Первый претендент на русский престол

Наверное, правильнее было бы обращаться к нему «Ваша светлость», но этот обаятельный дружелюбный человек вовсе не настаивает на соблюдении светских условностей. Хотя при встрече протягивает визитную карточку, на которой начертан фамильный герб светлейших князей Юрьевских с девизом «За веру, царя и Отечество», разработанный лично Александром II. В нем причудливо сочетаются родовой герб Царствующего Дома Романовых с Российским государственным орлом и вензелем императорского имени. Георгий Юрьевский – наследник двух древнейших русских родов – Романовых и Долгоруких, правнук по прямой мужской линии императора Александра II.

– Как воспринимают эту визитку здесь, в России, и за рубежом? Не удивляются, узнав, что вы прямой наследник царя-Освободителя всего лишь в третьем поколении, светлейший князь – такого титула сейчас вообще ни у кого нет.

– Очень удивляются. Многие просто не знают, что у Александра II есть правнук.

А увидев, что я относительно молод, думают, что это ошибка, что я по крайней мере прапрапра... Приходится объяснять, что мои родовые корни идут от второго брака Александра II – с княжной Екатериной Долгорукой. Они обвенчались в 1880 году, после чего император повелел присвоить своей законной жене имя княгини Юрьевской с титулом светлости и то же имя с тем же титулом – их к тому времени родившимся детям Георгию (моему деду), Ольге и Екатерине.

Когда я родился, моему отцу Александру Юрьевскому был 61 год – то есть еще два поколения мы «перепрыгнули»... Конечно, не все обязаны ориентироваться в истории, чтобы сообразить, что прошлое – на расстоянии вытянутой руки. Самое простое объяснение моей генеалогической ступеньки: царевич Алексей (с которым ребенком играл мой отец) был правнуком Александра II, точно так же, как и я.

– Эффект «машины времени»...

– Вот именно. Когда я приезжаю в Петербург с Николаем или Дмитрием Романовыми, которые гораздо старше меня, действительно трудно представить, что я прямой наследник императора, после которого в России были еще два монарха.

– 17 июля вы приняли участие в молебне в Петропавловском соборе по последнему императору России Николаю II и членам его семьи. Российская империя для вас – что-то безвозвратно ушедшее или «воспоминания о будущем», система устройства российской жизни, которая может вернуться?

– Начну с того, что у России большое будущее, это не только нефть и газ, но и практически вся таблица элементов Менделеева. Разумеется, сырье надо облагородить, превратить в наукоемкие продукты, но это возможно – у страны огромные интеллектуальные ресурсы. Я не единственный, кто сожалеет о том, что нынешняя Россия уменьшилась в размерах по сравнению с царскими, да и советскими временами, но эти потери можно компенсировать успехами в экономике. Нам повезло, что во главе России такой президент, как Владимир Путин, на мой взгляд, на порядок более интеллигентный, чем правители других стран, и он прекрасно справляется со своей задачей лидера нации. Я ответил на ваш вопрос?

– Иные наши граждане ностальгируют по временам империи, хотя у них для этого гораздо меньше оснований, чем у вас. Присваивают друг другу княжеские, графские, баронские и прочие титулы, а иногда и продают их. Может быть, это не так плохо?

– Нет, это очень плохо, некорректно в научно-историческом плане и просто глупо. Зачем это делается? Купив титул, вы лучше не станете. Преуспевающим людям не нужно украшать свою карьеру подобным образом. Для характеристики человека гораздо важнее то, что он делает для других людей. Так что я абсолютно против такой практики, оскорбительной для русской истории.

– Современные реалии таковы, что и человеку с вашим титулом приходится зарабатывать на жизнь. Как вы решаете эту проблему?

– Около 16 лет я руководил телекоммуникационной компанией, теперь занимаюсь недвижимостью. Но это не примитивная купля-продажа квартир, а скорее комплексная деятельность по развитию и реорганизации территорий, управление объектами в этой сфере.

– Мы помним, как вы впервые приехали в Россию в августе 1991 года на первый Конгресс соотечественников, проходивший в Москве и Петербурге, и сразу угодили в путч!

