КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС. часть1

 КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС

часть 1 из 4

Условимся раз и навсегда: жилище есть основной камень жизни человеческой. Примем за аксиому: без жилища человек существовать не может. Теперь в дополнение к этому, сообщаю всем, проживающим в Берлине, Париже, Лондоне и прочих местах - квартир в Москве нету. Как же там живут? А вот так-с и живут. Без квартир.

 Булгаков М.А., "Трактат о жилище"

1. Немного истории

В этой статье мне хотелось бы остановиться на таком аспекте жизни нашей семьи, как квартирный вопрос. Это, на мой взгляд, одна из тех точек, где пересекается история конкретной семьи и история той страны, где семья проживает в некий период. Данная работа не есть полноценное социологическое исследование - в моем распоряжении нет обширного фактического материала и статистики, которые помогли бы нарисовать достоверную картину жилищного кризиса, перманентно правящего бал в России с 20-х, пожалуй, годов прошлого века и по сей день. Но зато в моих руках - факты и судьбы конкретных людей, личный опыт, который стоит дорогого, и, собрав все воедино, мы все же увидим, что квартирный вопрос в России - это не только проблема жилплощади, но и - вопрос психологии людей, эту жилплощадь населяющих.

Семьи, в которых выросли мои родители, столкнулись с неразрешимостью квартирного вопроса довольно давно. Родители матери - Базилевские Тихон и Екатерина, жили после войны в поселке при Опытной станции (она находится где-то в Аннинском, если не ошибаюсь, районе Воронежской области). После ужасов войны это было очень хорошее место для жизни - дом, свое хозяйство. Впрочем, все закончилось более чем печально - бабушка в возрасте сорока примерно лет неизлечимо заболела, и семье пришлось перебираться в Воронеж, где была более-менее квалифицированная медицинская помощь. На каком-то этапе Тихону Павловичу предоставили государственное жилье, причем предложили на выбор - однокомнатную квартиру в жилом доме или отдельный частный дом. Какова была площадь частного дома и что он из себя представлял в целом - мне неведомо, но семейная история гласит, что дед отказался от этого варианта по той причине, что дом этот отапливался новой в то время системой АГВ (произносится - "а-гэ-вэ", так в просторечии именовался АОГВ - Аппарат Отопительный  Газовый Водогрейный).  Тихон Павлович решил, что АГВ может недостаточно хорошо отапливать дом или быть просто напросто пожароопасным, и выбрал квартиру. Разумеется, тогда он не мог знать, что АГВ станет самой оптимальной системой отопления в городах России, где центральное отопление включается позже наступления холодов и выключается не вовремя, и постоянно работает на одном уровне нагрева, тогда как АГВ - это простой газовый котел, нагревающий замкнутую систему отопления одного дома, и включается и выключается самим пользователем по мере необходимости, независимо от сезона и распоряжений исполкома. Пройдет еще несколько десятков лет, и многие владельцы частных домов в Воронеже станут получать приличные дивиденды со своих площадей - сдавать их студентам и молодым семьям, вставшие на ноги дети построят на родительских дворах гаражи, а с приходом капитализма на месте выцветших лачуг поднимутся дворцы красного кирпича с башенками. Вероятности хотя бы приблизиться к этой благодати семья Базилевских лишилась, поселившись в однокомнатной квартире номер 8 по ул. Фридриха Энгельса, 37. Квартира была довольно большая - комната площадью порядка 20 кв. метров, коридор, совмещенный санузел, кухня, балкон. Жили они там втроем - дед, бабушка и их дочь Елена, моя мама.

Родители отца, Николай и Циля Солопановы, жили в частном доме в Коминтерновском районе. На каком-то этапе район принялись перестраивать, и дом снесли, дав им взамен трехкомнатную хрущевку-"распашонку". Узкий коридор вел в гостиную, откуда имелись выходы в две маленькие спальни и на кухню. Была также и небольшая кладовочка. Николай и Циля жили в этой квартире с двумя сыновьями. Старший, Михаил, женился и занял одну из спален, во второй спали родители, а младший Владимир, в будущем - мой отец, обретался в проходной гостиной.

