С кем вы, мастера джихада?

Битва с тенью: десять лет спустя

Спустя 10 лет после трагедии в Нью-Йорке по-прежнему ходят самые разные слухи о том, кто на самом деле обрушил башни-близнецы. На сто процентов можно быть уверенным только в одном: после 11 сентября мир изменился. И, к сожалению, не в лучшую сторону.

Трагедия 11 сентября не прибавила любви к Америке. Когда по телевизору показывали рушащиеся башни, многие злорадствовали: наконец-то богатая, зажравшаяся Америка получила щелчок по носу! Это было отвратительно. В Нью-Йорке погибли невинные люди, не имеющие никакого отношения к такой грязной штуке, как политика. И сегодня, через десять лет, под давно расчищенными обломками башен-близнецов продолжают гибнуть американцы, иракцы, афганцы. Причем абсолютное большинство этих людей умирают просто потому, что оказались не в то время и не в том месте. Наверное, это и называется — попасть под колесо истории.

Принц Усама и «Смерть Америке!»

Примерно половину октября 2001 года я провел в Пакистане. После терактов 11 сентября прошло немногим больше месяца, и американцы только-только начали бомбить Афганистан — или, как сообщалось в прессе, базы «Аль-Каиды» и боевиков движения «Талибан».

Пакистан оставался тогда единственным государством, сохранявшим дипломатические отношения с режимом талибов (буквально накануне эти отношения разорвали Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты). По всей стране шли митинги под лозунгами вроде «Руки прочь от Афганистана». Общественный транспорт, и без того нарядный, был дополнительно украшен любовно выполненными изображениями бен Ладена и летящими на заднем плане самолетами — надо полагать, теми самыми, что врезались в башни-близнецы. Как правило, под изображениями были различные надписи, одна из тех, что встречалась чаще других, переводилась как «принц Усама».

На некоторых митингах продавались даже футболки с изображениями Усамы и собирались пожертвования на джихад — на одном таком мероприятии в городе Пешавар я купил сразу пять штук и пожертвовал 10 долларов, расписавшись при этом в толстой тетради с именами остальных спонсоров войны с неверными.

Здесь, в окрестностях Пешавара, находились многочисленные медресе, где, собственно, и возникло движение «Талибан». Причем, как открыто признают и в Пакистане, и в Соединенных Штатах, не без помощи ЦРУ и ISI (Пакистанская межведомственная разведка). В одно из таких учебных заведений в местечке Акора-Хаттак, неподалеку от Пешавара, я и решил заглянуть, чтобы пообщаться с настоящими живыми талибами. Водитель, нанятый в Исламабаде, хотел было остаться в машине, но был чуть ли не силой взят с собой — в качестве переводчика.

На территорию медресе мы попали через калитку в высокой глинобитной стене. На улице было жарко и пыльно, в дорожной грязи с воем ползали ужасающего вида нищие калеки, а за калиткой в тени деревьев журчал фонтан, благоухали цветники и по ухоженным дорожкам спешили куда-то благообразного вида юноши с книгами в руках. Двое в белых одеждах (эти были без книг) немедленно подошли к нам со словами «вам сюда нельзя», но потом все же согласились проводить к начальству. Нас провели в небольшую комнату, где на полу сидели несколько мужчин в возрасте от 40 до 60 лет. На традиционное мусульманское приветствие они ответили довольно холодно, и дальше разговор не пошел. Самый старший из них сказал, что не говорит по-английски и вообще с американцем им говорить не о чем. Тогда я дал им свой российский паспорт, который они по очереди внимательно изучили, после чего старший, подав документ моему водителю, что-то сказал на урду.

— Мистер, он говорит, что этот паспорт хорошо сделан, но он поддельный, — перевел водитель. — Еще он сказал, что вы все равно американец. Мистер, поверьте, нам лучше уйти. Настаивать на продолжении беседы не имело смысла, и мы уехали в Исламабад. Через несколько дней в одном из респектабельных отелей пакистанской столицы состоялась пресс-конференция с местными религиозными лидерами, выступающими против политики США в Афганистане. К своему великому удивлению, среди мужиков в чалмах, сыпавших проклятиями и угрозами в адрес Америки и ее союзников, я увидел своего знакомого из медресе, который тоже проклинал и грозил, причем на очень даже приличном английском языке.

