Наблюдатели на выборах в Думу: какая от них польза?

Тщательный контроль со стороны парламентских партий может изменить баланс сил в Думе
 
В ходе обсуждения того, каким образом оппозиция могла бы повлиять на результаты выборов 2011–2012 гг., из этого лагеря прозвучало несколько довольно резких оценок в адрес возможностей избирательного мониторинга (например, от Эдуарда Лимонова). Я придерживаюсь иного взгляда. Чтобы обосновать ту или иную позицию, нужно, естественно, ответить на три вопроса. Первый: целесообразно ли наблюдать за выборами? Второй: кто именно будет это делать? Ведь если целесообразно, но делать некому, то разговор не имеет смысла. И третий, логически последний (хотя обычно с него почему-то начинают): как относиться к этому оппозиции? 

Пойдем по порядку. Зачем нужно наблюдать за выборами? Ответ простой: чтобы снизить объем фальсификаций, а тем самым – уменьшить долю голосов, которая будет официально зачтена «Единой России». Разумеется, мы не должны ждать, что мониторинг позволит свести фальсификации к нулю. Система подтасовок вполне сложилась, работает на полном ходу, и остановить ее за несколько месяцев просто невозможно. В этих условиях наблюдение не может быть абсолютно эффективным. Но есть основания считать, что некоторые положительные результаты оно все же принесет.

Круг лиц, вовлеченных в фальсификации, весьма широк и кажется бесформенным Левиафаном, но в действительности он имеет пирамидальную структуру. В основании пирамиды находятся бюджетники, занятые в участковых избирательных комиссиях (УИК). Причины, по которым они участвуют в фальсификациях, вполне тривиальны. Во-первых, они не хотят портить отношения с начальством по основному месту работы. Во-вторых, работа в УИК является для них не очень важным, но все же довольно существенным источником дохода, который они не хотят потерять (а именно это было бы санкцией за неправильное поведение).

Существует контрстимул, который мог бы легко отвадить эту публику от подтасовок. Это – наказание за противозаконную деятельность. Любой, кто имел дело с российской властью, знает, что она (иногда) наказывает строптивых и (еще реже) вознаграждает послушных, но вот чего она точно не делает – так это не защищает проштрафившихся исполнителей за рамками того узкого круга, в который УИКовские бюджетники не входят по определению. Если попался на чем-то незаконном, то это твоя проблема: сам виноват, что попался. Отделаешься, конечно, условным сроком, но жизнь будет испорчена основательно.

Поэтому базовым условием для массовых фальсификаций является полная, очевидная безнаказанность. Именно так и было в 2007—2008 годах. Если есть хоть малейший риск, то работник УИК – которому эти особенности отношения российской власти к подданным хорошо известны – предпочтет перестраховаться, участвовать в фальсификациях не станет. А присутствие наблюдателя во время голосования и при подсчете голосов – это фактор риска. 

Другой (в современных условиях более важный) уровень фальсификаций – это искажение данных при вводе в систему ГАС «Выборы». Следует, однако, понимать, что по закону должно соблюдаться соответствие между данными ГАС и бумажных протоколов. Поэтому после ввода бумажные протоколы переписываются, в них вносятся новые цифры. И это – слабое звено системы, потому что если наблюдателям удается получить копии исходных протоколов, то установить факт подтасовки сравнительно легко. Опять-таки, нести такие риски многие исполнители не готовы.

Не слишком ли узкий горизонт у этих рассуждений? Хорошо, эффективное наблюдение за выборами снизит представительство «Единой России», зато повысит представительство партий-сателлитов, легальной оппозиции.
Что изменится? Не все, но кое-что – да. Партии-сателлиты являются таковыми не по собственному выбору, а в силу условий, в которых они существуют. Они – все вместе и каждая в отдельности – являются партиями ничтожного парламентского меньшинства, и их главный приоритет – выжить хотя бы в этом качестве. Изменение баланса сил в Думе сделало бы менее послушным даже Жириновского, даже «эсеров» и «прохоровцев», не говоря уже о коммунистах.

Конечно, и при этих условиях исполнительная власть сохранила бы колоссальные возможности контроля над «парламентскими партиями». Но реализовать эти возможности она могла бы далеко не в любом политическом контексте. Скорее всего, предстоящие годы будут трудными. А поскольку более эффективного способа обеспечить лояльность, кроме подкупа, у власти нет, и на всех уже не хватит, то ей предстоит столкнуться с массовым предательством даже в собственном лагере, не говоря уже о «легальной оппозиции», которая формально этой власти ничем не обязана. И чем меньше представительство «Единой России» в Думе, тем лучше для реализации этого сценария, потому что перебежчикам надо куда-то перебегать.

Сами легальные партии понимают это вполне отчетливо, а опыт научил их лидеров (кроме, может быть, Прохорова, у которого опыта нет), что борьбой за собственные голоса можно кое-чего добиться, и ключевое средство здесь – наблюдение за выборами. Но более важно другое. Возвращаясь к вопросу о том, кто именно будет наблюдать за выборами, следует констатировать: только легальные партии и будут. Во-первых, так по закону положено. Общественное наблюдение на думских выборах запрещено. Во-вторых, только у них есть для этого хоть какая-то ресурсная база. У общественных организаций, даже если найдены способы обойти запрет, ресурсы для полномасштабного наблюдения в день выборов отсутствуют.

Естественно, отсутствуют они и у нелегальной (на кремлевском языке, «несистемной») оппозиции. Даже если весь реальный актив всех этих организаций, от «РОТ Фронта» до «Партии народной свободы», будет брошен на наблюдение, то в масштабах страны это будет не очень много. Более того, я не считаю организованное участие нелегальной оппозиции в наблюдении за выборами политически целесообразным. Во-первых, это потребует взаимодействия с легальными партиями, причем на заведомо подчиненных ролях. Во-вторых, у нелегальной оппозиции есть более важная повестка дня, связанная с пропагандистской работой по разъяснению несправедливого, нечестного характера избирательного процесса в России.

Но и позицию «если я чего-то не буду делать, то делать этого вообще не надо» я считаю ущербной. Влияние нелегальных партий на массовую российскую аудиторию невелико, но оно есть. Более того, это влияние затрагивает наиболее перспективную с точки зрения наблюдения за выборами, политизированную публику. Сейчас подавляющее большинство этой публики находится вне избирательного процесса, не имеет намерения наблюдать за выборами, а у тех немногих, кто рассматривает такую возможность, нет адекватного представления о том, как это делается. 

Именно такие установки соответствуют стратегическим интересам российской власти. А вот реальные интересы оппозиции связаны с наблюдением за выборами. Поэтому нужно не опровергать эту идею в публичном пространстве, а ориентировать тех людей, которые прислушиваются к голосу оппозиции и не хотят сидеть сложа руки, на активное участие в наблюдении, пусть даже оно будет осуществляться партиями-сателлитами и потребует взаимодействия с ними в личном качестве.