«В городке провинциальном…» Предновогоднее

Сергей ГАРСИЯ30 декабря 20242024-12-302024-12-3045

От редактора:

Пришедшая на страницы «Камертона» Талия — вовсе не знак редакционной «борьбы с лишним весом». Талия — муза комедии, четвёртая из дочерей Зевса, выступающая вслед за третьей, Мельпоменой, музой трагедии.

Коренное свойство человеческой психики: потребность смеха после нахлынувших трагедий и ужасов. Эту базовую закономерность через 2 800 лет видел и Карл Маркс: «История всегда повторяется дважды: первый раз — трагедией, второй — в виде фарса». — Что ж, и 21-й век — бурно форсирует и фАрсирует наше восприятие Истории, политики. Хоровод макро-шольцев, байдо-джонсонов танцует вокруг ковёрного клоуна (в самом прямом, биографическом смысле). Трагифарс.

Две конфетки

Две конфетки пьют вино
Под листиком на ветке...
И не видит их никто,
Две юные конфетки.

Над полянкой целый день
Бабочки порхают,
От листка густая тень
И жуки вздыхают.

У конфеток новый дом,
Стены, стол и крыша,
Дождик капал за окном,
Домик стал чуть выше.

Как прекрасен новый дом!
Прекрасны перемены.
И дежурят под окном
С рогами джентльмены. 

Есть рулет и винегрет,
Сладкий чай из розы,
Прилетают на банкет
Стройные стрекозы.

И приносят «на хвосте»,
Новости лесные...
Акварели на холсте,
Жаль, что не смешные.

Варят груши две плиты,
Воздух холодеет.
Среди мелкой суеты
Медленно темнеет.

Надо лапки просушить,
И чтобы чисто было
На кухне надо положить
Фиалковое мыло.

Глазки — неба синевы,
Невидимое племя...
В царство бежевой Луны
Их уносит время.

Лесом правят рогачи,
Дюймовочки на взводе,
Только эльфики — ничьи, 
Эльфов нет в природе.

Тараканы

Как «при бабушке» не будет:
Мир вступил в иное время.
Оставляем мы на блюде,
Что случайно не доели.

Оставляем мы в бокале,
Что случайно не допили.
Чтобы наши тараканы
Всё выпили и закусили.

После точки — запятая,
И погасшие экраны...
Вот — трагедия какая:
Миром правят тараканы.

Все усаты и матёры,
Джентльмены все и леди!
Идеальные партнёры
И прекрасные соседи.

Не нуждаются в подсказках,
И шныряют под ногами...
В головах живут и в сказках
И тайно управляют нами.

Мы их любим добровольно,
Хоть любовь у нас с изъяном:
Иногда уж очень больно 
Достаётся тараканам.

Иногда их даже травим,
И лезем в мусоропроводы,
А потом их прославляем 
Даже водим хороводы.

Сейчас у власти поколения,
Которым логика абсурдна.
И, если б не усатых племя
Людям было б очень трудно.

Мы для них — комедианты,
Психопаты и болваны ...
Возьмёмся за руки, гиганты,
Чтоб не болели тараканы.

Рептилоид Жмых

1.
В городке провинциальном,
(Есть такое ремесло)
И не близком, и не дальнем, 
Мы живём врагам на зло.

Не хорошо всё, и не плохо:
Кто-то где-то с кем-то спит...
Но не спят Сергей и Лёха
И рассуждают про ковид.

Бурёнку дёргают за вымя,
А панки дуют самогон,
Но им по нраву... пандемия,
А также город Вашингтон.

Сергей весьма авторитетен,
Он прочитал всю «желтизну»!
В округе много ходит сплетен, 
И все — про Лёхину жену.

Жена гулёна и подлиза,
А ну её в такую мать...
Но «мировая закулиса»
Мешает Лёхе понимать.

Невдалеке мычат коровы,
Сосед пришел домой с «УДО»,
Все к Третьей мировой готовы,
И к разводу, если что...

2.
В городке провинциальном
Светка с Юлькой пьют вино,
И в приступе эмоциональном
Спор ведут про СВО.

Генералы — не сумели!
А министр — идиот...
До чего ж умён на деле
Региональный наш народ.

Всех подруги обсудили,
И разгромили почём зря,
И пол-литра «раздавили»,
Пока спали их мужья.

Смотрела публика в фейсбуке,
Как заполняла Юлька таз...
Потом поссорились подруги,
И Светка стукнула ей в глаз.

У ней глаза синее синих,
Теперь они ещё синей...
Сидит она на инсулине,
Но выпить любит — хоть убей!

3.
В городке провинциальном,
Есть Никита-Палыч Жмых,
Он самый интеллектуальный
Среди мёртвых и живых...

Он шофёр на старом «Форде»,
Он возит пиво и шурму,
Но вы получите по морде,
Не понравившись ему. 

Никита ценит пустозвонов,
Но умники — не для него...
Про происки жидомаснов 
Он вам расскажет «от и до».

Но менеджер у них — элита,
Он тоже знает «от и до»:
— Из рептилоидов Никита!
Я про них смотрел кино...

Я дожил до простатита,
Но не время умирать,
Когда такие как Никита,
Лезут нами управлять...

Но никто не понимает:
Что за глупость? Что за вздор?
Чем Никита «управляет»,
Если он — простой шофёр?

В глубоких трещинах строение,
Где стоят грузовики...
Для поднятия настроения
Водилы чешут языки.

4.
В городке провинциальном,
Есть Лариса Рагнарёк,
В переулке привокзальном
Купила женщина ларёк.

В диком рыночном разгуле 
Нелегко ей выживать...
И дама «наркотой» торгует,
Чтобы бизнес поддержать. 

