Национализм: русский или российский?

Национализм: русский или российский? Наше общество всё ближе подходит к болезненной теме – к теме национализма. О ней говорят неохотно. А если и затрагивают, то как правило страстно осуждая это явление. Создается впечатление, что национализма то ли не существует, то ли он представляет собой нечто позорное, чего стыдятся. Национализм был важнейшим фактором в нашей недавней истории – при распаде СССР. Именно националистические настроения, поднявшиеся в бывших советских республиках, в сопровождении ярко выраженной русофобии, ненависти к русским, легли в основу многих постсоветских режимов. Перед распадом СССР эту тему тоже старались избегать, замалчивать или демонизировать. Но национализм дал вполне конкретный и болезный политический результат. Вместо одного государства наш народ оказался в 15 различных странах, подчас враждебных друг другу. В 90-е годы Россия столкнулась с национализмом и на своей территории – чем было восстание чеченских сепаратистов, как не вспышкой чеченского национализма, направленного против российского государства и русского народа? Мы просто обязаны отнестись к проблеме национализма всерьез, без предубеждений и истерики. Национализм надо в первую очередь понять. Разные национализмы Национализма как единого идеологического учения не существует. У каждого народа, у каждой нации есть свой собственный национализм. Национализм англичан неразрывно связан с философией либерализма, индивидуализма и колониализма. Национализм немцев основан на биологическом расовом родстве. Национализм французов ставит превыше всего государство и политические права граждан. Американский национализм ставит во главу угла систему американских ценностей, и совершенно чужд расовым теориям. Национализм поляков, украинцев и прибалтов сводится к ненависти к Российской империи и великороссам. Национализм и армян сербов немыслим без туркофобии. Национализм евреев замешан на эсхатологическом мессианском чувстве и ожидании мессии. Сколько народов, столько и национализмов. В одних больше практицизма, в других мифологии, в третьих раздражения, в четвертых надежды. Одни через национализм культивируют память о былом величии. Другие надеются наверстать в будущем то, что не удалось совершить в прошлом. Третьи прибегают к национализму от слабости. Четвертые выражают в нем свою силу. В при таком разнообразии вариантов невозможно дать национализму единую оценку. Национализм неотъемлемая часть мировой истории. Мы сталкиваемся с этим феноменом постоянно - в прошлом и в настоящем. Не будем себя обманывать: национализм – часть нашего бытия. Нация Термин «национализм» образован от слова «нация». Но уже здесь мы сталкиваемся с первой трудностью – понятие «нация» в разных языках, культурах и юридических контекстах обозначает различные вещи. С одной стороны, под нацией понимается совокупность граждан одного и того же государства - это чисто политическое определение. Оно характерно для западно-европейской политической культуры, в первую очередь для Франции. Такое понимание «нации» невозможно оторвать от государства. Во французского языке даже существует специальный термин Etat-Nation, Государство-Нация, через дефис. Американское понимание «нации», «американской нации» - «American nation» – относится к той же категории. Если рассматривать «национализм» как производное от политической нации, то этот термин будет означать то же самое, что и патриотизм, любовь к отечеству, лояльность государству. Второе, прямо противоположное понимание «нации», связано со значением этого латинского термина – «Natio» – «рожденный». В этом случае под «нацией» понимается совокупность людей, имеющих общее биологическое происхождение, единый язык, единую культуру, общую систему верований. В таком случае «нация» - это не политическое, но биологическое понятие. Здесь важна не принадлежность к одному и тому же государству, но схожие физические черты, единый язык, общность происхождения, единство расовых корней. Если понимать «национализм» в таком смысле, то мы приходим к совсем иной модели – к прославлению биологических и культурно-языковых особенностей одного народа, а в пределе к расизму. Итак с одной стороны, политический национализм, как патриотизм, с другой стороны, национализм биологический, как расизм. Очевидно, что это не только не одно и то же, но эти вещи подчас прямо противоположны. Как правило не существует государств, с моноэтническим населением. Любое государство, за редким исключением, включает в себя разные этнические группы, которые так или иначе участвуют в жизни всего целого. И даже люди разного этнического происхождения разделяют или должны разделять общий политический национализм. Биологический национализм в такой ситуации, напротив, выполняет в государстве прямо противоположную функцию. Он нацеливает этническую энергию народов – особенно меньшинств – против целого, против государства и титульной нации. А если этот биологический национализм проявляет большинство, то это приводит к репрессиям и этническим чисткам против меньшинства. В обоих случаях единство государства от этого только страдает. И к патриотизму все это никакого отношения не имеет. Если бы эти два понятия «нации» и вытекающие из них явления «национализма» были бы четко разведены и строго разграничены, вся двусмысленность термина «национализм» рассеялась бы, и мы получи бы более ясную и последовательную картину. Так, кстати, дело и обстоит в западной политологии, где политическое и вполне полит-корректное понятие «нация» строго отделена от биологического понятия этнос или раса. Но в современном русском языке дело осложнено своеобразным определением «нации», подразумевающем единство языка, истории и культуры, но вместе с тем и единство территории и политической формы. В этом определении перемешаны биологический и политический аспекты. Эта путаница в терминах оказала фатальное влияние на нашу историю. Недоразумения, которые вытекают из неточных определений, дорого стоили целым народам. Любые проявления «национализма» стали относить к чисто негативным явлениям. В СССР на базе слова «нация» образовалось еще менее определенное понятие «национальность», под которым понималась этническая принадлежность. Теперь, прояснив ситуацию, вернемся к национализму в современной России. Нет никаких сомнений, что всех граждан России, и еще многие миллионы людей, оказавшихся после распада СССР за нашими пределами, объединяет общая история, принадлежность к единому некогда государству, общая цивилизация.

