории и археологии Уральского отделения РАН, профессор Уральского федерального университета Сергей Нефедов Фото: Константин Саломатин/ Saltimages для “РР”

Чтобы управлять всем этим новым хозяйством, нужны новое чиновничество и сильная власть. Можно, конечно, попытаться придумать что-то свое, но проще скопировать западные образцы. Петр послал в Швецию своего агента Фика, который собрал шведские «регламенты» и вывез их через границу под платьем своей жены. А в этих регламентах, между прочим, был прописан шведский абсолютизм — это уже заимствование политической системы.

Далее, нужны школы, чтобы учить чиновников, офицеров. Нужно приглашать западных военных инструкторов, западных офицеров, мастеров, инженеров. Это многие тысячи «немцев», которые приносят не только свои знания, но и свои привычки, свою культуру. Самый первый культурный сдвиг — копирование одежды. Сначала это копирование солдатской и офицерской формы, а затем офицерская форма превращается в одежду дворянства. И конечно, русские офицеры подражают иноземным офицерам, вначале их нравам — пьют шампанское, играют в карты, посещают ассамблеи, потом их идеям.

— И как эти идеи влияют на общество?

— Это хорошо видно на примере диффузии английских технических инноваций и политических идей в XIX веке. Маркс, по-видимому, первым обосновал тезис о том, что промышленная революция создала новое, капиталистическое общество, и с тех пор этот тезис никем не оспаривался. Но техническая революция всегда имеет свою родину, родиной промышленной революции была Англия. Преимущества новой техники были столь очевидны, что европейские страны вскоре стали импортировать или копировать английскую технику. На Европу распространилась диффузионная волна подражания, вслед за техникой, промышленной, торговой, финансовой организацией стало копироваться все английское — английские моды, обычаи, образ жизни и, конечно, политическая система. Европейцы полагали, что если они заведут парламенты, то будут жить так же богато, как англичане. Как говорил немецкий историк Леопольд фон Ранке, это было какое-то нашествие английских идей. И в 1848 году европейцы восстали против своих монархов — это была первая волна «революций вестернизации». Кроме того, новое оружие англичан породило волну колониальных захватов. Промышленная революция породила Британскую империю, «над которой никогда не заходит солнце».

— Как протекают процессы в стране — источнике технологических инноваций? Как вам видится связь производственных сил, производственных отношений и политических институтов?

— Это самый сложный вопрос. Диффузионистская теория объясняет процесс распространения инноваций, но не объясняет, почему появляются эти инновации. Джаред Даймонд пишет, что причин так много, что проще всего считать появление инновации случайностью. В прошлом это во многом было случайностью, но в наше время технические инновации — это, конечно, плод научного поиска. Следовательно, инновации появляются там, где на науку отпускается больше средств. Кажется банальным, но нужно понимать последствия: именно технические инновации делают страну мировым лидером, от которого исходят волны экспансии и диффузии.

Промышленная революция породила не только новые социальные отношения и политические институты — она породила новую культуру, новый мир. Но как именно технология определяет социальные отношения — это решает только исторический опыт. Казалось бы, маленькая техническая инновация — стремя на боку у лошади. Кто бы мог подумать, что появление стремени вызовет огромные социальные перемены? Но стремя сделало всадника устойчивым в седле и обусловило полное военное превосходство рыцаря над пехотинцем. И настало время господства рыцарей — эпоха феодализма.

Майкл Робертс описал военную революцию XVII века, которая началась с создания под руководством шведского короля Густава Адольфа легких полковых пушек. Это была маленькая пушечка, которую три солдата катили по полю боя рядом с шеренгами пехоты. Но благодаря применению картузов она делала два выстрела в минуту и буквально засыпала противника картечью. Король сам принимал участие в испытаниях, а потом создал новую армию, которая могла бы использовать это оружие. Это была первая регулярная армия в Европе. Для ее обеспечения пришлось увеличивать налоги, а поскольку шведские сословия противились этому, то король подавил сопротивление и стал абсолютным монархом. Это было нетрудно сделать, имея в руках новую армию. Новации в артиллерии вообще сыграли большую роль в новой истории. Тот же Наполеон был обязан своими победами новым артиллерийским системам, которые создал генерал Грибоваль. Раньше пушки отливали вместе со стволом, и из-за этого в стволе бывали каверны, поэтому стенки приходилось делать толстыми. Но мастер Жан Мориц создал мощную сверлильную машину, которая позволяла высверливать гладкий ствол. Это дало возможность уменьшить толщину стенок и вдвое — вес орудия. Новые орудия позволили увеличить дальность картечного выстрела, и картечь новых орудий поражала пехотинцев прежде, чем те успевали выстрелить. Сила артиллерийского огня в шесть-десять раз превосходила силу огня пехотных линий. Это в значительной мере обесценило значение ружейного огня.

