Разгром последних антисоветских сил на Кавказе

Иса ИСАЕВ

Турки

Из-за роста влияния большевиков националисты и духовенство обратилось за помощью к туркам, которых было немало на Кавказе. Ещё в сентябре начал действовать отряд Казим-бея.

11 октября 1919 г. Казим-бей в письме начальнику Аварского округа выказывал свое недовольство обстановкой:

«…Прошло 23 дня как я прибыл в Дагестан. Обнаружил среди Вас, что не согласуется с Кораном и шариатом. Вы пишете, почему я приехал в Гуниб, оставив врагов у себя? Я приехал сюда, освободив свою Родину от врагов, и чтобы избавить и Вас от ваших врагов. Я на своем пути увидел, что половина населения большевики, ¼ — сторонники казаков и ¼ истинные мусульмане. С этими мусульманами вместе и шел уничтожать и большевиков, и сторонников казаков, 150 лиц из них казнил, 300 предал суду и в это время я узнал по телефону, что казаки разрушили Гуниб и Урахи, идут на Леваши. Почему сейчас же выступил против них, и верующие мусульмане после суточного боя прогнали их с этого места, избавив население от угнетения, дошел до линии железной дороги и взял много вещей, оставленных казаками…
…В Андийском округе наши союзники, много большевиков и сторонников казаков. Мы [их] уничтожили, и Вы также примкните к нам. Исмаил-Хаки-бей сказал мне, что в "Хунзахе много казенного имущества, каковое можно оставить аварцам, если они присоединяться к нам". Вы, имея в своих руках силу, почему не уничтожите врагов шариата? Почему оставляете их среди себя? Андийцы подчинились Корану, и Вы прознайте власть Ислама, примкните к нам в таком единении уничтожим наших врагов.
В Андийском округе, после прибытия моего туда, спросил я. [Письмо написано несколько сумбурно, вероятно имеется в виду, что по прибытии его в Андийский округ, местные сказали Казим-бею следующее]: “[казаки] требовали от нас солдат, хотели занять наши земли, и так как большевики тоже враги казаков, мы оставили их среди себя, как помощь в нашей борьбе с казаками. Наш шариат не признает большевиков, не оставим большевиков среди себя, укажем Вам их, а также сторонников казаков…”. Указали их мне, кои и были казнены».

Сразу виден настрой турок, им не были важны симпатии местного населения, они готовы резать всех, кто не подходит под их шаблон «истинного мусульманина». На этом фоне довольно странно выглядит призыв Коркмасовым Нури-Паши Киллигиля, которого к тому же назначили главнокомандующим войсками Совета Обороны. Впрочем, Тахо-Годи объясняет это тем, что Нури-Паша притворялся большевиком, на деле работая на «Мусават». К тому же Нури сумел остепенить Казим-бея. Помимо этого турецкие офицеры отчасти вносили дисциплину в войска восставших. Но порой их меры переходили в оскорбления и вредительство. Так, на Манасском фронте офицер сбрил ус провинившемуся ополченцу, что привело к недовольству всего отряда. Офицеру пришлось бежать, иначе ему грозила смерть, ибо насильно сбрить усы или бороду — это непростительное оскорбление для горца. В то же время движение постепенно поляризуется — усиливается влияние большевиков с одной стороны и турок с другой. Чаши весов больше склонялись на сторону большевиков, поскольку они заполучили большинство в Совете Обороны, председателем которого был теперь Султан-Саид Казбеков. На важнейшие участки фронта и в округа были назначены комиссары и политработники. В воззвании Совета обороны к населению говорилось:

«Славная Красная Армия, победоносно двигающаяся на юг, взяв Ростов, Царицын, спешит к нам на помощь против общего врага. Для своего блага, для блага ваших детей вы должны приложить все свои усилия, чтобы сломить упорство врага... В интересах лучшего ведения всех дел тыла и фронта Совет обороны отправляет уполномоченных для организации власти на местах. Все трудящиеся, все друзья народа призываются приступить к немедленным выборам Советов; все контрреволюционеры, князья и приверженцы старого режима лишаются права выбирать в Советы».

