РУССКАЯ ВОЕННАЯ МОЩЬ. ЧАСТЬ 1: АТОМНОЕ ОРУЖИЕ

С.Г.Патрушев

С начала XX века Советский Союз проводил активные исследования в об­ласти атомного ядра. Основным центром исследований стал Государственный рентгенологический и радиологический институт в Петрограде, где по инициативе Ф.Иоффе в 1918 году был организован физико-технический отдел. После раз­деления Рентгенологического института (ноябрь 1921 года) физико-техниче­ский отдел был преобразован в Физико-технический институт, а позже — в Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ) во главе с А.Ф. Иоффе. Другая часть Рентгенологического института в январе 1922 года была преобра­зована в Радиевый институт Академии наук.

В работах по изучению радиоактивных материалов активно участвовал ака­демик В.И. Вернадский, изучавший взаимодействие нейтронных потоков с ма­териалами и окружающей средой. В 1932 году по инициативе В.И. Вернадского начинается строительство ускорителя частиц (циклотрона).

В этом же году ученые Украинского физико-технического института повто­рили эксперимент по расщеплению ядра лития заряженными частицами.

В 1932 году для осуществления научных работ по ядерно-физической те­матике в ЛФТИ была создана специальная исследовательская группа, а к 1934 году работы в области ядерной физики и атомного ядра велись в четы­рех отделах ЛФТИ под руководством И.В.Курчатова, А.И.Алиханова, Л.А.Арцимовича и Д.Б. Скобельцина. В Радиевом институте академиками И.Вернадским и В.Г.Хлопиным создавалась отечественная школа радиа­ционной и аналитической химии.

В 1934 году был организован Физический институт им. Лебедева, который стал центром развития ядерной физики в Москве. Исследования по ядерной тема­тике проводились также в Украинском (позднее Харьковском) физико-техническом институте, основанном К.Д. Синельниковым в начале 1931 года в Харькове.

В 1935 году в Украинском физико-техническом институте закладывают ос­нование «электронной пушки» для обстрела атомных ядер исследуемых эле­ментов. Число ученых, работающих в области ядерной физики, с 1933 года выросло в пять раз. 25 ноября 1938 года было принято Постановление Президиума АН СССР «Об организации в Академии наук работ по исследованию атомного ядра». Председателем постоянной комиссии по атомному ядру стал академик И.    Вавилов; в нее вошли А.Ф. Иоффе, П.М. Франк, А. И. Алиханов, И.В. Кур­чатов, В.И. Векслер и представитель Украинского физико-технического инсти­тута. В феврале 1939 года, когда наши физики узнали из зарубежных журналов об открытии деления атомного ядра, в СССР осознали военное значение этого открытия.

В начале 1939 года Президиумом АН СССР была рассмотрена проблема атомного ядра, после чего в СНК СССР было направлено письмо В. Комарова и В. Веселовского.

В этом письме подчеркивается актуальность проблемы («сосредоточение работ по изучению атомного ядра в АН СССР и академиях союзных республик (УССР, БССР), а также в университетах является неотложной задачей») и гово­рится о крайней недостаточности технической базы. Ответ был логичен: «...Сов­нарком разрешил Академии наук сосредоточить работу по исследованию атомного ядра в АН СССР и выделить необходимые лимиты капиталовложений за счет плана капитальных работ Академии на 1939 год».

В этом же году Я.И. Френкель (руководитель теоретического отдела ЛФТИ) предложил капельную модель атомного ядра и сформулировал основы теории деления тяжелых ядер. В 1940 году Н.Н. Семенов, Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон (Институт химической физики) предложили теорию развития цепной ядер­ной реакции в уране. В сентябре 1939 года продолжается строительство огромного циклотрона в Петрограде. Ввод его в строй планировался на 1942 год. И.В. Курчатов делает важное заявление: «При расщеплении ядер, содержащихся в одном килограмме урана, должна выделиться энергия, равная взрыву 20 тысяч тонн тротила». Эти расчеты полностью подтвердились при ядерной бомбардировке Хиросимы. К апрелю 1939 года ученые страны самостоятельно и независимо от исследователей на западе установили, что каждое ядро урана при распаде испу­скает 2—4 нейтрона, т.е. становится возможной цепная ядерная реакция. К 1940 году они пришли к заключению, что такая реакция может быть прове­дена с использованием урана-235 (или природного урана и тяжелой воды). В 1940 году Г.Н. Флеров и К.А. Петржак открыли явление спонтанного (само­произвольного) деления урана. Основная проблема состояла в построении ре­актора для получения энергии.

Металл уран, а точнее, изотопы урана стали играть ключевую роль. Акаде­мики В.И. Вернадский и В.Г. Хлопин в июне 1940 года пишут в АН СССР: «...в СССР должны быть приняты срочные меры к формированию работ по разведке и добычу урановых руд и получения из них урана. Это необходимо для того, чтобы к моменту, когда вопрос о техническом использовании внутриатомной энергии будет решен, мы располагали необходимыми запасами этого драгоценного источника энер­гии. Между тем, в этом отношении положение в СССР в настоящее время крайне неблагоприятно. Запасами урана мы совершенно не располагаем...».

В нашей стране всегда были провидцы, способные про­никать в далекое будущее. Разведка месторождений и производство урана при создании атомной бомбы потребовали огромных уси­лий со стороны как руководства страны, так и огромных коллективов соответ­ствующих министерств.

Если рассматривать проблему создания атомной бомбы как систему взаимодействующих компонентов, то проблема наличия или отсутствия в стране урана становится одной из ключевых, определяющего успех деятельности многотысячного коллектива. А урана в стране не было и работы, ориентированные на устранение указанного факта, велись недостаточно энергично в течение нескольких лет, хотя В.И. Вернадский повторно обращал внимание президента АН СССР на необходимость интенсификации работ, связанных с поиском месторождений урановой руды: "… мы должны ясно понимать, где у нас находятся руды урана. Мы топчемся в этом вопросе на месте уже несколько лет, к сожалению, Иоффе не понимает, или делает вид, что для использования атомной энергии прежде всего надо найти урановые руды, и в достаточном количестве. Насколько я знаю, Ферсман и Хлопин того же мнения". В связи со сказанным, отмечено, что без урана из заграничных источников И.В. Курчатов не смог бы пустить в декабре 1946 года первый в Европе атомный реактор.

Известный государственный деятель СССР Фалин вспоминает: "Среди трудностей, которые предстояло преодолевать советской стороне, следует назвать, прежде всего, дефицит исходного сырья. Собственные месторождения урансодержащих руд не были разведаны. Нам повезло, что в советской оккупационной зоне Германии оказались урановые рудники. Некоторое количество исходных материалов мы получали из Чехословакии. Если бы западные державы приняли в 1946 г. наше предложение о проведении в Германии по единому для всех зон закону свободных выборов, создании по их итогам общегерманского правительства, заключении с ним мирного договора и выводе в течение двух лет оккупационных войск с немецкой территории, наши возможности извлекать уран в Тюрингии могли сойти на нет. США грубо отвергли это советское предложение, французы заявили, что и слышать об объединении не хотят, англичане выступили в том же духе. США чувствовали себя тогда в седле, полагая, что Советскому Союзу на овладение ядерным оружием потребуется не менее 10-12 лет".

                Как видите, нас спасла очевидная глупость американцев. В этом есть определённая мудрость мироздания. Я давно заметил, что если кто-то то прав, ему помогают даже его неудачи. Прокол американцев заставил нас срочно сделать атомное оружие и мы стали в тысячу раз сильнее.

Продолжаю воспоминания Фалина: "Смысл этих пертурбаций раскрывает меморандум и.о. госсекретаря США Дж.Грю, доложенный им президенту 19.05.1945 г. Читаем: "Если в мире существует что-то неизбежное, то таким неизбежным является будущая война между Соединенными Штатами и Советским Союзом". Американцам надо начать эту войну до того, как СССР восстановит разрушенную войной экономику и обратит в силу свои природные и человеческие ресурсы. Пока же следует усилить давление на Советский Союз по всем линиям. Два дня спустя британские военные доложили Черчиллю свое видение операции "Немыслимое". Начать войну, подчеркивали они, проще, чем ее закончить. Тем более, что идея не встретила однозначного одобрения со стороны США.

Г.Трумэн, судя по документам, настраивался на разрыв с Москвой после того, как советская сторона посодействует разгрому Японии. На встрече со Сталиным в Потсдаме президент выпытал, что мы вступим в войну 8-9 августа. После этого был отдан приказ сбросить ядерную бомбу на Хиросиму 6 августа. Применение ядерного оружия не вызывалось военной необходимостью. Испепелением Хиросимы и Нагасаки Трумэн демонстрировал решимость повелевать в послевоенном мире. По пути обратно в Вашингтон президент поручил Эйзенхауэру готовить операцию "Тотэлити" против СССР.

В конце августа 1945 г. умельцы занялись расчетами, сколько, с учетом атомных налетов на Хиросиму и Нагасаки, понадобится ядерных зарядов для уничтожения 15 советских индустриальных центров. Япония еще не капитулировала. Ее правители выторговывали у США индульгенцию для императора Хирохиты. Он ни при каких обстоятельствах не должен был предстать перед трибуналом.

                Французский маршал Фош, обосновывая интервенционистские акции "демократов" против Советской России, заявлял - если первая мировая закончится без уничтожения изгоя, надо будет считать, что эта война проиграна. В сущности ту же мысль проводил Донован в августе 1943 г., докладывая соображения УСС Рузвельту и Черчиллю. Если "после поражения Германии какая-либо одна отдельная страна или одна группа держав, в которой мы (США) не имеем сильного влияния, будет в состоянии руководить мощью Европы, можно считать, что Соединенные Штаты проиграли войну". В качестве "единственного способа победить Советский Союз только силой" УСС называло (или рекомендовало) "поворот против СССР всей мощи все еще сильной Германии, то есть Германии, управляемой нацистами или генералами".

                Не располагая лучшими аргументами, американские правители по сию пору выдают за свидетельство приверженности "идеалам свободы" воздержание от применения ими против иноверцев ядерного оружия в момент, когда США являлись монополистом или обладали подавляющим превосходством в ядерных составных военного потенциала. Действительно, более чем в 250 войнах и вооруженных вмешательствах в различных частях света США не прибегали к "всепобивающему (ядерному) козырю". Правда, это оружие многократно расчехлялось для давления на СССР, Китай, Корею, Вьетнам, Индию, арабские и другие страны.

                О "сдержанности" Вашингтона в период атомной монополии многое скажут цифры. Прикидка (декабрь 1945 г.) сбросить 20-30 ядерных бомб на 20 городов СССР - в наличии 2 заряда. План "Пинчер" (по-русски "клещи") июнь 1946 г., удар 50 бомбами по 24 городам - в запасе 9 зарядов. В 1947 г. у американцев 13 бомб. До 1948 г., как отмечал председатель комиссии по атомной энергии Д.Лилиенталь, США "не имели ни годных к применению бомб, ни их запасов". Перелом наступил в 1949 г. Советский Союз произвел в августе испытательный взрыв ядерного устройства. США поставили на поток производство зарядов "Марк-6". Американский сценарий "Пакс атомика" был дезавуирован созданием в СССР в 1953-54 гг. первой готовой к реальному применению водородной бомбы. Это не значило, что угроза ядерной войны уходила за горизонт. Конфликты в Корее и Индокитае едва не перешагнули порог атомизации.

Перенесемся в 1961 г. От встречи Дж.Кеннеди и Н.С.Хрущева в Вене веяло холодом. 12-13.08.1961 г. Берлин раскроила стена. Президент США отдал в середине октября приказ снести временные пограничные заграждения, установленные вокруг Западного Берлина. В ответ Хрущев распорядился выдвинуть на дистанцию прямой наводки советские танки с полным боевым зарядом и стрелять на поражение, если бы американские бульдозеры принялись выполнять приказ Кеннеди. Главнокомандующим советской группировкой войск в ГДР был назначен И.С.Конев. Без преувеличения, все висело на волоске - мир отстоял от схватки двух супердержав на 80-100 метров. Я присутствовал на совещании у Хрущева и знаю, что говорю. У обеих сторон хватило выдержки и ума разойтись с миром.

Считалось, что Москва дала повод для реализации детально проработанных еще в президентство Эйзенхауэра планов нанесения всеуничтожающего удара по Советскому Союзу и заодно по Китаю. Согласно одному из проектов, лежавших на рабочем столе Эйзенхауэра, в первые часы войны от атомных бомб у нас и в КНР должно было погибнуть 195 млн. человек".

30 июля 1940 года на заседании Президиума АН СССР создается комиссия по проблеме урана. В состав комиссии вошли десять академиков: Хлопин, Вернадский, Иоффе, Ферсман, Вавилов, Лазарев, Фрумкин, Мандельштамм, Щербаков и Харитон, а также профессор Виноградов. Также было решено создать государственный фонд урана. Комиссия по проблеме урана, руководимая академиком В.Г. Хлопиным имела задачу: разработка программы и организация исследований в области деления ядер, разделения изотопов урана и самоподдерживающейся ядерной реакции. Решение Президиума АН СССР также предусматривало строительство новых и модернизацию существующих циклотронных установок, проведение геологической разведки месторождений урана Средней  Азии и Сибири.

