У второго грехопадения

 Мы у радости второго грехопадения. Что же медлим?

Я уже стар, мои мысли частенько сшибаются или разлетаются воробьями,  но все же я постараюсь выстроить их в ряд. Если что не так,  довыстройте,  труд невелик.

 Прежде,  чем подойти к теме, поговорим  о второстепенных  мелочах, неких дорожных знаках, выводящих к главному. Главное же у нас – некий икс-игрек, загадка бытия и его непревзойденного интеллекта - новая наука.

Мелочь первая. Люди спорят друг с дружкой, говорят: у меня свой Бог. Но ведь Бог для всех один! Попытаемся разобраться, чтобы поставить здесь точку.

Я вынужден начать со смысла или удовольствия, именуемого  владением, собственностью. Если мне принадлежит нечто, этому нечто принадлежу я  тоже. Как так? Моя собственность желает быть в целости и благополучии – не так ли?  Со всеми этими желаниями она обращается ко мне,  ее богу-вседержителю. Собственность, к примеру, мой покосившийся дом, ждет от меня ответа – с топором, пилой и материалом.  Я ощущаю все эти  «вопли»  собственности как свою ответность-ответственность по отношению к ней. В идеальной  ответственности я связан моей собственностью по рукам и ногам, принадлежу ей без остатка. В общем случае, я принадлежу своей собственности в той мере, в какой собственность нуждается во мне.

Теперь в самый раз поднять глаза к бесконечным владениям Бога. В глазах Бога я - его безусловная собственность. В той же мере моей собственностью является…  Бог. У меня свои болячки, претензии и влечения к Богу.  В рамках моих тревог,  а главное, моего тяготения к существованию  Бог принадлежит только мне, и никому другому.  И наоборот: Бог не принадлежит мне ни на йоту, если теряет меня как свою собственность.  Здесь мы расходимся кто куда. Что может быть причиной такой потери?   Только одно: моя безответность, безответственность по отношению к Богу, мое пренебрежение Богом.  

Итак, Бог владеет мной ровно постольку, поскольку я Им. Вопрос:  существует ли Бог?- этот вопрос теряет смысл.  Хотя потенциально, в идеале, по Замыслу Создателя, я в его полном владении, а он в моем, реально же, в силу не столько скудости, сколько ложной направленности моего чувства  и разумения, я принадлежу Ему едва-едва. Точно так же Он - мне. Я могу скрипеть костями, терять надежду,  вопить благим матом «спаси меня, Боже!», - Он будет безответным, потому что не видит меня, потому что я не существую для него, потому что я умудрился быть безответным к Нему.   

Еще одна, вторая  по счету,  смысловая предыстория на пути к главному.

Бог бесконечен, не то, что я.  Моя власть над Богом в рамках Его ответственности (ведь я его продукт,  Он меня создал и послал сюда) как будто должна быть адекватной этой его бесконечности – в чувстве и разуме. Но нет;  человек я маленький, в разуме  небезупречен (читай: не бесконечен). Это значит, что даже в идеально ответственном случае я не владею всем Богом, но только адекватной мне «частью», малой долей.  Моя необозримая небесная Собственность видит меня всего - соответственно моей максимальной ответственности; я владею этой Собственностью в предельно малой мере. Это безусловная неравновеликость.  В идеальном случае я принадлежу  Богу весь; Он же неизменно принадлежит мне малой  частью, пропорциональной моей ничтожной сущности. Эта малая часть Бога не просто мой Бог, т.е. Бог, принадлежащий только мне и весь целиком, нет, это мой бог в Боге, моя  доля в Нем.

Частица, соразмерная моей перед Ним ответности.

Соразмерный мне  Бог - мой-Бог.

(Вот почему я ищу и нахожу себе в Боге «ровню», персонифицирую эту мою часть Создателя, делаю персону моим персональным Богом,  моим-Богом. Войдя в это мое желание, Бог и посылает ответ, дает принадлежащую мне часть Себя - в высокой человеческой адекватности. Совсем неважно, откуда наш Христос  явился, куда и как ушел, - я увидел в нем себя, это мой-Бог, и он со мной здесь).

Но вот, и главное.

Ныне мы в Боге не нуждаемся, оттого наша доля в нем пропадает. В новейшей адекватности мы небесная нищета: никакой собственности. Единственное, чем мы владеем ныне, да и то с трудом – это мы сами.   Мой-Бог каждого - это его небесно  бескрылое «я».

Впрочем, это все еще присказки.

 А теперь спросим самих себя: все ли верно в рассуждениях? Все ли краски выбраны в пейзаже наших небесных взаимопринадлежаний, нет ли в нашей картине упущенных оттенков и полутеней?

Есть и такие.

Спору нет, никто из нас не может вместить в себе всего Бога, с Его бесконечной любовью, умом и могуществом – муравей не может вместить в себе слона. Но человек не муравей, а муравьинообразное подобие  Бога. Подобие – в чем? Разумность, чувственность – все это есть у муравья и у слона. Значит, в чем-то другом. В чем же?

А именно в том, что наши вполне средние чувства и разумения льнут…  к Бесконечности. Наш разум стремится подмять под себя все мыслимое и немыслимое, все существующее. Наше чувство любви лишено всякой меры, способно распылить в окрестностях сущего даже нас самих, наши драгоценные «я». О чем это говорит? Только о том, что мы, как и Бог, бесконечны. В нашей любви мы бесконечны уже, в нашем понимании мы на пути к бесконечности. Идя вдоль пути, мы расширяем свои владения в Боге, наше чувство и понятийную ясность.  В той же мере мы увеличиваем свою цену в глазах Бога, в его благой ответности, сопричастности.  

Итак, коммуникационным светом любви мы оснащены по-полной, в коммуникационном «жанре» понимания лишь частично. Мы тужимся добавить в этом последнем и добавляем в нем… за счет любви. Как же так?  Вся «загвоздка» в том, что наш ресурс понимания обращен не к бесконечности Бога, а к центростремительной бесконечности Вещества, заключенной в нем Смерти. Смерть же нам отвратительна, вот мы и насыщаем свои сердца и головы нелюбовью. Эта наша непреднамеренная потеря любви есть наша плата за постижение причудливой конструкции Смерти - то самое, которое мы называем наукой.

Возможно ли обратить эту науку к любви, сохранив движение знания к бесконечности?

Конечно, возможно! Для этого надо повернуть ее, науку,  к бесконечности Бога - всего то! Мы мечтаем здесь в Гайдпарке о новой науке, не правда ли?

Это она, родимая.  

… В другое время мы рассудим, как нам подступиться к новому делу. Заметим лишь, что нас давненько уж поджидает это дерзкое поползновение к  библейскому дереву Жизни. Пришла пора второго – восходящего к Небу – грехопадения! В новом грехе нам, как и в первом, суждено сорвать плод. Но это уже плод Жизни, животворный ресурс, срываемый нашей поразительной, отточенной на территории Смерти,  мыслью.  

Отчего же мы медлим?