Заметив, что я раскрыл рот от изумления, сидевший рядом пакистанский журналист засмеялся и сказал:

— Что, не ожидал? Это еще тот персонаж, и я не удивлюсь, если он говорит еще и по-русски. А знаешь, где живут два его сына? Правильно, в Америке. А как красиво обличает — заслушаешься! Местные знакомые рассказывали интересные вещи. С их слов, на начало 2000 годов в Пакистане насчитывалось около 50 тысяч (!) медресе или религиозных школ. Трудно сказать, насколько эта цифра соответствовала действительности, но очень похоже на то, что так оно и было. Потому что после начала афганской кампании пакистанские власти закрыли много подобных учебных заведений, но все равно в 2005 году официальные источники Би-би-си называли тоже не маленькую цифру — 10 тысяч школ, в которых получали образование более 200 тысяч молодых пакистанцев и афганцев.

Обучение в медресе бесплатное, но мало кто знает, что во многих подобных заведениях школы сами платили родителям малообеспеченных студентов. Размер такой стипендии наоборот колебался вокруг 50 долларов в месяц — деньги, конечно, небольшие, но в масштабах страны и с учетом ее бедности просто огромные. И это притом что ничему, кроме основ религии, в большинстве медресе не учили, да и те часто трактовали довольно специфично. Детям из нищих семей (богатые и даже люди со средним достатком, как правило, отдают детей в школы, где изучают иностранные языки и естественные науки) вбивались в головы откровенно экстремистские идеи, и нет ничего удивительного в том, что после окончания такого заведения многие юноши с готовностью шли в боевики. Или в сочувствующие, что в принципе одно и то же.

Муллы из числа фундаменталистов-хардлайнеров уверяли, что все эти медресе содержались исключительно на пожертвования верующих. Светские интеллектуалы называли такое утверждение откровенной чушью и говорили, что деньги платят американцы.

Но для чего?

Слабый враг — все равно что друг

И «Аль-Каида», и «Талибан» были созданы в рамках стратегии по противодействию советским войскам в Афганистане. Тогда пешаварские тренировочные лагеря спонсировались Западом, который присылал в Пакистан не только оружие и деньги, но и инструкторов, обучавших моджахедов.

Все это ни для кого не секрет, но вот по поводу того, что произошло потом, мнения разнятся. Например, есть точка зрения, что после развала Советского Союза надобность в «Аль-Каиде» и «Талибане» отпала, и, предоставленные сами себе, они, что называется, сорвались с резьбы и очень скоро заняли антизападную, главным образом, антиамериканскую позицию. Антиамериканскую до такой степени, что начали проводить по всему миру теракты против Соединенных Штатов и их граждан. Крупнейшей акцией и стало нападение 11 сентября 2001 года.

Есть и другая точка зрения, широко распространенная среди образованных людей не только в Пакистане, но и на Ближнем Востоке — то есть там, где, как принято считать, наиболее сильны позиции «Аль-Каиды». Кратко ее можно изложить так.

После развала Советского Союза мир стал однополярным, и это принесло Америке не только радость победы, но и серьезные проблемы. Мир, к сожалению, устроен так, что странам, как и людям, нужен «плохой парень», против которого можно дружить с теми, с кем на данный момент это выгодно, на которого можно списать все что угодно, в том числе и собственные ошибки.

Таким «парнем» для Соединенных Штатов много лет был СССР, но после его краха Америка оказалась один на один с собственным величием и замаячившим перед ней призраком стагнации. Противостояние с Советами обеспечивало заказами корпорации военно-промышленного комплекса и давало работу сотням тысяч людей — от работающих на военных заводах до тех, кто писал пропагандистские статьи и сценарии и снимался в фильмах про агентов КГБ.