Перед войной, в 1940 году И.В. Курчатов, почти на год ранее США, высказал идею графитового реактора и представил в АН СССР план овладения ядерной энергией и создания целой атомной индустрии - заводов по производству обогащенного урана и тяжелой воды.

Исследования, связанные с получением тяжелой воды, уже проводились в СССР: в 1938 году при Академии наук СССР была образована Комиссия по тяжелой воде, позднее преобразованная в Комиссию по изотопам). В 1939 году Институт физической химии им. Писсаржевского в Днепропетровске установил на днепропетровской дамбе исследовательское оборудование для производства небольших объемов тяжелой воды электролитическим методом. На конференции по изотопам в апреле 1940 года было решено построить опытную установку для производства примерно 15 кг тяжелой воды в год. Этого количества хватало только для лабораторных экспериментов. Созданная опытная установка, расположенная на Чирчикском азотном заводе под Ташкентом, в 1944 году ещё не была введена в действие. К концу войны в СССР был сконструирован вариант водородного электролизатора, специально предназначенного для производства тяжелой воды.

Чрезвычайно ответственное отношение к развитию исследовательской базы позволило советским ученым основные открытия мировой ядерной физики. Таким образом, уже в 30-е годы прошлого века в СССР активно велись работы в области теории радиоактивного распада атомного ядра и по другим смежным направлениям. Внешняя научно-техническая разведка страны вела целенаправленную работу по выяснению состояния исследовательской работы в области ядерной сферы в Великобритании, Франции и Германии. К октябрю  1941 года она располагала текстом одного из двух докладов британского комитета МОД (Maud Committee, где анализировалась возможность военного использования атомной энергии и давались рекомендации по развертыванию работ в этом направлении (открытые публикации по проблеме урана прекратились с середины 1940 года).

В мае-июне 1942 года Сталин получил краткие доклады по атомной бомбе от Берии (выводы разведки) и Кафтанова (он доложил содержание письма фи­зика Флерова). Судя по воспоминаниям Кафтанова, Сталин подумал и сказал: «Надо делать».

Таким образом, информация о необыкновенной разрушительной силе атомной бомбы была известна военно-политическому руководству СССР, поэ­тому 28 сентября 1942 года было подписано секретное распоряжение Государ­ственного Комитета Обороны (ГКО) № 2352сс «Об организации работ по урану», а 10 марта 1943 года был создан НИИ АН СССР, который назывался «Лаборатория № 2». Начальником лаборатории был назначен И.В. Курчатов.

Распоряжение ГКО гласит:

«В целях более успешного развития работ по урану:

1. Возложить на тт. М.Г. Первухина и С. В. Кафтанова обязанность повсед­невно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра АН СССР.

Научное руководство работами по урану возложить на профессора И.В. Курчатова».

В то время С. В. Кафтанов занимал должность председателя Комитета по делам высшей школы (позднее он стал ректором МХТИ им. Д.И. Менделеева) и научного консультанта ГКО, а М.Г. Первухин — наркома химической промышленности. С организации Лаборатории № 2 на­чинается история «Атомного проекта СССР».

С целью определения возможности осуществления цепной ядерной реак­ции и разработки методов обогащения урана планировалось сконцентрировать усилия Лаборатории № 2 на создание ядерного реактора. Проведенный И.В. Курчатовым весной 1943 года анализ разведывательных данных привел к появлению нового направления исследований, связанного с получением и ис­пользованием плутония. В Лаборатории № 2 были начаты исследования по про­изводству плутония в графитовых и тяжеловодных реакторах и изотопному обогащению урана. Примерно в это же время в Радиевом институте было на­чато исследование физических и химических свойств плутония, полученного на циклотроне в количествах, исчисляемых в микрограммах. И.В. Курчатов также добивался расширения геологической разведки и добычи урана.

И.В. Курчатов предложил план исследований, преследующий три основ­ные цели: достижение цепной реакции в экспериментальном реакторе с ис­пользованием природного урана; разработка методов разделения изотопов; проведение исследований по созданию как бомбы на U-235, так и плутониевой бомбы. Уже в конце 1943 года в Лаборатории № 2 работало около 50 ученых. К концу 1944 года количество ученых увеличилось вдвое. В Покровском-Стрешневе (Москва) начинает действовать новый ускоритель. С его помощью в СССР был получен поток дейтронов (столь нужных ядер тяжелого водорода — дейте­рия). Бомбардировкой урана был получен плутоний (более перспективная ядер­ная взрывчатка).

Постановлением ГКО № 5407сс от 15.03.1944 г. в Ленинграде был создан филиал Лаборатории № 2; руководитель — И.К. Кикоин. Особое конструктор­ское бюро во главе с И.Н. Вознесенским — подразделение филиала.

Задачи филиала Лаборатории № 2 и ОКБ — создание методов разделения изотопов урана и конструирование экспериментального оборудования, необходимого для промышленного производства ядерной взрывчатки.

3.12.1944 года ГКО принял Постановление № 7069сс «О неотложных мерах по обеспечению развертывания работ, проводимых Лабораторией № АН СССР». Сталиным и Берией был сделан вывод, что В.М. Молотов как ру­ководитель «Атомного проекта...» с возложенной на него задачей не справился. Изучение положения дел с разведкой урановых месторождений позволило сде­лать вывод о необходимости срочного исправления ситуации, поскольку раз­ведка месторождений почти не сдвинулась с места.

Постановление № 7069сс предусматривало:

проведение мероприятий по концентрации сил ученых;

обеспечение Лаборатории № 2 зданиями и сооружениями, Необходи­мыми для ведения работ по урану;

выделение материалов для проведения работ и т.д.

Последний пункт Постановления гласил: «Возложить на т. Л.П. Берия на­блюдение за развитием работ по урану». После выхода Постановления Л.П. Берия лично отвечал перед И.В. Сталиным за работы по созданию атомной бомбы. Для интенсивного ведения работ не хватало физиков-специалистов по атом­ному ядру. Поэтому Постановление ГКО № 7572сс/ов гласило: «...1. Обязать Комитет по делам высшей школы при Совнаркоме СССР (т. Кафтанова) и Наркомпросс (т. Потемкина) обеспечить выпуск из МГУ физиков по атомному ядру: в декабре 1945 года — 10 человек; в 1946 году — 25 человек и в дальнейшем не менее 30 человек ежегодно... Через короткое время эти специалисты составили костяк Арзамаса-16 и Челябинска-70, Семипалатинского полигона и других ядерных центров. Так появились в МГУ, а затем и в других вузах страны спецгруппы, в которые отбирались лучшие студенты.

Создание атомной бомбы требовало решения исключительно широкого круга физических и технических вопросов, связанных с проведением обширной программы расчетно-теоретических исследований, проектно-конструкторских и экспериментальных работ.

Прежде всего, предстояло провести исследования физико-химических свойств делящихся материалов, разработать и апробировать методы их литья и механической обработки.

 Необходимо было создать радиохимические методы извлечения различных продуктов деления, организовать производство полония и разработать технологию изготовления источников нейтронов.

Требовались методики определения критической массы, разработка теории эффективности или КПД, а также теории ядерного взрыва в целом.

Особый раздел обширных изысканий был связан с теорией сходящейся детонационной волны, вопросами детонации взрывчатых веществ и процессами, происходящими с фронтом детонационной волны при переходе детонации из одного ВВ в другое, при столкновении детонационных волн, исходящих из различных точек. Нужны были специалисты по детонационным волнам обычных (не ядерных) боеприпасов.

 Невозможно было обойтись без изучения сжимаемости металлов при больших давлениях и откольных явлений.

 Нужны были лабораторные методы исследования газодинамических процессов, протекающих при взрыве сферического заряда ВВ, и методы определения параметров ядерного взрыва при полигонных испытаниях.

 Серьезные задачи были связаны с разработкой специальных электродетонаторов, приборов автоматики, корпуса авиационной бомбы, отработкой его баллистики и созданием узлов подвески, а также аппаратуры для изучения быстро протекающих процессов. Наконец, немаловажный круг проблем требовалось решить в связи со строительством специального полигона для проведения ядерных испытаний.

Постановлением Совета Министров СССР от 8 февраля 1948 года, скорректировавшем сроки выполнения основной задачи по атомному проекту, Ю.Б. Харитону и П.М. Зернову предписывалось обеспечить изготовление и предъявление Представителю Заказчика к 1 марта 1949 года на государственные испытания комплекта атомной бомбы РДС-1 с полным снаряжением.

       С целью своевременного выполнения задания в постановлении оговаривались объем и сроки завершения научно-исследовательских работ и изготовления материальной части для проведения летно-конструкторских испытаний, а также решения отдельных организационных и кадровых вопросов.

       Из научно-исследовательских работ выделялись следующие:

       завершение до мая 1948 года отработки сферического заряда из взрывчатых веществ;

       изучение до июля того же года проблемы обжатия металлов при взрыве заряда взрывчатых веществ;

       разработка конструкции нейтронного запала к январю 1949 года;

       определение критической массы и сборка плутониевого и уранового зарядов для РДС-1 и РДС-2. Обеспечение сборки плутониевого заряда для РДС-1 до 1 февраля 1949 года.

       При этом отмечалось, что отсрочка вызвана тем, что из-за новизны и непредвиденных в 1946 году трудностей объем исследовательских и конструкторских работ при создании РДС оказался значительно большим, чем предполагалось. Если уж а то пошло, даже военная приемка Представителем Закзчика новых боеприпасов при отсутствии чертежей и нормалей была затруднена и требовала привлечения квалифицированных физиков-теоретиков и экспериментаторов, обладавших большой научной интуицией и эрудицией. Новые сроки предусматривали изготовление РДС через два месяца после получения необходимых количеств плутония и урана-235

       В процессе работ на Лабораторию No. 2 и КБ-11 была возложена задача определения сжатия делящихся материалов, а на Институт физических проблем АН СССР - задача определения энерговыделения рассматриваемых вариантов РДС на основе данных, полученных по параметрам сжатия от Лаборатории No. 2. Математическое сопровождение этих работ Лаборатории No. 2 и КБ-11 осуществлял Математический институт АН СССР, а математическое сопровождение работ ИФП АН СССР - Институт геофизики АН СССР.

       Разработка конструкции собственно атомного заряда, названного РДС-1, была начата в конце 1945 года, то есть еще до создания КБ-11. Разработка началась с модели заряда в масштабе 1/5 натурной величины. Работы проводились без ТЗ, по устным указаниям Ю.Б. Харитона. Первые прорисовки делались Н.А. Терлецким, который работал в НИИ-6 в отдельной комнате, куда вход был разрешен только Ю.Б. Харитону и Е.М. Адаскину - заместителю директора НИИ-6, осуществлявшего общую координацию работ с другими группами, начавшими разработку быстродействующих детонаторов для обеспечения синхронного подрыва группы электродетонаторов и работы по системе электрического задействования и Представителю Заказчика. Отдельная группа стала заниматься подбором взрывчатых веществ и технологий изготовления необычных форм деталей из ВС.

       В начале 1946 года модель была разработана, а к лету изготовлена в двух экземплярах. Испытание модели проводилось на полигоне НИИ-6 в городе Софрино.

       К концу 1946 года была начата разработка документации на натурный заряд, отработка которого стала проводиться в КБ-11, где в начале 1947 года в Сарове были созданы минимальные условия для изготовления блоков и проведения взрывных работ (детали из ВВ, до пуска в эксплуатацию завода No. 2 в КБ-11, поставляли из НИИ-6).

       К началу разработки атомных зарядов отечественные ученые-физики в какой-то степени были готовы к работам по созданию атомной бомбы, а для конструкторов эта тематика была совершенно новой. Они не знали физических основ устройства ядерных зарядов, новых материалов, применяемых в их конструкции, их физико-механических свойств, условий совместного хранения и т.д.

       Конструкция заряда была сделана с учетом отечественных технологических возможностей и с обеспечением прочностных и эксплуатационных требований, определяемых нашими условиями.

       При первоначальной организации разработки составных элементов заряда, когда к работам были привлечены институты и предприятия различных министерств, создалась проблема, связанная с тем, что документация была разработана по различным ведомственным руководящим материалам (инструкции, технические условия, нормали, построение чертежного обозначения и т.д.). Это положение сильно затрудняло производство из-за больших различий в требованиях к изготавливаемым элементам заряда. Положение было исправлено в 1948-1949 годах с назначением заместителем главного конструктора и начальником научно-конструкторского сектора КБ-11 Н.Л. Духова. Он привез с собой из ОКБ-700 (Челябинск) принятую там "Систему чертежного хозяйства" и организовал переработку ранее разработанной документации, приведя ее к единой системе. Новая система приемки подошла к условиям специфической разработки, предусматривающей многовариантную проработку конструкций.

       Что касается радио- и электротехнических элементов заряда (РДС-1), то они целиком были отечественной разработки. Причем, они разрабатывались с дублированием наиболее ответственных элементов (для обеспечения необходимой надежности) и возможной миниатюризации.

Жесткие требования военной приемки к надежности срабатывания заряда, безопасность работы с зарядом, сохранение качеств заряда в период гарантийного срока его годности обусловили тщательность отработки конструкции.

       18 октября 1947 года в "Заключении о ходе работ по объекту" Н.Н. Семенов, А.П. Александров и Я.Б. Зельдович отмечают, что "для работы по критическим массам строится павильон; до сих пор в КБ-11 не ведется никакой подготовки методики и проработки способов безопасного ведения эксперимента".

