Как мы уезжали из СССР.

Где-то в два часа ночи, в начале марта 1990 года в моей квартире в г. Алма-Ате раздался телефонный звонок. Очень бодрый голос спросил:

- Коган Эмиль Самуилович?

- Да, - ответил я.

- Вам разрешен выезд в Израиль, - сообщил голос и повесил трубку.

Я тоже положил трубку и сел на диван. Заснуть я уже не смог.

В моей памяти начали откручиваться назад, как в машине Времени, похожие на кадры кинохроники, последние месяцы моей жизни в СССР.

Надо сказать, что ночной звонок не был для меня такой уж неожиданностью. Еще вечером мне позвонил мой друг детства. Он был каким-то большим чином в КГБ. Он уже знал, что меня выпускают, и поспешил поделиться со мной, как он считал, радостной для меня новостью.

Да, новость для меня была и радостной и неожиданной и грустной.

Больше у меня не было причин оставаться на Родине. Я уже был лишен гражданства СССР и вместо «молоткастого и серпастого» мне выдали какую-то зеленую бумажку, которая ничего не значила ни в Союзе, ни за его границами, ни в одной стране мира.

Как же «они» решили выпустить меня из Советского Союза?

Когда я в Израиле иногда рассказываю друзьям, что я был до самого отъезда офицером советской военной разведки, то многие делают большие глаза и спрашивают: «А как же они тебя выпустили»?

Но, когда я говорил друзьям, что я никогда не состоял в комсомоле, то мне не верил никто. Мне не верила даже секретарь комсомольской организации школы №39 города Алма-Аты, в которой я учился. Она до такой степени не верила мне, что я предложил ей брать с меня комсомольские членские взносы. Но она отказалась взять. И иногда я посещал комсомольские собрания.

Я сидел в сторонке и наслаждался этим театром.

Уже на четвертом курсе политехнического института меня вызвал к себе декан энергетического факультета кореец Михаил Иванович Пак. Он задал мне следующий вопрос:

- Эмиль, а почему ты не член ВЛКСМ? У тебя, что, есть какие-то «идеологические» разногласия?

Вы себе не представляете, каким цирком для меня было получить такой вопрос от корейца в 1973 году.

Но я ответил скромно, что никаких «разногласий» не имею и готов хоть завтра… Он вызвал нашу комсомольскую секретаршу Гулечку и «передал» меня ей. На этом все и закончилось. Время было учебное напряженное. Сессии и диплом. Короче, на комсомольское собрание я так и не попал.

Гром среди ясного неба прогремел уже через год.

КААААК!!!! - Заорал на меня полковник, председатель мандатной комиссии казвоенкомата. – советский офицер  и НЕКОМСОМОЛЕЦ!!!!!

И его начали отливать холодной водой. Он еще долгое время не смог прийти в себя и, когда очухался, то приказал мне командным голосом:

- Быстро! В институт! И без комсомольского билета не возвращайся.

Я чуть не взял под козырек, но вспомнил, что я в штатском и на моей голове нет фуражки.

Никакого комсомольского билета я ему не принес.  В конце концов, даже комсомольская организация это не полковничья вотчина. Послали они меня подальше. И правильно сделали.

Моя армейская судьба это судьба офицера запаса, которому Родина ежегодно приказывала выступить на защиту ее воздушных рубежей. В общей сложности за пятнадцать лет до отъезда в Израиль я провел в войсках и на учебе столько времени, что мне мало не показалось.

«Родиной» для меня оказался невзрачный «капитанчик» с голубыми погонами, начальник третьего отделения ленинского военкомата гор. Алма-Аты. Он и является прототипом «капитана Шуры» (ударение на последнем слоге) в романе «Лжемоисей в «долине смерти». При первом же нашем «свидании» он сообщил мне пренеприятное известие: офицеров моей специальности у него всего пять, а ежегодная разнарядка на ТРИНАДЦАТЬ человек. Мне не оставалось ничего другого, как поверить ему на слово…

Мой друг детства, большой чин в КГБ, пришел ко мне на следующий день после знаменательного для меня ночного разрешения на выезд в Израиль. Он в лицах рассказал мне, как происходило мое «отпущение» в Израиль.

За год до этого, моя штатная должность в Управлении военной разведки КСАВО называлась так: «Старший помощник начальника группы обработки разведданных». Звание майор. Направление разведдеятельности -  КНР.

Но, в 1988 году, товарищ Горбачев Михаил Сергеевич запросил у китайских товарищей «технические» условия на восстановление дипломатических отношений.  

Китайское руководство поставило самым предварительным условием «Ликвидацию и расформирование КСАВО Краснознаменного Среднеазиатского военного округа».

Товарищ Горбачев в ответ на это беспрецедентное наглое требование китайской стороны не придумал ничего более преступного, как оголить всю южную границу СССР. Три республики СССР со стороны Китая остались даже без минимального военного прикрытия с земли и с воздуха…

Над Казахстаном начали дуть националистические ветры.

