Ждут, пока мы умрем

Фронтовики кончают жизни самоубийством, так и не дождавшись квартир

Георгий Бородянский

Чудом выжил Василий Галуза дважды. Первый раз — под Мурманском, в мае 44-го, когда на Карельском фронте, где он служил с первого дня войны заряжающим миномета, Красная армия перешла в наступление: пуля прошла навылет в миллиметре от сердца, но с того света хирург его вытащил.

Второй — спустя 67 лет, в селе Муромцеве Омской области: администрация сообщила, что его очередь на жилищный сертификат отодвигается на неопределенный срок. Эта новость, в отличие от той пули-дуры, попала прямо в сердце. 19 сентября с.г. у ветерана случился сердечный приступ, и если бы «скорая» прибыла минутой позже… «Везучий дед у вас», — сказали его племяннице Ирине Тюриной медики ЦРБ.

Василию Антоновичу 91. Столько же было и жительнице Муромцева Вере Васильевне Конищевой, тоже инвалиду войны, когда она решила уйти из жизни, так и не дождавшись обещанного президентом благоустроенного жилья. Дело об ответственности муромцевских чиновников за это самоубийство зависло в Следственном управлении СК РФ.

Теперь и Василий Антонович пишет Д.А. Медведеву, что ему тоже не хочется жить.

«Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Пишу Вам и думаю, а доживу ли я до получения сертификата. Смотрю телевизор, читаю газеты, вижу, как Вы с В.В. Путиным боретесь с коррупцией и бюрократией. Но у нас здесь в районе и области творится полный беспредел… Как ни приду — мне всегда говорят: ждите, ждите.

Сколько еще ждать? Создалось впечатление, что все тянут и ждут, когда мы все перемрем. Да, нас осталось мало, и вспоминают о нас все реже и реже, только на 9 Мая. В свое время был указ о машинах для ветеранов ВОВ, пришел на комиссию, а мне сказали: «Дед, у тебя две ноги, подлечим и ходи дальше!»

Я прошел всю войну, имею два тяжелых ранения, много наград. Одно ранение у меня в ногу, до сих пор в ноге осколки, второе — разрывная пуля, прошла на миллиметр от сердца и лишила двух ребер…

После последнего отказа очнулся в больнице. Спасибо людям в белых халатах — спасли, но надолго ли меня хватит? Хотелось перед смертью пожить по-человечески, чтобы был туалет, ванна, и не нужно было топить печь.

В таком отчаянии одна ветеран ВОВ из-за немощи отравилась, так ничего и не дождавшись, а ведь могла еще долго жить. Так и мне идут в голову мысли, чтобы никому не быть обузой…»

Сказочно-гиблые места

Корреспондент «Новой» Георгий Бородянский объехал села сибирской глубинки, чтобы узнать, как там с монетизацией льгот

Сворачиваем на…

От Муромцево до Курганки не добраться на иномарке, даже с помощью живого русского языка. Нам с учителем, депутатом райсовета Александром Рахно он помог доехать только до промежуточного села Кондратьево. Дальше — глина забивает подкрылки, а ехать еще 35 км. Ветер, тьма, то ли дождь, то ли снег: не хотелось бы оставаться тут на ночлег. Сворачиваем в село.

В Кондратьево — 360 дворов. Хотя нет еще и семи вечера, село словно вымерло, ни огонька. Фонариком ощупываем дома. Все они того же цвета и, кажется, возраста, что и здешние хляби — ни улиц, ни номеров. «В каком веке живем?..» — не удерживается Рахно.

Вообще-то Муромцевский район — не худший на просторах омского Прииртышья. Тут расположены знаменитые озера Линево, Данилово, Шайтан, образовавшиеся, как гласят легенды, тысячи лет назад в результате падения метеорита. Поэтому сюда в середине лета съезжаются в поисках исцеления, духовного и физического, люди из разных стран. Цель нашей поездки — приземленная: узнать, как в Муромцевском районе идет реализация программы монетизации льгот для ветеранов труда и войны.

В Кондратьево тоже есть ветераны. Помочь нам встретиться с ними должна была местная жительница Галина Федоровна, так сказал нам по телефону Дим Димыч, живущий в Курганке. Он тоже депутат райсовета: вместе с Рахно они составляют местную оппозицию. «Она мне пообещала — обязательно вас проведет», — заверил Дим Димыч. Но дальше калитки Галина Федоровна нас не пустила, крикнув, что никуда с нами не пойдет: «На кой мне эти ветераны?»

— Похоже, кто-то с ней уже побеседовал, — предположил Рахно. И получаса не прошло после нашего разговора с Дим Димычем, но удивляться не надо: власти в наших краях на журналистов реагируют быстро. Впрочем, спасибо Галине Федоровне, подсказала хотя бы, как найти водителя, который смог бы проехать в Курганку. Сергей, шустрый парень лет 25, мигом завел УАЗ. В езде по жидкой глине он ас, на чем, по здешним меркам, хорошо зарабатывает. С меня взял недорого — 500 рублей.