       За последующий год ситуация изменилась, и в протоколе от 5 января 1949 года по обсуждению работ по определению ядерных констант плутония и критических масс в КБ-11 по докладу Г.Н. Флерова констатируется, что критическая масса будет определяться тремя методиками, а стенд для измерения критической массы находится в стадии изготовления.

       Привлечение в 1946 году ГСКБ-47 к выбору обводов корпуса атомной бомбы, его проектированию и изготовлению не принесло успеха, хотя это КБ было основным отечественным разработчиком авиационных бомб. Разработанный вслед за этим в КБ-11 в той же, традиционной манере "собственный" вариант корпуса тоже не выдержал летных испытаний и не был пропущен военной приемкой.

       Причиной была недостаточная устойчивость корпусов на траектории падения, то есть появление колебаний с недопустимо большими амплитудами. Жесткие ограничения на величину этих амплитуд - это то требование, которое ранее не предъявлялось к "обычным" авиабомбам.

       Одновременно с разработкой "своего" варианта к выбору обводов корпуса атомной бомбы КБ-11 привлекло ЦАГИ. Продувки в его аэродинамических трубах беспрецедентного числа вариантов обводов (более 100, под руководством академика С.А. Христиановича) начали приносить успех. Этот вариант стал штатным и явился прототипом обводов почти всех ядерных бомб разработки КБ-11.

       Необходимость использовать сложную систему автоматики - вот еще одно принципиальное отличие от разработки "обычных" авиабомб.

       Система автоматики состояла из ступеней предохранения и датчиков дальнего взведения; пусковых, "критических" и контактных датчиков; источников энергии (аккумуляторов) и системы инициирования (в том числе, комплекта капсюлей-детонаторов), обеспечивающей синхронное срабатывание последних, с разновременностью из микросекундного диапазона.

        Таким образом, испытания 1949 года - это были испытания не только атомного устройства, но и первой атомной бомбы как оружия:

       был определен самолет-носитель - бомбардировщик ТУ-4;

       разработаны несколько вариантов конструкций авиабомб;

проведены их летные испытания и выбраны удовлетворяющие требованиям атомного оружия обводы и конструкции;

       разработана автоматика бомбы и приборного пульта самолета, гарантировавшая безопасность подвески, полета и сброса АБ, реализацию воздушного подрыва на заданной высоте и одновременно - сохранность самолета после атомного взрыва.

       Следует отметить, что еще до создания первой атомной бомбы, в 1948 году была поставлена задача проведения исследований по вопросу возможности создания эффективных средств противодействия атомному оружию. С таким предложением выступил руководитель Института химической физики АН СССР Н.Н. Семенов. Смысл предложения состоял в изучении воздействия на делящиеся материалы потоков высокоэнергетических частиц (нейтронов, протонов, дейтронов), а также их прохождения через внешние слои атомной бомбы и атмосферу. Предложение предполагало также создание специальных ускорителей, которые позволяли бы получать частицы с энергиями свыше 100 МэВ. Первый этап экспериментальных работ предполагалось проводить на существовавших в то время установках, а также используя естественный фон космических лучей. В августе 1948 года было принято постановление Совета Министров СССР, которое обязывало Институт химической физики, Физический институт АН СССР, Лабораторию No.2 и Физико-технический институт АН УССР провести необходимые научно-исследовательские работы по этой проблеме в 1948-1949 годах. Этот проект явился прообразом дальнейших разработок средств противодействия ядерному оружию.

Ермоловская Татьяна: “Кузькина мать”: 50 мегатонн Новой Земли

Потсдам, 17 июля 1945 года, 1-й день конференции глав государств антигитлеровской коалиции. После заседания «Большой тройки» все вышли в парк, где президент Трумэн уже стоял в компании американских генералов. Казалось, они что-то замышляют. Далее всё было разыграно, как по нотам: Трумэн решительно направился к делегации СССР. Посвящённый в дело Черчилль впился взглядом в Сталина, чтобы зафиксировать для истории момент смятения лидера ненавистной России. Подойдя к «дядюшке Джо», глава Соединенных Штатов громко произнёс: «У нас теперь есть бомба необычайно большой силы!» Сталин вежливо выслушал его, кивнул и отвернулся. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Ермоловская Татьяна: “Кузькина мать”: 50 мегатонн Новой Земли

 «Ну, как?» – спросил позже Черчилль. «Он не задал мне ни одного вопроса!» – ответил Трумэн, обескураженный неудавшимся представлением.

 А русские вели себя как ни в чем ни бывало, и факт испытания бомбы в дальнейших переговорах даже не упоминался. И поскольку слово «атомная» Трумэн не произносил, то возникло сомнение, понял ли Сталин, о чем вообще шла речь. Поддакнул и Черчилль: «Я был уверен, что он совершенно не понял сказанного ему».

А русские вели себя как ни в чем ни бывало, и факт испытания бомбы в дальнейших переговорах даже не упоминался. И поскольку слово «атомная» Трумэн не произносил, то возникло сомнение, понял ли Сталин, о чем вообще шла речь. Поддакнул и Черчилль: «Я был уверен, что он совершенно не понял сказанного ему».

Но Сталин все понял как надо. В своих мемуарах маршал Жуков писал, что Иосиф Виссарионович намеренно отреагировал именно так, но после заседания сказал о заявлении Трумэна Молотову. Тот ответил: «Цену себе набивают». Сталин рассмеялся: «Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении наших работ». Речь шла о нашей БОМБЕ! Ведь в это время в СССР уже работал циклотрон, нарабатывая первый в Европе плутоний, и завершалось строительство уранового реактора.

Атомный шантаж России, для пущей убедительности подчеркнутый испепелением двух японских городов без всякой военной необходимости, между тем продолжался. Уже в декабре 1945 года Пентагон породил первый план ядерного удара по СССР с последующим тотальным уничтожением ненавистной страны.

Они считали, что со своей бомбой опередили нас на 10-15 лет. Посрамив их прогнозы, мы через четыре года испытали нашу 22-килотонную РДС (Россия Делает Сама). Шок врага углубился 12 сентября 1953 года, когда мы же первыми испытали термоядерную (водородную) бомбу РДС-6с мощностью 400 килотонн. Этот аргумент заставил их отказаться как от удара по СССР, так и от применения бомбы в Корее. Но они не оставили идею сверхоружия и перенесли его разработку в область субмегатонных мощностей. Чтобы обскакать задыхающихся русских, разжиревшая на двух мировых войнах нация не жалела средств, сконцентрировавшись на разработке зарядов мегатонного класса. Мы не могли ответить на этот вызов, не имея места для испытания таких зарядов. К середине 50-х годов Семипалатинск уже не обеспечивал нужного темпа испытаний зарядов большой мощности, которые США проводили в Тихом океане. Нам был нужен трамплин для «прыжка» к ядерному паритету. И место для него нашли.

Атомные бомбы РДС-2, РДС-3

10 июля 1948 года Постановлением Совета Министров СССР план работ КБ-11 был дополнен рядом перспективных разработок. Он, в частности, предписывал провести до 1 января 1949 года теоретическую и экспериментальную проверку данных о возможности осуществления следующих конструкций РДС:

РДС-3 - атомная бомба имплозивного типа "сплошной" конструкции с использованием Pu-239 и U-235;

РДС-4 - атомная бомба имплозивного типа оболочечно-ядерной конструкции (с полостью, внутри которой подвешено ядро) с Pu-239;

РДС-5 - то же, что РДС-4 с использованием Pu-239 и U-235.

Уже в период работы над первой советской атомной бомбой РДС-1, в основу которой была положена схема американской атомной бомбы, ученым-специалистам стали видны недостатки принципиальной схемы ее конструкции.

Сферический заряд ВВ бомбы РДС-1 окружала фокусирующая система, состоящая из элементов, инициируемых одновременно детонаторами и преобразующих расходящиеся детонационные волны от детонаторов в одну сферически сходящуюся.

Работа фокусирующего элемента основана на разнице скоростей детонации его составных частей. Устройство элемента обеспечивает одинаковое время прохождения детонации от точки инициирования до любой точки его внутренней сферической поверхности, несмотря на разные пути. В качестве составных частей элемента использовались два типа ВВ с разными скоростями детонации.

Существенным недостатком фокусирующей системы РДС-1 была большая толщина и, соответственно, масса фокусирующего слоя, составлявшая около 67% от общей массы ВВ. Это было связано с малой разницей в скоростях детонации ВВ, применяемых в фокусирующих элементах.

После испытания первой атомной бомбы РДС-1 усилия разработчиков были сосредоточены на совершенствовании конструкции заряда и его технических характеристик. Принцип имплозии усовершенствовался в направлении уменьшения массы заряда и повышения его мощности. Основной вклад в развитие идеи по повышению эффективности имплозии и ее претворению в жизнь внесли Л.В. Альтшулер, Е.И. Забабахин, Я.Б. Зельдович, К.К. Крупников.

Следующие после РДС-1 испытания атомных зарядов были проведены лишь во второй половине 1951 года. Разработанным конструкциям атомного заряда были даны обозначения РДС-2, РДС-3 (различались они только составом ядерной начинки). Как отмечалось выше, решение о создании усовершенствованных вариантов атомных бомб было принято постановлением СМ СССР еще в июне 1948 года и было подтверждено после испытания РДС-1. На это решение и на облик первых модификаций РДС определенное влияние оказала, по-видимому, информация, переданная Клаусом Фуксом в 1948 году в Лондоне.

Эта информация была связана с идеями по усилению имплозии и совместному использованию различных делящихся материалов.

Одной из них была идея оболочечно-ядерной конфигурации центральной части, в которой активное ядро размещается в полости основной оболочки, ускоряемой процессом имплозии. В США эта идея называется принципом левитации.

Левитирующие ядра начали рассматриваться в конструкциях США с июля 1945 года, а первое испытание заряда с использованием левитации было намечено на лето 1946 года. Делящийся материал обычно подвешивался внутри темпера при помощи проволоки (спицы или растяжки) так, чтобы не вносить существенных возмущений в процесс имплозии.

Техника левитации позволяла передать как можно больше энергии для сжатия делящихся материалов и тем самым увеличить энерговыделение. Сам способ взрывного ускорения массы материала после удара по нему другой массы был хорошо известен еще во время Второй мировой войны. Он позволял в несколько раз увеличить интенсивность ударной волны. Этот высокоскоростной удар приводил в результате к лучшему сжатию делящегося ядра. Тот факт, что эта схема не использовалась в первых ядерных зарядах 1945 года, определялся стремлением уменьшить риск при проведении первых испытаний (одним из факторов риска считалось возможное возмущение симметрии имплозии).

Только в 1948 году США провели три испытания новых ядерных зарядов, вошедших в операцию Sandstone. Основными задачами этих испытаний были:

испытание принципа левитации с целью повышения сжатия делящихся материалов;

испытание принципа композиции делящихся материалов (одновременное использование плутония и урана-235 в ядерном заряде);

исследование имплозивной системы на основе U-235;

исследование поведения моделей с темперами различной толщины;

испытание имплозивного оружия для создания приемлемого минимального боезапаса.

В СССР аналогичная программа (кроме испытания имплозивного заряда на основе U-235) была реализована в 1951 году. Эти испытания показали, что применение принципа левитации позволяет приблизительно в два раза повысить эффективность использования делящихся материалов, а применение композитной схемы позволяет при равном энерговыделении существенно экономить плутоний. Эти выводы были аналогичны тем, которые были сделаны в США за три года до этого по результатам испытаний операции Sandstone.

Отметим, что принцип левитации, как отмечалось выше, предоставляет весьма разнообразные возможности по выбору конфигураций размещения делящихся материалов в ядерных зарядах, и многие из них были со временем востребованы и практически реализованы. В этом плане он оказал глубокое и эффективное влияние на развитие ядерной программы СССР.

В конструкциях РДС-2, РДС-3 был сохранен один из основных геометрических параметров заряда РДС-1 - наружный радиус основного сферического заряда ВВ и взрывчатый состав - смесь тротила с гексогеном в соотношении 1:1 - ТГ 50/50.

Исследования газодинамических процессов и отработка взрывных элементов заряда проводились группами ученых и экспериментаторов под руководством В.К. Боболева, А.Д. Захаренкова, Г.А. Цыркова. Одной из основных задач этих исследований было определение оптимальных параметров (радиуса, массы, толщины) слоев заряда. Численное решение этой задачи велось в математическом институте им. Стеклова Академии Наук СССР под руководством К.А. Семендяева.

Фокусирующая система РДС-2, РДС-3 принципиально отличалась от фокусирующей системы, применяемой в РДС-1. В ней удалось устранить недостаток, обусловленный принципом работы фокусирующего элемента на разнице в скоростях используемых ВВ, что дало возможность существенно уменьшить высоту и массу фокусирующего слоя.

Конструкция атомных зарядов РДС-2 и РДС-3 также как РДС-1, в целях безопасности предусматривала окончательную сборку, связанную с установкой узлов с делящимися материалами через канал в заряде с помощью монтажной оснастки и соответствующего контрольного инструмента. Эта операция проводилась на полигоне непосредственно перед взрывом зарядов.

