О чем молчим?..

О ЧЕМ МОЛЧИМ…

(Откровения евроазиата)

Сразу после теракта в Домодедово кто-то из радиожурналистов вдруг робко вспомнил об интернациональной общности советском народе, который жил дружно и гексоген за пазухой не носил. Мелькнуло даже предложение срочно перекрестить всех граждан России, независимо от национальностей, в россиян, чтобы вновь зажить в дружбе и согласии. Предложение понравилось и президенту Медведеву. Хорошо, не в евроазиатов по аналогии с афроамериканцами! Видно, забыли, что новые россиянские паспорта и так уже отняли у нас национальность, превратив в безродных манкуртов, да только дружба народов от этого, увы, не окрепла.

Понятие советский народ, которое радиожурналисты пытались реанимировать, было понятием мировоззренческим. Россия и сегодня — это 150 народов и народностей и едва ли не вся история религии в натуральном виде от шаманизма до единобожия. Разными по духу, нравственным и духовным ценностям, были и традиции советских людей. Но советский народ ставший «новой исторической, социальной и интернациональной общностью людей», имел не только единую территорию, но и «экономику, культуру и общую цель». Все народы СССР являлись братскими по существу. О том пели свинарка и пастух в культовом одноименном советском фильме?

И в какой стороне я не буду

И в какой не пойду стороне,

Друга я никогда не забуду,

Если с ним подружилась в Москве…

О дружбе говорил советский человек в кинофильме «Цирк» американцу, считавшему расовым преступлением иметь белой женщине ребенка от чернокожего: «Рожайте вы хоть белых, хоть черных…» И рожали. То был наш ответ империализму, который уже вынашивал человеконенавистнические идеи нацизма. В наши дни свинарка забыла пастуха, а Москва вдруг весело грянула: «Ай, ай, ай, убили негра!..» Уже и о победе над фашизмом реформаторы помнили с оговорками. Зато любили вспоминать о политических процессах в СССР в 1930-е годы. Они говорили все, что знали, но как-то стыдливо умалчивали, что еще в 1950-е годы в США действовал суд Линча, орудовало тайное нацистское общество ку-клукс-клан, неграм запрещали учиться, ездить в одном автобусе, обедать за одним столом вместе с белыми. Мол, в США давно уже живут дружно, давайте догонять их по толерантности! И опять ни слова и о том, как изощренно толерантный афроамериканец глумится сегодня над плененным арабом на уроках демократии с автоматом.

В Советском Союзе все нации были равны. Мы это видели воочию каждый день. Я сидел за одной партой с казахами, евреями, немцами, выселенными в Сибирь эстонцами, латышами, чеченцами и калмыками. В старших классах мы вставали грудью на защиту Сибири, когда кто-то из переселенцев называл Омск местом ссылки и каторги. Мы жили не в «глубине сибирских руд», а на родине, не позволяли ее хаять. И нас тогда все понимали.

Что же произошло в «освобожденной России», отчего из страны товарищей, где даже незнакомых людей окликали возгласом «Эй, друг!», она превратилась в арену терроризма, национализма, где обращение «товарищ милиционер» ныне заменили архитолерантным: «господин полицейский»? Откуда явились бритоголовые юнцы, которые картинно воздевали руки, приветствуя друг друга словами: «Слава России!» СМИ заходились в истерике, люди в недоумении пожимали плечами. Никто не задумывался над тем, кто же одел их, обул, научил, поит и кормит? Кто стал изготовителем этого яда? Чьими стараниями евреи в обратились в самых умных и талантливых? Русские в самых нищих? Чеченцы в самых гонимых? Украинцы в единственных жертв голодомора? Казахи в единственный народ, пострадавший от испытаний на ядерном полигоне под Семипалатинском? Почему все разом вспомнили о своих исторических корнях, предъявляя друг другу немыслимые претензии, а единая общность в одночасье стала ящиком Пандоры. Посыпались оскорбления на национальной почве, тогда как нищие дети уже прозябали на вокзалах, дышали клеем в тоннелях метро, дочери выходили на панель отдаваться за кусок хлеба, а сыновья вступали в отряды боевиков, подпоясываясь смертью? А на заборах Рязани, Твери, Москвы каким-то одинаковым почерком стали писать самый провальный и провокационный для России лозунг «Россия для русских»? Уж очень явно торчали из него уши доктрины Монро «Америка для американцев». Товар залежалый, но рука дающего и берущего видна была четко.