Свой счет

Дим Димыч Щекотов, без сомнения, — самое аномальное явление в Муромцевском районе. «Новая» про этого странного человека писала не раз. Он инвалид первой группы по зрению. Правозащитник. На выборах 14 марта этого года Щекотов взял верх над единороссом. Предвыборные обещания Д.Д. выполняет за свой счет. Его счет в сбербанке невелик: пенсия инвалида, 12 тысяч рублей. Из этих денег он и оплачивает благоустроительные работы. Насчитал на главной улице села 6 канав глубиной полметра. Написал прокурору, что в одной из них в сентябре чуть не утонула, захлебнувшись, его соседка — 80-летняя Варвара Ключкина. Если бы не оказалось рядом Ирины Грибковой, Аллы Торгаевой, год назад сломавшей на той же улице два ребра, бабушка из этой лужи вряд ли бы выбралась. Три недели назад по дороге домой сломала ногу одиннадцатиклассница Юля Лобанова. Фонарей здесь нет — они есть только в райцентре.

Не дождавшись ответа от прокурора, Щекотов подал заявление в ДРСУ. Его пенсии хватило на полдня работы грейдера. «Кое-что все же сделали, — говорит Дмитрий Дмитриевич, — сточные канавы, профиль сформировали». Дело было в сентябре: месяца через полтора осадки в виде дождя и мокрого снега привели улицу в исходное состояние.

Еще Щекотов поставил перед собой такую задачу — обойти в районе всех ветеранов войны, живущих в неблагоустроенных домах, и подать от их имени заявления в прокуратуру. На его избирательном участке, куда входят четыре села, таких семеро. Летом было восемь: ушел из жизни на 88-м году Михаил Шувалов. Жилищная комиссия отказывалась ставить его на учет, поскольку он «представил не все документы». У Веры Васильевны Конищевой из Муромцево, пятью днями ранее покончившей с собой, бумаги были в полном порядке, однако районная власть и ей отказала в праве пожить по-человечески хоть немного.

Таких сел в Омской области больше тысячи. Никто не знает, сколько здесь неучтенных ветеранов войны. «В отношении этих людей, — говорит Дмитрий Щекотов, — нарушается федеральный закон. Люди, которым под 90, пройти всю эту бюрократическую волокиту не в состоянии. Все документы на получение жилья обязано им оформлять социальное ведомство».

«Дед, ты нормально живешь»

С утра отправились с Дим Димычем в обход курганских ветеранов — по краю вычищенной им улицы.

87-летний Михаил Яковлевич Кузмин с ходу предложил выпить водки, чтобы согреться. Потом начал рассказывать про войну. «Я повоевал. Два раза ранен был, первый — под Старой Руссой. Наша батарея подбила там 20 немецких танков. А мне осколок попал в бедро. Там получил медаль «За отвагу». Контузило 10 октября 43-го — пробыл в госпитале 28 дней. А потом брал Вильнюс, Таллин, Ригу…»

В 47-м демобилизовался, вернулся в Курганку — туда, где родился. Сорок с лишним лет проработал в лесхозе. Человеку, считает Михаил Яковлевич, надо жить там, где он появился на свет, ему жаль, что молодежь в Курганке не остается. С другой стороны: «Чё им тут делать — работы-то нет». Раньше в хозяйстве было три тысячи дойных коров, теперь осталось голов 40. «Зарплату дояркам дровами и сеном дают, и три раза в год по 200 рублей. Они, чё, сеном должны питаться?»

Хожалка (так тут зовут соцработниц) приходит к Кузмину два раза в неделю на пару часов. «Приготовит чего-нибудь, постирает штаны и рубаху. Исподнее-то я ей стирать не даю — неловко. За лекарствами мне ездит в Муромцево: полторы тысячи в месяц плачу».

Лекарства Михаил Яковлевич, как и все здешние ветераны, покупает исключительно за свой счет. В прошлом году, говорит, на них скидка была 50 процентов, теперь отменили.

— А субсидии вы получаете?

— Какие субсидии?

— Компенсацию: за свет, за газ, за дрова?

— Нет, ничего не получаю.

— А документы вам на них оформляли?

— Нет, никаких документов у меня нет. Сам за все плачу. Дрова беру по 600 рублей за кубометр. На зиму мне надо 20 кубов. Тысячу — за доставку, тысячу — за разгрузку. 14 тысяч получается. Газа на год — 4 баллона, по 590 рублей. Свет — рублей 200 в месяц выходит: я ж телевизор люблю смотреть.

Показывает в Курганке только один канал — губернаторский.