Конструктивно канал был выполнен следующим образом. В сферическом заряде ВВ имелось сквозное коническое отверстие, которое в рабочем состоянии заряда закрывалось соответствующей конической пробкой из ВВ. Наружный корпус заряда, окружающий заряд ВВ и фокусирующую систему и каскад внутренних оболочек центральной части, имел соответствующих размеров люки, расположенные по оси пробки ВВ и закрываемые с помощью разъемных соединений крышками или заглушками той же толщины и того же материала, что и сами оболочки. Технология окончательной сборки заряда предусматривала последовательную установку и соответствующий контроль ядерной начинки и составных деталей и узлов сборочного канала.

Заряды РДС-2, РДС-3 были успешно испытаны 24 сентября и 18 октября 1951 года соответственно. Их диаметр и масса, по сравнению с РДС-1, уменьшились, а мощность увеличилась приблизительно в два раза. Для инициирования цепной реакции в них применялся нейтронный запал, аналогичный запалу РДС-1, расположенный в центре заряда, испускавший нейтроны при воздействии на него ударной волны.

Одним из принципиальных вопросов, возникших перед полигонными испытаниями, стал вопрос, как испытывать: на башне, как РДС-1, или путем сбрасывания бомбы с самолета?

На заседании научно-технического совета, где обсуждался вопрос проведения испытаний на Семипалатинском полигоне, мнения разделились. Разработчики зарядов во главе с Ю.Б. Харитоном считали, что испытания надо проводить на башне (по аналогии с РДС-1), с целью более точного определения мощности и получения более достоверной информации по развитию цепной реакции.

Руководители атомного проекта во главе с И.В. Курчатовым высказались за проведение летных испытаний атомной бомбы с бомбометанием ее с самолета по цели. В этом случае кроме определения эффективности взрыва впервые в СССР было бы проведено испытание боевой атомной бомбы.

Следует отметить принципиальную важность того обстоятельства, что хотя схема заряда была аналогичной американской, но ее конструкция, производство и технология были советские.

 Малая серия атомных зарядов типа РДС-1 была заложена на хранение в Арзамасе-16 в количестве пяти штук в 1950 году. Это был чрезвычайный запас на случай чрезвычайных обстоятельств.

 История разработки первой атомной бомбы СССР являет собой образец высокой организованности всех служб самой разной направленности, самоотверженной работы всех участников ее создания, четкости взаимодействия и высокой ответственности за порученное дело.

 В этот период был выработан особый стиль работы всего коллектива исследователей, конструкторов, технологов, производства и администрации, при котором, несмотря на строгие условия режима секретности, в рамках допустимого, имело место постоянное и четкое взаимодействие всех подразделений с полным пониманием важности и необходимости выполнения стоящих перед каждым задач.

Итогом реализации советского атомного проекта явилось создание в августе 1949 года опытного образца первой атомной бомбы и его успешное испытание 29 августа 1949 года. Отставание в развитии ядерного оружия СССР по сравнению с США составило всего четыре года. Президент США долго не мог поверить, что "эти азиаты могли сделать такое сложное оружие, как атомная бомба", и только 23 сентября 1949 года он объявил американскому народу, что СССР испытал атомную бомбу.

10 июля 1948 года Постановлением Совета Министров СССР план работ КБ-11 был дополнен рядом перспективных разработок. Он, в частности, предписывал провести до 1 января 1949 года теоретическую и экспериментальную проверку данных о возможности осуществления следующих конструкций РДС:

РДС-3 - атомная бомба имплозивного типа "сплошной" конструкции с использованием Pu-239 и U-235;

РДС-4 - атомная бомба имплозивного типа оболочечно-ядерной конструкции (с полостью, внутри которой подвешено ядро) с Pu-239;

РДС-5 - то же, что РДС-4 с использованием Pu-239 и U-235.

Уже в период работы над первой советской атомной бомбой РДС-1, в основу которой была положена схема американской атомной бомбы, ученым-специалистам стали видны недостатки принципиальной схемы ее конструкции.

Сферический заряд ВВ бомбы РДС-1 окружала фокусирующая система, состоящая из элементов, инициируемых одновременно детонаторами и преобразующих расходящиеся детонационные волны от детонаторов в одну сферически сходящуюся.

Работа фокусирующего элемента основана на разнице скоростей детонации его составных частей. Устройство элемента обеспечивает одинаковое время прохождения детонации от точки инициирования до любой точки его внутренней сферической поверхности, несмотря на разные пути. В качестве составных частей элемента использовались два типа ВВ с разными скоростями детонации.

Существенным недостатком фокусирующей системы РДС-1 была большая толщина и, соответственно, масса фокусирующего слоя, составлявшая около 67% от общей массы ВВ. Это было связано с малой разницей в скоростях детонации ВВ, применяемых в фокусирующих элементах.

После испытания первой атомной бомбы РДС-1 усилия разработчиков были сосредоточены на совершенствовании конструкции заряда и его технических характеристик. Принцип имплозии усовершенствовался в направлении уменьшения массы заряда и повышения его мощности. Основной вклад в развитие идеи по повышению эффективности имплозии и ее претворению в жизнь внесли Л.В. Альтшулер, Е.И. Забабахин, Я.Б. Зельдович, К.К. Крупников.

Следующие после РДС-1 испытания атомных зарядов были проведены лишь во второй половине 1951 года. Разработанным конструкциям атомного заряда были даны обозначения РДС-2, РДС-3 (различались они только составом ядерной начинки). Как отмечалось выше, решение о создании усовершенствованных вариантов атомных бомб было принято постановлением СМ СССР еще в июне 1948 года и было подтверждено после испытания РДС-1. На это решение и на облик первых модификаций РДС определенное влияние оказала, по-видимому, информация, переданная Клаусом Фуксом в 1948 году в Лондоне.

Эта информация была связана с идеями по усилению имплозии и совместному использованию различных делящихся материалов.

Одной из них была идея оболочечно-ядерной конфигурации центральной части, в которой активное ядро размещается в полости основной оболочки, ускоряемой процессом имплозии. В США эта идея называется принципом левитации.

Левитирующие ядра начали рассматриваться в конструкциях США с июля 1945 года, а первое испытание заряда с использованием левитации было намечено на лето 1946 года. Делящийся материал обычно подвешивался внутри темпера при помощи проволоки (спицы или растяжки) так, чтобы не вносить существенных возмущений в процесс имплозии.

Техника левитации позволяла передать как можно больше энергии для сжатия делящихся материалов и тем самым увеличить энерговыделение. Сам способ взрывного ускорения массы материала после удара по нему другой массы был хорошо известен еще во время Второй мировой войны. Он позволял в несколько раз увеличить интенсивность ударной волны. Этот высокоскоростной удар приводил в результате к лучшему сжатию делящегося ядра. Тот факт, что эта схема не использовалась в первых ядерных зарядах 1945 года, определялся стремлением уменьшить риск при проведении первых испытаний (одним из факторов риска считалось возможное возмущение симметрии имплозии).

Только в 1948 году США провели три испытания новых ядерных зарядов, вошедших в операцию Sandstone. Основными задачами этих испытаний были:

испытание принципа левитации с целью повышения сжатия делящихся материалов;

испытание принципа композиции делящихся материалов (одновременное использование плутония и урана-235 в ядерном заряде);

исследование имплозивной системы на основе U-235;

исследование поведения моделей с темперами различной толщины;

испытание имплозивного оружия для создания приемлемого минимального боезапаса.

В СССР аналогичная программа (кроме испытания имплозивного заряда на основе U-235) была реализована в 1951 году. Эти испытания показали, что применение принципа левитации позволяет приблизительно в два раза повысить эффективность использования делящихся материалов, а применение композитной схемы позволяет при равном энерговыделении существенно экономить плутоний. Эти выводы были аналогичны тем, которые были сделаны в США за три года до этого по результатам испытаний операции Sandstone.

Отметим, что принцип левитации, как отмечалось выше, предоставляет весьма разнообразные возможности по выбору конфигураций размещения делящихся материалов в ядерных зарядах, и многие из них были со временем востребованы и практически реализованы. В этом плане он оказал глубокое и эффективное влияние на развитие ядерной программы СССР.

В конструкциях РДС-2, РДС-3 был сохранен один из основных геометрических параметров заряда РДС-1 - наружный радиус основного сферического заряда ВВ и взрывчатый состав - смесь тротила с гексогеном в соотношении 1:1 - ТГ 50/50.

Исследования газодинамических процессов и отработка взрывных элементов заряда проводились группами ученых и экспериментаторов под руководством В.К. Боболева, А.Д. Захаренкова, Г.А. Цыркова. Одной из основных задач этих исследований было определение оптимальных параметров (радиуса, массы, толщины) слоев заряда. Численное решение этой задачи велось в математическом институте им. Стеклова Академии Наук СССР под руководством К.А. Семендяева.

Фокусирующая система РДС-2, РДС-3 принципиально отличалась от фокусирующей системы, применяемой в РДС-1. В ней удалось устранить недостаток, обусловленный принципом работы фокусирующего элемента на разнице в скоростях используемых ВВ, что дало возможность существенно уменьшить высоту и массу фокусирующего слоя.

Конструкция атомных зарядов РДС-2 и РДС-3 также как РДС-1, в целях безопасности предусматривала окончательную сборку, связанную с установкой узлов с делящимися материалами через канал в заряде с помощью монтажной оснастки и соответствующего контрольного инструмента. Эта операция проводилась на полигоне непосредственно перед взрывом зарядов.

Конструктивно канал был выполнен следующим образом. В сферическом заряде ВВ имелось сквозное коническое отверстие, которое в рабочем состоянии заряда закрывалось соответствующей конической пробкой из ВВ. Наружный корпус заряда, окружающий заряд ВВ и фокусирующую систему и каскад внутренних оболочек центральной части, имел соответствующих размеров люки, расположенные по оси пробки ВВ и закрываемые с помощью разъемных соединений крышками или заглушками той же толщины и того же материала, что и сами оболочки. Технология окончательной сборки заряда предусматривала последовательную установку и соответствующий контроль ядерной начинки и составных деталей и узлов сборочного канала.

Заряды РДС-2, РДС-3 были успешно испытаны 24 сентября и 18 октября 1951 года соответственно. Их диаметр и масса, по сравнению с РДС-1, уменьшились, а мощность увеличилась приблизительно в два раза. Для инициирования цепной реакции в них применялся нейтронный запал, аналогичный запалу РДС-1, расположенный в центре заряда, испускавший нейтроны при воздействии на него ударной волны.

Одним из принципиальных вопросов, возникших перед полигонными испытаниями, стал вопрос, как испытывать: на башне, как РДС-1, или путем сбрасывания бомбы с самолета?

На заседании научно-технического совета, где обсуждался вопрос проведения испытаний на Семипалатинском полигоне, мнения разделились. Разработчики зарядов во главе с Ю.Б. Харитоном считали, что испытания надо проводить на башне (по аналогии с РДС-1), с целью более точного определения мощности и получения более достоверной информации по развитию цепной реакции.

Руководители атомного проекта во главе с И.В. Курчатовым высказались за проведение летных испытаний атомной бомбы с бомбометанием ее с самолета по цели. В этом случае кроме определения эффективности взрыва впервые в СССР было бы проведено испытание боевой атомной бомбы.

В конце 40-х годов в США рассматривалась возможность создания нейтронного источника с заменой Ро-210 на более долгоживущий -активной радионуклид. Основным "кандидатом" на эту роль считался изотоп актиния Ас-227 с периодом полураспада 21,8 лет. Хотя сам Ас-227 является в основном -распадчиком, его короткоживущий дочерний радионуклид изотоп тория Th-227 находится с ним в радиационном равновесии и является -распадчиком. Эта программа была частично реализована, и в 1952 году было произведено около 10 г Ac-227 (700 Ки). Этот проект, однако, вскоре был остановлен из-за сильного увеличения оценки стоимости производства необходимого количества актиния.

Другое направление работ было связано с миниатюризацией Po-Be нейтронного источника. В рамках этого направления был разработан новый нейтронный источник Tom, который широко применялся в ядерных испытаниях 1951-1953 годов.

 Новый подход был связан с разработкой внешних нейтронных генераторов (в терминологии СССР - импульсный нейтронный источник (ИНИ)), которые представляли собой компактные ускорители ядер трития, ударявших в мишень, содержащую дейтерий.

В термоядерной Т-Д реакции при этом производились нейтроны, которые и использовались для нейтронного инициирования цепной реакции. Предложение по такой системе нейтронного инициирования было сделано в Лос-Аламосской лаборатории в декабре 1949 года. Ее применение должно было позволить увеличить энерговыделение ядерных зарядов, исключить проблему "короткого времени жизни" нейтронных источников в боезапасе и было необходимо для полного использования возможностей схем ядерных зарядов с полыми ядрами делящихся материалов. В качестве важной проблемы при этом отмечалась проблема возникновения в некоторых ядерных зарядах предетонации. В ноябре 1950 года это направление работ было одобрено и было решено развивать его безотлагательно. Исследования по практической реализации этого предложения проводились группой специалистов Лос-Аламосской лаборатории с 1951 по 1954 год.

 К преимуществам, которые предоставляла новая система внешнего нейтронного инициирования, относились также увеличение безопасности ядерного оружия, создание "герметичных" центральных частей (pit) ядерных зарядов, и возможность продвижения в перспективе к созданию "дубовой бомбы" (wooden bomb) - долгоживущего и воспроизводимого ядерного боезапаса.