Подогревая национализм, в прессе появились вдруг десятки статей об эксплуатации в СССР узбеков-хлопководов: дескать, только на урюке, Узбекистан мог бы быть Бахрейном! То же писали о молдованах, вино которых могло бы соперничать с французским. И об украинцах, которые кормили всю страну хлебом и салом, а сами жили впроголодь. В стране начался раздрай, который не закончился великой межнациональной резней не из-за мудрости Ельцина и Гайдара, а благодаря кротости и незлобивости русского человека. Все гонения на него в Узбекистане, Казахстане, Молдавии перенес он с завидным терпением. И даже тогда, когда таджики, узбеки, молдаване, лишив его крова, с одним чемоданом отправили на вокзал, а затем сами поехали за ним в Россию, чтобы ему же и продавать свой урюк и вино, скрести снег во дворах московских жуликов, он и это стерпел с присущей ему силой характера.

Дружба народов стала мощным фундаментом страны Советов, но за состоянием фундамента нужно было постоянно следить, укреплять и поправлять его. Хотя бы помнить заветы творца советской национальной политики И.В. Сталина, не устававшего говорить, что национализм — оружие капитализма! Он в частности, писал, что «пережитки» капитализма в сознании людей «гораздо более живучи в области национального вопроса», и что в условиях социализма «уклон к национализму отражает попытки «своей» и «национальной» буржуазии восстановить капитализм». Местная буржуазия по Сталину всегда стремится обособиться и замкнуться в рамках своей национальной скорлупы, чтобы «…затушевать классовые противоречия внутри своей нации…» Забыли. И неспроста!

Напомним, что национальная политика досталась большевикам по наследству от внутренней политики царской России. Вот как описывает А.И. Спиридович поездку Николая II по Кавказу: «Государь принимал депутации от всех сословий и народностей: от русских, молокан, грузин, армян, ишавов, хевсур, тушинов, осетин, мусульман  Тифлисской и Елизаветинской губерний, от горцев, от православных, сирийцев, католиков, лютеран, евреев Тифлиса и от горских евреев. Государь выслушивал и отвечал каждой отдельно, что производило большое впечатление. Было наглядно, что для русского царя нет различий среди его подданных, ему  все равны, без различия положений, сословий, национальностей и религий». А обход царицей с дочерьми «всех (!) палат солдатского госпиталя в Москве занял три часа». («Великая война и февральская революция» Минск, 2004, сс.40, 57).

А может, дружбы не было? Может, это выдумки советского агитпропа? Хлебные свистуны давно заболтали эту тему, наперебой твердя о том, что национализм подавлялся Сталиным вместе с национальным достоинством покоренных народов. Знакомый батюшка, которого я встретил после событий на Манежной площади, сказал мне вполне авторитетно: «Это — Божья кара русскому человеку за то, что он называл кавказцев и азиатов черножопыми…» «Простите, батюшка, а чем лучше слова «чеченский терроризм, русский фашизм», «совок»?.. «А они сказаны в ответ…» Словом, и здесь мы виноваты…

За семь десятилетий много воды утекло из России в Северный Ледовитый и Тихий океаны. Но даже разбойничий, криминальный расхват государственной собственности СССР был содеян не без учета национальной политики СССР, хотя и далеко не пропорционально национальному составу. Кто оказался на тот момент рядом с властями и смел, кто был готов по своим аморальным качествам хапнуть чужую собственность и назвать ее своей, тот и съел: Вспомним время семибоярщины. Но собственность оказалась совсем не по зубам ненцам, чукчам, нивхам, коренным народам Севера и Дальнего Востока. Одна из книг, изданных в 1990-е годы, так прямо и называется: «Мы пришли сюда за сибирским газом». Любопытные могут увидеть на фото, кто пришел и откуда? Скажу только, что ни одной фотографии каюра среди пришедших на его исконную землю за газом нет. О том, почему этот расхват совершен не по пропорциональному принципу, а по понятиям, разговор особый, касающийся этнопсихологии и этнополитического устройства капиталистического мира, бросившегося на помощь своре беззастенчивых стервятников.

