Откуда когти растут

 "Маленький мальчик нашел пулемет/по крыше гулял/на вишню залез/на лифте катался..." - словом, сложнее назвать, чем приснопамятный маленький мальчик НЕ занимался. Чем все это обычно кончалось, мы помним с детства. Несомненно, одним из самых ярких доинтернетовских мемов и главных жанров школьного фольклора всех времен являются "садистские стишки", известные также под названиями "садистские частушки", "садистские куплеты", «садюшки» и т.д. Несмотря на то, что на протяжении 90-х годов жанр терял популярность, "стишки" продолжают жить и распространяться, в том числе через интернет. По некоторым оценкам, общее число их сюжетов приближается к четыремстам. Стишки представляют собой четверостишия с попарно рифмующимися строчками (реже двухстишия), в которых рассказывается о гибели или получении увечий главным персонажем, причём обычно в результате некоего техногенного воздействия.

Объясняя колоссальную популярность и продуктивность этих коротких жутковато-смешных текстов, исследователи в основном сходятся на одной позиции: садистский стишок является жанром «альтернативного фольклора», ярким отличием которого является ирония через гротескные образы, ситуации и интонации черного юмора.
Социально-политические или злободневные мотивы также проникают в садистские стишки и раскрываются в типичном для жанра остро сатирическом ключе. В некоторых стишках можно увидеть хлесткую пародию на господствующую культуру, злорадный диссидентский задор обличения, дискредитацию всего официозного, взрослого, серьезного и т.п.

Мальчик на улице доллар нашел,
С долларом мальчик в «Березку» пошел.
Дедушка долго ходил в Комитет.
Доллар вернули, а мальчика нет

Еще один показательный пример:

Детям страны подавая пример
Интеллигента топтал пионер
Детский сандалик ударил в пенсне
Смерть диссидентам в советской стране!

Стишок предназначен для взрослой аудитории, форма садистского стишка использована взрослым автором для создания «узкокорпоративного» текста, который не имеет никаких шансов попасть в широкую детскую аудиторию. Другой пример:

Красная площадь, трибуны в цветах.
Маленький мальчик в зеленых штанах.
«Волга» проехала, шиной шурша
Напрасно родители ждут малыша

По мнению исследовательницы фольклора Новицкой М.Ю.: «Семидесятые годы, афганская война, перечеркнутые судьбы ”маленьких мальчиков“, росчерком старческой руки лишенные сыновей матери…»
Политическая ирония в садистских стишках, проявляющаяся и в ряде сюжетов, как правило, вторична по отношению к текстам других жанров городского фольклора эпохи застоя – фольклора по преимуществу молодежного, бытующего в среде старших школьников и студентов.

Яркий пример тому – группа стишков о неосторожном обращении с «пультом» (управления ядерным оружием) и «красной кнопкой» (запуска ядерных ракет):

Дочка полковника именем Надя
Красную кнопку нажала в Неваде.
С ревом из ямы взлетела махина…
Хорошей страной была Аргентина

Солдаты на пульте капусту рубили,
Какой-то щиточек нечаянно разбили,
Долго смеялись над шуткой в ООН,
В бесплодной пустыне ища Вашингтон

В пределе садистский стишок превращается в жанр быстрого реагирования, предлагающий неожиданную версию «горячего» события в своем, «чернушном» формате. Так появляются стишки с нехарактерным финалом, привязывающим событие сюжета к нашумевшему факту действительности. Таков, например, построенный по известной анекдотической модели текст о знаменитой авиакатастрофе:

Маленький мальчик по крыше гулял,
Маленький мальчик змея пускал.
Дернулась нитка. Заглох вдруг мотор.
Долго в футбол не играл «Пахтакор»

Еще один известный механизм сатирического противостояния официозу – снижение героического образа. В садистском стишке находим целый ряд упоминаний различных персонажей советского пантеона. При этом очевиден и четкий принцип отбора: в стишок попадают имена тех героев, память о которых увековечена в бытовом сознании – исключительно или в частности – в картинах их гибели. Это объясняет странный на первый взгляд ряд, состоящий из Чапаева, Гастелло и Павлика Морозова:

Маленький мальчик по речке плывет
Дедушка Сидор навел пулемет.
К небу взметнулся мальчишеский крик.
«Тоже Чапаев!» – хихикнул старик

Дети на крыше играли в Гастелло:
Лихо летело горящее тело

На полу лежит мальчишка,
Весь от крови розовый.
Это папа с ним играл,
В Павлика Морозова.

Однако иронически сниженное обыгрывание священных имен и связанных с ними героических мотивов не является ни самоцелью, ни элементом жанровой специфики садистского стишка. Место Гастелло легко занимает другой «летающий» персонаж:

Маленький мальчик на крышу залез,
Крикнул: «Я Карлсон!» – и быстро исчез.
Теплая кровь по асфальту течет…
Видно, в моторчике был недочет

Кроме того, в другом случае упоминания этого героического имени налицо самостоятельный сюжет, реализуемый в первом двустишье, к которому в других вариантах присоединяются другие концовки:

Маленький мальчик на лифте катался.
Все хорошо. Только трос оборвался.
В шахте нашли обгоревшее тело…
Все вспоминали про подвиг Гастелло

(другой вариант концовки:) Роется мама в куче костей:
«Где же кроссовки за сорок рублей?»