 В первых зарядах СССР использовался нейтронный запал, который являлся аналогом американского нейтронного инициатора типа Urchin. В 1953 году производились принципиальные изменения в левитирующей схеме размещения делящихся материалов, и вместо нейтронного запала в качестве систем нейтронного инициирования стал использоваться нейтронный источник (НИ). Как нейтронный запал, так и нейтронный источник были основаны на наработке нейтронов в (,n)-реакции в Po-Be системе. Однако, если в НЗ в нормальных условиях полоний и бериллий пространственно разделены, и выход нейтронов обеспечивается только после перемешивания полония и бериллия под действием ударной волны имплозивного взрыва, то НИ обеспечивает "постоянный" нейтронный выход за счет того, что полоний и бериллий перемешаны в нем в заводских условиях.

В 1948 году Я.Б. Зельдович и В.А. Цукерман выдвинули идею о внешнем нейтронном инициировании. Возможность разработки такого источника, пригодного для использования в атомном оружии, многократно обсуждалась в течение 1948-1949 годов. Однако, в то время создать подобный источник с приемлемыми габаритно-массовыми параметрами оказалось невозможным. Через несколько лет был достигнут необходимый прогресс, и в ходе испытаний 1954 года в СССР была впервые проведена проверка работы ядерного заряда с внешним источником нейтронного инициирования - импульсным нейтронным источником. Результаты испытания подтвердили преимущества этого способа, который позволял инициировать цепную реакцию в оптимальный момент.

 В 1954 году была проверена работа заряда с другим видом нейтронного инициирования - термоядерным инициатором (ТИ). В этом случае в центре заряда (подобно НЗ или НИ) размещалось небольшое количество термоядерного материала, центр которого нагревался сходящейся ударной волной и в процессе термоядерной реакции на фоне возникших температур нарабатывалось значимое количество нейтронов, достаточное для нейтронного инициирования цепной реакции. Преимуществом этого типа системы нейтронного инициирования по сравнению с НЗ и НИ было отсутствие высоко активных материалов типа полония. Это испытание также оказалось успешным, и вскоре системы нейтронного инициирования в виде ИНИ и ТИ вытеснили НЗ и НИ. Особенно важным достижением было создание ИНИ, поскольку его применение обеспечивало существенный барьер безопасности в ядерном оружии.

Лето 1942 года - Предложение Г.М. Флерова по созданию ядерного взрывного устройства.

9 мая 1945 года - Направление в Германию группы советских специалистов во главе с А.П. Завенягиным для поиска и приемки материалов по урановой проблеме в Германии. Основной результат деятельности группы состоял в обнаружении и вывозе в СССР около ста тонн урановых концентратов.

16 июля 1945 года - Первое испытание атомной бомбы в США.

Сентябрь 1945 года - Начало совместных работ по разведке урановых месторождений и добыче урана в Восточной Германии

1 декабря 1945 года - Решением СНК СССР был создан комбинат No. 817 (ныне химический комбинат "Маяк", г. Озерск). В состав комбината вошли объект "А" - промышленный реактор, завод "Б" - радиохимический завод, завод "В" - металлургический завод по производству плутония (директоры комбината No. 817 - П.Т. Быстров, Е.П. Славский и Б.Г. Мурзуков; научный руководитель - И.В. Курчатов; главный конструктор - Н.А. Доллежаль), Представитель Заказчика Г.В. Патрушев.

1 июля 1946 года - Ю.Б. Харитон подготовил тактико-техническое задание на атомную бомбу.

6 июня 1947 года - Постановление Правительства СССР о создании завода No. 418 (г. Свердловск-45, ныне завод "Электрохимприбор", г. Лесной) по электромагнитному разделению изотопов (директор завода - Д.Е. Васильев, научный руководитель - Л.А. Арцимович).

После отказа от создания атомной бомбы пушечного типа РДС-2 на основе U-235 индексы этих ядерных зарядов были изменены. Это же постановление обязало КБ-11 к 1 июня 1949 года провести теоретическую и экспериментальную проверку данных о возможности создания водородной бомбы РДС-6.

Осень 1949 года - Начало строительства комбината No. 816 для производства оружейного плутония и высокообогащенного урана в г. Томске-7 (ныне Сибирский химический комбинат, г. Северск), Представитель Заказчика Г.В.Патрушев.

6 февраля 1950 года - Постановление правительства СССР о создании комбината No. 815 для производства оружейного плутония в г. Красноярске-26 (ныне Красноярский горно-химический комбинат, г. Железногорск). Представитель Заказчика Г.В.Патрушев.

24 января 1952 года - Постановление правительства СССР о создании завода No. 933 (г. Златоуст-36, ныне ПО Приборостроительный завод, г. Трехгорный) для производства ядерного оружия (директор - К.А. Володин), Представитель Заказчика Г.В.Патрушев.

26 июня 1953 года - Решение Президиума ЦК КПСС о ликвидации Специального комитета. Создание Министерства среднего машиностроения (МСМ) СССР во главе с В.А. Малышевым.

12 августа 1953 года - Испытание первой советской одностадийной термоядерной бомбы РДС-6с.

10 апреля 1954 года - Постановление правительства о создании баллистической ракеты средней дальности Р-5М (SS-3 Shyster) с ядерным боевым оснащением.

20 мая 1954 года - Постановление правительства о создании первой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 (SS-6 Sapwood).

20 июля 1954 года - Постановление правительства СССР о строительстве приборного завода No. 1134 (Пензенский приборостроительный завод, г. Пенза-19, ныне ПО "Старт", г. Заречный) для производства элементов атомного оружия (директор - М.В. Проценко), Представитель Заказчика Г.В. Патрушев.

14 сентября 1954 года - Проведение войсковых учений с реальным взрывом ядерной бомбы в районе г. Тоцк Оренбургской области (руководитель учений - Г.К. Жуков).

25 февраля 1955 года - Министром среднего машиностроения назначен А.П. Завенягин.

13 августа 1955 года - Постановление правительства о создании баллистической ракеты средней дальности Р-12 (SS-4 Sandal).

25 августа 1955 года - Постановление правительства о создании новой баллистической ракеты для подводных лодок Р-13 (SS-N-4).

14 ноября 1955 года - Постановление правительства СССР о строительстве завода No. 825 по разделению изотопов урана (Красноярск-45, ныне г. Зеленогорск).

22 ноября 1955 года - Первое испытание мощного двухстадийного термоядерного заряда РДС-37 в СССР.

17 декабря 1956 года - Постановление правительства о создании межконтинентальной баллистической ракеты Р-16 (SS-7 Saddler).

30 апреля 1957 года - Министром среднего машиностроения СССР назначен М.Г. Первухин.

24 июля 1957 года - Министром среднего машиностроения СССР назначен Е.П. Славский.

29 сентября 1957 года - Радиоэкологическая авария на комбинате No. 817.

10 октября 1957 года - Ядерное испытание боевой торпеды Т-5, запущенной с подводной лодки на Северном испытательном полигоне.

20 февраля 1958 года - Постановление правительства СССР о строительстве комбината No. 2 (г. Навои, Узбекская ССР) по добыче урана. Директор - З.П. Зарапетян.

5 мая 1958 года - Решение НТС МСМ СССР о переходе к промышленному использованию центробежного метода разделения изотопов.

2 июня 1958 года - Постановление правительства о создании баллистической ракеты средней дальности Р-14 (SS-5 Skean).

17 декабря 1958 года - Принятие в опытную эксплуатацию первой советской атомной подводной лодки.

13 мая 1959 года - Постановление правительства о создании межконтинентальной баллистической ракеты Р-9А (SS-8 Sasin).

1 мая 1960 года - Начало кризиса в советско-американских отношениях в связи с инцидентом с американским самолетом-разведчиком У-2, сбитом в воздушном пространстве СССР в районе г. Свердловска.

12 сентября 1960 года - Принята на вооружение первая советская МБР Р-7 (SS-6 Sapwood).

24 апреля 1961 года - Принята на вооружение РСД Р-14 (SS-5 Skean) с наземными ПУ.

13 октября 1961 года - Принята на вооружение БРПЛ Р-13 (комплекс Д-2, SS-N-4 Sark).

20 октября 1961 года - Принята на вооружение МБР Р-16 (SS-7 Saddler) с наземными пусковыми установками.

30 октября 1961 года - На Северном испытательном полигоне Новая Земля на высоте 4000 м взорван самый мощный в мире термоядерный заряд с энерговыделением 50 Мт. При проведении испытания были предприняты меры, радикально снизившие воздействие взрыва на окружающую среду.

24 декабря 1962 года - На Семипалатинском испытательном полигоне осуществлен последний наземный ядерный взрыв.

25 декабря 1962 года - На Северном испытательном полигоне Новая Земля осуществлен последний воздушный ядерный взрыв.

15 мая 1963 года - Принята на вооружение БРПЛ Р-21 (комплекс Д-4, SS-N-5 Sark).

15 июля 1963 года - Приняты на вооружение модификация РСД Р-14У и МБР Р-16У, впервые размещенные в ШПУ.

9 января 1964 года - Принята на вооружение РСД Р-12У (SS-4 Sandal) с размещением в ШПУ.

21 июля 1965 года - Принята на вооружение МБР Р-9А (SS-8 Sasin).

21 июля 1967 года - Приняты на вооружение тяжелая МБР Р-36 (SS-9 Scarp) и МБР УР-100 (SS-11 Sego).

13 марта 1968 года - Принята на вооружение БРПЛ Р-27 (комплекс Д-5, SS-N-6 Serb).

1968 год - В Институте атомной энергии им. И.В. Курчатова на установке с магнитным удержанием плазмы "Токамак-3" осуществлен нагрев водородной плазмы до 10 миллионов градусов.

18 декабря 1968 года - Принята на вооружение первая твердотопливная МБР РТ-2 (SS-13 Savage).

26 сентября 1970 года - Принята на вооружение модификация МБР УР-100У, впервые оснащенная РГЧ (без индивидуального наведения на цель).

4 января 1974 года - Принята на вооружение модернизация БРПЛ Р-27У, впервые оснащенная РГЧ (без индивидуального наведения).

11 января 1974 года - На самой северной в мире Билибинской ТЭЦ на Чукотке пущен первый энергоблок ЭГП-6. В 1976 году Билибинская ТЭЦ стала первой в стране атомной теплоэлектроцентралью, построенной в зоне вечной мерзлоты. Энергетическая мощность энергоблока -12 МВт, тепловая - 62 МВт.

12 марта 1974 года - Принята на вооружение первая межконтинентальная БРПЛ Р-29 (комплекс Д-9, SS-N-8 Sawfly).

1975 год - В ИАЭ им. И.В. Курчатова вступила в строй установка "Токамак-10", в которой была получена плазма с температурой электронов 10 миллионов градусов, ионов - более 7 миллионов градусов, плотностью 610·13 частиц на кубический сантиметр.

30 декабря 1975 года - Принята на вооружение МБР МР УР-100 (SS-17 Spanker) с четырьмя РГЧ ИН. Принята на вооружение тяжелая МБР Р36М (SS-18 Satan). Принята на вооружение МБР УР-100Н (SS-19 Stiletto) с оснащением до шести РГЧ ИН.

21 февраля 1976 года - Поставлена на боевое дежурство первая МБР с мобильной грунтовой пусковой установкой "Темп-2С" (SS-X-16 Sinner).

11 марта 1976 года - Принята на вооружение РСД "Пионер" (SS-20 Saber).

декабрь 1976 года - Введен в эксплуатацию первый блок ВВЭР-440 Армянской АЭС. Поскольку станция проектировалась для строительства в сейсмически активной зоне, то при ее монтаже было установлено 180 гидроамортизаторов, с помощью которых осуществлялась защита основного оборудования от сейсмических воздействий. За все время эксплуатации станция без остановки реакторов выдержала землетрясение мощностью 6-7 баллов.

1977 год - На ПО "Маяк" пущен завод РТ-1 - первый отечественный завод по переработке ОЯТ энергетических и силовых реакторных установок. Технология позволила выделять "энергетический" плутоний.

12 декабря 1979 года - НАТО приняло "двойное решение" об одновременном размещении новых ракет США средней дальности в Европе и начале переговоров с Советским Союзом по этой категории ядерного оружия.

1979 год - Принята на вооружение межконтинентальная БРПЛ Р-29Р, оснащенная РГЧ ИН (комплекс Д-9Р, SS-N-18 Stingray).

сентябрь 1980 года - Принята в опытную эксплуатацию первая твердотопливная БРПЛ Р-31 (комплекс Д-11, SS-N-17 Snipe).

17 декабря 1980 года - Принята на вооружение тяжелая МБР Р-36М УТТХ с оснащением до десяти РГЧ ИН.

1981 год - В состав ВМФ СССР принят первый авианесущий атомный крейсер "Киров".

23 марта 1983 года - Президент США Рональд Рейган объявил о Стратегической оборонной инициативе.

май 1983 года - Принята на вооружение твердотопливная БРПЛ Р-39 (комплекс Д-19, SS-N-20, Sturgeon), оснащенная РГЧ.

