ЗАСТОЙНЫЕ ЯВЛЕНИЯ

Леонид Млечин: "Путин не хочет быть Брежневым и не может быть Столыпиным"

Леонид Млечин, специалист по истории позднего СССР, внезапно оказался не просто читаемым, а модным автором. Аналогии с застоем, намеки на брежневизацию Путина, на бесконечное пребывание "днепропетровских" у власти и на вечную российскую однопартийность так актуальны, что даже не смешны.

[Дмитрий Быков:]
— Вы полагаете, что между Путиным и Брежневым действительно есть сходство?

[Леонид Млечин:]
— Есть, но различий гораздо больше. Сходство скорей поверхностное: например, когда Брежнев пришел к власти, окружение его воспринимало примерно так же, как и Путина. "Это временно, ненадолго, пока другого не подберем"... Оказалось, что это навсегда — по крайней мере, для страны, потому что вместе с Брежневым она фактически закончилась.

[Дмитрий Быков:]
— Если никто не воспринимал Брежнева всерьез, почему пост генсека достался именно ему?

[Леонид Млечин:]
— А кому еще? Годились только Подгорный и Брежнев, и уж в сравнении с Подгорным Брежнев выигрывал однозначно. Как-никак за ним был опыт руководства республиками: два года в Молдавии, пять — в Казахстане. Брежнева недооценивали, поскольку он умел выглядеть и свойским, и простоватым, — но в политике добреньких не бывает, а на таких этажах тем более. Однако его и сейчас — видимо, по причине старческого облика, укоренившегося в народной памяти, — считают добрым, уютным, чуть ли не трогательным... Все это чушь. Он был железный, опытный, безжалостный аппаратчик, постепенно сожравший всех, кто привел его к власти. Первым — Семичастного, который и был главным исполнителем заговора. Дождался первого предлога: бегства Светланы Аллилуевой за границу — и Семичастный отправился на второстепенную должность в Киев. Между тем именно от Семичастного зависело обрушить всю антихрущевскую конструкцию или нет: согласно должности он обязан был следить за перемещениями секретарей ЦК. По замыслу Сталина, никто из республиканских секретарей не имел права покинуть вверенную ему территорию без вызова из Москвы — так Сталин страховался на случай заговора: возможности пересечься и сговориться были минимальными. При Хрущеве эта дисциплина несколько ослабла, но о готовящемся заговоре и о контактах его участников Семичастный знал и, по идее, обязан был Хрущеву доложить. Хрущев, кстати, о чем-то догадывался — он в последний год часто намекал окружению, что знает о хитросплетениях за его спиной... Но среагировать не успел: в октябре шестьдесят четвертого его сняли, после чего Брежнев аккуратно равноудалил всех соучастников.

[Дмитрий Быков:]
— Путин тоже убрал всех, на кого опирался, — и Березовского первым...

[Леонид Млечин:]
— Путин, пожалуй, искренен, когда говорит, что не стремился к президентской власти. Он, в отличие от Брежнева, никакой интриги не затевал. Но в расправах с изменившими сторонниками, равно как и с противниками, он жестче. Определяется это, видимо, тем, что Брежнев, в отличие от Путина, был человеком без комплексов. Поговорка "сам жил и другим давал" вполне про него. Он вспоминал, рассказывал: после войны идет, бывало, по улице чернобровый красавец генерал, при орденах, — и нет ни одной, буквально ни одной женщины, что на него бы не обернулась! Он вообще был охоч до женского пола, чего не скрывал (это в партийных кругах скорей поощрялось как самая невинная разновидность порока), любил охоту, ужины, выпивку — гедонист на троне. И, как у всех гедонистов, сангвиников по темпераменту, у него не могло быть особенно упорной злобы, желания любой ценой раздавить оппонента... Аппаратчик, но не злодей — и никаких принципов. Путин — дело другое: здесь есть и комплексы, и злопамятность, и относительное равнодушие к удовольствиям. Кроме того, не забывайте: у Брежнева была слабая конституция, не в политическом, а в физическом смысле. Он и прожил меньше потому, что при сильном нервном напряжении в обморок падал. Совершенно не спортсмен — ни в старости, ни в молодости. Очень зависим от настроения. Путин — другое дело, он гораздо крепче. И это дает ему шанс не только прожить куда больше брежневских семидесяти пяти (при нынешней медицине смело прибавляйте лет десять), но и сохранить до конца дней бойцовский, агрессивный характер.

[Дмитрий Быков:]
— После того, как путинский пресс-секретарь Дмитрий Песков официально обелил Брежнева и застой, в обществе кипят споры: может, это и впрямь было не так ужасно?

[Леонид Млечин:]
— По-моему, есть один надежный критерий при оценке эпохи: если в это время растет продолжительность жизни — все в порядке. За весь ХХ век она росла в России в 1905-1911 и в 1956-1964 годах. То есть в два реформаторских периода — столыпинский и хрущевский. При том, что реформы Столыпина вовсе не вели к смягчению нравов, к свободе слова — они давали свободу чисто экономическую, а при Хрущеве, напротив, все позитивное ограничивалось публичной сферой (в экономике творились вещи бесполезные, а чаще абсурдные). Видимо, вектор и содержание реформ не так важны — важен сам факт изменений, сдвигов, это уже мотивирует людей жить и работать. Застой сам по себе вспоминается не столько как время великих удач (они были как раз немногочисленны), сколько как период стабильности, которой Россия в ХХ веке почти не знала.