Новый российский капитализм стал безжалостно делить народы России на ненужные и нужные ему. Вот мелькнул сюжет российского телевидения. Директор подмосковного рынка сетует, что жители выгнали из города мигрантов, убивших в драке местного парня: «Русские работают плохо. Таджик давно бы снег до земли выскреб, а эти?..» Ведущий соглашается с выводом: русские негодящие работники. Таджику эти выводы нравятся. Он готов жить в подвале, есть лапшу ролтон, получать 10 тысяч в месяц, а расписываться за 25, так как на его родине работы совсем нет, а работодатель еще круче и угарней. Большинство русских конкуренции с востоком не выдержали: не умели давать откат, расписываться за деньги, которые не получали. Они и станут пьяницами, деградантами, неумехами, а тех, кто попопытается говорить о национальном достоинстве, вспомнит об исторических корнях — назовут фашистами. А чтобы обездоленные не чувствовали себя совсем уж несчастными, окраины зальют Россию дешевой водкой, откроют наркотрафики через Таджикистан, Киргизию. Прочел в газете, что президент Киргизии Бакиев стоял у одного из них, у другого — сын Юрия Чайки. Хорошо, когда есть обезволенные русские наркоманы, не нужно думать о безработице в Киргизии. Пусть едут и скребут снег в России. А капитал будет избавлять ее от нерадивых. Так делали все плантаторы. Вспомним прогнозы цивилизованных англичан о китайцах, когда завозили для них трюмами опиум перед опиумной войной. Сегодня Китай бьет эти прогнозы ростом промышленности, науки, населения. Россию тоже приговорили к 15 миллионам жителей. Эту цифру через 30 лет после позорной смерти Гитлера озвучила то ли англичанка Тэтчер, то ли демократка Олбрайт. Всего 15! А для непьющих они откроют храмы, чтобы безработным россиянцам было, где и у кого попросить правды на земле. И даже Чубайс и Христенко не поскупятся на это богоугодное дело.

Понятно, почему быстро очухавшийся капиталистический агитпроп подобно смертельным вирусам чумы нанес свой первый удар по подпорченным либеральной (да и не только) прессой национальным отношениям. Удар пришелся по самым больным и незащищенным чувствам в лишенной иммунитета к этим вирусам душе советского обывателя. А национальные претензии друг к другу вскоре станут той дымовой шашкой, под прикрытием которой начнут обделываться самые черные дела по отъему у народов СССР общенародной собственности.

Появились вдруг роскошно изданные переводы «Майн кампф» Адольфа Гитлера, а на заборах фашистская свастика; смакующие садизм книги маркиза Де Сада, выползли хорошо экипированные скинхеды, а за ними теоретически подкованные садисты, геи и педофилы. С экранов потекли реки крови, задымились вулканы жестокости. Пресса и власть дружно возопили о скорых еврейских погромах, русском фашизме, антисемитизме, экстремизме, представляя происходящее так, будто носителем зла является русский народ. Скорбели по таджикским девочкам, не замечая похищенных, расчлененных, убитых русских. Молодой российский капитал разделял и властвовал. И никого почему-то не волновал вопрос, кто же финансирует эти дорогостоящие издательские и медийные проекты в обнищавшей до помоек стране? Кто и с какой целью подбрасывает хворосток в эти дурно пахнущие проекты? Платит миллионные гонорары за реки крови и горы жестокости в человеконенавистнических фильмах, где растаптывают мораль, насилуют душу, царят зло и безнаказанность? Ведь издание массовым тиражом Гитлера в твердом переплете и миллионным «Протоколов сионских мудрецов» стоил сотен тысяч, а выпуск «Бандитского Петербурга» миллионов долларов? Но либеральная пресса поднимала шум не против издателей и финансистов, а лишь против книгопродавцев и малых сих, кто попадался на приманку нацизма. Подход более, чем странный. Ведь найти издателя было гораздо проще по типографии, которая печатала книги, по выходным данным, где отмечались тиражи и адреса. Клеймили укравших вилок капусты, ведро картошки. На ворующих миллионы, закрывали глаза. Почему?