Но недостаточно было создать новое оружие, нужно было создать тактику его применения. Военным министром революционного правительства был знаменитый военный инженер Лазар Карно. Он предложил сосредотачивать новую мобильную артиллерию на участке прорыва. Огромная батарея в 100–200 пушек подавляла пушки противника, а потом на прорыв бросали войска, построенные глубокой колонной. Передние ряды колонны погибали под вражеским огнем, но, шагая по трупам, колонна штыковой атакой прорывала тонкую стрелковую линию противника — и одерживала победу. Именно новая военная технология обеспечила победы Наполеона.

Итак, механизм действия технологического фактора следующий. Фундаментальное открытие дает решающее преимущество «избранному богом» народу. Это преимущество порождает волну военной экспансии, перед которой движется диффузионная волна заимствований. Народы, не желающие стать жертвой завоевателей, копируют их технику — прежде всего военную технику, потом военную инфраструктуру, ремесла, промышленность. А потом — обычаи, культуру, социальные порядки.

— Теперь расскажите, пожалуйста, о роли демографического фактора в истории.

— В основе неомальтузианства лежат простые истины, которые были очевидны еще древним философам. Знаменитый китайский философ Хань Фэй писал: «В древности усилий не прилагали, а для жизни хватало. Народ был малочисленный, а запасов было в избытке. Ныне же народ многочисленный и испытывает недостаток припасов. Поэтому в народе идет борьба».

Когда много свободной земли, крестьяне с лихвой обеспечивают себя пищей. Они живут, как первые колонисты в Америке, которые вместо хлеба потребляли мясо индеек. Землевладелец не может требовать с них большую ренту, потому что крестьяне могут уйти на свободную землю. Точно так же и князья не могут требовать большие налоги, потому что крестьяне уйдут к другому князю. Но затем население увеличивается, крестьянские участки дробятся между наследниками, и обнаруживается нехватка земли. Это то, что называется крестьянским малоземельем, или аграрным перенаселением. В годы неурожаев крестьянам не хватает зерна, они берут в долг, не могут его выплатить и теряют свою землю. Эту землю скупают зажиточные соседи или крупные землевладельцы, которые раньше получили землю от князя. Разорившиеся крестьяне становятся арендаторами на землях помещиков, причем арендная плата постоянно растет. Другие разорившиеся крестьяне идут в города, где пытаются заработать на жизнь работой по найму, ремеслом или мелкой торговлей. Но население все увеличивается, пахотные площади ограничены, продовольствия на всех не хватает. С неурожаями приходят голодные годы, а вслед за голодом идут эпидемии. Голод поднимает людей на восстания, они требуют передела земель, раздела крупных поместий.

Если правительство не имеет сильной профессиональной армии, то крестьянское восстание сметает все на своем пути. Такие катаклизмы особенно типичны для истории Китая: это восстание «красных бровей» в начале I века, восстание «желтых повязок» в конце II века, восстание Хуан Чао, восстание «красных войск», восстание Ли Цзы-чена, восстание тайпинов. Эти восстания превращались в грандиозные гражданские войны, и крестьяне часто одерживали победу, они делили земли помещиков или устраивали коллективные хозяйства вроде советских колхозов. И коммунистическое восстание в Китае, приведшее к власти Мао Цзэдуна, в принципе ничем не отличалось от этих крестьянских войн. Мао был обычным крестьянским императором, и китайские пропагандисты, чтобы не углубляться в тонкости марксизма, объясняли крестьянам, что «председатель Мао — это император в современных условиях».

Но вот что чрезвычайно важно. Гражданская война обычно приводит к власти военного вождя, царя, императора, Мао Цзэдуна, Цезаря, Сталина. Иногда крестьяне побеждают, иногда они терпят поражение. Но война, голод, эпидемии всегда приводят к демографической катастрофе. В Китае существовали переписи населения, и, по свидетельству этих переписей, иногда гибла половина населения, а иногда — три четверти. После такой катастрофы земли и хлеба хватало для всех, уровень жизни повышался, население снова начинало расти. А потом снова приходило время перенаселения и голода. История развивалась в ритме демографических циклов.

