Брежнев на весах истории

 

Когда умер Брежнев, мы сидели с университетским приятелем у него дома. И первое, что нам пришло в голову была мысль о том, что вот, мол, мы еще будем с сожалением вспоминать об этих временах. Которые вскоре назовут застойными

Я вспомнил этот эпизод теперь, когда общество снова – с подачи пресс-секретаря Владимира Путина Дмитрия Пескова – заговорило, каковы же были «плюсы» брежневского времени, а каковы минусы. Один плюс бесспорнен: мы все тогда были моложе. Впрочем, тут же выплывает и минус: если бы у нас тогда была хотя бы сотая доля возможностей нынешнего молодого поколения, ух мы бы развернулись.

Если же серьезно, то свои «плюсы» у брежневского режима, конечно было. По сравнению, прежде всего, с жесточайшим сталинским. Именно в конце 60-х – начале 70-х годов режим, по сути, признал право обывателя на обывательское существование. В идеологический оборот было введено такое понятие, как «рост благосостояния трудящихся». Это было объявлено предметом заботы партии. До этого глашатай подобного лозунга Николай Бухарин (обратившийся накануне коллективизации к крестьянам с лозунгом «Обогащайтесь!») был репрессирован как «правый уклонист».

Люди в массовом порядке (пусть по талонам, выдаваемым на работе, или отстояв в длинной многодневной очереди) стали обзаводиться телевизорами и холодильниками, была продолжена начатая при Хрущеве политика массового строительства индивидуального (не коммуналок!) жилья.

Разрешены продажи легковых автомобилей: автозавод в Тольятти был построен именно под эти цели. Хотя распределение тоже шло по месту работы, это не было, конечно же, рыночной продажей, что трудно представить себе нынешней молодежи. Как и то, что купив машину по госцене (5 тысяч рублей) , ее потом, подержанную, можно было перепродать в три, а то и четыре раза дороже. До этого частные машины разрешались разве что академикам, героям-полярникам и партийным вождям.

Именно при Брежневе началась раздача легендарных 6 соток чуть ли не всем желающим.

В магазинах появился «импорт»: женские сапоги (правда, ценой в месячную зарплату), финская «салями» и плавленый сыр «Виола». Начались даже первые в полном смысле туристические поездки за границу. Строго по разнарядке, сначала в соцстрану, потом в капиталистическую. Выпускали далеко не всех, только группами, пропустив через круги ада выездных комиссий старых большевиков (ни на один из их вопросов никто бы из современных «русо-туристов» не ответил). Обменяв 30 рублей на валюту, которую потом экономя каждый цент, варя сосиски кипятильником в раковине гостиницы, тратили на покупку какого-нибудь «шмотья» родным и близким (скажем, женских колготок).

В то же время косность режима чувствовалась во всем. Скажем, разрешив гражданам строить что-то на шести сотках, государство запрещало строить домик более 36 квадратных метров, и чтобы труба от печки выходила обязательно через окно, а не через крышу. То есть домик непременно должен был быть летним и непригодным для постоянного проживания (отголоски этих порядков донеслись до наших дней: гражданам лишь сейчас разрешили проживать и прописываться на дачах).

Следы идеологической зашоренности были на каждом шагу: не дай бог, в общество проникнет мелкобуржуазная зараза, тлетворный дух обогащения и пр. Оборотной стороной этого была, правда, невообразимая по нынешним меркам скромность правящей номенклатуры. Она хоть и жила роскошно по сравнению с тогдашним обывателем, но этот разрыв не был величиной с пропасть, как сейчас.

В конечном счете, косность и неспособность меняться и сгубила страну. Я не согласен с теми, кто говорит о причинах в нехватке, скажем, демократии. Мир знает много примеров, когда модернизация проводилась силами авторитарных режимов. Но СССР правили не просто автократы. Союзом правили старики, постепенно впадающие в маразм. В маразм впадала вместе с ними и страна, и общество. Это примерно, как когда молодые живут со стариками – с бабкой и дедом. Молодые хотят перемен, сделать ремонт, переклеить обои и так далее. А старики им в ответ: вот мы помрем, тогда и отремонтируете. Так и с Брежневым вышло.