Голицыны. История начинается

Игорь ШУМЕЙКО

Сегодня НАТОвская маркитантка, — повариха Литва, — выслуживаясь, пытается преподнести начальству на блюде свою версию Истории, повлиять на белорусов, украинцев, потомков жителей Великого Княжества Литовского.

Герб Гедимина «Погонь» (всадник на скаку замахнувшийся мечом) в Белоруссии порой используют диссиденты. Но родовая память великих русских Гедиминовичей:

князей Голицыных, Трубецких, Куракиных, Хованских, Шаховских, заслуги ныне здравствующих российских Гедиминовичей: академиков, конструкторов, художников, изобретателей, воинов — надежный щит, в дополнение к их геральдическому щиту со знаменитой эмблемой «Погонь». 

 ​

Мне посчастливилось стать биографом рода Голицыных, получать в работу драгоценные реликвии их архива, опубликовать более полутора сотен работ в т.ч. ВАКовских, две книги (издательств Вече и Русский мир). Впервые осветив многие выдающиеся заслуги князя Владимира Михайловича Голицына, лучшего губернатора, затем городского головы Москвы, буквально втащившего город в ХХ век: первые электростанция, трамвай (тогда аналог метрополитена), телефон, пять новых вокзалов и первая канализация (сразу снизившая смертность в городе)… История о фельдмаршалах двух великих эпох (Петра и Екатерины), отца Михаила Михайловича и сына Александра Михайловича Голицыных опубликована здесь. История служения Голицыных в СССР и новой России послужила основой очерка «Закон Голицыных-Чичериных». И поистине захватывающий роман — история «откуда есть пошли Голицыны». 

 
Академики Михаил Владимирович, Георгий Сергеевич Голицыны и автор

Прелюдия. Литвины

Для всех, кроме опытных правоведов, вопрос, что называется «на засыпку»: «По каким источникам изучают законы Древней Руси?» Правильный ответ: по «Первому литовскому статуту». Или такой вопрос: на знаменитом памятнике «Тысячелетие Руси» в Новгороде, где главные фигуры нашей истории разбиты хронологически и по категориям: 

• «Государственные люди», 
• «Военные люди и герои», 
• «Просветители», 

— какие пять «Государственных людей» представляют Древнюю Русь? Правильный ответ: 

• Ярослав Мудрый, 
• Владимир Мономах, 
• Гедимин, 
• Ольгерд, 
• Витовт.

Нечасто вспоминают исторический факт: почти двести лет параллельно сосуществовало две Руси. Так и писались на картах тех времен: Русь Московская и Русь Литовская. Но в отличие от Московской, где под влиянием Орды формировался совершенно новый государственный организм, Русь Литовская два столетия оставалась копией древнерусского государства — Киевской Руси. Великий князь литовский Гедимин покорил территорию нынешней Белоруссии и Украины. Сильные, сплоченные, но дикие литвины пришли с главным, говоря по-современному, лозунгом: «Мы старины не рухаем, новины не увводим». — Славяне (95 % населения новой державы) сохранили всю историческую ткань государства, традиции, структуру управления. И конечно, главную (в тогдашнем представлении!) ценность — веру. Её — веру православную — язычники-литвины охотно заимствовали у русичей. Сын Гедимина — Наримунт, князь Пинский и Мозырский взял в крещении имя святого князя-страстотерпца, молитвенного заступника Руси — Глеба. 
Все изменилось, когда литовским князьям (с их русским приданным) раскрыла свои объятия католическая Польша. Даже великая совместная польско-литовско-русская победа над немцами при Грюнвальде не прикроет картины польской жадности и меркантильности: панам-магнатам нужны были новые поместья, ксендзам — новая паства. И они их получали, урывая у союзников то поветы, то воеводства, а то и целые провинции (Галиция, Подолия). У русско-литовских князей осталось три пути. 

