Русский август

На нынешней неделе, в эти памятные дни, все вспоминают о собственном героическом прошлом. Мне тоже, между прочим, есть что вспомнить. Но сразу признаюсь, самое интересное и драматичное (ночные заварухи возле Дома Советов и на Садовом кольце) я пропустил — пошел спать. А когда проснулся, все уже случилось. (Кстати, через два года я прозевал танковый обстрел Белого дома — буквально за полчаса до начала потехи уехал на дачу: не верил, что они решатся шмалять по людям из башенных орудий — и уже по телевизору наблюдал, как этих обделавшихся уродов во главе со смешным генералом с обвисшими усами и дерганым кривляющимся спикером выводят под руки на улицу.)

А из августа двадцатилетней давности помню танк возле метро Новокузнецкая. Танк с невообразимым грохотом двигался по Новокузнецкой улице от Садового кольца. За ним шла небольшая толпа любопытных. Напротив Дома радио боевая машина притормозила, над люком появилась голова танкиста в шлеме. (Я сразу вспомнил фильм «Четыре танкиста и собака».) Голова огляделась по сторонам и обратилась к кучке людей, в которой находился и ваш покорный слуга: «Слышь, ребята, а это какое метро?» «Бирюлево-товарное, твою мать», — огрызнулся мой сосед. Рядом с головой появилась рука с картой: «Да пошел, ты! — Бирюлево-товарное... Ну, я серьезно спрашиваю?» «Это станция метро ''Новокузнецкая''», —прозвучал старческий голос. На бабку зашикали. «Пособничаешь, старая бл…, сейчас будем тебя судить за пособничество», — раздалось из толпы. Старуха испугалась и исчезла. «Ах, Новокузнецкая, — весело откликнулась голова и, наклонившись, крикнула внутрь танка: Глуши, приехали!» Танкист вылез из люка по пояс и, повернувшись к нам, произнес: «А вы чего собрались? У меня просто приказ встать возле метро «Новокузнецкая» и все…» «А если мы эту твою коптилку сейчас (танк действительно ужасно дымил и вонял) обложим дровами и подпалим?» — раздался чей-то мрачный голос из-за моей спины. «Чего, идиот, что ли? — искренне изумился танкист. — Чего подпалим-то?.. Я же говорю — просто стоим». «Ты дурака-то не включай, — не унимался народ, — вас по нам стрелять пригнали… Как будто не знаешь?» — «Да, не буду я никуда стрелять, никто про это ничего и не говорил… Сказали, постоите до вечера и обратно в расположение части…» Так, собственно, и случилось.

В тот день, конечно,  не везде в Москве царила такая безмятежная идиллия. И общий драматизм тех событий вовсе не был фарсовым. Особенно если вспомнить о жертвах… Но вот произнести сегодня сакраментальное «эти люди погибли не зря» лично у меня язык не поворачивается. То есть, конечно, погибли не зря… Но не в банально-пошловатом смысле «они отдали свои жизни в борьбе за свободу России». Где та свобода? Где та Россия?

Может, кто-нибудь попробует меня убедить, что в августе 91-го люди погибли, например, за то, чтобы через двадцать лет у нас вновь была однопартийная система? И партия называлась «Единая Россия»? То есть за спикера Грызлова они погибли, за вице-спикера Слиску? Оскорбительно как-то… Или они отдали свои жизни, чтобы Валентина Матвиенко, опозорив себя навеки, триумфально победила на муниципальных выборах у Красненькой речки и всем своим монументальным фасадом водрузилась в Совете Федерации? А может, за интригу 2012 года? Спросите у жен и родителей погибших, не будут ли они против, если на памятнике напишут: «Эти светлые люди отдали свои жизни за то, чтобы спустя два десятилетия мы гадали, Путин или Медведев весной 2012 года займет пост президента Российской Федерации»? Вам кажется, они согласятся на такую эпитафию? А что, Янаев, скажем, или Крючков чем-то принципиально отличались от Путина?.. Хотя о чем это я? Конечно, отличались — званием, например… А еще, я не сомневаюсь, своим искренним служением империи… Не баблу, не преступной корпорации, а именно — имперской идее, какой бы отвратительной лично мне она ни казалась.   

Те люди в августе 1991 года, отдавшие свои жизни во имя победы революции, знали, что такое чувство собственного достоинства. А мы, оставшиеся в живых, это самое чувство утратили. Мы утрачивали его постепенно и незаметно в течение всех двадцати лет…

Поэтому двадцатилетие разгона путча — печальная дата. Это напоминание всем нам о нашей общей ничтожности…