— Маркс активно критиковал Мальтуса, поскольку, по его мнению, всякое перенаселение носит относительный характер и определяется уровнем развития производительных сил.

— Как известно, главный постулат Мальтуса заключался в том, что «количество населения неизбежно ограничено средствами существования». То есть Мальтус изначально признавал, что перенаселение носит относительный характер — это перенаселение в рамках наличных средств существования.

Или в рамках имеющихся «производительных сил». В аграрном обществе производительные силы остаются практически постоянными и кризисы перенаселения неизбежны. Собственно говоря, теория Мальтуса в своем чистом виде относится к аграрным обществам. Поэтому Леруа Ладури назвал Мальтуса «пророком прошлого». В промышленном обществе действие технологического фактора приводит к росту средств существования, и перенаселение угрожает только развивающимся странам. Теперь ход истории определяет, главным образом, технологический фактор.

Луи-Шарль Бомблед. Наполеон командует артиллерией в битве с австрийцами у Монтеро 18 февраля 1814 г.

— Каковы с точки зрения факторной модели причины революции в России?

— Русская революция в начале ХХ века была обычной крестьянской революцией — такой же, как революция в Китае. Крестьяне восстали еще в 1905 году. Тогда был большой неурожай; по семи губерниям Центрального Черноземья чистый сбор был вдвое меньше среднего. Чтобы спастись от неминуемого голода, крестьяне решили действовать «общим согласием». Они привязывали веревку к воротам помещичьего амбара, и все, даже дети и женщины, за нее тянули. А когда приходили каратели, крестьяне отвечали, что зачинщиков не было, что тянули веревку «всем миром». До разгрома помещичьих имений дело обычно не доходило, была сожжена только одна пятнадцатая часть всех имений. В конечном счете восстание было подавлено, так как у крестьян не было оружия. Но во время Первой мировой войны они получили в руки оружие — и в феврале 1917 года подняли такой бунт, что и офицеры, и правительство — все в ужасе разбежались, а император покорно сложил с себя власть.

— Известный наш историк Борис Миронов, на работы которого вы тоже часто ссылаетесь, не согласен с тем, что крестьянин в XIX веке испытывал какие-то особые затруднения с продовольствием. Об этом, в частности, он говорил и в интервью «Эксперту» (см. «Триста лет — полет нормальный» в «Эксперте» № 43 за 2008 г.).

— Уже три года продолжается моя дискуссия с Мироновым. Она началась в сборнике «Причины русской революции», потом перешла на страницы ведущих журналов, к ней присоединились другие историки. Миронов допустил ошибку при расчете продовольственного баланса. Мы говорили, что среднее потребление в пищу и на фураж составляло около 20 пудов зерна и картофеля на душу. Миронов считал, что расход на фураж составляет около одного пуда, и на потребление остается довольно много. Он писал, что уровень потребления в целом удовлетворял потребности в продовольствии. Но обнаружились документы Министерства продовольствия, в которых расходы на фураж оценивались в семь пудов. И Миронову пришлось признать свою ошибку.

У Миронова был еще один аргумент — увеличение роста мужчин. Считается, что увеличение роста свидетельствует об улучшении уровня жизни. Миронов полагает, что рост в зрелом возрасте отражает уровень жизни в год рождения. Это неверно: известно, что мужчины, родившиеся в 1941–1945 годах, превосходили ростом родившихся до войны. На эту ошибку Миронова указывали многие западные специалисты: Стивен Хок, Майкл Эллман, Стивен Уиткрофт.

Но если вернуться к революции 17-го года, то о неудержимом, стихийном распространении солдатского бунта свидетельствуют события в Ораниенбауме. Здесь располагалось 70 тысяч солдат запасных частей, в том числе Первый пулеметный полк с полутора тысячами пулеметов. Днем 27 февраля один солдат принес в казармы слух о восстании в Петрограде. Гарнизон тотчас поднялся и ночью, в 18-градусный мороз, установив пулеметы на санки, двинулся в Петроград. Заслышав о восстании, в Петроград двинулись десятки тысяч солдат из всех пригородов. И самое удивительное — к восставшим присоединились две тысячи моряков Гвардейского экипажа, охранявшие царскую семью.

— Какую роль в Февральской революции играли политические партии?