5 августа 1984 года - Атомная подводная лодка "К-278", принятая в состав ВМФ СССР в 1983 году, погрузилась на глубину 1000 метров, что стало возможным благодаря сверхпрочному титановому корпусу.

29 ноября 1986 года - Министром среднего машиностроения назначен Л.Д. Рябев.

1986 год - Принята на вооружение БРПЛ Р-29РМ (комплекс Д-9РМ, SS-N-24 Skiff).

8 декабря 1987 года - СССР и США подписали договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (Договор по РСМД). В результате его выполнения были уничтожены советские и американские баллистические и крылатые ракеты наземного базирования с дальностью от 500 до 5500 км.

11 августа 1988 года - Принята на вооружение тяжелая МБР Р-36М2, оснащенная десятью РГЧ ИН.

1988 год - На ПО "Маяк" введен в эксплуатацию второй комплекс завода РТ-1 по переработке отработавшего ядерного топлива реакторов ВВЭР.

1988 год - Во ВНИИЭФ на базе самого мощного в Европе 12-канального лазера создан лазерный исследовательский комплекс "Искра-5".

1 декабря 1988 года - Принята на вооружение МБР РТ-2ПМ (SS-25 Sickle) с мобильной грунтовой ПУ с моноблочной БЧ.

7 апреля 1989 года - При возвращении из автономного плавания в 180 км к юго-западу от острова Медвежий в нейтральных водах Норвежского моря на глубине 157 метров произошла авария на атомной подводной лодке "К-27" ("Комсомолец"). Лодке удалось всплыть, однако, спустя несколько часов, она затонула. Погибли 42 члена экипажа. Ядерный реактор был остановлен и не был поврежден.

ноябрь 1989 года - Принята на вооружение МБР РТ-23 УТТХ (SS-24 Scalpel) с десятью РГЧ ИН. Ракета могла размещаться как в шахтных, так и на железнодорожных пусковых установках.

25 февраля 1991 года - В Будапеште представители СССР и государств-участников Варшавского договора приняли решение об упразднении этой организации.

23 июня 1994 года - Российская Федерация и Соединенные Штаты подписали соглашение о прекращении производства плутония.

10 января 2000 года - Президент РФ В.В. Путин своим указом утвердил "Концепцию национальной безопасности Российской Федерации".

21 декабря 2000 года - Государственная Дума в первом чтении приняла поправки к трем законам, направленным на разрешение ввоза в Россию на временное хранение и переработку облученного ядерного топлива зарубежных АЭС.

11 июля 2001 года - Президент РФ В.В. Путин подписал закон, разрешающий ввоз в Россию для хранения и переработки отработанного ядерного топлива других государств.

13 июня 2002 года - Соединенные Штаты Америки вышли из Договора по противоракетной обороне.

14 июня 2002 года - В ответ на выход США из Договора по ПРО, Российская Федерация заявила, что больше не считает себя связанной обязательствами Договора СНВ-2.

ноябрь 2002 года - Куба подписала Договор о нераспространении ядерного оружия.

январь 2003 года - КНДР заявила о том, что она "официально" вышла из ДНЯО и возобновляет свою ядерную программу, которая была заморожена в 1994 году в соответствии с Рамочным соглашением между Северной Кореей и Соединенными Штатами Америки.

Сделана оценка: «Высокие слова о приоритете образования в те вре­мена, в отличие от нынешних, не произносились. Профессора и преподаватели МГУ приравнивались к высшим офицерам действующей армии».

Следующее письмо, подготовленное Л.П. Берией для И.В. Сталина, со­держало оценку ситуации по созданию атомной бомбы в США: «По расчетам, энергия атомной бомбы общим весом около 3 тонн будет эквивалентна энер­гии обычного ВВ весом от 2000 до 10 000 тонн. Считают, что взрыв атомной бомбы будет сопровождаться не только образованием взрывной волны, но и раз­витием высокой температуры, а также мощным радиоактивным эффектом, и что в результате этого все живое в радиусе 1 км будет уничтожено. Первый опыт­ный боевой взрыв ожидается через 2—3 месяца».

24 июля 1945 года президент Трумэн на одной из сессий Потсдамской кон­ференции сообщил И.В. Сталину, что США имеют «новое оружие необычай­ной разрушительной силы». Но так как И.В. Сталин, учитывая содержание письма, был полностью в курсе ситуации, он спокойно отнесся к этому заявле­нию Трумэна.

28.01.1946 г. И.В. Сталин подписал Постановление СНК СССР № 229-100сс/оп о проектировании и подготовке оборудования горно-обогатительного завода, который строился в 100 км севернее Челябинска и в 16 км от города Кыштым, на берегу озера Кызыл-Таш (Ныне он известен как комбинат "Маяк").

Там же предполагалось строительство первого промышленного реактора, ин­женерный проект которого составлялся под руководством директора Института химического машиностроения Николая Анатольевича Доллежаля. Закладкой урана в реактор руководил И.В. Курчатов. Строительством всего центра руко­водил Б.Л. Ванников; объем строительства был очень большой (работали более 30 тысяч заключенных немецких лагерей и три полка военно-строительных ча­стей МВД).

Для изготовления атомных бомб был необходим уран (Требовались сотни тонн, а в СССР было всего несколько килограммов). Курчатов и Кикоин приводят точные данные: «В 1944 году в СССР предприятиями Наркомцветмета было добыто 1519 тонн урановой руды и получено всего 2 тонны солей урана.

В 1945 году эти предприятия переданы в НКВД СССР и на них намечено до­быть 5000 тонн руды и 7 тонн урана в химических соединениях.

В 1946 году мощность предприятий будет доведена до 125 тысяч тонн руды и до 50 тонн урана... Технология получения металлического урана и урановых соеди­нений разработана, за исключением особо чистого урана, необходимого для котла «уран—графит».

В августе 1945 года ГКО принял резолюцию о создании специального ко­митета по решению проблем «Атомного проекта СССР» с чрезвычайными пол­номочиями. Поскольку США овладели реакцией деления урана в 1942 году, а 6 августа 1945 года последовал взрыв атомной бомбы над Хиросимой, 9 авгу­ста — над Нагасаки, и было заявлено, что русским потребуется 20 лет для созда­ния атомного оружия, возникла диктуемая указанными обстоятельствами необходимость принятия срочных мер.

Специальный комитет (директивный орган) возглавил Л.П. Берия. Если в соответствии с Постановлением ГКО № 7069сс на Л.П. Берию возлагалось на­блюдение за развертыванием работ по урану, то Постановлением ГКО № 9887 от 20 августа 1945 года Л.П. Берия возглавил «Атомный проект СССР».

Члены комитета: Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, Махнеев, Первухин. Задача комитета: «...широкое развертывание геоло­гических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана..., а также ис­пользование урановых месторождений за пределами СССР..., организация урановой промышленности..., строительство атомных энергетических установок и произ­водство атомной бомбы».

20 августа 1945 года Сталиным было подписано Постановление ГКО № 9887 о создании новой структуры управления «Атомным проектом»; был ор­ганизован исполнительный орган «Первое главное управление при СНК СССР». Таким образом, в 1945 году в СССР под научным руководством Игоря Кур­чатова, организационным Бориса Ванникова и общим руководством Лаврентия Берии развернулись работы грандиозных масштабов по созданию ядерного оружия в СССР.

О масштабах функционирования Первого Главного управления (ПГУ) сказано: «...ПГУ превратился в огромный секретный супернаркомат... В распоряжении ПГУ передавались многочисленные научные, конструкторские, проектные, строительные и промышленные предприятия и учреждения из других ведомств. Курчатовский центр также был передан из АН ПГУ. Научно-техниче­ский отдел разведки был передан под контроль Спецкомитета. Заказы Спецкоми­тета и ПГУ другим наркоматам по изготовлению различного оборудования, поставкам стройматериалов и технических услуг должны были выполняться вне очереди и оплачиваться Госбанком «по фактической стоимости, без предоставле­ния смет и расчетов». Это означало неограниченное финансирование, или так на­зываемый «открытый счет в Госбанке».

Как уже отмечалось выше, одной из главных задач Спецкомитета было раз­вертывание геологических разведок и создание сырьевой базы для реализации разработанных технологических процессов. Профессора Курчатов и Кикоин подготовили для Сталина справку, которая давала ответ на вопрос: «Сколько нужно материалов и оборудования, чтобы получить 100 (сто) бомб?».

Справка: По тем сведениям, которыми мы располагаем, для изготовления 100 штук бомб в год (принимая вес заряда бомбы 10 кг), если вести получение атомного взрывчатого вещества всеми четырьмя способами: котел «уран—тяже­лая вода», котел «уран—графит», диффузионным способом, магнитным спосо­бом, то потребуются следующие количества материалов, оборудования и энергии, не считая затрат материалов и средств на строительство:

урана металлического — 230 тонн;

графита специального — 1000 тонн;

тяжелой воды — 10 тонн;

специального оборудования — 280 000 тонн;

мощность электростанции — 1400 тыс. киловатт.

Поиски урановых месторождений в 1945 году (до 1944 года разведки ура­новых месторождений фактически не велись) проводились в Прибалтике и Средней Азии, на Кавказе и Северном Урале. Ленинабадский горно-химиче­ский комбинат (Таджикская ССР) в 1947 году начал поставлять первые партии отечественного урана. Было известно, что урановые месторождения есть в Бол­гарии, Чехословакии и в Восточной Германии. Некоторые из этих месторожде­ний сыграли важную роль в «Атомном проекте СССР». В Постановлении ГКО было сказано: «... Поручить т. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению... информации об урановой промышленно­сти...».

Еще раз отметим, насколько велико было предвидение Вернадского, ко­торый настаивал на более широких и глубоких исследованиях по поиску ура­новых руд.

В начале 1948 года вышло Постановление СМ СССР № 392- 148сс, которое поражает своей масштабностью и конкретностью задач, ориентированных на конкретные министерства:

« 1. Обязать т. Малышева обеспечить выполнение следующих объемов про­кладки: шахт — 1500 пог. м, подземных горных выработок — 29 500 пог. м и сква­жин колонкового бурения — 85 ООО пог. м.

Обязать Министерство черной металлургии (т. Тевосяна) обеспечить ... проходку в 1948году... горно-разведочных выработок в размере 5000 пог. м и камер для подземного бурения в количестве 1450м.

Обязать МВД (т. Круглова) построить ... высоковольтную линию протя­женностью 40 км и 4 понизительных трансформаторных подстанции в Средней Азии...».

Аналогичные поручения были даны Министерству промышленности средств связи, Министерству вооружения, Министерству внешней торговли.

О масштабах работ, направленных на реализацию «Атомного проекта СССР», можно сделать вывод, познакомившись со следующей справкой: «За пе­риод времени с конца 1945 года и по 1 сентября 1949 года Главпромстроем МВД СССР построено и введено в действие 35 специальных объектов, в том числе научно-исследовательских институтов, лабораторий и опытных установок — 17, горнорудных и металлургических предприятий — 7, комбинатов и заводов ос­новного сырья — 2, химических предприятий — 5, машиностроительных и про­чих предприятий — 4.... Продолжается строительство 11 научно-иссле­довательских и промышленных объектов...».

В документе, направленном И.В.Сталину, сообщается, что общая числен­ность людей, занятых в создании атомного оружия, 230 671 человек. Из них рабо­чих — 169 854, инженерно-технических работников и служащих — 27 596, а строителей - 207 ООО .

Еще весной 1945 года И.В. Курчатовым была поставлена задача создания промышленного реактора для производства плутония. В Лаборатории № 2 раз­рабатывался экспериментальный ядерный реактор на природном уране с гра­фитовым замедлителем. В Электростали на бывшем заводе боеприпасов был получен чистый уран. 25 декабря 1946 года в Лаборатории № 2 в присутствии Го­сударственной комиссии впервые в СССР была осуществлена цепная реакция.

9 апреля 1946 года создано конструкторское бюро (КБ-11) при Лаборато­рии № 2 АН СССР для разработки компонентов и систем первой советской атомной бомбы. Начальником КБ-11 был назначен П. Зернов, главным кон­структором — Ю. Харитон.

Так родился ВНИИЭФ — Всероссийский научно-исследовательский инсти­тут экспериментальной физики, ставший основным научно-исследовательским центром по всем аспектам разработки и конструирования опытных образцов советского ядерного и термоядерного оружия. С конца 1945 года шел поиск места для размещения сверхсекретного объекта. Выбор пал на Саров, где прежде находился известный на всю Россию монастырь, а теперь размещался завод На­ркомата боеприпасов. Научно-производственная деятельность КБ-11 подле­жала строжайшей секретности, ее характер и цели были государственной тайной первостепенного значения (Арзамас-16).

В 1947 году было развернуто строительство трех атомградов: Свердловск-44 и Свердловск-45 для промышленного разделения изотопов урана; Арзамас-16 (Саров).