Три исторических варианта

Первые перешли в католичество, дали полякам королевскую династию: Ягеллоны (потомки литовца Ягайлы). Мощный литвин отчаянно был нужен полякам, несколько лет ему шлют «сказочные» предложения. Да, формулировки, именно как в сказках: «Приди, возьми в жены дочь короля и королевство в придачу». Но Ягайла — православный, да и дочь короля Ядвига просватана за Вильгельма Австрийского. Пока уговаривали окатоличиться Ягайлу — уже и Ядвига с Вильгельмом обвенчались, живут в Кракове. Но уж как Ягайлу уговорили — сразу вытряхнули Вильгельма, привезли Ядвигу, «…отсюда есть пошла Ягеллонская Польша». 
Вторые, как знаменитый принц, воин и авантюрист Свидригайло (младший брат Ягайлы), возглавили православную партию объединенного государства, Речи Посполитой, пару раз даже — едва не становились польскими королями. По мере сил и возможностей они заступались за православных, — но возможности эти и силы уменьшались с каждым годом. За католика Свидригайло его православные подданные стояли горой, выкрадывали его из ягайловых темниц, вновь и вновь составляли его войско. «Свидригайловы войны» — не только каскад приключений, превосходящих сюжеты Дюма-отца (но, к сожалению, пока оставшихся на обочине литературно-киношного потока), это еще и тема для увлекательных исторических гаданий: а что вышло, если бы православная партия все же победила?! 
Здесь рисуются самые фантастические картины, но все же самое невероятное то, что эти «исторические мечтания» о Спасении и затем — Победе Православия в Восточной Европе — вдруг сбылись! Даже и после тяжелого поражения, после того, как в 1590 году в Бресте четырех православных епископов: Луцкого, Львовского, Пинского и Холмского вынудили подписать тяжелую и унизительную Унию с католиками. И руку к этому историческому реваншу православия приложили — пошедшие по… 
Третьему пути. Третий — это как раз выбор Голицыных. Тех Гедиминовичей, которое ушли тогда служить единственным православным, хотя и отчаянно захолустным монархам — московским князьям. В 2008 году исполнилось 600 лет этому великому и важному для истории России — Выбору.

Великая служба

Грандиозная картина: 1408-й год, внук Гедимина Великого, основателя крупнейшей державы средневековой Европы, Литовской Руси, сын князя Пинско-Мозырского Наримунта — князь Стародубский и Звенигородский Патрикей Наримунтович переезжает в Русь Московскую. Тысячи пеших, сотни повозок пылят по старой Смоленской дороге. Впереди, по правую и левую руку и где-то в конце процессии — конная дружина князя, прикрытие по всем правилам! Общим счетом более трех тысяч душ переезжает с князем Патрикеем из Литвы к русскому великому князю Василию, сыну Дмитрия Донского.
Многочисленное семейство князя, домашняя прислуга. Верные патрикеевы крестьяне гонят перед собой коров, овец, коз. Всюду снуют радостные собаки. На скрипучих телегах: закопченые котлы, железные наконечники вил, цепов, кос (древки не везут — можно сделать на новом месте). Поверх поклажи расселись те, кому тяжела дальняя дорога на новую родину: старики с иконами, лампадами в руках, младшие дети с курами, гусями, утками, беременные женщины — так что некоторые будущие россияне приедут сюда во чреве матери. Бывшие пинско-мозырские крестьяне уже четыреста лет как православные. А князь и часть дружины — лишь во втором колене, дети новокрещеных литвинов. И все они напряженно всматриваются вперед... Раздвигаются темные ширмы можайского леса и вот — перед ними их новая родина... 
Василий, Великий князь Московский (сын Дмитрия Донского) несказанно рад внуку Гедимина, его мощной дружине, за его сына — Юрия Патрикеевича выдает свою дочь… Таким примерно видится этот переезд Гедиминовичей в Россию, напоминающий величественные сцены времен переселений библейских патриархов.
Знаменитый род Голицыных, о которых эта книга — потомки тех самых, Третьих, выбравших слабую (тогда — слабую!), — но единоверную страну.

И то, что через некоторый судьбой отмеренный срок страна эта перестала быть слабой, захолустной и отсталой — большая заслуга и наших Гедиминовичей, каковыми, кроме князей Голицыных являются и князья Хованские, Трубецкие, Куракины. 