— Ни либералы, ни левые партии не имели никакого отношения к этому бунту, это была стихийная «революция без революционеров». Гучков, который пытался организовать какой-то заговор, потом признавал, что у него ничего не получилось. Он признавал, что революция стала результатом не «работы каких-то замаскированных заговорщиков», а «стихийных исторических сил». Керенский свидетельствует, что вечером 26 февраля собралось Информационное бюро левых партий. На этом собрании все присутствующие категорически доказывали, что революция невозможна. А утром разразился грандиозный солдатский бунт.

Крестьяне-солдаты требовали земли и мира, но Временное правительство тянуло время. Оно постоянно откладывало решение вопроса о разделе помещичьей земли между крестьянами. А большевики обещали землю и мир, в результате в начале октября петроградский гарнизон попросту отказался подчиняться правительству. Осознав угрозу, 24 октября Предпарламент постановил немедленно передать землю крестьянам и начать переговоры о мире. На следующий день на открытии съезда Советов лидер меньшевиков Дан размахивал этой бумагой, призывая не допустить восстания. Но было уже поздно: ему не верили.

Ход событий был предопределен, миллионы вооруженных крестьян требовали землю, и если не большевики, так меньшевики или эсеры выполнили бы это требование. Учредительное собрание, в котором эсеры были в большинстве, начало заседание с пения «Интернационала» и первым делом утвердило аграрный закон, аналогичный Декрету о земле.

— Но в октябре 17-го крестьяне получили землю, и, казалось бы, революция должна была закончиться. Но развернулась кровавая гражданская война.

— Крестьяне получили землю — и больше не хотели ничего знать о политике. А в городах был голод, и большевики были вынуждены ввести продразверстку. Товарообмен между городом и деревней был нарушен уже давно. Войну можно было финансировать, только печатая бумажные деньги, а крестьяне не хотели отдавать хлеб за обесценившиеся бумажки. Недостаток хлеба был причиной волнений в Петрограде, которые и спровоцировали солдатский бунт в феврале. Продразверстку пыталось ввести еще царское правительство в ноябре 1916 года, а потом Временное правительство. Но Временное правительство не решалось применить силу, опасаясь крестьянских восстаний. Большевики оказались перед альтернативой: либо голодные бунты в городах, либо продразверстка и восстания в деревне. Они ввели продразверстку, и началась гражданская война. На окраинах, где у крестьян было много земли, большевистская власть ничего не могла предложить крестьянам. Кроме продразверстки. Поэтому окраины восстали, этим воспользовались монархисты, они создали Белую армию и повели ее в поход на Москву. В сущности, крестьяне не хотели воевать, они желали, чтобы белые и красные оставили их в покое. Они толпами дезертировали из обеих армий. Но когда Деникин подошел к Москве, крестьяне центрального района поняли, что с ним возвращаются помещики. И миллион дезертиров вернулся в Красную армию.

Деникин был отброшен, и его преемник Врангель был вынужден обещать крестьянам землю. Но было поздно, Врангеля сбросили в море. И вот когда с белыми было покончено, крестьяне восстали против большевиков. И большевики, которые пытались насаждать военный коммунизм, были вынуждены забыть о марксизме, отменить продразверстку и смириться с господством мелких крестьянских хозяйств. Это было очень далеко от их идеала. «Мы провалились», — признал Ленин.

— В чем заключался этот провал?

— Провал, о котором говорил Ленин, заключался также и в том, что, удовлетворив крестьян, государство осталось без всяких средств. Оно фактически не могло содержать армию, а между тем германская угроза сохранялась. Еще при заключении Версальского мира Ллойд-Джордж говорил, что Германия не смирится с поражением. Угроза войны была очевидной — она была проявлением диффузионного давления. И ответ Сталина на это давление был таким же, как ответ Петра I: спешное создание новой армии и военной промышленности по западным образцам. Индустриализация во что бы то ни стало.

В 1930-х годах в ход развития снова вмешался технологический фактор. Первая мировая война была выиграна союзниками благодаря новому оружию — танкам. Первые танки ползли по полю боя со скоростью пешехода: они не должны были отрываться от своей пехоты. Это лишило бы их возможности пополнять горючее и боеприпасы. Поэтому в Первую мировую не было глубоких прорывов. Боевые действия сводились к медленному оттеснению противника.

