Итак, ДАМ по окончании срока уходит, а ВВП выдвигается на очередной срок. А срок этот может быть долгим — аж до 2024 года. Это, по оценке New York Times, ставит возвращенного президента в один ряд с Брежневым или Сталиным по продолжительности правления. Хотя что в этом нового? Кругом очевидность! Подобный сценарий просматривался, как наиболее вероятный, ещё 4 года назад. И как ни старались технологи внести интригу в сознание масс — мол, есть в тандеме разногласия, чуть ли не происходит раскол, ожидается всамделишная борьба — публика в большинстве своём к этому «оживляжу» оставалась равнодушна. Для той её части, которая привыкла думать, главную роль сыграла логическая «бритва Оккама», отбрасывание лишних умствований. А для той части, которая думать не привыкла, эту роль сыграли инертность и природный скептицизм. С этой точки зрения, позиция электорального большинства может быть сформулирована просто, как избирательный фатализм: чему быть — того не выбирать! В психологии это называется «выбор без выбора». Раз у ЦИКа голоса, чай, найдутся — То без явки, без моей обойдутся! Среди тех, кто придёт к неизменному месту встречи народа с будущим президентом, то есть к избирательным урнам, бОльшая часть гарантированно проголосует за лидера, выигрыш которого представляется столь же очевидным, как и победа Ахиллеса в состязании по бегу с черепахой. Здесь ничего измениться не может. В то же время, в нынешней ситуации есть и два переменных фактора. Во-первых, электоральная активность. Непонятно, сколько людей на сей раз доберётся до избирательных участков. Ведь логика обывателя-избирателя проста и практична: мол, раз всё уже решено заранее, от моего голоса всё равно ничего не зависит — зачем тогда напрягаться? Во-вторых, хотя фамилия основного кандидата на президентских выборах будет той же, что 8 и 12 лет назад — но меняется он сам. Кто же он, мистер Путин — сегодняшний? Те, кто говоря — единая, подразумевают — Россия, говоря — Россия, подразумевают — Путин, для членов «Единой России» он, ВВП — «надежда и опора», их надежда на сохранение статус-кво и поддержание личного благополучия (которое без партии пошатнётся: уход «ЕР» с политической арены повлёк бы за собой массированный передел собственности). При этом весь имидж партии в глазах послушно голосующих рядовых избирателей опирается на персональный имидж ВВП. Не будет его у кормила власти — не будет и «ЕР», по крайней мере, в её нынешнем виде. (Такова, впрочем, судьба всех «правительственных партий» в современной России, канувших в лету после выбывания их лидеров из руководства страны — что НДР, что прочих партпроектов.) Мы говорим — актив, подразумеваем — финансовый. А некоторые подразумевают — партийный... «ЕР» — это и есть главный российский политический продукт производства «нулевых» годов, этакое общенародное достояние: и удерживает систему в её нынешнем положении, не даёт ей упасть — и не позволяет сделать хоть сколько-нибудь заметный шаг, кроме разве что театрального жеста. Этим она и ценна для общества. Это только кажется, что «ЕР» ничего конкретного не делает — она заполняет собой все социальные пустоты, герметизирует все щели и углы, создавая то вязко-консервативное постоянство, которое и является настоящим выбором сегодняшней России. Да и зачем что-то делать, если можно ничего не делать? Если само собственное существование уже по факту оправдывает целесообразность этого самого существования? (В этом смысле сложившаяся система идеально соответствует отечественному менталитету, воплощенному в жизненных принципах известных героев русского фольклора.) Соответственно, без молчаливого присутствия «ЕР» ничего не обходится в российском политическом пространстве. Это стабилизационное присутствие и является её главной миссией. И если в свете недавних событий стало модно говорить о «политической рокировке», то более уместным, пожалуй, был бы модернизированный термин — рокЕРовка. От президента до бренда — такова эволюция политической жизни в России. Для тех людей, которые смотрят на ВВП не с позиции «товарищей по партии», а с точки зрения рядовых обывателей, он — уже не столько реальный, живой человек, сколько виртуальный образ. Фактически, бренд, сформированный многолетними усилиями СМИ. А когда реальная личность подвергается «брендировнию», встраивается в массовое сознание, происходит своего рода расщепление, или раздвоение — бренд отделяется от своего носителя (или прототипа) и начинает жить «в умах и сердцах» граждан своей собственной, самостоятельной жизнью. Он аккумулирует в себе инфантильные надежды и иллюзии человеческой массы — пока она ждёт улучшения жизни, верит в его возможность (в бренде всё должно быть прекрасно). И соответственно становится «громоотводом» в случае массового недовольства (бренд во всём виноват). Бренд — он, как и любая монета, имеет две стороны: рекламное идеализированное представление и реальное товарное воплощение. К примеру, поведение молодого поколения, которое выбирает пепси (но не выбирает ни президентов, ни депутатов, ибо на выборы не ходит, прикрываясь универсальным аргументом «это отстой»), запрограммировано встречами с рекламой на экране телевизора, а не встречами с самим продуктом на полках магазинов. Так же и поведение избирателей в значительной мере запрограммировано встречами с брендом ВВП на телеэкране, а в реальной жизни они под этим брендом сталкиваются с таким политическим продуктом, как «ЕР». А каждый бренд, как известно, зиждется на том, что в массовом сознании он олицетворяет какую-то одну основную идею. Бренды и политики — как близнецы неразлучны. Кто из них более ценен и капитализирован? Какую же идею должен олицетворять собой «идеальный» президент, как бренд, для современной тревожно-депрессивной России? Для страны, бОльшая часть граждан которой не только недовольны настоящим*, но еще и не верят в лучшее будущее, испытывают неуверенность в завтрашнем дне и посему живут одним чаянием: лишь бы не стало хуже? Для них президент — это гарант стабильности. А в чём суть стабильности? Это — когда ничего не меняется. Нет никаких перемен! Так кому она выгодна? Задумайтесь: первый зампред правительства Шувалов в выступлении на Медиафоруме ОНФ (25.09.11) сказал по поводу социальной политики: «Мы не должны ничего отнимать у тех, кто этим обладает в настоящее время». Я думаю, в этих словах, если их понимать правильно, более фундаментально, и заложена истина высшей пробы... простите, высшей инстанции.
* По данным июльского опроса ВЦИОМ (2011), 56% россиян жалуются, что их жизнь очень трудна... невыносимыми условия своей жизни признавали... 11% респондентов. Хуже настроение россиян было только в конце 2010 г. Больше всего жалующихся на жизнь в крупных (63%) и малых (60%) городах, среди пожилых (66%), а также — среди респондентов со средними доходами (64%).
эксперт ИА REX, социальный психолог, кандидат медицинских наук Марк Сандомирский
Комментарии