Заместителем научного руководителя и заместителем главного конструк­тора Арзамаса-16 был Кирилл Иванович Щелкин, который выступил инициатором создания второго ядерного оружейного центра — дублера Арзамаса-16 на Урале. Речь идет о Челябинске-70, первым научным руководителем которого стал К. И. Щелкин. Как и при создании баллистических ракет, создание дублера диктовалось, в первую очередь, двумя причинами:

наличием конкуренции при решении сложнейших задач создания ядер­ного оружия. Вот что говорит об этом руководитель Департамента проек­тирования и испытаний ядерных боеприпасов Минатома России Георгий Александрович Цырков: «...любая монополия вредна, без соревнования можно завести ту или иную отрасль в тупик. И научные разработки, и кон­структорские работы идут гораздо медленнее, чем при конкуренции... когда появились два института, то началось творческое соревнование идей, спо­собов решения тех или иных конструкций, методик... Я считаю, что появ­ление центра на Урале принесло огромную пользу развитию ядерного оружейного комплекса»);

стратегическими. Два базовых ядерных оружейных центра, между кото­рыми значительное расстояние — важный фактор на случай открытия военных операций, при которых Арзамас-16 может быть уничтожен и страна останется без создателей ядерного оружия.

Первые пять лет Челябинск-70 возглавлял К.И. Щелкин.

Производство плутония для первого ядерного устройства было осуществ­лено на комбинате в Челябинске-40, включающем несколько производств, обеспечивавших полный цикл получения плутония: реакторное (завод А), ра­диохимическое (завод Б) и металлургическое (завод В). Первый промышлен­ный реактор «А» был запущен в июне 1948 года, а в декабре этого же года первая порция облученных в реакторе урановых блоков была загружена в устройство растворения радиохимического завода. Он выдал первую плутониевую продук­цию в феврале 1949 года, которая была передана на химико-металлургический завод комбината, где плутоний был переведен в металлическую форму и ис­пользован в компонентах ядерного взрывного устройства. Практические работы по конструированию и отработке атомной бомбы в КБ-11 начались весной 1947 года.

КБ-11 проводило исследования по двум основным направлениям:

Исследование физических процессов, протекающих в ядерном заряде, и разработка конструкции заряда и систем его подрыва.

Разработка конструкции корпуса боеприпаса для размещения в нем ядерного заряда.

Общее научное руководство осуществлял Ю.Б. Харитон. Исследователь­скими работами занимался научно-исследовательский сектор, а все конструк­торские работы были сконцентрированы в едином научно-конструкторском секторе (ИКС) КБ-11, который возглавлял НА. Турбинер. В октябре 1948 года ИКС был разделен на два сектора:

НКС-1 занимался вопросами конструирования заряда и авиабомбы;

на НКС-2 была возложена разработка систем автоматики и подрыва за­ряда.

К лету 1949 года все необходимые научно-технические вопросы, связанные с разработкой ядерного зарядного устройства, несмотря на встретившиеся огромные трудности, были успешно решены. Конструкции заряда и боеприпаса, технологии производства их компонент были отработаны, завершились также и неядерные ис­пытания заряда, боеприпаса и их компонент. Достаточное количество плутония для производства ядерного заряда было получено к февралю 1949 года. В апреле 1949 года в КБ-11 была создана группа подготовки к испытаниям ядерного взрывного устройства (РДС-1). Ответственными за подготовку и проведение ис­пытания были назначены Ю.Б. Харитон и К.И. Щелкин.

В Проекте Постановления СМ СССР «О проведении испытаний атомной бомбы» задача испытаний сформулирована так:

«1. Принять к сведению сообщение начальника ПГУ при СМ СССР т. Ванни­кова, научного руководителя работ акад. Курчатова и главного конструктора КБ-11, член-корр. АН СССР Харитона о том, что первый экземпляр атомной бомбы с за­рядом из плутония изготовлен в соответствии с научно-техническими требованиями научного руководителя и главного конструктора КБ-11.

Принять предложение акад. Курчатова и член-корр. АН СССР Харитона о проведении испытания первого экземпляра атомной бомбы...

Поручить Специальному комитету:

а)     рассмотреть и утвердить порядок и план проведения испытания;

б)     определить день испытания;

в)     после проведения испытания доложить Правительству о результатах испы­тания».

В первой отечественной бомбе ученые и конструкторы ВНИИЭФ вопло­тили решения, использующие и разведывательные данные. 29 августа 1949 года состоялось первое испытание советской атомной бомбы. Оно прошло успешно. При этом с самого начала было ясно, что наши специалисты могут предложить лучшие технические решения как заряда в целом, так и отдельных узлов.

30 августа 1949 года И.В. Сталину было доложено: «Товарищу И.В. Сталину. Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей про­мышленности в итоге 4-летней напряженной работы Ваше задание — создать со­ветскую атомную бомбу — выполнено.

29 августа 1949 года получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исклю­чительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности...» .

Вслед за первым образцом стали разрабатываться следующие, созданные исключительно нашими учеными. В 1953 году ядерное оружие стало поступать на вооружение в войска.

Еще до испытания атомного оружия группа ученых во главе с Ю.Б. Харитоном привезла в Кремль урановый заряд, который был продемонстрирован Сталину.

«Отец» советской атомной бомбы — академик Юлий Харитон вспоминал: «Курчатов как-то рассказал, что на встрече у Сталина до взрыва первой бомбы он произнес: «Атомная бомба должна быть сделана во что бы то ни стало». А когда взрыв состоялся и вручались награды, Сталин заметил: «Если бы мы опоздали

Рис. 2.1. 7:00 утра 29 августа 1949 года. Первое испытание советского атомного оружия

Рис. 2.2. РДС-1 — первая советская атомная бомба. Испытана 29 августа 1949 г.

на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы ее на себе». Выдающуюся роль в создании первой атомной бомбы сыграл И.В. Курчатов. Cформулирован вопрос Ю.Б. Харитону: «Во сколько можно оценить ту работу, которую провели И.В. Курчатов и разведчики в годы войны?». «Она бесценна. Можно назвать цифру, эквивалентную сейчас миллиардам долларов, но это будет лишь часть правды, причем не самая главная. Курчатов определил путь «Атомного проекта СССР» и провел нас по этому таинственному, но очень инте­ресному пути», — ответил Юлий Борисович. Еще о И.В. Курчатове: «Создается такое впечатление, что Игорь Васильевич Курчатов был пророком — он умел пред­видеть будущее. А может быть, такие люди становятся пророками именно потому, что умеют это будущее конструировать по своему разумению и желанию?!».

Жена академика П.Л. Капицы вспоминала: «Курчатов был очень хороший ученый, потрясающий дипломат и тактик. Он умел заставить наших правителей

уважать его и слушать...».

«

Рис. 2.3. Взрыв ядерной бомбы на Семипалатинском полигоне

Министр Министерства среднего машиностроения Е.П. Славский так опи­сывает события того времени: «Всю свою кипучую энергию Курчатов отдал Ро­дине. Именно под его руководством в кратчайший срок было создано и противопоставлено атомной монополии США наше ракетно-ядерное могущество... Самоотверженным и отважным он был. Никакой черной и тяжелой работы не бо­ялся. Надо было работать ночами и больше двадцати часов в сутки — работал. Надо было лично перепроверять облученные урановые блочки — перепроверял лично, своими руками. Когда на комбинате работали, со временем не считались вовсе. Спали два-три часа в сутки и нередко в производственных корпусах. Напряжение колоссальное! Чтобы изменить одну из систем, потребовалось разгрузить весь ре­актор. Можете себе представить: в нем 100 с небольшим тонн урана! И наши люди переносит облученный уран снизу вверх для загрузки. А Игорь Васильевич решил той ночью дежурить. Зал огромный. Посередине реактор. Надо проверить, загрузить свежие блочки. И он тогда через лупу все их рассматривал, проверял, нет ли по­врежденных. Установили, что у Игоря Васильевича в ящике находятся мощно об­лученные блочки. Если бы он досидел, пока бы все отсортировал, еще тогда бы мог погибнуть».

                С сам (С.П.), лично, помню: работали мы "без дураков". Мы все прекрасно понимали, что в случае начала войны первые "атомные грибы" поднимутся именно над нами, над "Белым архипелагом", над "Затерянными мирами Курчатова и Харитона". Мне они иногда снились, эти "грибы" в кошмарах: как они поднимаются над сопками. Мы знали об утвержденном президентом США плане "Дропшот" и английском плане "Немыслимое" и знали, сколько "положено" нам американских атомных бомб. Надо сказать, жили мы хорошо, лучше, чем в любом городе Советского Союза, лучше, чем в Москве, думаю, лучше чем в Америке. Пресловутого советского "дефицита" не было и в помине. Народ был сознательный и умный. Школьники по нынешним временам считались бы гениями.

Трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государст­венных премий, один из организаторов атомной промышленности, сподвиж­ник академика Курчатова, активный разработчик «урановой проблемы» — Ефим Павлович Славский вспоминает:

«...Разумеется, начинать пришлось с нуля. Научились все-таки делать чистый графит. Всю эту массу мы с хлором за­мешивали, в аппаратной накаляли докрасна. Посторонние примеси, соединив­шись с хлором, при высокой температуре становились летучими и вылетали. И мы стали  получать чистый графит...

В 1943 году у нас ничего еще не имелось — ни урана, ни графита. Про­мышленной добычи урана и в помине не было. А только для сооружения в Мо­скве первого опытного нашего реактора «Ф-1» требовалось 50 тонн урана, чистейшего, без примесей. Задачи промышленной добычи урана, его радиохи­мии, как и технологии очистки графита, и другие, не менее важные, надо было решить в кратчайшие сроки.

Уже летом 1946 года уран был разведан в очень ограниченном количестве. Как его вывозили? У меня сохранились фотографии. На одной из них рабочие гонят ишаков, которые один за другим идут с крепежными бревнами. А на другой фо­тографии те же ишаки возвращаются. На каждом висит сумка, а в ней — урано­вая руда. Хорошей считается руда, если в ней 0,1% урана, а все остальное — пустая порода. Так вот, представьте, сколько вез ишак урана в одной сумке?...

Доллежаль Н.А. был конструктором первого построенного атомного реак­тора. А ведь построить реактор — это еще не все, хотя и уран у нас будет, скажем, и плутоний накопится. Дальше тоже сложнейшие процедуры. Это радиохимия, это отработка изделий и прочее, прочее. Вот с чего мы начинали! Вот какая у нас была «мощь»! Вот в каком положении мы находилась летом 1946 года!... Тогда нам не хватало еще и опыта. Да и время какое было! Все лежало в руинах.

Соединенные Штаты овладели реакцией деления урана в 1942 году, а в 1945 они на людях в Хиросиме и Нагасаки испытали свои атомные бомбы. Сделано это было для устрашения всего мира и, прежде всего, Советского Союза, В том же. же 1945 году США демонстративно заявили, что русским потребуется для создания атомного оружия не меньше 20 лет. И, действительно, мы в то время еще только проектировали строительство двух заводов на Урале. Один завод с атом­ными реакторами для получения плутония в Челябинской области, а второй — в Свердловской области — по диффузионным процессам разделения изотопов урана. С получением чистого графита у нас окрепли надежды на пуск опытного реактора в Москве...

Когда построили опытный реактор «Ф-1» в Лаборатории № 2, по расчетам физиков все, вроде, должно было получиться. Бывший завод боеприпасов в Электростали тоже нам передали. Там мы начали получать чистый уран. Стали загружать его в реактор. Загрузили, замерили, а цепной реакции нет... Критмасса для цепной реакции оказалось малой. Один, два раза добавили уран. Наконец, все пошло. Кстати, в первый реактор мы добавили небольшое количество урана, вывезенного после войны из Германии. Его залежи находились в нашей окку­пационной зоне. Причем, громадные запасы, сотни тысяч тонн добывали. Ко­нечно, нам это стоило огромного труда. Я ежегодно выезжал туда...

25 декабря 1946 года в присутствии государственной комиссии была осу­ществлена цепная реакция на реакторе, построенном, практически, за четыре месяца. Эта была первая замечательная победа! Все последующие наши шаги привели к тому, что в Советском Союзе был выкован надежный щит, о который разбились бесноватые призывы периода «холодной войны». А если бы не сде­лали всего в такой короткий срок, скажем, затянули бы, то, наверное, ката­строфа для нашей страны была бы неминуема.

Дальше началось проектирование и строительство комбината. По инициа­тиве Игоря Васильевича направили меня на строительство директором. Сначала работал один, а потом туда назначили Музрукова Бориса Глебовича — прежнего директора Уралмашзавода. Я тогда был главным инженером на этом первом нашем комбинате — «десятке» — там, где и получили достаточное количество плутония. Там же потом и Харитон работал. Крупнейшие ученые трудились там тогда: Алек­сандр Павлович Виноградов, Виталий Григорьевич Хлопин, Юлий Борисович Харитон, Анатолий Петрович Александров, Андрей Анатольевич Бочвар и другие.

Виталий Григорьевич Хлопин — наш первый ученый, занимавшийся про­блемами радиации и поисками урана — уже тяжело болел. Он был главным в промышленном освоении плутония для оружия. На комбинате его представлял Никитин. Они научно организовывали технологию радиохимического про­цесса. Очень сложного и большого процесса... Хлопин, Никитин и их сотруд­ники сделали очень много. Вся научная технология получения плутония из облученного урана разрабатывалась ими.

Андрей Анатольевич Бочвар отвечал в нашем деле за все металловедение. Крупнейший был ученый. Работал над изготовлением (из половинок шарик делал) ядерного заряда для первой атомной бомбы. Он организовал научное на­правление по обработке готовых изделий из плутония вплоть до прессования. Чтобы произошла ценная реакция в изделии, надо было его сделать так, чтобы оно само уже было критмассой.