Танки были новым оружием, но для их эффективного применения нужно было создать новую тактику, новую технологию войны. Волею судьбы создателем новой танковой тактики стал немецкий генерал Хайнц Гудериан. Главная идея Гудериана заключалась в создании моторизованных корпусов. В этих корпусах быстроходные танки сопровождались столь же быстрой пехотой — мотопехотой, передвигавшейся на бронетранспортерах или автомобилях. Огромная роль в блицкриге отводилась взаимодействию танков и авиации. Самолеты-штурмовики должны были постоянно сопровождать колонну танков и расчищать ей дорогу. Блицкриг предполагал, что танковые колонны внезапно обрушиваются на узкие участки вражеской обороны, взламывают ее и выходят на оперативный простор. Они стремительно движутся по дорогам в тылу противника и смыкают клещи в глубине вражеской территории. За танковыми дивизиями как нитка за иголкой следуют моторизованные дивизии на автомобилях. «Панцергренадеры» этих дивизий создают первоначальный фронт окружения. Потом подоспевшие пехотинцы сменяют моторизованные корпуса, и они устремляются в глубь страны. Там уже нет главных сил противника, и противостоять им могут лишь немногочисленные резервы. Окруженные главные силы в это время бьются в агонии: у них кончаются боеприпасы, топливо — и через некоторое время они вынуждены капитулировать.

Таким образом, идея блицкрига не сводилась к танковому прорыву. Новым оружием, изобретенным Хайнцем Гудерианом, был не просто танк, а тактика использования быстроходных танков во взаимодействии с авиацией и мотопехотой.

— Какую роль эта тактика сыграла во Второй мировой войне?

— Именно благодаря тактике блицкрига танки Гудериана смогли прорваться к Ла-Маншу и за десять дней поставить на колени Францию. Сталин сразу же после Дюнкерка приказал создать новые механизированные корпуса — такие же, как у немцев. Было сформировано девять механизированных корпусов, копирующих немецкие, каждый корпус имел тысячу танков и пехоту, которая должна была сопровождать танки на автомобилях. Разница состояла лишь в том, что реально в советских мехкорпусах почти не было автомобилей. Планировалось, что они поступят из народного хозяйства после мобилизации. Но в действительности во всем СССР не было такого количества автомобилей, которым обладала германская армия. Скопировать новое германское оружие оказалось не просто. Когда германские войска вторглись в Россию, советские танковые корпуса атаковали их без поддержки механизированной пехоты. Сотни танков лавиной проходили через немецкие линии, которые смыкались за их спиной. Через некоторое время у танкистов заканчивались горючее и боеприпасы, они подрывали свои машины и выходили из окружения пешком. Именно благодаря тактике блицкрига танки Гудериана смогли прорваться к Москве.

— Как трехфакторная модель объясняет перемены, происходящие в наше время?

— После создания ядерного оружия военное соперничество приобрело характер технологического соревнования. СССР и США тратили огромные средства на новые исследования, понимая, что техника решает все. В конечном счете Советский Союз проиграл это соревнование. В 1980-е годы на Западе произошла новая техническая революция: микроэлектроника, промышленные роботы, компьютеры стали символом превосходства западной цивилизации — не только военного, но и культурного превосходства. Новая бытовая техника стала той «западной роскошью», перед которой не могли устоять простые советские люди. Любой человек, побывавший на Западе, почти автоматически становился агентом западной цивилизации, олицетворявшим высокий уровень жизни с западной «демократией» и «свободой». Новая мощная волна диффузионного влияния Запада подрывала идеологические устои советской власти.

В аграрном обществе, которым была Россия до 1930-х годов, главную роль играл демографический фактор. Аграрное перенаселение определяло низкий уровень потребления и высокий уровень общественного недовольства. Этот фактор, очевидно, уже не действует в современных условиях: потребление теперь поддерживается на уровне, значительно более высоком, чем в начале ХХ века. Таким образом, лозунги, которые в прошлом привели к власти большевиков, в настоящее время неактуальны.

Другим действующим фактором является технологический (диффузионный) фактор. Этот фактор проявлялся в распространении в обществе настроений в пользу подражания социальным порядкам передовых стран Запада. Эта идеологическая диффузия сыграла значительную роль в крушении социализма в Восточной Европе. Как показывает опыт арабских революций, эта диффузия является важнейшим фактором современного политического развития. Таким образом, опыт изучения истории России на основе трехфакторной модели позволяет прогнозировать в будущем продолжение процессов диффузии. То, что нас ожидает в будущем, — продолжение модернизации по образцу высокоразвитых стран Запада.