Обывателю бы реальной жизнью заняться, остановить грабеж страны, защитить государственную общенародную собственность, а они носились с «Протоколами сионских мудрецов» и «Майн кампфом», ища в том теоретическую основу происходящего и спасение. Конкретным ребятам того и надо было, они журавлей в небе не ловили, убирали с дороги конкурентов, становились собственниками заводов, освобождали цеха от станков, везли в Китай сырье. А назад — лифчики, трусики, мобильники, автомобили. Последние уносят по 30 тысяч преимущественно молодых людей, что тоже хорошо. И для автопрома тож. Главное не торопиться давать работу, чтобы человек не пришел в себя, не начал разбираться. А еще — усиливать отток молодых людей из национальных окраин в Москву, чтобы они сеяли смуту, отвлекали от главного, а туда наладить приток рабочей силы из России поставляя тех, кто ищет работы у трех вокзалов.

Для того годилось все: обман, похищение людей, детей, проституция, работорговля по заказу местных владельцев кирпичных заводов и новых баев... А для прикрытия бездеятельности властей, продажное телевидение снимало сериалы, затемняя реальную жизнь виртуальными страшилками, обучая народ насилию, трусости, жестокости, праву сильного и покорности слабого. Творилась новая национальная политика, в которой русские восстановлялись против евреев, евреи против русских, чеченцы против всех, ингуши против чеченцев, осетины против грузин, молдаване против русинов и т.д. Было пущено в ход самое изощренное оружие: национальная вражда, вернейшее оружие терроризма. Ведь когда дураки враждуют, мы богатеем.

Такая национальная политика — елей на сердце новой буржуазии и послушным ей властям. Капитал учился управлять народом с помощью лжи, насилия, подавления неугодных, уничтожения несогласных, оболванивания незрелых и зеленых, разделения всех союзов, возвышения лживых и низких, ненавидимых обществом предателей национальных интересов и расправой с достойными, честными, несгибаемыми и кроткими. Творил систему сдержек и противовесов, раздавая должности и бюджетные средства подлых, одаряя жирными кусками бездарных и жадных, бросая в тюрьмы выступающих против воровства, мздоимства и имеющих дерзость иметь собственное мнение.

Московская не только не отличалась от местных элит, она направляла и учила местные кланы прямо из Кремля. (Вспомним секретаря Совбеза Березовского!) Ситуация сложилась парадоксальная. В центре России метались в поисках куска хлеба и мизерного заработка тысячи русских молодых людей. Их-то ловцы дешевой рабочей силы и вербовали для работы на плантациях и кирпичных заводах Средней Азии и Кавказа. А с окраин на стройплощадки Москвы и Подмосковья ехали возводить дворцы и коттеджи нуворишам тысячи безработных узбеков, кавказцев. Тех, кто не находил достойной работы, склоняли на недостойную.