Словом, был нужен враг. В идеале враг заведомо слабый, такой, воевать с которым было бы не только не опасно, но и максимально выгодно. Этим врагом и стал терроризм, который сначала так и называли «исламским», но потом, очевидно, из соображений политкорректности, перестали использовать это определение. Таким образом, «Аль-Каида» и «Талибан» никогда не утрачивали своей нужности и не выходили из-под контроля. Их продолжают использовать — но уже в качестве бутафорского врага, на борьбу с которым брошены огромные силы. Еще существует давно разработанная концепция «Большого Ближнего Востока», согласно которой Западу в своих интересах следует кардинально перекроить границы в этом огромном регионе. Сторонники этой точки зрения считают, что практическая реализация концепции началась именно 11 сентября 2001 года.

И снова нефть

Наконец, есть, пожалуй, самое популярное во всем мире объяснение: теракты в Америке были лишь поводом для того, чтобы начать борьбу за энергоресурсы. Богатые нефтью и газом арабские страны Персидского залива являются, по сути, сателлитами США, а потому воевать, чтобы принести их гражданам свободу, нет ни малейшего смысла. Что касается Ирака, то он поплатился за то, что при наличии огромных запасов нефти пытался проводить независимую политику. Хорошая она была или плохая — разговор сейчас не об этом. Демократии там было примерно столько же, сколько и в других арабских странах, но только они не получили свободы, а Ирак огреб ее в полной мере.

Афганистан, не имеющий углеводородных ресурсов, представляет другую ценность. Это ключ к Центральной Азии, Индии и Китаю, своего рода стратегический плацдарм. И совсем не случайно вскоре после начала вторжения в эту страну один американский эксперт по проблемам борьбы с международным терроризмом так и сказал: «Афганистан — это ерунда, главная наша проблема — Китай».

Кстати, база «Ганси» в Киргизии — это, скорее всего, тоже по китайскую душу. Уж очень велика там численность персонала, для обеспечения полетов самолетов-заправщиков в Афганистан требуется в несколько раз меньше.

Кроме всего прочего, Афганистан граничит с Ираном — последней (кроме Сирии) самостоятельной ближневосточной страной, которая, как полагают многие эксперты, станет очередной целью США.

Например, этого мнения придерживается бывший начальник Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка) Леонид Шебаршин. В одном из интервью он сказал, что если американцам удастся вернуть в прежнее положение младшего партнера и Иран, то это будет означать контроль над крупнейшими нефтяными и газовыми месторождениями. Возвращаясь к теме 11 сентября, уместно провести следующую цитату из интервью Шебаршина: «В беседе с экспертом «Рэнд Корпорейшн» (аналитический центр США. — Прим. авт.), занимавшимся «Аль-Каидой», мы пришли к выводу, что это не организация, а notion, идея. И борьба с этим всемогущим, всепроникающим и таинственным мифом, увязанным с исламом, американцам очень выгодна, ибо ориентирована на богатые нефтью мусульманские регионы. А бен Ладена емко охарактеризовал агент США, работавший с ним в Пакистане в период нашей афганской кампании: «Думать о способности бен Ладена к каким-то крупным действиям — насмехаться над здравым смыслом американцев».

В сухом остатке

В советские времена был такой известный анекдот. У армянского радио спросили, будет ли война? «Войны не будет, — ответило армянское радио, — но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется».

Очень похоже на то, то происходит сейчас: никакого международного терроризма нет, но борьба с ним идет такая, что мало не покажется никому. За десять лет битвы с фантомом никакого бен Ладена в Афганистане не поймали, зато степень исходящей из этой страны угрозы (производство героина и наркотрафик) возросла кратно. Точно так же не было найдено оружия массового поражения в Ираке, зато искали так старательно, что теперь государства с таким названием фактически не существует. Трудно согласиться с тем, что США потерпели неудачу или, как еще говорят, «завязли» в Афганистане и Ираке. Американцы достигли, чего хотели: Афганистан стал стратегическим плацдармом (для этого нет необходимости контролировать каждый горный кишлак, а вполне достаточно иметь несколько крупных баз), то, что было когда-то Ираком, тоже под контролем. Что-то подсказывает, что это еще не конец.