О реальности виртуальных материй

О реальности виртуальных материй и математике как несбывшейся черной магии

Бывают явления реальные и измышленные. Первые особенны тем, что физически явленны, действительны, способны существовать в стороне от мысли, «сами по себе»; вторые – тем, что виртуальны, существуют лишь в нашем воображении. Вопрос я ставлю так: нет ли чего-то промежуточного между реальностью и измышлением? Ведь, скажем так, в каждом вымысле есть что-то от правды!

О субстанциональных вещах «самих по себе» говорить не будем, о них наговорено куль. Вглядимся в вымыслы, группирующиеся в то, что мы называем мировосприятием, миропониманием.

Существо по имени человек вначале находит, а затем окутывает себя этим самым миропониманием как виртуальным одеялом, воздействующим на него же как бы «со стороны». Этой своей измышленной «виртуальностью» или «ир-реальностью» человек как бы простирает себя в дали дальние, доли дольные. В подавляющей степени он становится настолько зависимым от своих сгруппировавшихся представлений, что становится как бы их производной, реальной, реализовавшейся частью. Удивительно, не правда ли? Человек что-то выдумал и вдруг обнаружил, что эта выдумка стала навязчивой частью его самого, даже властью над ним! Не имея на то никаких физических оснований, измышления действуют как полноценная реальность, столь же отчетливая, как и любая другая, к примеру, реальность мороза или гамма-излучения.

Отчего бы это?

Мы явно «недооцениваем» реальности виртуальности, физической действительности наших измышлений.  

Однако я задался вопросом о неком промежуточным икс-состоянии между реальным и выдуманным. Если же измышления реальны, вопрос теряет смысл. На самом деле, мыслимое бывает разным, нередко ложным. Спросим самих себя: всякая ли выдумка становится частью нас самих? Ответ очевиден: не всякая, спектр измышлений широк, большинство измышлений пустопорожни, ложны, они «выветриваются», исчезают бесследно, едва родившись. В виртуальную реальность выпадают немногие, лишь те, которым повезло стать пониманием. Эти же сообразуются в группировки, именуемые знанием, в частном случае - наукой. Знание как собрание истин и представляются искомым промежутком между реальностью и вымыслом. При этом истинными, достойными быть реальностями выглядят представления, кардинально отличающиеся от пустых, виртуальных на сто процентов, вымыслов.

Кардинально отличающиеся – чем?

Вот здесь-то и зарыта собака. Формальным объяснением может быть такое: истинно то, что не исчезает со временем, остается навсегда. Это первое объяснение ничего в сущности не объясняет, лишь указывает на ее, истинности, некую важную, но непонятую достопримечательность. В самом деле, отчего бы истине не исчезать в тумане небытия как любому другому измышлению? Чем она так привлекает наш разум?

Сделаем попытку ответить: истина в точности соответствует существующей фактуре-архитектуре бытия. Как говорится, это уже кое-что. Но ведь и это загадка! Что значит – соответствует? К примеру, мы разрабатываем в уме некую теорию чисел - с чем должно столкнуться это наше измышление, чтобы этому нечто соответствовать?

Моська может столкнуться со слоном, ладошка с ладошкой, солнечный свет с электромагнитным существом вещества и т.п. – все  может сталкиваться лишь с себе подобным. А виртуальная реальность, называемая теорией чисел?

Сколько ни думай, ни гадай, ответ один: с подобной же реальностью, с Теорией чисел, существующей в остальном Мире как его, разумного Мира, реально-виртуальное продолжение, достигающее глаз и ушей нашего разума!

Мы нимало не ошибаемся, когда называем это высокое нечто явлением или манифестацией Вечности, ее мирового Разума. Наши измышления становятся истинами, как только обнимаются с думами Вечности и берут от нее.

Мало чего нового, не правда ли? Увы, новое начинается, как только мы оглядываемся на старое и осмеливаемся продолжить тяжбу мысли с этим самым Разумом Мира. Мы пристаем к нему с нашим недоумением по поводу реальности всяких виртуальных материй. В самом деле, на каком основании мы рассуждаем об измышлениях господа Бога и наших собственных как о субстанциях, вещах «самих по себе», способных соотноситься, видеть друг дружку и т. п.? Как такое может быть, имея в виду, что реальность должна непременно принимать форму камня гранита? Как может наше понятие столковаться с другим, если оно, наше понятие, существует как ответственный, но все же виртуальный вымысел? Как можно столкнуться вымыслами?

И здесь ответ может быть только одним: наше виртуальное понимание реально, в меру субстанционально, но существует по-своему, в каком-то необычайном своеобразии.

В каком же?

Ущипнем себя за лодыжку: мы с вами – плоть, некое нагромождение пространства-времени, пляшущее под дудку времени, сообразующее с его физикой свою собственную    физику плоти. Ничего виртуального. А теперь вообразим себе нечто обратное плоти, или обратную плоть, словом, некое пространственно-временное нагромождение, которое сообразует себя не с капризами физического времени, а с их аналогиями в физическом пространстве. Видим разницу?

Нет, не видим, мы слыхом не слыхивали о каких-то аналогиях плоти, материях, умудрившихся являть себя в «голом» пространстве и под властью пространства. Но все же мы можем предположить одно их необычайное свойство. Если время замыкает свою и нашу физику в некоем геометрически явленном сооружении, именуемом плотью, то пространство должно  делать совершенно обратное, должно размыкать родную ему плоть к своей невообразимой бесконечности!