– Тогда меня опекал старейшина российской эмиграции барон Эдуард Александрович Фальц-Фейн. Живя в Лихтенштейне, он регулярно приезжал в Россию. Он обещал моей маме, что обеспечит мою сохранность. Заверил ее, что ни один волос с моей головы не упадет, а все могло случиться по-иному (смеется). Но я ни о чем не жалею. Ведь теперь я почти половину своего времени провожу в России.

– Сильно ли изменился Петербург за эти годы и в чем именно?

– Изменился разительно. Людям, постоянно живущим в городе, это не так заметно, тем более туристам – у них слишком мимолетные, «фасадные» впечатления. Я же знаю и о том, что происходит изнутри, а главное, могу сравнивать. Большие изменения произошли в инфраструктуре, в сфере телекоммуникаций, улучшилось состояние дорог и даже аэропорт. А сейчас и обычные дворы приводят в порядок.

И, поскольку я активно сотрудничаю с музеями, вижу, как идет реставрация, сколько выставок проводится. Поддержание интерьеров, охрана музейных реликвий требуют постоянных, невидимых для посетителя усилий. Для этого нужно заработать или привлечь деньги – поверьте, я понимаю, как это трудно, и преклоняюсь перед работниками учреждений культуры.

– Какие места в городе самые дорогие для вас?

– Таких мест много. Но некоторые вызывают особые эмоции, прежде всего Спас-на-Крови, ведь на этом месте был смертельно ранен мой прадед. Меня воспитывали в религиозном духе, я очень верующий человек и трепетно отношусь к любой православной церкви. Я мог бы еще назвать Малый мраморный дворец на Гагаринской улице, в котором после гибели Александра II жила моя прабабушка, и здание на Английской набережной, принадлежавшее деду. И, конечно, очень притягательны крупные музеи – Эрмитаж, Петергоф, Царское Село...

– А можно подробнее о ваших культурных проектах в Петербурге?

– Один из них как раз связан с дворцом на Гагаринской. Овдовев, княгиня Юрьевская бережно сохраняла личные вещи мужа.

Она устроила мемориальную комнату, к ней вела отдельная винтовая лестница, чтобы каждый горожанин мог подняться и посмотреть на эти реликвии, не тревожа хозяев. Сейчас в здании размещается Европейский университет, и мы совещались с его ректором о том, чтобы возродить интерьеры комнаты и устроить в ней небольшую постоянную экспозицию, как это было раньше.

В Петергофе в Фермерском дворце после его реставрации тоже надеемся открыть музей Александра II. Как и в Царском Селе, где уже много лет выставляются редкие портреты прадеда из нашей семейной коллекции (хотя отдавали мы их на год-два!). Там же 13 октября пройдет традиционный Пушкинский благотворительный бал, который мы организуем совместно с Международным Пушкинским фондом.

– Отношение к благотворительности в России все еще неоднозначное. Особенно когда она приобретает пышные формы балов и презентаций. Получается, кто-то устраивает себе праздник, а куда идут собранные деньги – не всегда известно.

– Поэтому я участвую только в тех акциях, адресат которых точно известен. В случае Пушкинского бала, который будет уже четвертым по счету, это ремонт и оснащение детской инфекционной больницы № 15. Я патронирую проекты лишь тех людей, которым доверяю, как, например, основателю упомянутого фонда Кеннету Пушкину. Другой вариант – передавать ценности лично. Так, весной этого года в Эрмитажном театре я подарил Пантелеймоновской церкви старинную икону святых Петра и Павла, вручив ее настоятелю отцу Александру из рук в руки – надежней не бывает.

Вы правы, что под маской меценатства могут скрываться корысть и тщеславие, но так или иначе надо возрождать традиции российской благотворительности. Государство не в состоянии само разрешить все социальные проблемы.

– Насколько сильно развита благотворительность в зажиточной Швейцарии?

– Потребность в ней существует во всем мире. Другое дело, что в Швейцарии это четко отлаженная система с понятными законами и налоговыми льготами. Но практически все учреждения культуры, образования, здравоохранения поддерживаются частными лицами или фондами, а выделяемые суммы не облагаются налогами.