Просьба перемирия

К январю 1920 г. во всех частях фронта существовали партийные ячейки. От Дагестанского обкома и Кавказского крайкома фронтовой комитет получал необходимые инструкции и литературу на русском и местных языках, которой снабжал 1-й Дербентский полк, партизанские части, а также население округов. Председатель фронтового комитета РКП(б) Турбин был назначен начальником штаба фронта, что давало ему возможность выдвигать на командные и штабные должности бывших красноармейцев-коммунистов.
Обеспокоенный таким ходом событий, Али Хаджи Акушинский в ноябре-декабре отправляет гонцов к генералу Халилову с предложением перемирия. Представители ДобрАрмии дали добро и даже отправились в Нижний Дженгутай на встречу. Акушинский незадолго до назначенных переговоров писал Османову, что нужно немедленно прекратить все идущие сражения в связи с переговорами, сообщал Коркмасову, что он не должен мешать переговорам. В связи с этим Совет Обороны провел обсуждение, по итогу которого объявил, что такие переговоры были бы предательством как в отношении Советской власти, так и в отношении местного населения, которое не желало мириться с властью ВСЮР. Более того, в обращении Совета к населению написано следующее: «Всякий дагестанец, в ком сохранилась хоть капля совести, безусловно скорее согласится умереть в честном бою, чем раболепно искать спасения и мира у беспощадного врага».
В письме же к самому Али Хаджи указывалось, что ни он, ни кто-либо из командующих не может вести подобные переговоры без ведома Совета Обороны. Командование ВСЮР было в курсе о планируемых переговорах и, в отличие от сентября, сочло их уместным. Более того, оно нуждалось в них, дабы направить освободившиеся силы против большевиков. Это ясно из письма Акушинскому после неудачных переговоров:

«…но Ваши представители не прибыли, и поэтому мы возвращаемся в Шуру. Неисполнение Вашего обещания мы не считаем за перерыв переговоров, так как мы знаем хорошо, что Вы хотите мирного уложения войны. Как мы полагаем, вы пришлете ещё своих представителей, и мы также ещё придём».

А также из газеты «Дагестанские Областные Ведомости» от 26 января 1920 г.:

«21 января Дагест. Правит., с разрешения высшего командования, послало делегацию во главе начальника Штаба Правителя Полковника Каблицкого, в сел. Н. Дженгутай для мирных переговоров с представителями Али Хаджи, изъявившего готовность к установлению мира».

Надеясь ещё перетянуть одеяло на себя, Акушинский пытался не допустить использования коммунистической символики войсками Совета Обороны. Фактически Али Хаджи пошел на союз с турками против большевиков:

«До меня дошли слухи, что Вы из тех людей войск наших служащих, которые обмануты вашими обещаниями, зачисляете людей в Красную Армию, повязав им руки красными кумачовые лоскутами. Вы чему служите — исламу, или же Вы хотите установить учение большевиков? По этому поводу я Вам писал и раньше, я взял гарантию от большевиков, что они не будут вмешиваться в наши дела. Я написал Казимбеку о том, чтобы он отнимал и бросал большевистские знаки. Ему и другим напишите также и Вы приказ».

Казим-бей, бывший тогда командующим Темирханшуринским фронтом, говорил едва ли не то же самое, но в форме ультиматума:

«Я получил следующее известие — Вы подняли красное знамя! Что это такое? В Дагестане не поднимется никакое другое знамя, кроме дагестанского (!). Немедленно снимите красные значки, нашитые на рукавах солдат мусульманских войск. Если это течение не будет быстро ликвидировано, то нет сомнения, что кровь прольется. Нужен ответ».

Так Акушинский все больше склонялся сторону турок. Более того, выяснилось, что он от переговоров не отказывался, а лишь поручил это дело Казим-бею. Поэтому 6 марта Казбеков вызвал Казим-бея в Леваши с целью выяснить все обстоятельства. За день до этого, 5 марта, отправлено письмо Гамиду Далгат, руководителю конного партизанского отряда с требованием немедленно прибыть в Леваши. В нем сообщалось, что Казим-бей собирает вокруг себя отряды из наиболее религиозных сел, дабы по прибытии арестовать и казнить большевиков.
Казим-бей арестовал всю большевистскую ячейку села, убил Казбекова и бежал с пленными в Урму. Против него выступили отряды Далгата и Богатырева, по всему фронту прошло недовольство свершившимся. Поняв, что поддержки ему не добиться, Казим-бей отступил в Какамахи, взяв с собой все пулеметы и всю артиллерию фронта, объясняя такие действия «сменой позиции», но было ясно, что он открывает фронт «добровольцам» (примерно такой же маневр был совершен в Венгрии отрядами социал-демократов, открывших румынам дорогу на Будапешт).

