Москва-Рыбинск-Валаам-Петербург-Кронштадт: увидеть и запомнить за 11 дней

Игорь ШУМЕЙКО

Карты и «легенды» на их полях отмеря́ли нам большой водный речно-морской вояж: Москва (город, а затем река), далее — Канал имени её же, Москвы. Далее по Волге: Углич, Рыбинск (бурлацкая столица России), потом по Мариинской водной системе — к Онежскому озеру. Далее по реке Свирь спускаемся в озеро Ладожское, идем к Валааму (эмоциональный центр путешествия), далее Шлиссельбург откроет нам короткий коридор Невы, Санкт-Петербург и финал — в Кронштадте.

Календари, отвергнув обвинение грибоедовского Фамусова («всё врут!») честно отмерили нам 11 дней — предел летнего отпуска супруги Елены… и, поделив на этот малый срок всю громадную сумму обещанных картами-путеводителями городов, достопримечательностей, — мы ожидали интересной, концентрированной, может, даже нелегкой экспедиции. 

По самой мягкой воде России

Проводив взглядами и клацаньем фотоаппарата Северный речной порт, мы пошли через вереницу водохранилищ. Учанское… Если б экскурсоводом был я, упомянул бы, что вода рек Уча, Клязьма, Яуза считалась самой мягкой, и во времена первых Романовых здесь варилась практически вся водка России. Был еще один довод: под боком у царской семьи, близ родового Измайлово, — всё контроль построже. Отсюда водка, важнейший подакцизный товар шла вместе с солью, порохом — ко всем бурно раздвигавшимся краям царства. Это я вспомнил эпоху борьбы с разливом немецких и др. евро-водок. Помните этикетки «лихих 1990-х», яркие как для папуасов, с полным комплектом русских фамилий латинским клиром Petroff, Demidoff, Alamoff?.. Довелось мне тогда — вместе со старшим товарищем Александром Никишиным — немного разогнать в СМИ, обществе ту борьбу, потеснить германские псевдо-водки из угольного спирта и американскую Smirnoff, чуть получше, но совершенно нагло укравшую бренд нашей «Смирновки». 
Началась моя кампания со статьи в «Независимой газете»: «Смирновъ и Fufloff» (тем грубоватым словцом я обединил тогдашний поток евро-«фуфла». И позже довелось наблюдать, как вдобавок к ЛВЗ «Кристалл», что на Яузе, поднялось, — именно на водах, которые мы сейчас оглядывали с палубы: новое поколение заводов, варивших, как говорили старорусские винокуры, водки. Елена почти ненавидела тот период моей работы (представляете, сколько приходилось ездить — презентовать новые ЛВЗ, марки и сорта, дегустировать…) и мою итоговую книгу «Русская водка. 500 лет неразбавленной истории» (ЭКСМО, 2009). Даже и теперь она с облегчением встретила поворот к Икшанскому водохранилищу и окончание моих озвученных воспоминаний... Впрочем, алко-тема мелькнет неожиданно еще раз на «волнах моей памяти», когда наш теплоход причалит к соответствующему пункту. 

А теперь мы восхищенно взирали на громады шлюзов, распахиваемые исполинские врата и охранявшие их серые башни с колоннами поверх, очень похожими на древних боевых слонов. (На фото обложки.) Канал Москва-Волга строил Дмитлаг, подразделение ГУЛАГа, но к этому общеизвестному факту именно июль 2025 года добавил одну выразительную деталь. В апогее своего наступления на Москву немцы пересекли Канал в районе Перемиловских высот, меж Дмитровом и Яхромой. То были пиковые дни 27-28 ноября, когда Сталин решил, в порядке единственного исключения, бросить в бой сибирские дивизии — до генерального контрнаступления 5 декабря 1941. Видимый со всех туристических теплоходов Памятник на Перемиловских высотах не минуется и экскурсоводами: самая крайняя точка немецкого «Дранг нах Остен», и начало встречного маршрута, закончившегося тоже на знаменитых высотах — Зееловских, под Берлином.
А упомянутая «шлюзовая деталь» стала особо актуальна 22 июля, когда, вернувшись из путешествия, я примерялся к написанию сего путевого очерка. В тот день в ходе ремонтно-демонтажных работ обрушилась камера Городецкого шлюза на Волге. Репортеры нескольких ТВ-каналов пытались пробиться на территорию обрушенного шлюза и в офис компании, проводящей ремонт. Скандал на скандале. Убытки теплоходных турфирм: около 1 млрд рублей. Тут вам и нынешняя важность внутрироссийского туризма, и одно сравнение, просто убийственное, для компаний, проводящих Городецкую реконструкцию. 
Яхромский шлюз был не просто «в районе боевых действий 1941 года» — он и был главным пунктом сражения, стрельба шла в том числе в зданиях шлюза. Его работники сумели спустить воду, и лед, по которому немцы переходили канал, рухнул. Впрочем, немцы захватили и мост у Яхромы, но дороги по льду были для них тоже важны. 
А для нынешнего сопоставления важен другой факт: шлюз, ворота, механизмы, здания, в которых буквально шел бой, после изгнания немцев сразу пустили в действие, и они без малейшего ремонта проработали еще 65 лет. Память как-то зацепила телерепортажи, статьи 2000-х годов. Тогда речь зашла о предстоявшем ремонте зданий, шлюзовых механизмов, и тут… К немалой досаде публицистов одного известного политического направления неожиданно всплыл совершенно дикий факт: оказывается, их вообще ни разу не ремонтировали после пуска в 1937-м, после боев в 1941-м. Дополнял досады публицистов того направления запечатленный в фильме «Волга-Волга» и заклейменный тов. Хрущевым архитектурный стиль зданий, сооружений канала: «Сталинский ампир». 