Именно в «лихие девяностые», как романтично называют те годы гладкие энтэвэшники, когда, казалось бы, развились в самостоятельные нации туркмены, киргизы, таджики, все и поймались в ловко расставленные сети позорного буржуазного национализма. Понимаю, почему с такой ненавистью обрушиваются на Сталина либералы в лице Млечина и Сванидзе. С ним виднее многие социальные и политические процессы, происходящие в стране, действительные, а не мнимые корни национальной вражды, ксенофобии, истоки газетной и телевизионной лжи и финансовые корни выводов хлебных свистунов-политологов и их институтов, имеющих целью заболтать любую правду, затушевать подлинные мотивы терроризма и национализма в России. При внимательном рассмотрении за всем торчат уши капитала, желающего одного: сохранить прихватизированную собственность. Ради нее лгут, обманывают, подделывают подписи, взрывают метро, аэропорты, русские убивают чеченцев, а чеченцы русских, ради нее воспитывают в малых сих ненависть человека к человеку.

Особую роль капитал отводит СМИ. Как скоро эти поняли свое назначение! С каким рвением и злорадством сеют семена вражды, унижают в криминальных сводках достоинство преимущественно русского человека, сладострастно показывая сырые углы, в которых он прозябает, глумясь над его «мебелью», нищетой, бесправием, издеваясь над утратой человеческого облика, над тем, что не умеет уже и заработать даже на оплату коммунальных услуг своего жилья. (Ведь ни разу не показали, как живет почтенный олигарх, мэр, генерал милиции, депутат, президент!) Представьте, что говорит о таком русском цыган-наркоделец из трехэтажного коттеджа своим детям? Как называет бедных ночных бабочек житель восстановленного Грозного своим дочерям и женам, когда несчастных накрывает сачком автобуса милиция? А какие ядовитые улыбки расточает транспарентный и толерантный комментатор? Это и называется возбуждением национальной розни в обществе, имя которой Армагеддон. Идеология ее проста. Пусть занимаются чем угодно: сексом, мужеложеством, однополыми браками, лесбиянством, бывшие народные артисты пусть цинично ругаются с экрана, зритель смеется пошлостям, а вы подхихикивайте с экрана курителям травки, нюхателям порошка, и глотателям колес: пусть их подыхают! Только не трогайте главного: моей священной, нажитой невероятными трудами и подлостями нефтяной, газовой, угольной, сырьевой коровы, классовых отношений. А я в благодарность за это буду кидать деньги в актерские стойла, звания лауреатов, ордена и медали, подкармливать безголосый шоу-бизнес с престарелыми примадоннами, давать взятки чиновникам и властям.

Поражаюсь содержанию криминальных хроник по телевидению! Вася украл носки у Вани. Безработный Петя спрыгнул со второго этажа, спасаясь от приставов, пришедших забрать у него телевизор за долги по квартплате. Участковый пришел к тете Маше по жалобе соседей на то, что из квартиры плохо пахнет. Тут бы и возрыдать, ведь тоже когда-то полезными человеками были, а не упражняться в иронии, но сверху дана установка: чадить дымом ненависти, презрения и отчуждения. Ковыряй глупым совкам рану до сердечного приступа, смотри, как истекает гноем человекообразное существо, плюй на то, что у него тоже мать была. Вон какие бывают матери: детей в помойку бросают! Лей елей на сердце Дьявола, зажигай сердца ближних ядом национальной розни, социального неравенства, неонацизма! Слышишь, шепчутся по углам, что евреи все захватили, что они самые умные, самые бессердечные, что русские дураки и пьяницы, что приходит им копец, и России не подняться, что все чеченцы — бандиты и отморозки, а все хохлушки и молдаванки проститутки? Это очень хорошо. Разделяй и властвуй. И возносись на собственном вертолете над землей, и плыви на своей яхте подальше, и дари своим блядям бриллиантовые колье. В них блестят слезы твоих вчерашних друзей, которых ты предал, продал и оболгал. И слезы бедных матерей: у одной убили на Кавказе сына, у другой, отравленный ядом национализма, сын сам взорвал себя в аэропорту. Человек человеку падшему — волк, а сильному — раб! Отморозки уловили посыл. Появились санитары-риелторы. Убивали стариков, пьяниц, наркоманов, на суде гордо заявляли, что избавляют общество от мусора.

