У вас есть этаж!

Жизнь в южном санатории предполагает расслабленность: полежали на пляже, поели, на процедуры прогулялись, поспали — опять поели… Куда спешить? А уж в лифте вообще вопрос снимается: застынь — и жди, когда приедешь. Но не тут — то было. Стоило нам войти в лифт и притормозить на мгновение в ожидании соседей по этажу, замешкавшихся на входе, мы тут же получили вопрос в лоб от влетевшей на парах тетеньки в цветастых бриджах на обширной заднице: «Что стоим? У вас есть этаж? Почему не нажимаем?» Наши вопли о том, что ждём: сейчас соседи прибегут, подействовали мало: «У всех свой этаж! Жмите!» И мы нажали. А ведь, и, правда, «у всех свой этаж!» Что же ты тормозишь? Поехали!

Увольняют — увольняйся, и не цепляйся за последнюю  возможность.  Но ведь так надо, надо хоть немножко деньжат наварить, а тут эта аттестация, ну, не пройти же! И сидишь-сидишь в кабинете, а они за смену больше приносят, чем ты за месяц. Ну, дайте хоть день на трассе постоять, как в молодости с «волшебной палочкой». Дали, выпросился. Стою. С утра было холодно, а тут растеплело, бушлат сырой, калоши худыми оказались, рыжие какие-то — незадача. И хоть бы кто нарушил! Сволочи, предупреждают друг друга. А ладно, остановлю вот этого на «жучке» — «четвёрке», куда он денется? «Нарушаем!»Скалится гад, совсем страх потеряли. Нагло так: «Что?»  Что-то? А вот нашёл: коррозией у  машины  весь бок прихватило. Я ему: «Коррозия» и документики в руке  кручу, кручу. А он вдруг смеяться стал: «На калоши свои посмотри, на них тоже коррозия, и ничего, я же тебя не штрафую». Ну, как с такими? Я ему: «Коррозия!», он: «Калоши!», так раз  пять обменялись мы, потом он документики у меня хитро вытянул и поехал. Нет, уж точно говорят: «Увольняют — увольняйся!» А выше своего этажа ехать… Да!

Назначают начальником, подумай, прежде чем соглашаться. Что в голове у вышестоящих, непонятно! Может быть, это подвох? Ты-то знаешь, что мало, что знаешь, да и с людьми  напряг, не слушаются  тебя сотрудники, посмеиваются даже порой.

Но там, наверху, виднее: назначили, значит, что-то видят во мне, потенциал, какой-то скрытый. Сказали занять кабинет, занял. Сижу. Что-то надо делать. А что бывший делал — совещания проводил.  Там ясно станет, что дальше делать. Собрались, спрашиваю по накатанному: «Какие у кого предложения по организации работы?» А они затаились: «Ждём, — говорят, — ваших указаний». И дальше сидят молча. Я им опять: «А вот что будем делать с  заказами, как привлечём новые?»  Они в свою дуду: «А как прикажете!»  Но не тут–то было, я калач тёртый, приказываю сдать  планы работ на месяц, подробные, с цифрами. А они:«А нам бы общий план работ, чтобы не отрываться от генеральной линии». И вообще, пытать начали про линию эту, генеральную, в разрезе повышения своих зарплат, конечно. Пришлось совещание свернуть, отправить их подумать до завтра. Вот сижу теперь и сам думаю, а может быть, не нужно никакого завтра  для меня как начальника.  Или всё же… Что тут делать?  Назначают…

Нет сил  наверх  подниматься, ходи по ровному.  Особенно, если сумки в руках тяжёлые. А лифт, как обычно, сломан. Ладно, до пятого этажа ещё как-то пройдёшь,  до 10 с остановками, а дальше — никакой возможности.  Стоишь, и слёзы наворачиваются. А ведь совсем недавно кому только ни хвастались: «Ах, как мы высоко забрались, небо можем потрогать!»  А что его трогать, пыль водяная  и только!  Надо перебираться этаж этак на второй, ну, может быть, третий, а лучше, сразу на первый, чтобы по сто раз мебель не перетаскивать — старые мы, надо признать. А для стариков выбор невелик. Так? Нет, не так! Мы построим свой дом. Успеем ещё, да и дети помогут. А дом — это совсем другая песня.  Зачём в нем этажи, вширь разрастайся?

«У вас есть этаж?»   Пока не знаю,  у меня есть проект, который я могу в любой момент  изменить.  У строителей это часто бывает.