И граждане Российской Федерации и большинство граждан других стран СНГ по сути представляют собой единую политическую нацию. Эта политическая нация, формировавшаяся в эпоху Романовской России, да и в советские времена - основана на объединении разных народов вокруг русского народа. Эта политическая нация не завершила своего формирования, и в трагические 90-е годы прошлого века искусственно поделилась на 15 частей. Ни одно из вновь образованных государств не имело самостоятельной политической истории, исторически оправданных границ, главенствующей идеологии. Одну имперскую, позже советскую нацию, болезненно поделили на искусственные фрагменты. Каждая из этих стран стала строить новую нацию. В этом в той или иной степени преуспели все, кроме России, того народа, который оказался в численном перевесе на постсоветском пространстве и заложил основы политической нации. Так возник казахстанский, узбекистанский, азербайджанский, украинский, туркменистанский и кыргызстанский национализм. Национализм политический, предлагающий всем этносам новых государств сплотиться вокруг главенствующей политико-культурной формы. Но в России этого не произошло. Национализм и национальная идея – даже в политическом, вполне приемлемом смысле – в России так и остались табуированы. Путаница между нацией и этносом продолжалась. Национализм виделся только или как шовинистический или как сепаратистский импульс. Шовинистический, если речь шла о русских. Сепаратистский, если о других народах Российской Федерации. Русский национализм или российский национализм Если следовать этническому определению нации, мы вынуждены будем признать, что в России живет много наций – столько же, сколько этносов. И намного больше, чем существует национальных республик. Национализм в таком случае будет делиться на две неравные категории – русский национализм и национализм этнических меньшинств. И русский национализм и национализм меньшинств будут не сплачивать население и общество, но делить его на составляющие, создавая предпосылки для распада российской государственности по сценарию СССР. Логически такой биологический национализм идет против российской государственности и чреват разрушительными последствиями. Русский национализм в таком понимании будет не менее опасен и деструктивен, нежели сепаратистские тенденции. Искусственное стремление сделать Россию этнически однородной зоной, приведет к расчленению страны. Проявления такого русского этнического национализма, подчас имеющего бытовые и обыденные основания, мы часто видим вокруг нас. Но постепенно эти эмоциональные всплески начинают обретать политическое оформление – как, например в радикальных националистических организациях и даже парламентских партиях – таких как «Родина». Как ответная реакция оживляются этно-националистические организации и в национальных меньшинствах и в среде мигрантов из ближнего зарубежья. В результате эти процессы могут привести к конкретным негативных вспышкам межэтнической розни. И нельзя исключить, что определенные политические силы, которые захотят доставить нынешней власти в сложный для нее момент 2008 года не преминут воспользоваться этим в полной мере. Здравый смысл подсказывает, что такое понимание «нации» и такая форма «национализма» для нынешней России не только не приемлема, но просто губительна. Другое понимание «нации» как политического объединения граждан Российской Федерации требует отдельного разговора. Те, кто после 1991 года оказался гражданином России, независимо от этнической принадлежности, рассматривается как органичный член этой новой российской нации - политической и, если угодно, гражданской. Формирование российской нации по политическим лекалам на базе гражданского общества вполне совместимо с укреплением единства страны, патриотизмом и задачей консолидации населения. Из идеи российской нации может развиться и соответствующая национальная идея и даже совершенно новое явление – «российский национализм». В отличие от русского национализма или национализма этнических меньшинств России, «российский национализм» не несет в себе ничего заведомо разрушительного или неприемлемого. Этнический и расовый национализм – как большого народа, так и малых народов – безусловно явление отрицательное и ни к чему хорошему оно не приведет. Но и «российский национализм» не является абсолютным решением проблемы. Дело в том, что население Российской Федерации по основным качественным характеристикам, по историческому опыту, по цивилизационной принадлежности не сильно отличается от населения других стран СНГ, которых объединяет с нами не только советский 70-летний период, но долгие века. За границами России в СНГ живут многие миллионы русских. На территории России миллионы не русских. Но и русские и нерусские всего постсоветского пространства – это по сути один народ, одна культура, одна нация. Строить свои национальные государства можно только за счет развала и расчленения этого национального единства. В любых формах национального самоопределения, хотим мы этого или не хотим, есть момент утверждения – «мы, не такие как они». Этот момент пока не очень проявлен в странах СНГ, по крайней мере там, где политический национализм не приобрел радикального и агрессивного характера. Но по мере строительства политических наций – в том числе и российской нации – это будет обостряться. Российский национализм будет противопоставлять «россиян» – «нероссиянам», т.е. украинцам или казахстанцам. Строя российскую нацию, мы прочертим окончательные линии разлома по живому – по тем случайным и неоправданным исторически границам, которые разделили единое пространство. Это конечно, лучше, чем этнический национализм или вообще отказ от всякой национальной идентичности. Но хуже, чем самый оптимальный вариант - национализм общеевразийский, который объединил бы в рамках новой Империи и всех разбросанных по новым республикам русских и всех нерусских, принадлежащих к нашей общей цивилизации. Евразийский национализм даст место и развитию русской идентичности, которая сможет свободно развиваться и укрепляться в своем собственном православном контексте. Другие этносы также получат это право. Империя никогда не навязывает всем единого шаблона. Империя объединяет и возвышает, дает доступ к вершинам исторического бытия, но и вместе с тем позволяет расцветать внутри себя сотням тысячам цветов. По крайней мере, так должна поступать подлинная империя. Наша Империя