  Настолько размыкать, что превращать плоть в «бесплоть», в некую физическую «не-реальность», недоступную осязанию! Такая не-реальность, лишенная статуса самой по себе, не способна существовать во времени? Да нет же, просто она субстанционально подвижна, нуждается в постоянном возобновлении самой себя, подпитке, энергетическом восстановлении, а значит и в генерирующем источнике. Если же такой существует, пространственная плоть вполне благоденствует в своей «искусственной», вынужденной субстанциональности. При этом  умом она воспринимается как  физическое «одномерие» -  плотское образование, в котором пространство затирает, загоняет в подполье свою первую, субстанциональную, меру – физику обычной плоти, тиранию времени.

К чему все это говорится?

К тому, что осмысление – это оно, «одномерие»,  и есть. Это энергичная плоть, излучаемая пространству или даримая ему нашим разумом. Наше ответственное понимание вполне может оседлать, сделать своим светом, энергетическим началом этот «пространственный дым», пространственную «анти-реальность». Оно это и делает. Оттого и выступает совершенно потрясшей нас виртуальной, а  в действительности пространственной реальностью.

Но и это только половина всего чуда. Отчего слово «одномерие» здесь настойчиво   берется в кавычки? Как раз потому, что вторая, субстанциональная, мера все же слабо существует - как выпускание пара, как поток «растранжиренья», пространственного распыления привычного для нас плотского содержания. Это тоже физика, но явленная едва, почти что ничтожно – физика воображения, его магически явленной плоти. 

Одному Богу известно, куда может завести нас столь удивительный ресурс в случае нашего им овладевания. Ныне же мы воспринимаем мышление-понимание любимой коммуникацией, инструментом соприкосновения с Миром. Нам и в голову не приходит, что, во-первых, это мы сами, плотски размазанные в пространстве, и, во-вторых, что помимо опосредованного всякой-прочей физикой, это еще и ничем  не опосредованный персональный физический ресурс. И все же нам уже должно доставать ума, чтобы сообразить: воображение - это наше пространственное продолжение, достигающее краев Мира и способное связать себя с Ним в реальном, совсем не виртуальном «одномерии» - магическом соучастии, соответствии и сопринадлежании.

…Оттого наша теория чисел столь прекрасна и нам радостна, что, воплотясь в    пространственном своеобразии, она обручается с Разумом, находит свою смысловую нишу в великолепной Теории Чисел, доселе принадлежавшей одному только Богу, а отныне и всем нам.

                                                           *****

Только-только остыл я от восторга по поводу теории чисел, как вот, явилась чувственная альтернатива со своей ложкой дегтя.

В наших рассуждениях, сугубо для их простоты, намеренно обходится вот какой тонкий момент. Структура мышления – это нечто необычайно пластичное, спектрально широкополосное, колеблющееся между плотской «физикой» и анти-плотской (пространственной) «лирикой». Эта физика с лирикой вольна склоняться к той или другой власти, к физической плотскости или пространственному «бесплотию». Магическая эффективность воображения достигает своего экспоненциального максимума на спектральной линии соответствия, истинности-ответственности, словом, адекватности живому вселенскому Воображению. Но никак не раньше. Такого рода вещи неизменно носят характер резонансного взаимослияния, резонирования. В нашем случае физическая (временная) субстанция пространственной плоти находит себя в единстве с такой же, но принадлежащей живому Миру. Во всех случаях резонанс превращает любое понимание в уверование - не простое, обыкновенное, мало чего стоящее, а именно магическое, физически эффективное.

Но обратимся к ложке дегтя. Существующее математическое знание, разумеется, тоже тужится резонировать и уверовать, но понапрасну, поскольку ответ держит, соответствует не живому Вселенскому Воображению, а закону Вещества, «воображению» Смерти. Спектрально сдвинутая к физической плотскости, математическая реальность научного воображения становится приоритетно физической, весьма далекой от резонирования с живым Воображением Мира; это едва ли не полная аналогия отраженного света.

Понятно, что в каких-то пропорциях лучу света позволено быть красным или зеленым, но никак не магически воздействующим. Математическое соответствие Смерти стало бы убийственным резонансным уверованием, смертно бы и воздействовало. Вот отчего математика плоти,  тужащаяся стать истинной, ограждена от реальности внутренними «заборчиками» из неопределенностей и бесконечностей. Эти ограждают математическое понимание от разрушительного соответствия «черной магии», смертной эффективности.  Нашему математическому подобию  вселенской Математики суждено навсегда остаться инструментом, ресурсом опосредования, светом разглядывающим, отстоящим в недоверчивом отдалении от смертного  объекта осмысления.

…Все эти мысли не так сложны, как неформальны, нетрадиционны. К таким сюжетам надо привыкнуть, иными словами, безмолвно уверовать в их новорожденную правду. Измышления всегда истинны, если они жизнетворны, берут от жизни. Верим же мы в истинность младенца как потенциального Рериха, Суворова, Моцарта или даже подобия бога! Эта наша вера как раз и творит в человеке Моцарта, пестует в нем Жизнь. Так и тут.

Нам предстоит большой разговор о мышлении, к которому я и приглашаю толковых людей, стоящих (умом) по разные стороны спектральной линии упомянутого магического резонирования.