Вот при таком раскладе мои родители и поженились. Мать к тому моменту уже работала в Краеведческом музее, отец заканчивал Инженерно-строительный институт. Ни о каком отдельном, собственном жилье, речи и быть не могло - родители матери были попросту бедны, у родителей отца какие-то накопления имелись, но никто сразу не стал строить молодым кооператив - может, средств было все-таки недостаточно, а может, не хотели вкладывать в "сомнительное предприятие" - так уж случилось, что со стороны семьи отца по поводу этого брака никто восторга не испытывал. Оставалось одно - "частная квартира", как это называется в России (слово "съемная" практически не используется, и это важный психологический момент: съемная - это хоть и временно, но ТВОЯ, а частная - она чья? - правильно - ХОЗЯИНА). Мне неизвестно, где родители жили сразу после свадьбы летом 1971 года, но точно знаю, что первые месяцы после моего рождения (в январе 1972) они прожили в однокомнатной квартире на Фр. Энгельса, и только потом появилась частная квартира - на ул. Демократии.

Здесь необходим небольшой экскурс в географию. Воронеж располагается на стыке отрогов Среднерусской возвышенности и Окско-Донской равнины. Исторически город возник на правом, крутом берегу реки Воронеж - на вышеупомянутых отрогах, спускавшихся к реке, на равнину. К концу ХХ века город сильно разросся во все стороны, в том числе перешагнул и через реку, попутно превратив ее в водохранилище, но холмы правого берега так и остались застроенными "частным сектором".  Никаких глобальных перестроек и реконструкций там, конечно, никогда не проводилось. Некоторые деревянные домишки умудрились даже пережить войну, когда 98% города лежало в руинах. После войны "низы" восстали из пепла практически в прежнем виде. Вот в этом-то районе - "на низах" - и сдавались спокон веку комнатки и полуподвалы - для студентов и молодых семей.

Домик на улице Демократии представлял из себя небольшую "воронью слободку" - он был поделен на три части. Если смотреть со двора, то справа жила одинокая стервозная баба, посередине - какая-то семья (помню, была там девочка Оля - моя примерно ровесница, и старуха-бабушка по имени Гелена, которая воспитывала внучку такими, например, припевками: "Киска - дура, а Олечка - умница"...), и слева - мы.

По-моему, все, кроме нас, были домовладельцы. При домике был небольшой садик со скворешней туалета - в самом доме никаких удобств не предполагалось, даже слива. Так в семейный быт вошло слово "помои".

Наша семья занимала две смежные комнаты с окнами в соседский сад и на улицу, еще была маленькая полуподвальная кухня. В таких условиях родители прожили пять с половиной лет, вплоть до своего отъезда в город Печору, к месту армейской службы отца.

Насколько я знаю, в Союзе официально не отрицалась напрочь сама идея съема жилья, даже, говорят, существовал некий закон в рамках Жилищного Кодекса, регламентирующий отношения снимающего и сдающего. Закон этот оговаривал и суммы оплаты, которые, разумеется, были весьма смешными. На "низах" никто ни про какие законы не вспоминал - договоренность с хозяевами традиционно была исключительно устной. Насколько я помню, те, первые хозяева в Воронеже не жили, и у родителей с ними не было особых проблем.

Я сам хорошо помню эту квартиру - как сосед, дядя Юра Чекуров, жег в саду под нашими окнами листья по осени, помню свою кроватку и картину, которую отец нарисовал прямо на стене около нее - лес и озеро с белыми лилиями... Еще почему-то запомнилось, как отец к зиме приводил в порядок туалет во дворе, покрыл яму металлическим листом с дырками. Зимой в этом углу двора пахло замерзшими нечистотами - позже у Стругацких я вычитал по этому поводу фразу "тоскливый запах большой беды". Для нас это была никакая не беда, а повседневная жизнь...

Два года отцовой службы в армии прошли в жилищном плане разнообразно - сначала мать и я жили у бабушки с дедушкой (дед Тиша при этом спал на полу, на кухне), потом мы с мамой перебрались к отцу на Север, а в конце его службы мы снова вернулись в Воронеж и снова жили на ул. Ф. Энгельса. По возвращении отца из армии родители сняли свою вторую частную квартиру - на ул. Крестьянская, все на тех же "низах". Было это в самом конце 70-х годов.