Рыбинск, развилка и бурлацкая столица России

Огромная потребность соединения водным путем страны, бассейнов Волги и рек, идущих на север, к только что возвращенному Балтийскому побережью, подала Петру Первому идею прорытия канала. К его проектированию, строительству подступались несколько раз. При Екатерине II исследовал маршрут, составил смету (1 944 436 рублей, всегда умиляла эта «точность до рубля» столь гигантских проектов) и приступил к первым работам инженер Яков-Эдуард де Витте. Гениально было бы — окажись он родней строителю Транссиба графу Сергею Витте, — впрочем, это очень популярная голландская фамилия, и тут требуются свои исследования. А тогда деньги переадресовали на другие строительства. 
При Павле — новый, решающий приступ. Использовали труд каторжных и, по предложению сенатора Державина, «...голодных жидов для вырытия Мариинского и прочих каналов». М-даа. «Старик Державин (нас) заметил»… — и оказалось, не только лицеиста Пушкина. Впрочем, и это — другая и долгая история. Комиссия Державина исследовала причины страшного голода в Белоруссии, подсчитала число винокурен и шинков, содержавшихся евреями, и предложила свои меры. Кратко можно сказать, что настоящими паразитами были польские паны, приставившие евреев к той единственной работе. Не умея, не желая руководить крестьянами захваченных западно-русских земель, они всё, от винокурен, шинков и до церквей(!) — отдали в аренды евреям. За 300 лет демография завела ситуацию в полный тупик, сколько евреев приходилось на сколько белорусских крестьян, точно не помню, Державина иногда записывают в «антисемиты», но выход из дошедшей до арифметического абсурда ситуации требовался срочно. 

Приставить евреев к земляным работам, конечно, — оригинальная жуть, но то было и реальное спасение от голодных смертей, а лучшими «человеками-памятниками эпохе» можно назвать сыновей Хаима Шейнкера. До смерти евреев не довели, на земляных работах не задержали и через некоторое время Шейнкер, например, — приказчик в Рыбинске, в конторе волжского пароходства. А его сыновья Иосиф и Николай — создатели кинокомпаний 20th Century Fox, Metro-Goldwyn-Mayer. В США начало их карьеры тоже было не сладким, только стихия, с которой они столкнулись, была другая: не вода рыбинских каналов, а… огонь. Несколько раз их парк развлечений в Нью-Йорке сжигали, пока они, наконец, не перепрофилировались и не создали — Голливуд. Историки оного утверждают, что в минуты бизнес-неурядиц в кабинетах братьев Шенков (US-сокращение фамилии) стоял громкий русский мат — именно с волжским оканьем… 
В 1808 году по каналам Мариинской системы прошло первое судно. А поскольку для ускорения строительства деньги по 400 000 рублей ежегодно брали взаимообразно из «сохранной казны Воспитательных домов», над коими начальствовала вдовствующая (впрочем, при начале стройки она была еще не вдовой, а супругой Павла) императрица Мария Фёдоровна, канал назвали «Марьинский». Несколько раз каналы Мариинской системы совершенствовались, спрямлялись, углублялись, сохраняя первое свое имя. Потребность в Системе была огромна: вывоз хлеба и прочего русского экспорта, выгоднейшая транзитная торговля Европа-Восток. Собственно, ради этого Петр и возвращал Балтийское побережье. 

