Антисоветская телеграмма

 

В середине семидесятых, судьба забросила меня в Казахстан. Пробыл я там почти шесть месяцев. Вот такая у меня была длительная командировка под названием «Целина», Вам, молодым людям, это слово ничего не говорит, разве только некоторые из вас знают значение этого понятия....

— Ну, почему... Целина... Я помню книгу Брежнева с таким же названием, как там писалось? «Героическое освоение молодежью страны Советов целинных земель Казахстана...»

— Да, все так и есть. Молодежь туда действительно поехала, сдуру и спьяну и, конечно же, мечтая о подвигах...

— А я помню, как нам в школе рассказывали о трактористе, который спас урожай, но сам сгорел...

— Были и такие, от того и сгорали, что жили пятилетками, думали лозунгами и цитатами из партийных учебников. Но вот когда народишко понял, что к чему, когда раскусил по чем фунт лиха, то быстро смотался из далеких казахских степей, а те кто там остался, посеять хлеб, картошку, лук, капусту еще могли, а вот убрать и сохранить....

Так вот, о чем хочу тебе рассказать. На Целину каждый год отправляли военных. Собирать урожай. Офицеры и прапорщики, призванные «партизаны» должны были оставить вверенную им, государством рабочих и крестьян, военную технику, автоматы и пушки, корабли и самолеты и несколько месяцев убирать хлеб или выращенные в степях овощи...

Еще задолго до этого, у меня закралась преступная мысль, по советским меркам, конечно, что наша армия не выиграет ни одну войну, когда же я попал на Целину, то мысль только укрепилась. Советская армия – это большой раздуваемый миф...

Но да бог с ним, с мифом с этим, и с армией, конечно. О ней я как-нибудь в другой раз расскажу. Например, о том, как мы передвигались по родной стране в товарных вагонах, как видел огромную надпись в Сальских степях выложенную камнем: «Мы повернем реки Сибири туда – куда укажут коммунисты!».

Я могу рассказать о том, как, приехав на ту же самую Целину, мы жили в специально вычищенных для этого коровниках. Ты, конечно, можешь спросить, а где же были коровы. Куда их дели? Да посдыхали они - незадолго до нашего приезда, всех сожгли к чертовой матери, а мы потом в коровниках жили - вместо скота...

Все ради светлого коммунистического будущего, так сказать...

Да, о многом можно рассказать.

Видишь, хочешь поведать об одном, а мысли, словно камнепад: цепляются одна за другую, летят с неимоверной скоростью, сразу вспоминаешь столько всего интересного, что за всем этим мысленным камнепадом можно упустить самое главное - то, ради чего и начинал свой рассказ. Считай все вышесказанное большим, но, возможно, необходимым предисловием.


*  *  *
Так вот, пришел я на почту, а почта в этом селе, где мы работали, уже пару месяцев была единственным пунктом настоящей цивилизации. Там, на почте, был и магазин продуктовый, и киоск, в котором можно было купить поступавшие раз в неделю газеты и журналы, их привозили по понедельникам, за всю прошедшую неделю сразу. Случись где атомная война - здесь, в казахской степи об этом узнали бы через неделю. И вот я, чтобы не сойти с ума от информационного голода, не потеряться в этих бескрайних степях, не начать пить от безделья, каждый понедельник и забирал все газеты и журналы, которые были. Брал «Правду», «Известия», всякие партийные журналы любил читать. А однажды даже наш замполит застал меня за этим делом, но сделал строгий выговор, он, видите ли, не понимает, что смешного может быть написано в журнале «Коммунист», потому что я уже полчаса, читая журнал, чуть ли не давлюсь от смеха.

И вот прихожу, значит, за прессой, а наша, на несколько месяцев наша  почтальонша ругается с одним из колхозников. Обычно к ней приходишь, она глазки строит, было бы другое время, не такое строгое и не советское, то вообще голой бы ходила. А как же! С кем ей там, в этом колхозе, где триста верст до следующей деревни, сексом заниматься? Баб там одиноких было много, сколько нерастраченной любви, сколько ласки! Сколько из них мечтало увидеть нормального мужика, пусть немного пьющего, но нормального - того, кто в силах был бы. От кого можно было бы забеременеть. А там же, в колхозе, одни алкаши… Но...

