Жить, шурша. Эссе 2005

Муссолини говорил: «жить – это значит жить рискуя». Он так и делал. Боролся, воевал, терял, и его повесили партизаны вместе с любовницей Кларой Петаччи вниз головой. Он рисковал, он дорисковался. Но и пожил.

Тут вчера я услышал что-то фантастическое. Вы это наверняка слышали, вы все всегда знаете лучше меня. Это была песня какого-то «Сереги». Если бы «Серегу» услышал Мартин Хайдеггер, он бы вздрогнул. Песня называлась «миллион долларов США».

Самое главное провозглашал механический гномик тоненьким писклявым голоском, как у негритянского хип-хопа – в песне «Lonely».
«Миллион, миллион, миллион долларов США
Жизнь будет хараша
Жизнь будет хараша.»

Само по себе уже одно это – выше всяких похвал.
У советского человека были «Миллион, миллион, миллион алых роз», был «художник», была упругая жилистая женщина, выглядывающая из окна. 80-е еще знали таких женщин – у них под кожей было мясо, а в зрачках у них было женское видовое достоинство – наверное, последнее.

«Художник» был уже с гнильцой, а та, кому он дарил «миллион, миллион, миллион», была еще настоящей. Но мне слышался уже тогда у Пугачевой какой-то иной зловещий смысл. И вот после перестройки и Ельцина нам наконец-то сказали все как есть.

Нет художника – есть питурик «Серега», честный «ноль», который совершено замечательно по-борисмоисеевски прихлюпывает хип-хопом гномику, который -- «жизнь будет хараша», а «Серега», размножив себя ревербератором, ему-- «угуй», «оух», «ха-ра-ша-а-а». И нет той девушки в окне. Вообще никакой больше девушки нет. Есть гномик и «Серега», и они совершено правильно поют, правильно думают, правильно живут.

Всем понятно, что этим двум несчастным лузерам никто миллиона не даст. Им не дадут даже тысячи рублей за эту жалкую шарманку.
Но надежда лузера питает, и они не унывают:
«На земле веселей и бодрей жить шурша…»

В этом все и дело: «жить шурша». Лучше и точнее не скажешь.
В конце концов, ни «Серега», ни тем более гномик не виноваты в том, что мир кончился. Что кто-то вороватый вырвал провод из розетки. Голос самого бытия прорезался в этой песне, про новые миллионы (не роз), про «угуй» и «оу», про то, как надо «жить шурша». Как итальянцы были не свободны от Муссолини с его «жить рискуя», так мы не свободны от «Сереги» и его завета.

Раз иначе уже просто невозможно жить, будем и мы жить шурша.