По линии режима до десятого колена проверяли: кто твой прадед, кто дед, кто отец. Трудно было привлекать к нам выдающихся ученых, инженеров — все страшно боялись, особенно ученые, они попадали как бы в изоляцию.

После пуска физического реактора в Москве мощно развернулись работы по строительству комбината для производства плутония и по разделению изо­топов урана. В последнем мы немного отставали от американцев. Это пред­приятие возглавлял Исаак Кушелевич Кикоин...

Должен подчеркнуть, что на всех этапах и во всех областях огромного ком­плекса работ во главе находился Игорь Васильевич Курчатов. Мало сказать, что это был человек особо талантливый. Это был уникум! Все понимал слету. Все другие перед ним были мальчики! Это сегодня они академики. Курчатов проделал титаническую работу по всему комплексу и по воспи­танию кадров ученых и инженеров.

Тридцать лет я был министром. Четыре года при Игоре Васильевиче. За всю жизнь такого человечного человека не встречал. Вспоминаешь, сейчас сердце жмет. Мы были как братья. Очень дружно жили...

После испытания первой атомной бомбы мы получили очень высокие на­грады, особенно такие ученые, как Харитон, Зельдович, которым вручили Звезды Героев и по миллиону рублей. Я получил 75 тысяч. Мы были в почете. К нам было особое отношение. Нас особо снабжали. Настроение было изуми­тельное! Курчатов, Ванников, Завенягин — замечательные все были люди! Ар­мада была! Теперь все ушли. Я один остался.

Сейчас в моем министерстве своя академия наук, полсотни академиков, две с половиной тысячи докторов наук, а кандидатов... Грандиознейшее хозяй­ство! И основа всего — Игорь Васильевич Курчатов. Он — фундамент всему! Вот Харитон Юлий Борисович — он был главным «в конструкции». Главные теоре­тические расчеты по оружию выполняли Зельдович и Сахаров. И все же «основа основ», главней всех был Игорь Васильевич Курчатов, что бы сейчас ни гово­рили. Повторяю, тогда все великие сегодня наши ученые были перед ним маль­чиками! Эрудиция широчайшая! Именно под его руководством была создана оборонная мощь нашей страны. Я глубоко убежден, что эта мощь обеспечит нам мирную жизнь в настоящем и будущем.

Нравственная позиция наших ученых да и всех участников атомной эпопеи была высочайшей. Дай Бог каждому! Мы были преданы родной стране, которую сами строили, ради которой трудились честнейшим образом, отдавая все, что имели: здоровье и даже жизнь, как это ни громко сказано. Именно так. Нас не надо было уговаривать. Все мы прекрасно сознавали, что нашему народу, нашей стране нужен ядерный щит, наша Родина нуждается в защите. А защита Отечества испокон веков считалась высокоморальным долгом каждого гражданина.

Чтобы выбрать место, где можно было бы грамотно «посадить» реактор атомный, мы изучали воздушные потоки и местность. Определяли длительное время, потому что предполагали, что радиация будет выходить в атмосферу...

Строили, естественно, на пустом месте. Сначала жили в палатках. Потом приобрела финские домики. Были мы еще молодыми, здоровыми, ничего не боялись. Помню, как через три года после начала строительства я там пятидесятилетие отмечал. Мелочью для нас было, чем нас накормят, напоят. Но кор­мили, поили хорошо, — чего там! Это не вопрос. Правда, пока мы строили, по соображениям секретности, ни на какие там курорты нас не отпускали. Я сем­надцать лет никуда не ездил. Мобилизация была всеобщая. Энтузиазм неверо­ятный!

Строили комбинат главным образом заключенные и военные. Гражданских был минимум. Судьба всех, кто там работал (вот почему боялись к нам идти), была спланирована, заранее решена. После запуска «всего дела» нас должны были оставить жить рядом в городе, который там же и строили довольно интенсивно, быстро, с тем расчетом, что все, кто теперь окажется на пуске, должны будут там работать и жить, никуда оттуда не выезжать. Заключенных же должны были сос­лать на Север, навечно для работы и жизни там в лагерях...

Материально для нашей стройки все давалось. Существовал особый наряд на материальные ресурсы: наискосок с угла на угол — красная полосочка,- В то время, не дай Бог, кто не выполнит поставки! Все материальные ресурсы шли через Спецкомитет. Туда каждую неделю докладывали, как идут дела...

В августе 1949 года мы взорвали первую атомную бомбу, совершенно ошарашив всех своих противников. Сам я на полигоне тогда не был. Не пришлось. Оставался на комби­нате. В ожидании испытания все мы страшно волновались. Особенно переживал Игорь Ва­сильевич. Он выглядел бледным, осунув­шимся, очень нервничал, хотя и старался не показать виду. Помню, уезжая на испытания, пришел попрощаться с нами, принес коньяк. «Выпейте, — говорит, — за общее наше дело, за удачу», — а сам как натянутая струна.

Бомбу увозили с соблюдением неверо­ятной секретности. Строжайшей! Для скрыт­ности впереди состава с грузом пустили два коротких дополнительных. Затем следовал поезд с атомной бомбой. Всю эту цепочку за­мыкал еще один поезд прикрытия.

Мы создали ядерный заряд уже сразу как бомбу, которую можно было бросать с са­молета. Когда у американцев уже были ракеты, снаряженные ядерными заря­дами, у нас только родилось исключительной теплоты братское сотрудничество между академиком Игорем Васильевичем Курчатовым и академиком-конструктором Сергеем Павловичем Королевым. Игорь Васильевич руководил ра­ботами по созданию ядерного оружия, Сергей Павлович — ракетоносителей к нему. И мы создали ту мощь, из-за которой считают нашу страну наряду с Аме­рикой сверхдержавой мира.

Рис. 2.4. Академик И.В. Курчатов и министр среднего машиностроения Е.П. Славский. 1959 год.

После испытания началось производство оружия. На каждую изготовлен­ную бомбу в Москву обязательно направлялись расчетные материалы. Они докладывались генералу Махневу в секретариат Берии...

Часто спрашивают, не терроризировал ли нас Берия? Должен сказать, что он нам не мешал. Он не разбирался в научных и инженерных проблемах, поэ­тому к мнению специалистов всегда прислушивался. В деле организации и вы­полнения своих задач, в мобилизации людей и ресурсов он, пользуясь огромной властью, помогал. Со стороны Правительства мы находили сильную поддержку. Отношение к атомщикам было благожелательным, и мы находились в приви­легированном положении...

Надо сказать, что если бы не конфликт Хрущева с Мао, то Китай завладел бы в то время ядерным оружием. Мы уже подготовили соглашение о передаче им технологии по диффузионным процессам. Чуть ли не передали и макет атом­ной бомбы...

7 февраля 1960 года Игорь Васильевич поехал с тезисами в Барвиху к Харитону. Читал ему их там и умер на лавочке во время чтения.

Для нас его смерть была трагедией. Для нашей страны — чудовищной по­терей. Перед всеми нами еще только начинала разворачиваться очень большая перспектива в атомной энергетике. Кстати, Курчатов еще при жизни боролся за полное запрещение и уничтожение ядерного оружия. А нам сейчас предла­гают, мол, давайте обсуждать вопросы о запрещении ядерного оружия. Да мы об этом столько твердили Западу, столько шагов предпринимали. И все зря. Так что атомные бомбы создавали не для устрашения, не для агрессии, а ради за­щиты своей страны, своей любимой Родины. А необходимость этого имелась серьезная. Сегодня известно, что в разгар «холодной войны» планировался атомный удар по нашим городам. А не состоялся он потому, что у нас имелся надежный ядерный щит. И я горжусь, что внес посильный вклад в его создание, счастлив, что верно служил Отечеству».

Процитируем: «Если человек трудится только для себя, он может, по­жалуй, стать знаменитым ученым, великим мудрецом, превосходным поэтом, но никогда не сможет стать истинно совершенным и великим человеком». Ефим Павлович Славский таким человеком стал, вот почему столетие со дня его рож­дения стало знаменательным событием в истории современной России.

Академик Б. Литвинов, главный конструктор ядерного оружия о проща­нии Ефима Павловича Славского с министерством сказал: «Казалось, что мы прощаемся не просто со Славским, а с целой эпохой в Государстве Минсредмаш, и, как стало ясно позднее, так оно и было».

Юлию Борисовичу Харитону был задан вопрос: «Вас часто называют «отцом атомной бомбы?». Ответ Ю.Б. Харитона: «Это неправильно. Создание бомбы потребовало усилий огромного коллектива людей. Реакторы — это гигант­ская работа! А выделение плутония? Металлургия плутония — это академик Андрей Анатольевич Бочвар. Нельзя никого называть «отцом атомной бомбы». Без гигантского комплекса научно-исследовательских работ ее невозможно соз­дать... Безусловно, главная роль в урановом проекте принадлежит Игорю Василье­вичу Курчатову...».

Еще в 1948 году в Арзамасе-16 были начаты работы над более совершен­ными конструкциями ядерных зарядов. Они шли параллельно с работой над PДC-1. Усилия разработчиков были направлены на повышение экономичности (уменьшение расхода делящихся материалов) и мощности зарядов, снижение ^габаритов и массы. Боеприпас полностью отечественной конструкции (РДС-2) был испытан 24 сентября 1951 года. Усовершенствование фокусирующей си­стемы позволило удвоить мощность устройства по сравнению с РДС-1 при заметном снижении его габаритов и массы. А 18 октября 1951 года был впервые отработан сброс ядерной бомбы с самолета. В ходе состоявшихся в 1951 году ис­пытаний был произведен взрыв ядерного взрывного устройства и была впервые осуществлена доставка ядерного боеприпаса с помощью бомбардировщика. Мощность испытанного ядерного заряда (РДС-3) составила 41,2 кт (он осно­вывался на композитной уран-плутониевой конструкции). После доработки этот боеприпас под обозначением РДС-ЗТ стал первой серийной советской атомной бомбой, поступившей на вооружение (1953 год) авиации дальнего действия ВВС.

В плутониевых и урановых бомбах переход зарядов в «критическое состоя­ние». при котором начиналась взрывная цепная реакция распада атомных ядер, достигался не наращиванием массы плутония или урана-235, а увеличением их плотности колоссальным сжатием в несколько сот тысяч атмосфер. Такое сжа­тие сильно уплотняло металл, сближало его атомы и создавало «критическое со­стояние» при меньшем размере. Это сверхдавление обеспечивалось так называемой имплозией обычных взрывчатых веществ, то есть направленным внутрь синхронизированным электрическими детонаторами взрывом множе­ства зарядов, расположенных сферически на равных расстояниях от плутоние­вого или уранового «шариков» размером с крупное яблоко. От внешнего фокусирования давления взрывных волн такие шарики многократно уменьша­лись в размерах за счет сдавливания, и помещенный в центр шарика источник нейтронов начинал цепную реакцию атомного взрыва. В первых бомбах в атом­ный взрыв вовлекалось не более 10% плутония или урана, остальная масса ис­парялась при взрыве. В последующем различными модификациями удалось увеличить коэффициент использования плутония или урана, что увеличивало и мощность взрыва.

23 августа 1953 года было проведено испытание заряда РДС-4 (известен под именем «Татьяна»). Габариты и вес заряда были уменьшены по сравнению с РДС-3 (соответственно на одну треть и в три раза). Первая атомная авиабомба фронтовой авиации на основе РДС-4 (мощность 30 кт) была принята на вооруже­ние в 1954 году. Вслед за «Татьяной» была создана тактическая атомная бомба 8У49 «Наташа». Позже такой заряд поступал на вооружение стратегических ра­кетных комплексов.

Для отработки действий войск в условиях применения ядерного оружия в сентябре 1954 года было проведено войсковое учение, в ходе которого был осу­ществлен подрыв ядерного боезаряда.

Работы по исследованию, разработке и производству советского ядерного оружия оставались под контролем Берии до 1953 года через Первое главное управление Совета Министров СССР. В июле 1953 года было создано Мини­стерство среднего машиностроения, которому были переданы работы по исследо­ваниям, разработке и производству ядерного оружия.

Еще один шаг на трудном пути усовершенствования ядерных зарядов был сделан в 1952 году, когда в КБ-11 был разработан внешний импульсный ней­тронный источник. Это позволило избежать необходимости частых замен раз­мешавшихся в центральной части заряда нейтронных инициаторов на основе полония-210 и бериллия, применявшихся в первых зарядах. Более оптимальное время инициирования цепной ядерной реакции позволило повысить удельную мощность заряда почти в 1,7 раза. Заряд РДС-ЗИ, конструктивно выполненный в виде РДС-3 с внешним нейтронным инициированием, был испытан 23 ок­тября 1953 года. Мощность взрыва составила 62 кт.

В 1955 году на ядерном полигоне ВМФ (Новая Земля) было испытано ма­логабаритное устройство РДС-9 мощностью 5 кт, принятое на вооружение ВМФ в составе торпеды Т-5.

В 1956 году была завершена разработка зарядов для артиллерийских сна­рядов. Работы в рамках принятой в 1964 году программы развития тактического ядерного оружия позволили к 60-м годам XX века оснастить ядерными боеприпа­сами оперативно-тактические ракетные комплексы наземного базирования, ком­плексы ПВО, крылатые ракеты и другие тактические системы оружия.