И еще о той дружине, о литвинах, столь обрадовавших сына Дмитрия Донского

Никто пока целенаправленно не прослеживал наследственные линии, протянувшиеся от них в русской истории. Как-то совершенно случайно мне попалось свидетельство: наш славный герой Отечественной войны генерал Карбышев — ведет свой род от Карбыша, дружинника из числа пришедших с Патрикеем Наримунтовичем… И началась великая жизнь, великая служба России. За шестьсот лет Голицыны прославились практически во всех возможных сферах человеческой деятельности. Не произнеся этой фамилии, невозможно добросовестно рассказать историю России даже в самом кратком, «детском» варианте. И сегодня — российские Голицыны — это академики, доктора наук, изобретатели, художники, музыканты, инженеры. Но тогда, во времена Гедимина и Дмитрия Донского… служить тогда означало только одно: биться, проливать кровь за державу.

Основы голицыноведения

1. «Первоисточники» — о переезде

Выезд группы знатнейших литовских князей в Москву в 1408 год был зафиксирован во всех общерусских летописях XV—XVI веков, за исключением свода 1448 года. Самая ранняя, Троицкая летопись 1408 года: «Того же лета месяца июля в 8 день, в неделю, выеха из града из Брянска Швитригаило, и на Москву приеха июлия в 26 день». Более поздние летописи и более подробны:

«Месяца июля 26 приеде к великому князю из Брянска князь Литовскы Швитригаило Олгердович служити, а с ним владыка Дебрянскы Исакыи, да с ним же князь Патрекеи Звенигородскы и князь Александр Звенигородскы, ис Путимля князь Федор Александрович, князь Семен Перемышльскы, князь Михаило Хотетовскы, князь Урустаи Меньскыи и бояря Черниговскые и Дебрянскые и Любутьскые и Рославскые. Князь же велики Василеи Дмитреевич приять его с честью и дасть ему град Володимер со всеми волостьми и с пошлинами и с селы и с хлебом, тако же и Переславль, по тому же Юрьев Польскы и Волок Ламскы и Ржеву и половину Коломны». 

Так записано в Московском своде 1479 года и в Ермолинской летописи начала 1480-х годов. Интересна эта тенденция: 75 лет спустя — описание гораздо подробнее, чем заметка современника. Может — это мое предположение — повлияло то, что за эти 75 лет приехавшие князья так «продвинулись», отличились в службе, породнились с московским великим князем. Ведь летописцы, являясь «фотографами» событий современных (более-менее объективными, с поправкой на политические пристрастия), — в восстановлении событий давних лет не имели другого пути кроме как: собирать, выверять, объединять летописи своих предшественников. И чем значимее событие, тем больше источников они собирали. Так и для описания «Приезда литовских князей» — «Ермолинские» летописцы 1482 года не ограничились «Троицким-1408», но подобрали выписки и из других сводов — на сегодняшний день утерянных.
Так что дата прихода Гедиминовичей в Россию, 1408 год — одна из бесспорных и важных констант в истории России. Но, строго говоря, пути России и Гедиминовичей пересекались и раньше. В октябре 1333 года в Новгород Великий приехал отец Патрикея — Наримунд, став здесь служилым князем. В соборе Святой Софии он крестился и стал в крещении Глебом. Причем, — по исследованиям современного историка (и прямого его потомка) Александра Михайловича Голицына, — вероятно Наримунд Гедиминович оставался служилым новгородским князем вплоть до своей смерти в 1348 году, так как годом раньше в Орешке еще сидели его наместники. Дети Наримунта — Юрий и Патрикей так же в 1383—1386 годах жили по «месту службы отца» — в Новгороде Великом. 

 2. Голицыны — в «популярной истории»

«Советский граф» Алексей Толстой, «парадоксов друг», о котором его старый лакей докладывал ворвавшимся юным рабфаковцам, жаждавшим беседы: «Их сиятельство с утра уехали на партсобрание», однажды, вдруг — оставил свой роман «Петр Первый». Два значения глагола «оставил» характеризуют сие действие. Для нас (нескольких поколений советских школьников) «оставил», в смысле — «завещал», «оставил нам свою любовь к истории». Для себя (автора): «оставил», похоже, означало — «бросил». Впитав (или проглотив) эту великолепную картину «допетровской» жизни, будто поучаствовав в «рождении трагедии», в зарождении характера наиболее удивительного монарха в истории, мы оказались словно брошенными посереди улицы. В самом «начале славных дел», ровно у проломленных стен взятой с бою Нарвы. За четыре года до Полтавы, за десять лет до Гангута, этот странный экскурсовод «из бывших», бросил, оставил беспомощно вертеть головами — стайку школьников. Ушел, помахивая как тросточкой — музейной своей указкой.