– А на вашу российскую благотворительность швейцарские налоговые льготы распространяются?

– Увы, нет. Российские проекты осуществляю за свой счет или с помощью друзей и партнеров. Так было в начале этого года, когда под моим патронатом состоялась необычная акция: швейцарский предприниматель Герман Байелер привез картину Рубенса «Церера» из своей коллекции для показа рядом с эрмитажной «Церерой», после чего устроил благотворительный ужин в Доме-музее Державина, на котором передал четыре гранта Пушкинскому дому и Всероссийскому музею имени Пушкина.

– Бывали ли вы в Болгарии, где очень чтут вашего венценосного предка?

– Чтут по праву. Но, к сожалению, я пока не был в этой стране: много работы и очень много приглашений. Приглашают на Украину, там близ Полтавы было родовое имение Тепловка, где Александр II впервые встретился с 10-летней княжной Катенькой Долгорукой. В сентябре собираюсь на Ямал на день рождения Салехарда, где состоится всероссийский казачий сход. Давно хотел побывать за Полярным кругом!

– Вы рисковый человек! А почему не рискуете говорить по-русски?

– Все ждут, что я заговорю на безупречном русском языке, и это меня сковывает. Но я занимаюсь русским, чтобы в конце концов оправдать ожидания. Помогает и домашняя атмосфера: у меня много вещей, связанных с Россией, я собираю иконы, а кроме того, обширный архив, который постепенно разбирает моя жена. Катарина изучает славистику в Университете Цюриха, дома мы говорим только по-русски. Она родилась в Бельгии, голландка по паспорту, выросла в Бразилии, в конце 1990-х работала на фирму «Филипс» в Москве. В 2000 году Катарина приехала в Швейцарию, где мы и познакомились.

– Снова Екатерина... И снова романтическая история? Насколько характерно это для вашего рода?

– Романтическая история может быть в жизни каждого, кто влюблялся, и я не исключение. Но, конечно, ничего подобного любовной истории моих знаменитых предков в нашей семье больше не было.

– Вас уже столько связывает с Россией! Нет ли намерения принять российское гражданство?

– Конечно, все к этому идет. Проблема в том, что раньше вместе с именем в паспорт вписывался титул. Я обещал маме это сделать, как только снова появится такая возможность. Видите, как получается: мамы уже нет, но обещание надо выполнять.

– А был ли паспорт у Александра II?

– Честно? Не знаю (смеется).

– Вы профессиональный ныряльщик-спасатель, дипломированный тренер по теннису, отличный горнолыжник. Были главным менеджером сборной Швейцарии на Паралимпийских играх 1984 года. Как вы восприняли новость о том, что Сочи доверено проведение зимней Олимпиады? И как России по максимуму использовать статус страны хозяйки Игр?

– Я очень обрадовался, что президент Путин убедил Олимпийский комитет доверить России проведение игр 2014 года, его участие в презентации было большим плюсом для Сочи. Но как спланировать и провести Олимпийские игры – вопрос очень сложный для ответа «с ходу». Уверен, у вас есть много людей, которые уже думают об этом.

– Во всяком случае цены на недвижимость в Сочи резко подскочили.

– Жаль, что я заранее ничего не успел там купить (смеется).

– Напоследок щекотливый вопрос. В последние годы было модно чуть ли не навязывать нам наследника имперского престола. Причем фигурировал в этом качестве один юноша, которого буквально сватали нам, якобы зачисляли в кадетский корпус и т. д. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Только то, что мы с Романовыми еще в 1997 году решили публично не обсуждать эту тему. Это не табу, просто слишком сложная материя, и даже у специалистов разные мнения на этот счет. С исторической точки зрения, нет ни одного человека, который на сто процентов удовлетворял бы династическим требованиям, предъявляемым к наследнику престола. Конечно, всегда найдутся люди, готовые спекулировать на эту тему, иногда притягивая за уши много выдумок. Сейчас она неактуальна. Лучше обсуждать, как продвигать Россию, и реально помогать людям, нуждающимся в поддержке.