Водочных королей Северного Кавказа уже прямо зовут источниками финансирования религиозных фанатиков, представляют жертвами бандитского рэкета. Сомневаюсь, что жертвы. А если жертвы, то такие, которым выгодны нестабильность дома, взрывы в Москве, страх и безработица на Кавказе. Ведь чем хуже в России, чем она слабее, тем больше там спрос на дешевое пойло, тем ближе их полная власть в своем улусе. Безработица вытесняет местную молодежь в Москву, это хорошо, это приводит московские власти к мысли, что закрывать водочный бизнес на Кавказе нельзя, потому что Кавказ совсем лишится средств, своего чиновника кормить нечем будет, а это покруче, чем не отстегнуть бандитам. Так что пусть пока работают. Обоюдополезны. А выйдут из повиновения — порешаем...

Из современных бытовых картинок: чеченец на оживленной улице русского города громко говорит по мобильнику: «Как живу? Хорошо живу. Только русских тут много…»

Как тут вновь не вспомнить о тех, кто пошел в «духовную кабалу реакционного национализма», «имеющего целью отравить ядом национализма и укрепить господство буржуазии». Как не вспомнить Сталина, который писал, что вслед за уступками уклону обязательно последуют требования: «роспуска совхозов, как нерентабельных, роспуска большей части колхозов, как дутых, возврата к концессионной политике и сдаче в концессию целого ряда наших промышленных предприятий, как нерентабельных… Вот вам программа презренных трусов и капитулянтов, контрреволюционная программа восстановления капитализма в СССР». (И.Сталин «Вопросы ленинизма» М. 1935, с.425,.583).

Почему же совок не принял погони за собственностью? Почему его сердце не поет на рынке и за прилавком? Вот по всем каналам прошел сюжет о вологодском водителе Федоре Коротаеве, вернувшем владельцам более трех миллионов рублей, потерянных почтой. «Мне чужого добра не надо», — объяснил он в милиции, где несказанно удивились (!) его совковой честности. А людей она всколыхнула. Никто не назвал Федора совком. Почему-то совок на стареньком «Запорожце» с совковыми моральными ценностями оказался людям ближе разбитного нового русского на иномарке, который и в церкви помолится, и новую иномарку освятит у батюшки, а вечером пойдет в бордель или ресторан. Коммунистам ох как досталось от либералов за то, что хотели построить на земле рай без Бога. Кощунственное предприятие, особенно в России, стране максимализма. Но ведь идеология капитала — это идеология того же рая на земле, но с собственностью без Бога, что еще страшнее и кощунственнее. Собственность без Бога ежечасно, ежеминутно творит товары без Бога. А это и суррогатный алкоголь, и нитроглицерин из крахмала, и запчасти для сверхзвуковых самолетов, сделанные в гараже, и убийство из пистолета за царапину на капоте, и взятка, и безответственность, и проституция, и педофилия. В этой идеологии нет места ни братству, ни любви к ближнему, ни будущего. Одни деньги. Меня поразил ответ горнолыжника на вопрос телеведущего после расстрела террористами туристов: «И кому это нужно, ведь плохо всем: и местным жителям, и спортсменам, и мелкому бизнесу?» «Тому, кто знает, что когда местные продадут свой бизнес, как убыточный, он все скупит и бизнес перейдет в одни руки…»

В советских паспортах графа национальность отражала реальность, мы гордились ею: историей, языком, культурой. Национальной принадлежности за редким исключением не скрывали, жили в дружбе и согласии. Не знаю, чего в предложении унифицировать национальность в России больше: животного страха перед грозным явлением национализма, цинизма или непонимания, что формальное переименование добра не принесет. Недаром говорится: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь». Но как раз из печки-то, куда всех толкают, вытаскивать нас не спешат. И вряд ли станут вытаскивать, пока не сгорим или не выберемся оттуда сами… А какой бездарный канцелярский подход?! Впечатление, что ни власть, ни обслуживающий ее персонал не знают, что делать с богатой культурой народов России? Не удивился, если бы прозвучало предложение паспорта изъять и вместо них вшить под кожу пресловутые микрочипы с номерами. И национальную проблему бы враз решили, и проблему прописки, и «убойную» борьбу с боевиками.