Я спросил у Михаила Яковлевича: хотел бы он переехать в благоустроенное жилье?

— Конечно, хотел бы. Кто б не хотел?

— А кто-нибудь говорил вам, что вам квартира положена? Из социальной службы кто-нибудь приходил?

— Ко мне вообще никто не приходит: вы первые.

Чуть погодя, вспомнил: «Приходили весной, дом посмотрели. Сказали: дед, ты нормально живешь».

Спасибо Вите

Надежда Романовна Кузмина (однофамилица Михаила Яковлевича) тоже про ветеранские квартиры ничего не слыхала. Да и со слухом у нее не важно: 93 года все-таки. В доме холодно. Хожалка Нина с утра натопила печку, но, видимо, пожалела дров.

Баба Надя — так зовет ее Щекотов — не воевала, но как труженица тыла приравнена к ветеранам войны. В мирное время трудилась еще 40 лет, 29 из них — в здешнем колхозе, на ферме. Наш приход ее сильно разволновал. Усидеть на месте не может. Услыхав слово «документы», кидается к тумбочке: «Вот они все» — вытряхивает из пакета на стол. Удостоверения ветерана — войны и труда, наградные — к медалям в честь юбилеев Победы, «За освоение целинных земель». Куча справок, квитков с печатью «Страховой отдел р.п. Муромцево».

«Димыч, я же им 40 лет страховку платила, кажный год отдавала по тыще рублей. А когда мне крышу градом побило — они ведь мне ничего не сделали! Спасибо Вите Тамбовцеву — починил».

— Да вам и без страховки должны были сделать ремонт. На что у нас администрация района, социальная служба? — пытается объяснить Щекотов. Баба Надя не слышит. «Хоть бы Витя сегодня пришел — на гармошке сыграл. Когда он играет, я выздоравливаю».

Виктор Тамбовцев — сосед Дим Димыча, тоже пенсионер, который и провез нас по самому крутому из здешних маршрутов — от Курганки до Михайловки. Два часа мы заводили, подливая масло, старый щекотовский УАЗ, проверенный на таких путях, где ни разу не проскальзывало авто районного руководства. «Оно и в Курганку-то приезжало только раз за последние 10 лет, — говорит Щекотов, — перед выборами главы района. А Михайловка для них — дальше Анталии (84 км от райцентра. — Г. Б.)».

Последнее ранение

Николай Иванович Корнеев в свои 87 лет крепок еще духом и телом, как и многие уроженцы этих сказочно-гиблых мест (о тайге, на которую выходят здешние окна, о диком величии, какое вдыхаешь по утрам, — в другой раз). Орден Славы получил за языка. «Видно, ценный попался кадр — нам не докладывали, — говорит Корнеев. — Хорошо было в разведгруппе — возьмешь фрица в плен, донесешь его на плече и неделю отдыхаешь — освобождают от хозяйственных дел, от строевой».

В октябре 43-го, когда брали языка на нейтральной полосе, немцы их заметили — обстреляли. «Одного парня убило у нас, а меня осколком ранило в ногу». Через два месяца, когда до Риги дошли, посерьезнее было ранение — в голову. И полтора года по госпиталям — Москва, Пятигорск, Кисловодск…

Последний раз Николая Ивановича ранили с месяц назад. Прямо в душу. «Железо пилил, — рассказывает, — «болгарка» из рук вырвалась — порубило ногу. Поехал в Муромцево, в ЦРБ. Четыре шва наложили и отправили домой: нет, мол, койко-мест — приезжай в понедельник на перевязку. То есть через два дня. Автобуса в понедельник не было. Пришлось нанимать частника — отдал тысячу рублей. В больнице швы сняли. И все — езжай домой. Пока доехал, швы разошлись».

Неделю спустя прибыла в Михайловку из райцентра выездная бригада врачей — для профилактического осмотра (раз в год проводятся тут такие мероприятия). Медпункта в деревне нет — осматривали народ в клубе. «Хирург, парень лет тридцати, на рану мою посмотрел и молча тем же кровяным бинтом ее завязал. Я так опешил, что ничего ему не сказал».

Про то, что ему как ветерану полагается квартира, Николай Иванович услышал от нас. И про субсидии — тоже. «Один раз в этом году почтальон принес 52 рубля. А что это за деньги, я так и не понял».

P.S. Сумма компенсаций, на которые имеет право ветеран войны, труда, инвалид, проживающий на селе, рассчитанная по перечню льгот, подлежащих монетизации, составляет в среднем 29 тыс. 680 руб. в год.

С 1 января с.г. по сей день опрошенные нами жители (герои этой публикации) получили:

Д.Д. Щекотов — 0 рублей,
М.Я. Кузмин — 0 рублей,
Н.Р. Кузмина — 0 рублей,
Н.И.Корнеев — 52 рубля.