Квартира представляла из себя полуподвал - с улицы хозяйский дом выглядел одноэтажным, а со двора - двух, таким образом помещение в нижнем этаже одной своей стеной соприкасалось с землей. Хозяйская канализация была не очень исправна, и стена в нашей квартире подмокала, да и вообще там всегда стояла сырость. Квартира эта состояла из холодного коридора ("сеней"), потом толстая деревянная дверь с фантастических размеров крючком открывалась в кухню, из кухни дверь вела в комнату о двух окошках. Стены дома были чудовищно толстыми, поэтому каждому окну полагался огромный подоконник, на одном из которых я хранил все свои школьные причиндалы, а уроки делал за единственным, обеденным, столом. Удобства были по-прежнему во дворе, но помоев не было - работал слив. Раковина в кухне - для умывания и мытья посуды - была классическая, чугунная, потом я видел такие в каких-то фильмах "из раньшего времени".

Хозяином был старик-вдовец Сиротин - дряхлеющий одинокий пенсионер, которого потихоньку обкрадывали приходящие помогать по хозяйству соседки. Был у него сын Володька - пьяница, иногда навещавший отца. Приходил он со своей женой, тоже пьющей бабой, и они вместе мылись в бане, стоявшей в саду дома. Володька называл меня "вождь краснокожих", поскольку был я тогда рыж и конопат, но я тогда еще О'Генри не читал и слышалось мне  - "вошь краснокожая", на что я сильно обижался.

Сам Сиротин умер, по-моему, вскоре после того, как мы съехали с квартиры, а что до Володьки, то много лет спустя, уже будучи студентом (то есть где-то в районе 1992 года), я с парой приятелей в воскресенье отправился прогуляться по местам детства - улицы Демократия и Крестьянская, в принципе, друг от друга недалеко. Подходя к знакомому дому, я увидел, что деревянные ворота открыты, вокруг толпится народ. Я спросил, что случилось, и мне сказали - "Володьку Сиротина хоронят". Так я совершенно случайно попал на похороны человека, которого немного знал в детстве...

Стоило такое жилье, если я не ошибаюсь, порядка 50 рублей в месяц. Чтобы как-то сводить концы с концами, отцу пришлось подрабатывать - буквально на соседней улице находился филиал Краеведческого музея - Дом-музей Дурова (среди сотрудников - просто "ДурДом"), и туда с помощью матери отец устроился дворником. Вернее, так - официально устроился дед Тиша-пенсионер, а работал отец (в те годы то ли нельзя было на двух работах работать, то ли это считалась позорным, вроде торговли на рынке). За это отцу платили минимум - 70 рублей, а зарплата на основном месте тогда была чуть больше 100 рублей. Так и жили.

Прожили мы там немногим больше года, после чего переехали на третью по счету частную квартиру - в Северном районе, по ул. Хользунова.

Это была лучшая из квартир - в девятиэтажном доме, со всеми удобствами, двухкомнатная. На то недолгое время, что мы ее снимали (тоже что-то около года) у меня была своя комната (больше в моей жизни такого не было никогда). Такие квартиры в те времена сдавались не так активно, как полуподвалы на низах - мало кто делал на этом бизнес, так, если по случаю - в данной ситуации хозяева куда-то уехали надолго. Родители рассказывали, что вот с ними-то как раз пришлось заключить договор, чтобы все было законно (хозяева платили налог с прибыли), но, разумеется, реальная квартплата была намного выше той, что была указана в договоре. Плюс - коммунальные услуги, разумеется. В данном случае отношений с хозяевами как таковых не было, что само по себе, как мы увидим далее - большой плюс для снимающего квартиру.

Следующее жилье моих родителей было свое, выстраданное - через 10 лет ожидания они наконец получили от работы отца квартиру. Нормы выдачи жилплощади тогда были такие - количество комнат равнялось количеству членов семьи МИНУС ОДИН. То есть - чтоб жирно не было. Мать на тот момент была уже беременна моей младшей сестрой, и в таком случае закон предоставлял право руководству организации, дающей сотруднику квартиру, решать - принимать в расчет будущего члена семьи или нет. Руководство института, где работал отец, в расчет не приняло - был отец для них какой-то странно НЕ СВОЙ. А проще говоря - водку не пил вместе с начальством. Потому и получил двухкомнатную - такую же, как и ту, что снимал в Северном, только в новом доме по ул. Донбасская.