я опять отвлекся, об этом тоже в другой раз.

Значит, прихожу я на почту, а почтальонша, баба под сорок лет, уже оплывшая жирком, и вообще некрасивая женщина, ругается с колхозником. Если с такой лечь в постель, то надо или перепить или уж совсем без женщин пару лет... черт! Опять отвлекся. Я же говорю, мысли, как камнепад. Так вот... Она, значит, ругается и доказывает колхознику, что не может отправить такую телеграмму. Если она это сделает, ее с работы уволят, а где ей, бедолаге, в этой степи потом работу искать? А если еще и привлекут за соучастие, то она, горемычная, по этапу пойдет вместе с этим долбодоном-колхозником, который не понимает, что совершает антисоветский поступок, можно сказать, диверсию.

— Товарищ целинник, ну, товарищ целинник, может, вы объясните этому малограмотному идиоту, что не могу я отправить такую телеграмму...

— Какую телеграмму, простите? – спрашиваю я.

— Нате, посмотрите, а я пока вам сложу ваши газетки и журнальчики, – она протянула мне бланк телеграммы.

Я его взял и начал читать....

«Москва, Кремль, Товарищу Брежневу...»

Я посмотрел на колхозника, который стоял рядом. Мужичок среднего роста со следами долгих, беспробудных запоев, на лице. Он смотрел на меня непонимающими глазами и как бы спрашивал: «Ну и почему эту телеграмму нельзя отправить в Кремль?»

Я начал читать дальше:

«.... довожу до вашего сведения, что отказываюсь выполнять пятилетние планы партии и правительства по причине того, что нет никаких расходных материалов для моей работы...»

Далее шли перечисления того, что не хватало колхознику: запасных частей к тракторам, машинам, комбайнам… Что если так дело дальше пойдет, то весной, чтобы вспахать поля, нужно будет баб запрягать.... И вообще, если дорогие партия и правительство не обеспечат колхозников всем необходимым, он, автор телеграммы, задумается над тем, чтобы оставить  дорогое его сердцу социалистическое отечество и перебраться в ФРГ...

Я дочитал до конца, посмотрел на колхозника и подумал, что, с одной стороны, конечно, он идиот, потому что не понимает простой вещи: поедет он не в ФРГ, а в Сибирь. А, с другой стороны, мужичок этот еще не до конца мозги пропил, раз задумывается над тем чтобы уехать...

Я смотрел на него и думал, что не доживет, сопьется, не увидит немецкого светлого будущего, так и сгорит от водки и самогона, с мечтой о немецком коммунизме и великом «орднунге».

— Ну, что скажете, товарищ целинник, я могу такую телеграмму отправить? – подала свой голос почтальонша, которая одновременно была и продавщицей находившегося здесь магазина, вот могу? Сами посудите?

— Ты не галди, не галди, — подал свой голос и мужик. — Я ничего такого не написал, мне надоело из говна лепить конфету, вся техника выработала свой ресурс. Вот, товарищ целинник, скажите, сколько за эти месяцы было поломок? (обратился он уже ко мне).

— Почти каждый день что-то ломается, — ответил я и тут же добавил, — но вы, поймите: если она (я указал на почтальоншу) отправит вашу телеграмму, то вы технику увидите в Сибири, на лесоповале, а не в родном колхозе.

— А мне уже похер... Я просто устал... Ты не представляешь, целинник, — он перешел со мной на ты, — как это все достало!

— Ну почему же, я как раз представляю....

— Да что ты представляешь! – махнул мужик рукой, — ты приехал–уехал, а мы здесь в степи, кругом никого! Мне Сибирь раем покажется...

«Отправляй,  давай!» – крикнул он почтальонше.

— Не буду! Что хочешь, делай! Режь, убивай, но не буду! Я не хочу с тобой по статье загреметь, фашист ты проклятый! Смотри, чего удумал, нашу Родину предать! Правильно я говорю, товарищ целинник?

— А вы мне газеток дайте, я вам и денежку приготовил, — сказал я, быстро рассчитался и вышел на улицу...

(Из цикла "воспоминаний старого грузчика")