Но кончиться может Роман — не История, и дети с заброшенной искрой интереса бросились к другим великим авторам… Гениальный Карамзин оставил, однако, столь же странное, даже подозрительное ощущение. Его двенадцатитомный труд обрывался вообще — на полупредложении, почти на полуслове, в рассказе из эпохи Смутного Времени. Странная выходила История… Может, Николай Михайлович просто надорвал сердце, описывая иваногрозненские казни и боярские измены-метания, однако чувство брошенности от того только возрастало. Лишь бесстрастный университетский лектор Владимир Соловьев дотарабанил свои лекции (Больше История дипломатии, чем История Страны) до тех знаменитых войн, побед и переворотов Великого Восемнадцатого века. Но с чем же мы остались на самом выходе из «петровской эпохи»? 
Династия Романовых вскоре бесповоротно пресеклась (и совсем небезосновательно мстительный Герцен позже твердил оставшимся на троне: «Вы — Голшейн-Готторпские!») В России — Верховный Тайный Совет и равновесие двух знаменитых родов: князья Долгорукие и князья Голицыны. Но вскоре Царица Анна (тут уж, если без ложного пиетета, — пройдите по сегодняшним овощным ларькам, выберите продавщицу похамовитей — и будет вам готовая Анна Иоанновна, только Фаворит — не азербайджанец, а курляндец)… но вскоре царица вырубила под корень одну из двух главенствовавших фамилий. А какую? А почему именно эту?.. Вот чем и уникальна Русская История, так это тем, как сквозь ткань любого, самого причудливого сюжета — всегда проступает некая матрица Судьбы.

Голицыны были более неприятны Анне, точнее — более внушительные её соперники. Грандиозный, величественный Дмитрий Михайлович Голицын, наместник Украины, которого более и долее всех других соратников уважал царь Петр, которого беспрекословно слушался (вставал при его появлении) главный оставшийся петровский фельдмаршал брат Михаил — так вот Глава Верховного Тайного совета Дмитрий Голицын был автором Первой Российской Конституции, действовавшей почти… сорок дней.
19 января 1730 года умер юный Петр Второй, а уже 25 февраля Анна Иоанновна разорвала «Кондиции», на которых приняла у «верховников» корону. В истории остались слова Дмитрия Михайловича: «Пир был готов, но гости были недостойны его. Я знаю, что буду его жертвой. Пусть так, — я пострадаю за отечество». Однако Дмитрию Голицыну в конце концов вышла всего лишь ссылка. Точнее — удаление от дел в своем поместье. Правда, в 1736 году его, уже совсем немощного, привлекли к суду за незаконные его действия по делу своего зятя Константина Кантемира, приговорили к смертной казни, которую Анна Иоанновна заменила заключением в Шлиссельбург с конфискацией всех имений. Но это при том, что Долгоруким от Анны Иоановны сразу же выпало — четвертование, колесование и т. д.
И лишь присмотревшись, видишь в этой разнице участи — неизбирательную волю царицы (о типаже которой — пятью абзацами выше), а именно — оттиск Судьбы Рода. Голицыны и за пятьдесят лет до Анны Иоановны, и за сто пятьдесят, и далее — отличались такой… трудно сказать «кротостью» о персонажах истории той поры, но можно это назвать, для первого приближения — особой такой, фамильной незлобливостью. Вспомнить хотя бы князя Василия Васильевича Голицына, «полюбовника» царевны Софьи, главу ее партии, удержавшего Софью и Шакловитова от всех умышлений на жизнь юного Петруши. «Добрый, ох добрый ты, князь!»

«Угличского варианта» князь Василий не допустил — зато и сам был почти помилован юным царем Петром: среди всех казней ему с сыном выпала — северная ссылка. Незадачливый реформатор, эдакий «Горбачев второй половины семнадцатого века» — таким князь Василий Васильевич запомнился по толстовскому роману «Петр Первый». Но ведь это — только образ, выполнявший к тому же служебную, «внутрироманную» цель: оттенить будущие победы Петра и другого Голицына — Бориса.