Какой-никакой, а свой, нашенский
Сидел лет десять назад в одной кафешке во Франкфурте.
И вдруг нате! – заходит наш очень известный телеведущий, не самый, скажу откровенно, любимый мной.
«Здрасти, давно не видели! – подумал я недовольно. – И тут от этих голосистых пропагандистов не спрячешься, везде достанут…»
И даже подумалось: «Эдак ведь и на том свете может случиться. Явишься ты куда-то там, куда укажут, и вдруг увидишь каких-нибудь неприятных тебе по тутошней жизни деятелей, коллег – а чем черт не шутит?! Что я тогда, интересно, почувствую? Буду вдвойне сожалеть, что умер, или обрадуюсь таким знакомым мне лицам в столь незнакомом месте?..»
А очень известный телеоратор, между тем, что-то заказал себе, окинул взором присутствующих, осчастливив и меня, невесть кого, своим подозрительным взглядом. И тут вдруг у меня в душе что-то такое тепленькое колыхнуло, и моя прежняя неприязнь к нему как-то быстро сдулась. Даже обидно за него стало, что, кроме меня, его, такого знаменитого у нас в стране, и не узнал никто…
«Какой-никакой, а все-таки свой, нашенский, – подумал, а вернее почувствовал я. – По крайней мере, здесь, на чужой земле, среди совершенно чужих людей…»
Не знаю уж, хорошо это или для умного человека не очень; радоваться тому или напротив, – когда вот это «свое, нашенское» предательски довлеет в тебе над твоими взглядами, предпочтениями, симпатиями и антипатиями..?
Но вот со мной это и случилось.
Может, просто германский климат так на меня подействовал, их обустройство, экология, что потянуло к чему-то нашенскому, к своим, какие бы они ни были?
Дома-то я не такой добренький. Дома я злыдень, мне это не раз высказывали. На дух не переношу всякой показухи, лажи, кривляния, когда слишком уж явно выслуживаются, как этот маэстро.
А тут вдруг расчувствовался. Сам подошел к нему и даже, каюсь, с ноткой заискивания попросил разрешения сделать с ним селфи. Такой вот вышел трогательный порыв.
Мне это фото, конечно, на фиг не нужно. Просто захотелось все же уважить его, чтобы он и за кордоном почувствовал себя знаменитостью. Мне не трудно, я покривляться тоже не прочь…
Комментарии