Землячество – понятие вечное

Не ошибусь, если скажу о том, что у каждого из нас в т.н. ближнем зарубежье есть родственники, друзья или просто знакомые. Одним словом, близкие люди. И в те времена, когда это мне позволяли средства, свой отпуск я старался проводить вне стен родного кибуца.

Вот и я в знаменитом августе 1991 года решил вместе с Ксантиппой II навестить родную сестру моей матери, с 1949 года проживающую в славном городе Вильно.

Надо заметить, что перед отпуском я две недели находился в командировке на Мангышлаке, в результате чего моя кожа приобрела стойкий смуглый цвет, свойственный истинному сыну степей. Если к этому добавить мою коротко стриженую голову с надетой на неё бархатной тюбетейкой и усы a la Семён Михайлович Будённый, то можно будет совершенно однозначно сказать: мой тогдашний image явно не соответствовал среднестатистическому облику жителя столицы Литвы. Ксантиппа II, натуральная блондинка, наоборот, ничем внешне не отличалась от тамошних дам. И порою случались казусы, когда в общественном транспорте к ней обращались по-литовски, а она, не понимая вопроса, обращалась ко мне:

- Костя, чего они хотят?

Та, последняя, поездка в Вильно запомнилась какой-то явной «несоветскостью» города; огромной, вполне благоустроенной (можно сказать, цивилизованной) барахолкой «Гарюняй», да ещё, пожалуй, тем, что шутки ради, используя свой нелитовский облик, я при покупке Ксантиппе II джинсовой юбки сбил цену аж на тридцать рублей.

Авиабилеты на рейс «Вильнюс – Москва» были приобретены заранее, на вечер двадцатого августа. А девятнадцатого утром в столице СССР случилось то, что случилось. Жили мы на даче, и, включив транзистор, настроенный на волну «Маяка», я вместо утренней информационной программы, услышал подборку песен Юрия Визбора. Почему-то дважды…

Однако моё беспокойство вызывали отнюдь не организаторы ГКЧП. Меня беспокоила литовская таможня и то обстоятельство, что на наши с Ксантиппой II четыре руки приходилось шесть мест: два чемодана, две сумки, две автопокрышки (упакованные как одно место) и дамская сумка, по солидности своих габаритов ничем не уступающая остальным вещам.

… Сложившаяся практика показывает: девяносто семь процентов всех проблем, возникающих время от времени перед человеком, как правило, разрешаются сами собой, а оставшиеся три процента неразрешимы в принципе. Поэтому ко всему следует относиться философски и не изводить понапрасну и себя, и окружающих.

Бравая литовская таможня, услышав про ГКЧП, разбежалась, и первый вопрос решился сам собой. А со вторым мне помогли мои двоюродные братья.

Во время регистрации на рейс к Ксантиппе II обратилась дама, примерно её ровесница, с просьбой передать в Москву два конверта некоему Шарунасу. Прибыв в двадцать один час в Шереметьево-I, в зале прибытия среди встречающих я сразу обратил внимание на мужчину, буквально на две головы возвышавшегося над всеми остальными. И тут меня, что называется, «торкнуло»:

- Ведь это же Марчулёнис, знаменитый баскетболист!

Получив один конверт, Шарунас от второго отказался, сказав Ксантиппе II:

- Это вам.

… Направив Ксантиппу II занимать очередь на автобус-экспресс, я получил багаж и помощью носильщика добрался до остановки.

В это время по громкой связи объявили о прибытии рейса «Минск – Москва». Вроде бы информация мне не нужная и никак меня не касающаяся, но в мозгу почему-то зацепилась.

На остановке выяснилось, что последний сегодняшний автобус на Домодедово убыл десять минут тому назад, следующий будет только завтра в пять утра, причём желающих добраться в Домодедово уже сейчас набралось, как минимум, на три автобуса! И это при том, что рейс на наш кибуц отправлялся в три часа ночи!

Здесь же сновали таксисты, предлагавшие желающим доставить их к месту назначения по следующему тарифу: сто рублей с носа и пятьдесят – с места багажа. Я быстренько сообразил, что отложенных двухсот пятидесяти рублей на непредвиденные дорожные расходы явно не хватит. Даже с учётом тех сорока, что оказались в конверте, полученном Ксантиппой II от звезды мирового баскетбола за доставку первого конверта.

Мысленно (и не только!) помянув маму московских таксистов всем лексиконом советского конвойного офицера, принимаю решение:

а) своя ноша не тянет;

б) будем добираться «комбинированным» транспортом и мелкими перебежками.

Передвигаясь на другую автобусную остановку, услышал не совсем уверенный голос с очень знакомым акцентом:

- Подскажите, как в Домодедово добраться?

Оглянувшись, увидел двух казахов, лет примерно тридцати – тридцати трёх, Кроме «дежурных» командировочных портфелей в руках у них ничего не было. Кивнув им, говорю:

- Довезу, но только при одном условии!

- ????

- По чемодану в руки, и за мной? Устраивает?

Мужики (а что им ещё оставалось делать?) согласились. Дорога была мне известна: 551-м автобусом до станции метро «Речной вокзал»; потом без пересадок по прямой до «Варшавской»; затем выход с неё на железнодорожную станцию «Коломенская»; и в заключении – электричкой до аэропорта Домодедово. В пути во время разговора выяснилось, что Калдыбек и Нурлан спешат на тот же рейс, что и мы, что работают они снабженцами в одной из районных «Сельхозтехник», а в Минск летали «толкачами», чтобы ускорить поставку запчастей.

Дорога заняла около трёх часов, только на «Маяковской» наш поезд простоял почему-то двадцать минут. Было ли это связано с тем, что в это время происходила известная «тусовка» у Белого дома? Не знаю. Вполне может быть.

В Домодедово мы прибыли за час до начала регистрации на наш рейс. Каждому из нас вся эта поездка практически через всю Москву обошлась менее чем в три тогдашних рубля.

И когда сегодня мне попадаются сообщения о наглости и жадности московских «бомбил», я вспоминаю август 91-го, и сразу в памяти всплывает вопрос, который в своё время так интересовал булгаковского Воланда: «Изменились ли эти горожане внутренне?»

И прихожу к печальному выводу: «Нисколько!».