Капитал — страшная сила. Вчера за свои козни битый, в изорванной гневными людьми рубахе, за мухлевку грабленый, выпертый в шею, сегодня он сметает веником витринное стекло с тротуара, а завтра уже бойко толкает той же толпе майки с портретами своих злейших врагов Чагевары и Ленина, делая на всем деньги. У него нет ни совести, ни родословной, ему ничего не свято. Он с радостью предаст сестру-миллиардершу, ста друзьям он предпочтет сто рублей, те ему и отец, и мать. Он продал медали и значки тех, кто спас его от коричневой чумы, толкал на Красной площади шапки воинов Красной армии внукам тех, кто нашел здесь бесславную смерть. Для него все товар и все деньги, и они не пахнут. Но иногда, и все чаще, он сам попадает в ямы, которые вырыл ближнему своему. Так было в России в начале ХХ века, произошло в Китае, на Кубе и в Латинской Америке в середине века, происходит сегодня в Египте и, боюсь, завтра так будет в России.

Капитал заточил и москвича в скорлупу обособленности. Москвич уже видится нам национальностью. Чистым россиянцем. Каждая поездка в Москву дается нам все трудней: турникеты на вокзалах, полицейский досмотр, обыски, служебные собаки. Господи, где я? В каком дурном сюрреалистическом фильме? Неужто я приехал в дорогую мою столицу, о которой с такой страстью еще недавно горланили, обнявшись крепче двух друзей, Лужков и Кобзон? В Москву едут теперь убивать. Чтоб громче заявить о правах работодателей смерти, прячущихся за спиной шахидов. Это работа такая. Но едут сюда и на поиски заработка со всей страны и бесследно исчезают за отражениями в черных полированных стенах вокзалов. Как в злопамятные годы ежовщины, о которых любят судачить Сванидзе и Млечин. Отразятся и исчезнут: ни отзвука, ни весточки, ни даже решения пресловутой тройки. Враг ли народа? Государства? Сразу в небытие. Не пора новому Мемориалу ставить в Москве на площади трех вокзалов памятник неизвестному рабу новой демократической России?..

В прошлом мы любили повторять мысль Грамши о том, что капитализм устоял в ХХ веке потому, что учел опыт русской революции, опыт социализма. Сегодня дремучий, как все невежды, самоуверенный россиянский капитал знать ничего не хочет о социализме. Опьяненный богатством, он нагло мчит на купленном на общие деньги «Сапсане», не думая о столкновении. Он не видит необорудованные переезды, платформы, полные ждущего люда, голодных, униженных, нужду, не слышит проклятий, несущихся вслед. Ему все нипочем.

И когда возвращаешься из Москвы на холодной, заплеванной, грязной электричке, она то и дело робко жмется на запасные пути, постораниваясь, пропуская быстрые, испускающие огни «Сапсаны», похожие на одноголовых змеев горынычей. Говорят, то питерские что-то везут московским, а встреч — что-то московские питерским. Обмирают вдоль железной дороги полустанки, останавливаются кареты скорой помощи, мучаются умирающие, застывают пожарные машины, спешившие на пожар, молодые женщины на платформах поворачиваются к ним спиной, словно боясь, что подхватят и унесут. Все ждут, когда провезут свои литые кейсы творцы новой России. А за ними по заросшим кустами полям только клочья туалетной бумаги кружатся. Да металлический голос вещает среди снежной пустыни быть осторожным, бояться проходящего высокоскоростного поезда. Поезда безжалостного российского капитализма.

Вон, вон остановилась перед сапсаном на переезде тройка. Откуда взялась здесь в заснеженном диком поле среди ночи? На санях стожок сена, возница курит, кони понуро стоят у шлагбаума, как на заклание. Ветер раскачивает фонарь, играет гривой, снега, снега…

Что же ты стоишь, Русь! О чем безмолвствуешь?!

Михаил Петров