Развилка путей: на юго-восток «вниз по матушке по Волге» — к Каспию, Персии — и на северо-запад, к Петербургу, сделала Рыбинск: «Бурлацкой столицей России». Памятник Бурлаку стоит на городской набережной, ближе к центру — удобство туристов. А в 19 веке немного далее и располагалась единственная в своем роде — «бурлацкая биржа». С начала сезона там вдоль дорожек вповалку спали безымянные богатыри. На босых пятках (обувь дорога́, жизнь дешева) написана цена за один рейс — говорил мне знающий историк. Удобно: приказчик может и не будить (отсыпаются впрок), лишь сравнивая цифры и мощь ног, выбрать, составить бурлацкую команду. Живо я тогда представил ту картину, тогдашние денежно-жизненные реалии. Много нулей на пятке же не уместить…
Поскольку путь наш можно было назвать: «Из греков в варяги», от Рыбинска (не пропустите в вашей жизни этот красивейший город!) наш теплоход повернул к северу. Реки чередовались с озерами, водохранилищами, мы наблюдали, неустанно фотографировали шлюзы — «ампир» канала другой Империи, царской...

Сюрприз пристани Кузино

Пристань Кузино

За этим заурядным названием скрывался, как выяснили, настоящий «Портал», окно входа в Русское средневековье. Главных красот, достопримечательностей, «зацепок» отечественной истории мы ожидали, конечно, в Кирилловом монастыре, неподалеку от Кузина. Там, на дороге, тоже водной — развилку своей тяжелой биографии встретил царь Иван. Собственно, случай на пути в Кириллову обитель во многом и превратил его из «Ивана Четвертого» — в «Грозного». Долгожданный наследник, царевич Дмитрий-Старший родился в октябре 1552 года, как раз когда царь Иван возвращался из взятой Казани: совмещение двух главных триумфов его жизни. Но через полгода — расплата, древние греки сказали бы: «Зависть богов»: в марте 1553 года царь заболевает «недугом огненным». Не чая выжить, Иван приказал присягнуть Дмитрию. 
Бурный отказ двоюродного брата Владимира Старицкого и большой части боярства проложил водораздел в судьбе царя. Едва оправившись, он совершает вместе с семьей благодарственное паломничество в Кириллов монастырь. И на пути туда (или оттуда), при сходе на берег, нянька или кормилица, или бояре, или сам царь (есть и такая версия) роняют младенца Дмитрия. Царевич или захлебнулся сразу, или умер, простудившись, факт только, что царь возвращается в Москву один. И сильно изменившимся человеком. Живет в мире тяжких подозрений: сына, возможно, утопили; любимейшую жену, ангела Анастасию, возможно, отравили, и так далее вплоть до Опричнины... 

 
Застава князей Белозерских

Но вопреки трагедии Кириллова монастыря скромная пристань Кузино, упомянутый «Портал» в Русское средневековье, подарил нам часы радости-веселья.

Точный адрес: Вологодская область, Кирилловский район, причал Кузино, «Историко-патриотический этнографический комплекс «Застава князей Белозерских». О «движении реконструкторов» высказываются весьма по-разному. Критикам и сомневающимся я бы посоветовал: пристать в Кузино. Проходящие здесь — при поддержке правительства Вологодской области — Всероссийские фестивали музыки, этномоды, военно-исторические реконструкции — заразительно веселы, познавательны. Я, правда, успел побывать лишь на двух действах, но убедился: благодаря Алексею Анатольевичу Пальчеху это можно сравнить с просмотром хорошего исторического кино и прослушиванием лекции по отечественной истории. Типичный русский богатырь, в кольчуге, красных сапогах (картинка из учебника), да ещё с мечом, используемым как экскурсоводческая указка, он рассказал о князьях Белозерских, провел по «Заставе», пригласил в терем, рассказал о жизни русских крестьян, дружинников, князей. 
Я, признаться, прослушал немало выступлений по истории, сам, грешным делом, прочитал -Эн- лекций в Университете, докладов на конференциях, но не часто видел подобный веселый «драйв», лектора, внимание аудитории. Помощницы быстро подносили предметы одежды, головные уборы, шлемы-кольчуги, а Алексей Анатольевич, — рассказывая, как что называется: — успевал выбрать из нашей группы подходящих по размеру зрителей, обрядить их, рассадить по местам согласно древнерусской социальной «лествице». Никто не отнекивался, мимоходом назвал щекастую девочку «матрешкой» — не обиделись ни она, ни родители. Поразительно — действо не свалилось в хаос, все прослушали, прошли по княжеским палатам, Заставе и выпив по стаканчику медовухи вернулись на теплоход. Браво!