Отсюда и тоска по его внешней атрибутике. Но для государства застой был однозначно и стопроцентно губителен, поскольку именно при Брежневе живая плоть государства почти заменилась соединительной тканью. Нет обратной связи, механизмов влияния на ситуацию, политики, общественной жизни, информации, наконец, — все заменено альтернативными, подпольными формами существования. "Блатом", например, ко-торый в этот момент становится главным законом жизни государства. Это порождает несколько отдельных субкультур, занятых "доставанием", подпольным производством, реализацией — короче, всем тем, чем государство уже обеспечить не может. Но функционируют эти структуры в развращающем, бесконтрольном, подпольном режиме. Именно Брежнев породил ситуацию, при которой у нас стало, по сути, две России — официальная и самостоятельно живущая низовая. Но это и делает страну неуправляемой!

[Дмитрий Быков:]
— Есть ли параллели между брежневской и путинской экономикой?

[Леонид Млечин:]
— Кроме сырьевой составляющей, ничего общего. Но ведь почти ничего и не осталось, кроме этой составляющей. С Брежневым связаны воспоминания о нефтяном процветании. Да, именно при нем нефть резко вздорожала, а тюменские месторождения продлили агонию системы. Любопытно, что сам Брежнев считал главным направлением своей работы сельское хозяйство! В эту черную дыру вбухивались огромные деньги, а Брежнев все никак не хотел понять, что после двух уничтожений крестьянства с успешным сельскохозяйственным производством в этой стране можно проститься. Столыпин начал разрушать общину и раздавать землю — и Россия стала самой успешной сельскохозяйственной страной в мире, но в начале и в конце 20-х прокатились две волны уничтожения успешных хозяев: сперва продразверстка, потом коллективизация. Сейчас, уже после третьей волны, связанной с уничтожением колхозов, можно твердо сказать, что с Россией как со страной, способной накормить себя и всех соседей, покончено: здесь никогда уже не будет успешного земледелия. Кстати, именно Брежнев был одним из активнейших пропагандистов целинного мифа — по его мысли, целина могла не только поднять урожаи, но и вернуть всенародный энтузиазм. Однако из громкой затеи ничего не вышло. В окружении Брежнева и то понимали, что сельское хозяйство стало черной дырой: руководитель Госплана Байбаков не давал на него денег, требовал разрабатывать нефть, поскольку это стало единственным, что приносило прибыль. Путин как раз понимает, что брежневский застой никак нельзя назвать эпохой процветания, и не хочет быть Брежневым — его эти аналогии явно раздражают, а попытки реабилитации позднего СССР встречают громкий отпор. Он считает его распад геополитической катастрофой, но не питает никаких иллюзий насчет альтернативных сценариев. Он хочет быть Столыпиным, а не Брежневым, но видит сам, что на Столыпина не тянет.

[Дмитрий Быков:]
— У Брежнева были возможности уйти? Или он понимал, что это самоубийство?

[Леонид Млечин:]
— Для него в тот момент это как раз не было самоубийством, ничто ему не угрожало, и в 1972 году, после резкого ухудшения здоровья (Чазов утверждает, что инсульта не было, но усилилась гипертония, нарушилась речь), он заговорил об уходе. Тогда его не отпустили. В 1976 году он предпринял последнюю попытку, после чего уже утратил адекватную самооценку и правил фактически в полусне, сидя на сильных снотворных и не всегда понимая, где находится. То, что он путал речи и начинал зачитывать обращения не к собравшимся, а к завтрашним или послезавтрашним гостям, — не анекдот, его помощник по международным делам Александров-Агентов вспоминал несколько таких случаев. Брежнев только разводил руками: "Я не виноват, товарищи, это они..." Уверяю вас, что Путину это не грозит: не в здоровье дело (хотя оно лучше брежневского) и не в спорте, а в том, что вряд ли ему будут давать от бессонницы нембутал. Есть куда менее вредные средства. В общем, если не случится крупного социального катаклизма, до 2030 года можно не беспокоиться.

[Дмитрий Быков:]
— Но мир тоже уже не тот. Да и Интернет мешает единомыслию...

[Леонид Млечин:]
— Свой Интернет был и при Брежневе, назывался самиздатом, и никакие разоблачительные публикации, доступные в перепечатке всем желающим, никакие анекдоты не подрывали внешнего благолепия. Иное дело, что разрыв между страной и гражданами становится при таких условиях все катастрофичнее, и при первой встряске окажется, что ни защищать страну, ни восстанавливать ее никто уже не готов. Годы Брежнева — годы величайшего растления, и в этом смысле путинизм действительно заставляет вспомнить именно о них.

[Дмитрий Быков:]
— Значит ли все это, что оптимальным выходом для большинства остается отъезд?

[Леонид Млечин:]
— Нет, конечно. Во-первых, большинство никуда не стремится и никогда не уедет. Во-вторых, застой был своеобразным "Серебряным веком-2" для литературы и кинематографа, и вообще жить в эпоху упадка для многих комфортней, чем при подъеме, при бурном мобилизационном развитии... Это ничего от вас не требует, зато дает полюбоваться осенней прелестью увядания. Правда, увядает и ваша собственная жизнь. Но любителей декаданса это не останавливает.