В центре мира

У каждого — свое призвание.

Кто-то пишет книги.

Кто-то крутит тридцать два фуэте.

Кто-то гениально вяжет и вышивает по канве.

А кто-то создает вселенную.

Как Солнце. Оно просто пылает, а у всех, кто вокруг него вертится, появляется шанс на космическую значимость: хочешь — рождай жизнь, хочешь — копи воду, хочешь — коллекционируй спутники.

Двести лет назад было такое удивительное понятие в общественной жизни — салон.

Еженедельные приемы, на которые приглашались люди, близкие хозяину дома по образу мыслей, устремлениям и жизненным ценностям, домашние вечеринки по поводу общественно важных и интимно интересных событий — эдакий клуб по интересам, согретый теплом и дружелюбием хозяина.

Именно салоны определяли всю общественную и культурную жизнь целой страны: то, что говорили у Вяземских, Карамзиных, Олениных, Полевых, выплескивалось на страницы журналов и газет, рождало критику и защиту, широко обсуждалось в палатах и заседаниях, формировало культурный спрос и культурное предложение.

Держать салон — это было очень модно. Но удавалось не каждому. Чтобы организовать вокруг себя мир — это нужно быть Солнцем.

Самый известный московский салон, расположившийся почти в центре древней столицы, на Тверской, стал домом для всей русской литературы начала 19 века: здесь впервые прочитал Пушкин своего «Онегина» и «Годунова», здесь блистал Давыдов, любомудрствовал Венивитинов, скрытничал Баратынский, здесь впервые открыто обсудили «Горе от ума» Грибоедова, отсюда, с прощального вечера в ее честь, уехала в Сибирь за мужем Мария Николаевна Раевская.

Вы представляете себе, какой должна была быть хозяйка этого салона?

Что она должна была собою представлять, чтобы к ней, как к Солнцу, притягивались все большие и малые планеты, формировавшие тогдашний русский космос?

Она прекрасно разбиралась в живописи: все комнаты ее дома на Тверской были полны великолепных картин, копий и оригиналов шедевров мировой живописи.

Она изумительно пела: кто бы ни был приглашен на ее вечера из знаменитых артистов и всемирно известных певиц, никому не удавалось превзойти впечатление, производимое пением красавицы хозяйки.

Она была многостороннее талантлива: писала книги, составляла этнографические сборники, сочиняла музыку к романсам, комментировала книжные новинки.

Ее талант признавал даже Белинский — самый строгий критик в истории русской литературы.

Она была очень смела: о вечерах в ее салоне регулярно докладывали лично шефу жандармского управления Бенкендорфу, а посетители находились на личном контроле у императора Николая Первого.

Она была совершенно независима: ни общественное мнение, ни требования родственников не смогли склонить ее к жизни с нелюбимым и неинтересным мужем, с которым она жила «в разъезде».

Она была безупречно нравственна: подобно пушкинской Татьяне, понятие долга перед нелюбимым супругом она ставила превыше понятия о простом женском счастье с молодым любовником.

Ее звали Зинаида Александровна Волконская.

А ее мир звался русской культурой. Удивительная женщина. Удивительное призвание.