 
Лектор-экскурсовод А.Пальчех с автором репортажа

Пройдя по Мариинской системе, мы вошли в Онежское озеро, оттуда в реку Свирь — еще гидроэлектростанция с шлюзом, и… Ладога. Крупнейшее в Европе озеро, сравнимое со средних размеров морями. Морем оно когда-то и было, что, согласно путеводителям, подтверждается «эндемиками» — вполне себе морскими тюленями, приспособившимся к опресневшей воде, наслаждающимися отсутствием акул, касаток и, наконец, помирившимися с человеком: вместо объекта охоты тюлени избраны в символы, бренды Ладоги. Заметил: прилежное выслушивание экскурсоводов превращает тебя — в школьника. Давненько я не публиковал стихов в «Камертоне» — больше года. Не сочинялось, но тут, разглядывая карту путешествия, еще одна школьная аллюзия, почувствовал себя как на уроке:

Ладога. «Задача о бассейне».
Вода и реки: Волхов, Свирь.
Если Неву заткнет какой-нибудь Рассеянный,
— насколько разольется вширь?
Куда кораблик занесет Потоп — наш поводырь?

В Петербурге, как раз перед нашим путешествием, был, кстати, почти настоящий Потоп, вроде недавнего московского. Точнее, был бы — полный, с залитием переходов, метростанций, заплывом легковушек, но… спасла дамба. Нечасто включают ее «спасательную опцию»: закрытие ворот, затворов, но 3 и 4 июля 2025 года пришлось включить. Мы с Еленой как раз собирали вещи к путешествию и в репортажи вслушивались с особым беспокойством… 
С питерской Дамбой вообще забавная история. 46 лет со дня начала строительства её ругают: у экологов, продвинутых петербуржцев это — знак хорошего тона. Потом в опасные дни «спасательная опция» включается, ворчание, наоборот, выключается на пару дней, и снова… Но это я отвлекаюсь, забегаю вперед и в сторону. Немного робея, собираясь духом перед описанием главного пункта нашего вояжа. 

Валаам

Итак, 12 июля мы, сбросив ход, плавно вошли в Монастырскую бухту. Виды полного великолепия, гармонии, детский восторг. И самые искушенные путешественники, объехавшие мир, называли это место красивейшим на Земле. Кажется, еще Тот, кто миллионы лет назад поднял эти скалы над ладожской водой и бросил первые семена сосен, точно планировал, что в строго определенный момент, вот тут, тут, и тут… и вот на этом берегу — над курчавой зеленью взлетят белые шатры храмов. Слева по борту Никольский скит — церковь во имя Николая Чудотворца Александр Дюма считал самой красивой из православных храмов. Справа скала с отметкой, золотистый кружок. Отсюда в 1884 году Великий Князь Константин Николаевич рисовал собор Спасо-Преображенского монастыря. И рядом линейка — шкала белеющих отметок уровня Ладоги. Вообще тема «уровней воды»: замеры потопа, Кронштадтский футшток (российская точка отсчета уровня Мирового океана) сопровождали меня все путешествие.
Первый раз я был на Валааме в 2002 году, это можно было считать командировкой. Редактор «Радио России СПб» Наталья Савощик, не раз устраивавшая мои выступления, презентации книг, познакомила меня с историком Владимиром Рудиным, главой Паломнической службы Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, а потом и с помощником игумена отцом Мефодием. 

Едва ли кто сегодня помнит причуды стихий 2002 года. Лето на Валааме было крайне засушливым, а в Европе… Тогда я смотрел: на валаамской линейке — новая белая полоска с надписью на метр ниже: «2002 год». Странно, — думал, — один недостающий метр круговращающейся воды в то лето смыл напрочь Прагу, Вену, Дрезден, потряс целую Европу. А здесь все последствия — только новая белая полоска. Сосны, удивительно терпеливые альпинисты, так же неколебимо стоят на скалах, а сады и прочие угодья монастыря еще с XIX века орошаются одним из первых в России водопроводов, устроенном при игумене Дамаскине. «Рука Божественной судьбы воздвигла здесь обитель рая» — поется в древнем гимне Валаамского монастыря.
Основана обитель в IX веке иноками Сергием и Германом. Множество раз была сжигаема шведами и вновь восстанавливаема. Окончательной (казалось бы!) стала победа Петра. Указ 1715 г. о восстановлении монастыря и щедрая помощь «дщери петровой» — Елизаветы, труды старца Назария предварили «золотой век» Валаама.
Памятный игумен Дамаскин, «соединял в себе талант организатора и дипломата, трудолюбие крестьянина и вкус художника» вместе с великим, но столь еще недооцененным архитектором Алексеем Горностаевым и довершили, может быть, еще Предвечный План устроения обители рая.