Фронт был спешно закрыт подоспевшими отрядами. Казим-бея окружили и взяли в Какамахи, на суде он признался, что действовал с санкции Нури-Паши. Выяснилось, что буржуазные националисты, совместно с духовенством, действовали в интересах протурецкой партии «Мусават». Большевики увеличили своё влияние на население. Положение требовало серьезного усиления политической работы среди коммунистов, актива и трудящихся горцев, решительного и умелого разоблачения происков пантюркистов, пытавшихся оторвать горские народы от Советской России.

Разброд и шатание «в пользу Англии»

Нури-Паша Киллигиль осудил действия Казим-бея, отрицал свою к ним причастность, но на всякий случай сбежал из Дагестана. В 1920 г. он возглавил антисоветское восстание в Карабахе. А в 1941 г. стал одним из идеологов Туркестанского Легиона СС, об организации которого вел переговоры с германским послом в Стамбуле. По поводу заговора член Кавказского крайкома РКП (б) А. И. Микоян 6 марта 1920 г. писал С. М. Кирову: «В Дагестане чуть наши не проиграли благодаря проискам турецких офицеров, но товарищам удалось это ликвидировать». — На следующий день С. М. Киров сообщил в ЦК РКП (б): «В Дагестане сильно тормозят нашу работу турецкие офицеры, спекулирующие на фанатизме населения».
В январе Узун-Хаджи, видя, что Деникин постепенно отступает, отошел от союза с большевиками и вновь выступил за изгнание с Кавказа всех русских вообще, в том числе и большевиков. Салтинский ранее показал себя как деятель национально-освободительного движения, тем самым заполучив авторитет у части чеченского населения. К тому же ему присылались войска и снаряжение из Грузии, правительство которой опасалось наступления РККА. В свою очередь, грузинские меньшевики действовали в интересах Англии. Но даже так войско Эмирата, созданного Узун-Хаджи, потерпело поражение при Шатое против большевиков, что ясно из письма Н. Ф. Гикало в Грозный.
20 февраля Шеболдаев отправляет Гикало письмо, в котором говорится о выяснившейся работе Нури-Паши и других турецких офицеров в пользу Англии. В Закавказских республиках начинаются гонения на большевиков, Бакинский комитет партии ушёл в подполье. Антанта, дабы натравить Турцию на Советскую Россию, уступила ей (Турции) Константинополь.

«План англичан вывести добровольческие войска из Терской области и Дагестана, чтобы не дать красным придти как освободителям и спровоцировать их по вопросу о самоопределении и выставить как угнетателей малых народностей, и тогда помогут Азербайджан и Грузия… Сейчас главная опасность с юга, со стороны Азербайджана, Англии и местной контрреволюции, на которую опирается Антанта, поэтому больше смотреть на юг, а не на север. Там справятся и без нас. А с Нури-пашой у нас имеется фронт под Маджалисом. Но мы в боевом настроении и думаем, что и на сей раз контрреволюция провалиться, но нужна спешная помощь в денежном отношении, так как от Баку мы, вероятно, будем отрезаны, да и там такая реакция, что рассчитывать на что-нибудь не приходится».

12 марта Шеболдаев требовал по возможности ликвидировать Узун-Хаджи, так описывая действия Казим-бея:

«…взял село Леваши, арестовал всех ответственных работников за исключением меня и еще одного товарища, которым случайно удалось ускользнуть, разгромили помещение Комитета партии, ограбили все и вся (в том числе до 700 000 p.), избили товарищей и уничтожили все, что было возможно…
Что совершенно погубило турок, это то, что они пытались открыть фронт, пропустить казаков и одновременно ударить в тыл нашей “большевистской” группе войск, состоящей из перебежчиков и местных красноармейцев. На этой авантюре их разгромили, отобрали 2 орудия, разогнали наступавшую банду, захватили фронт в свои руки, арестовали до 35 турок и других контрреволюционных командиров, укрепили фронт, и уже перейдем завтра в наступление. Все это настолько ошеломило и турок, и колеблющиеся элементы (Али-Хаджи и др.), что первые во главе с Казимом бежали (причем дорогу им пришлось пролагать силой оружия, и спаслось только 4 человека вместе с Казим-беем), оставив оружие и снаряжение, которые они хотели увезти, вероятно, к Узун-Хаджи...»

