ЗДРАВСТВУЙ, МАРКС!

Вся мировая экономическая наука бурно спорит о возвращении Маркса

После краха социалистической системы его вроде как похоронили, а между тем, по крайней мере в констатирующей части «Капитала», он оказался прав: капитализм обречен на кризисы, концентрация капитала вызовет взрыв, а цивилизация рантье, живущих на проценты, нежизнеспособна. Маркс предсказал распад колониальной системы, мировую войну, возникновение нового общественного строя (последний рисовался ему неясно, и Ленин сразу заявил: марксизм не догма); теперь сбывается его предсказание относительно упадка грабительского капитализма, и леваки всего мира подняли головы в очередном припадке воодушевления.

Рискну предположить, что экономика – наука не столько о деньгах, сколько о людях, в этом смысле она и глубже, и объективнее психологии, которая постепенно выродилась в утешительницу фрустрированных клерков. Маркс говорил не столько об исчерпанности капитализма, сколько о конце прежнего человека, каким мы его знали, о новом этапе человеческой эволюции – и в этом смысле его учение находится в ряду философских систем, определивших ХХ век. Дарвин, Ницше, Фрейд, Рескин, Шопенгауэр – одни были идеалистами, другие материалистами, третьи понимали условность этого разделения, но ни для кого не было тайной, что история, какой мы ее знали, закончилась. Религиозные запреты и нормы не действуют – или нуждаются в коренном переосмыслении. Просвещение доказало, однако, что и оно не универсально, – кровавая вакханалия французской революции выросла как ни крути из самых светлых гуманистических идей. Удерживать миллионы людей в подчинении одной силой, унижать нищетой, тешить мифами – тоже, как выяснилось, не получается. Паллиативные меры вроде мягкой социальной политики, позволяющей наемным рабочим чувствовать себя чуть ли не совладельцами производств, оказались ущербны и недостаточны, как любой компромисс. ХХ век с его кошмарами был нам дан для того, чтобы понять: мы переживаем всемирный кризис, но это не кризис системы, а перелом в самой человеческой природе. Об этом, собственно, весь Маркс, причудливо смыкающийся с Ницше: человек, работавший по принуждению, по найму, из голода или страха, кончился.

Пришло время сверхчеловека, творца, для которого труд не проклятье, а высшая форма самовыражения. Системы, державшиеся на эксплуатации, выработали свой ресурс. То, что не получилось у Ленина и было окончательно скомпрометировано Сталиным, непременно осуществится – не с первого и не с пятого, а как бы и не с двадцатого раза, но путь проб и ошибок – нормальный путь всякой эволюции.

Нынешний кризис никоим образом не возвращает нас к идеалам советского социализма – во многих отношениях абсурдного и продержавшегося всего семьдесят лет и под конец переродившегося в умеренно-бандитский капитализм. Советская драма заключалась в том, что социализм никак не мог построиться в стране столь дикой и кондовой, где не работает ни один писаный закон, но только в ней, вот же ирония, и могла произойти революция: страна гнила и распадалась, и революция в нее пришла не как прорыв, а как распад. Лишь потом на этом пепелище начало что-то строиться, но реванш дикости оказался стремителен, и уже к середине тридцатых СССР был уменьшенной и ухудшенной копией Российской империи. У других будет иначе, российский опыт их не отпугнет – в истории же России, боюсь, советские годы останутся самыми интересными: шанса на второй исторический рывок у нее нет, наш поезд обречен ползать по кругу, ржавея и теряя вагоны. А вот у Запада впереди самые непредсказуемые эксперименты – линейная история тем и хороша, что не повторяется с убийственной монотонной регулярностью.

Нынешний кризис – не кризис экономики. Это кризис человечества, у которого не получилось с первой попытки вышагнуть из колыбели, и теперь, разочарованное и усталое, оно решило было вернуться к старым порядкам. Эти порядки уже к концу позапрошлого века вызывали негодование у всех думающих людей, и сейчас самое время перечитать Маркса и Ницше под общим углом зрения: они точно предсказали рождение нового мира, в котором главной потребностью человека будет творчество. Мир, в котором правит неравенство, отжил свое. Человечество выросло. Кризис – весть не о возврате к утопическим мечтаниям Фурье, не ужасное напоминание о советском опыте, а всего лишь подтверждение, что новое вино в старые мехи не вливается. Обреченное – обречено.
И Маркс возвращается – не в виде советского портрета из учебника, не в виде анекдотического догматика – нет, он приходит к нам как один из первых провозвестников нового века. Человек эксплуатируемый закончился, человек свободный и мыслящий явился, он и будет наводить тут порядок, а паразиты – никогда.
Рад ли я этому? Скорее, да. Новые вызовы лучше дурной бесконечности, и самый наивный искатель истины лучше самодовольного буржуа, в жизни не написавшего ни строки.