Однажды мне жена говорит:

- В кафе «Каламгер» по воскресеньям собираются евреи. Может, сходим, посмотрим? Это было летом 1989 года. Через месяц я с другими активистами зарегистрировал в Алма-Ате новую общественную организацию: «Еврейский культурный Центр». Я стал его директором.

В самое короткое время в нашем Центре начала действовать еврейская воскресная школа, на базе одной из школ города и еврейский молодежный спортивный клуб на базе тренировочного центра олимпийского резерва.

Помню один смешной эпизод.

Я предложил проводить ежемесячно в ресторане гостиницы «Отрар» еврейский вечер на 200 человек. Билет стоил 10 рублей. В него входила стоимость котлеты «по-киевски» и шампанского. И можно было сделать на месте дополнительный заказ. На нашем вечере должен был играть знаменитый тогда ансамбль «Шесть саксофонов» под руководством Гарика Геллера.

Я заранее закупил ресторан гостиницы «Отрар» на 200 мест и назначил в Доме культуры АДК день продажи билетов. Но, поскольку я сомневался, что удастся продать все билеты, то начал насильно продавать билеты всем своим родственникам и знакомым. За месяц мне удалось всучить 188 билетов. И когда я пришел в АДК в день назначенной продажи, то у меня в кармане оставалось лишь 12 билетов.

Когда мы с женой зашли в большой актовый зал Дома культуры, у нас буквально потемнело в глазах. Там сидело больше тысячи человек, и очень подозрительно поглядывали на нас. Жена, она в то время по моей просьбе исполняла обязанности секретаря Центра, сказала мне:

- Эмиль, пойдем отсюда, ведь побьют же.

Но я понял, что если попытаться удрать, то побьют непременно и, вышел на сцену.

Я вытащил из кармана оставшиеся в моем распоряжении 12 билетов, поднял их над собой и сказал:

- Осталось только двенадцать билетов, - зал вздрогнул, но промолчал, - но, я даю честное слово, что наши вечера будут проводиться 30-го числа каждого месяца и тот кто, уже побывал на вечере, больше на него не попадет, пока все желающие не смогут купить билеты.

Уже после отъезда в Израиль я узнал, что эта традиция сохранялась много лет.

В конце декабря 1989 года в Москве делегация нашего Центра принимала участие в Первом съезде еврейских организаций СССР, который проходил в Киноцентре на Красной Пресне. Там я узнал много удивительного о подходе правительства Израиля к проблеме возвращения евреев в национальный дом.

Мой анализ тех событий я подробно изложил в статье «Кто, почему и чем мог бы заплатить Горбачеву за грабеж евреев».

Вкратце, это звучит так: тогдашний премьер-министр Израиля Ицхак Шамир «попросил» Михаила Горбачева «обеспечить» положение, при котором каждый еврей, покидающий Советский Союз, уезжал в Израиль ГОЛЫМ. То есть, полностью освобожденным от всех средств существования, как материальных, так и юридических.

Когда я пришел в ОВИР, то мне так буднично предложили подписать отказ от советского гражданства и заплатить «пошлину» за каждого члена семьи включая грудных детей целых семьсот рублей.  И предупредили, что никаких денег вывозить нельзя, кроме ста пятидесяти долларов на члена семьи.

То есть, меня и моих родных лишали пенсии, трудового стажа, звания «инвалид ВОВ», квартиры, денег и вместо паспорта давали зеленую бумажку, которая почему-то называлась: «Виза обыкновенная».

Надо сказать, что из Алма-Аты евреев уезжало мало. Если в очереди в ОВИР стояло 100 человек, то 60 из них были немцы, 30 человек были греки, а всего 10 человек были евреи или неевреи, имеющие право на гражданство Израиля.

Когда я вышел в коридор, то поинтересовался у немцев и греков или их тоже заставляют подписывать отказ от гражданства и берут «пошлину» 700 рублей за грудного ребенка. И греки, и немцы ответили, что ничего подобного. Они выходили из кабинета с новенькими советскими загранпаспортами. Да… подумал я….

Я устроил для своих друзей прощальный вечер все в той же гостинице «Отрар». Друзья смотрели на меня, как на сумасшедшего. На казахстанской улице только начиналась «новая» жизнь, полная радужных надежд на будущее БЛАГОСОСТОЯНИЕ и покупку «Лексуса».

Мои рабочие и инженеры в тайне от меня устроили прощальный банкет на работе. Я прослезился. Потом уже ночью мы сидели в такси около моего дома с главным инженером и начальником первого района и, из стакана, предложенного нам таксистом пили, горькую. И все.

Дальше Москва – Бухарест - Бен-Гурион - Хайфа. Новая жизнь, новая работа, новые друзья, новые ценности, новый менталитет. Новый мир.

Уже в Иерусалиме Стенли Обрамович, большой человек «Джойнта», знавший меня еще по еврейскому Движению в Советском Союзе, спросил меня: «Эмиль, ты хочешь продолжить заниматься политикой в Израиле»?

Я ответил ему так: «В Израиле у меня врагов нет. Я не хочу политики. Я хочу просто работать по своей гражданской специальности и растить детей».

Эмиль Коган

Руководитель Движения граждан СССР.

Офицер советской военной разведки.