Вспоминаю  1946 год

     Нас  уплотняют.      В Ленинграде наш дом на углу Мойки и Гороховой оказался не разрушенным. В квартире  на втором этаже с эркером в кабинете отца власти устроили красный уголок,   подселив в одну из комнат бездетную чету Обербергов - артистов еврейского театра. Библиотека и научный архив Отца плотно заложена до потолка в ванной… Меня волнуют торчащие из вороха непонятные рулоны чертежей каких-то машин… Все это, как и Брокгауз, и Брем было быстро утрачено за исключением авторских книг Отца да  темной с малахитовым оттенком Малой советской энциклопедии…

     Детский сад - в нашем же дворе. Божественна булка  в сладком чае. Всеобщая любимица пухлая девочка-лидер, которую зовут, почему-то, Елочка, очень  агрессивна и нагла, и мне не нравится ...

      Едем на маршрутном длинноносом автобусе грязно-синего цвета с одной передней дверью, которую время от времени с помощью сложного рычажного механизма с отполированной рукой металлической ручкой открывает шофер. С трепетом наблюдаю  за важным кондуктором,  грудь которого увешана на прищепках рулонами билетов различных номиналов.

Когда автобус проезжает по крутому мостку через Лебяжью канавку, захватывает дух от вертикального ускорения … Участок под огород  - на бывшей свалке и я набираю в земле коллекцию прекрасно сохранившихся черепков от старинной посуды …

 «Умер наш Ленин Владимир Ильич. Доброе сердце зарыто в земле. Жалко рабочим, жалко и мне» – декламирую я, и мне действительно очень жалко дедушку Ленина, хотя моя продовольственная карточка  вовсе не рабочая, а  лишь -  иждивенческая…

К нам неожиданно приезжает интеллигентный, солидный, отказавшийся представиться мужчина, вызвавший семейный переполох и явный страх. Он нашептал, что, будучи репрессированным,   ехал в одном товарняке с Отцом, где они и побратались. Около Стерлитамака зэки разобрали пол у вагона. Ему удалось спрыгнуть на ходу поезда, а отец  отказался. Якобы, из-за физического страха, но, как мне сегодня кажется, - скорей из имманентной законопослушности. Они обменялись адресами и   дали взаимный обет, что каждый из оставшихся в живых, пренебрегая риском, посетит семью друга. Это посещение длилось не более часа. Уходя, не сказав ни своего имени, ни координат, гость умолял молчать…

Петр Новыш

 Санкт-Петербург