26 марта Гойтинский Временный районный комитет революционных горцев Чечни запрашивал у штаба Терской областной группы красных повстанческих войск поскорее прислать ему артиллерию и пулеметы, а также отправить в Шатой крупный отряд с целью уничтожения Эмирата. Сообщалось, что актив села Шита не пускает войск Салтинского в плоскостную Чечню, а также, что комитет ведет агитации среди плоскостных чеченцев. Дано следующее описание войск Эмирата:

«Вокруг Узуна [Хаджи] собрались все наши контрреволюционеры-офицеры, кадеты и грозненские домовладельцы и ведут свою вредную, разлагающую народ работу. По мнению Комитета, теперь же, не дожидаясь установления твердой Советской власти, нужно будет разрушить гнездо контрреволюционеров в Адах».

Разгром

Во второй половине марта чечено-кумыкские партизаны, совместно с XI армией, прорвали Кизлярский фронт. В телеграмме в РВС Кавказского фронта Киров сообщил: «Восставшие против Деникина и эмирства кумыки почти хозяева в полосе от Хасавюрта до Петровска». — Орджоникидзе вез из Пятигорска обмундирование на 15 тыс. человек, деньги, патроны. Из Москвы направлено еще 12 работников, 200 млн. руб., медикаменты, мануфактура, литература.
Войска Деникина были охвачены паникой, некоторые его части переходили на сторону горцев. Когда Красная Армия приблизилась к границам области, обком РКП(б) предложил командованию повстанческих отрядов идти на Дербент и Темир-Хан-Шуру и тем самым облегчить освобождение Порт-Петровска. 25 марта пал Дербент. В боях за него отличился 1-й Дагестанский полк, который раньше других ворвался в город и захватил много пленных и богатые трофеи. Повстанцы остановили бронепоезд деникинцев, двигавшийся в Порт-Петровск, и захватили военное имущество — 1 500 винтовок, 200-300 тыс. патронов, 20 пулеметов. Тогда же Революционный совет обороны организовал наступление на Темир-Хан-Шуру. Враг не выдержал натиска, и 26 марта повстанческие войска освободили от деникинцев столицу Дагестана.

В конце марта войска экспедиционного корпуса XI армии подошли к Порт-Петровску. Удар экспедиционного корпуса с северо-запада и партизан, действовавших со стороны Дербента и Темир-Хан-Шуры, сделал сопротивление белогвардейцев бессмысленным. Между тем в Петровске генерал Драценко объявил о самороспуске возглавляемой им войсковой группы. Кавказцы из Апшеронского и Ширванского полков отправились по домам. К началу марта 1920 г. почти все суда белой флотилии находились в порту Петровск. 29 марта флотилия белых окончательно ушла из Петровска. Перед отплытием ими были взорваны вагоны со снарядами. 30 марта части XI армии, руководимые Орджоникидзе, вместе с партизанами вступили в Порт-Петровск и тем завершили освобождение Дагестана от банд Деникина. Здесь окончательно установилась Советская власть. Это означало полную победу социалистической революции в Дагестане.
В освобожденном городе прошел совместный парад красных партизан и корпуса XI армии. После парада провели митинг, выступали представители партизанских отрядов и политкомиссар экспедиционного корпуса. Долгий митинг окончился посещением могилы Махача Дахадаева и почтением памяти погибших товарищей. По окончании всего мероприятия прошло военное заседание Совета Обороны и руководства корпуса.

«Пролетарская революция, — писал Киров, — не прошла бесследно для горцев, она была воспринята не только массами инстинктивно, но и прочувствована и продумана основательно лучшей частью горской интеллигенции, убежденной в том, что спасение существования и человеческого достоинства горцев возможно только при торжестве этой революции. И за нее шли на верную смерть и умирали не только десятки, но и сотни и тысячи горской бедноты и молодежи Кабарды, Осетии, Дагестана».

Итог

Как мы видим из использованных документов, дагестанцы, в большинстве своем, были вполне на стороне большевиков. Особенно это видно в конце войны, когда все силы успели показать себя, и все, кроме большевиков, себя дискредитировали. Стоит отметить, что такое же положение было и у других народов Северного Кавказа, что можно увидеть на примере Чечни.
Все россказни о неприятии горскими народами Советской власти созданы с целью вызвать в местном населении ненависть к коммунистическому движению. Поэтому несложно догадаться, что подобные байки намеренно распространяются, поскольку это выгодно буржуазии. И именно поэтому сейчас можно вновь услышать истории об «оскверненных и уничтоженных Коранах», которые чуть ли ни как две капли воды похожи на воззвание генерала Халилова.