В ландшафтном смысле Рай — это сад. («…и поселил его в саду Едемском»). Но на острове был слишком тонкий слой земли. Полметра поверх камня — этого хватало только соснам. Вот почему здесь такие странные столбы, окруженные горками камней, — их просто некуда вкапывать. Для плодовых деревьев, столбов (и могил) было слишком мало земли. По двадцать лет, подсыпая перегной, золу и известь, монахи наращивали слой. И вот результат: старейшие в Европе 170-летние сады Средний, Нижний и Аптекарский. 
Я смотрел на усыпанные яблоками ветви и пытался осознать, вместить представление: в тяжелый, переменчивый 20-й век эти яблони были русскими, финскими, опять русскими «подданными». Были церковными и «светскими». Были культурными деревьями — и дикими, «дичками» (в период полного военного запустения)… А рассказы о знаменитых Валаамских арбузах и дынях до сих пор еще гуляют по России, вызывая бесчисленные споры: «Росли в теплицах и парниках! — Нет, Божьим чудом — в открытом грунте!». Разъяснение этому и некоторым другим парадоксам следующее. Главный камень Валаама, габродиабаз, черный и шероховатый, — уникальный аккумулятор тепла. Выкладывая хитрым образом из него террасы, защищаясь от ветров посадками лиственниц, иноки создавали такой микроклимат, что действительно здесь вызревали арбузы, дыни и тыквы. Так что эти давние споры можно разрешить следующей формулировкой: «Да, в открытом грунте. Чудом? — Да». Выражаясь в смысле известного термина — «Чудеса веры», можно и эти дыни, и сады, и Никольский скит, и окрестность часовни на Елеонской горе, и весь Валаам, и недавнее возрождение здесь монастыря назвать: «Чудесами веры». 

Или такое дивное «кругообращение душ». Во время печальных наших событий и гонений на церковь несколько Валаамских старцев ушли за границу. И что-то они успели там сделать, что-то такое рассказать о далеком северном острове, что в Югославии их могилы стали святынями. Например, маленьких детей в македонском городе Скопье водят к могиле Валаамского инока Панкратия, и пересказывают, уже из вторых, третьих, сотых уст… историю его обители. И вот, повзрослев, и даже начав успешную карьеру, некоторые из этих детей вдруг испытывают жажду, неудержимое желание посетить легендарное место. И совершив дальнее паломничество, и увидев то, что видит сейчас наша туристическая группа, — хотя, возможно, и совсем другими глазами… Да, наверняка другими глазами увидев сквозь вечную зелень сосен белые шатры и золотые купола, эти македонцы вдруг понимают, что они останутся здесь навсегда. Это я вспоминаю беседы 2002 года с уроженцами Македонии отцом Мефодием и отцом Наумом. Приехав сюда, они, как мне сказал Рудин: «Просто выкинули свои македонские паспорта». Помощник игумена иеромонах Мефодий несколько неожиданно удостоил меня беседы:

— Могу вам сказать следующее. Наш монастырь имеет, наверное, самый строгий устав. Он складывался еще во времена старца Назария, пришедшего сюда из Саровской пустыни. Есть три формы монашеской жизни: 

• киновия (общежитие), 
• скит,
• отшельничество. 

И на каждой ступени уединение и суровость ограничений возрастает. И совсем не каждый из кандидатов, если можно так выразиться, взыскующих духовного совершенствования, получает благословение на скит или отшельничество.

Отец Наум помоложе, в России восемь лет. Он горестно удивился, что я так мало знаю о своем святом — князе Игоре Черниговском. Когда я упомянул, что в «Спартаке» играл мой тезка и его земляк — македонец Игор Митрески, отец Наум очень обрадовался (cам, оказывается, играл в футбол), но заметно было, что узнал об этом впервые. Их русский язык в разговоре, уж не говоря об общем церковнославянском во время службы, совершенен и почти неотличим от среднерусского говора, только чуть заметно некое подобие акцента — нежное смягчение согласных. 

О визите 2002 года я не раз рассказывал Елене, и теперь чувствовал себя как на экзамене: она здесь впервые и внимательно сличает мои рассказы, потом репортажи, журнальные очерки — с увиденным... ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Фото обложки: Сталинский ампир. Похожи башни на боевых слонов?