Довела народ до смерти!
Бесконечный «День сурка»!
По ночам кривые черти
Стадом лезут из ларька.

Солнце светит по-другому,
Грустно ходит детвора...
Лишь коты на крыше дома
Не «ширяются» с утра.

Пляшет муха-дрозофила,
На складе побывал хорёк,
Мужчин от пьянства отучила
Мадам Лариса Рагнарёк.

Но как звонарь в убогом храме,
Молчалив и бородат,
Идёт по «улке», чуть поддатый,
Старший лейтенант Кондрат. 

Служака он необразцовый,
Но его идол — Глеб Жеглов.
Он районный участковый,
Он страж порядка и основ.

Подобрал он железяку
И ею запустил в ларёк...
Долго спорили, однако,
«Коп» Кондрат и Рагнарёк.

Разбежались все клиенты,
Черти спрятались в подвал...
Когда исчезли аргументы,
Кондрат гражданку приобнял.

5.
В городке провинциальном 
Происходят чудеса...
На участке коммунальном
Люди смотрят в небеса.

Хорошо шагали ноги,
Утром всё недалеко.
Смотрит Светка: у дороги
В лопухах стоит... оно.

Светка Юльку разбудила,
А также Лёхину жену:
Це ж не муха-дрозофила...
Вот так шутки... Ну и ну!

Кондрат — мужчина очень твёрдый,
В полный рост пошёл на «вы»,
Стоит корабль, он весь потёртый,
Похож на свёклу без ботвы.

Звёзды просят быть серьёзным
И стать мудрей на сотню дней...
Но мимо едут лесовозы,
И выезжают на «хайвэй».

И не видать переполоха,
В провинциальном городке,
На «Жигулях» подъехал Лёха
И Сергей на «крузаке».

Где от властей распоряжение?
Приехал кто-то на «Рено»...
Но никакого возбуждения,
Начальству было всё равно.

Вы что за люди? Что за дело?
Вы все, наверное, «того»?!
НЛО к нам прилетело!!!
Тут приземлилось НЛО!!!

Но сидит в «Рено» начальник,
Он правнук ослика Иа...
Ну, что он в этом понимает?
Ну не больше, чем Сова.

Сидит в машинке и скучает,
Этот наш мультперсонаж:
А НЛО пусть улетает,
И не портит наш пейзаж.

Чиновник гнать всех постеснялся,
Но Кондрат сказал «ай-яй»:
Перед «тарелкой» чуть помялся
И приказал ей:

— Улетай...

Над полусонным русским «сити»
«Пыль алмазная» — гало...

Кондрат сказал: 

— Здесь не Гаити!
Убирайся... НЛО.

6.
В городке провинциальном
Люди спят и видят сны...
В офисе епархиальном 
Сидят седые пацаны.

Когда-то очень хулиганил
Протоиерей Всеслав Борзых,
И был бандитом вечно пьяным
Местный рептилоид Жмых. 

Года кого угодно старят,
И всё, что было, — всё зазря,
Теперь пьют водку и гутарят
Когда-то лучшие друзья. 

Bы никoгдa нe зaмeчaли, 
Не знаю, правда или нeт,
Кaк мнoгo осенью пeчaли?
Как слабоват иммунитет.

Всё в мире стало по-другому,
Совсем иначе, вот-те крест...
Застилает грусть «Борзому»
Обзор на много миль окрест.

Инопланетная «тарелка» —
Обман сплошной... Зато стрижи 
Всё также чертят над крестами
Перед закатом виражи.

Лекарства слабо помогают
Сколько богу не служи...
— А НЛО пусть улетают,
Пусть останутся стрижи!

А Никита с ним не спорит.
Чего там спорить, вашу мать!
НЛО нас не поссорит...
И хватит сплетни собирать.

Навалилось всё тут сразу,
Ничто не вечно под Луной...

— Мы живём не по приказу.
Ты — как хочешь, я — в запой.

Даже если рвёт на части,
Не забудь: в конце пути
Ждёт, Всеслав, нас только счастье,
Только мне уж... не дойти.

Если хочешь знать, недаром
Все считают, что я — гад...
В НЛО в потёртом, в старом,
Я летал вдоль автострад.

...Что-то от вина воротит.
Сделать кашку с молоком?
И Солнце медленно восходит 
Над провинциальным городком.

Священник бога воспевает,
В своих одеждах золотых.
Но что-то в этом понимает
Только рептилоид Жмых.

Про грабли

Апрельский вечер, муть и хмарь,
В кедах анимешник.
Торчит из снега инвентарь,
Хоть ждали мы подснежник. 

С тебя — как сняли кожуру.
Что было? Угадаю?
Смотрю на эту на муру,
Ничего не понимаю.

В ночную тишь, в глубокий сон 
Бросает человека.
Вокруг тебя укрепрайон 
Из камня, льда и снега.

И вдруг Октябрь во сне настал,
И ты, как вождь народа!
Вот броневик, твой пьедестал,
Народ стоит у входа.

Вокруг дворца нарыли ям,
Чтоб тут никто не шлялся...
Таким великим крепостям
и Ленин поклонялся.

А вместо стражи на паркет 
(Зачем? Никто не знает)
Поставили вон тот предмет.
...Он что напоминает?

Но ты, как Ленин, прёшь на штурм
Оплота зим и снега!
Перед тобою сумма лун
Величие человека.

А этот тут стоит как встарь,
Тебя он, видно, знает.
Простой садовый инвентарь
Стоит и не пускает.

Под потолком горит заря
Всемирных революций, 
Вокруг тебя кипят моря
Свобод и конституций.

А в Зимнем затаился царь
Он валидол глотает.

...Зато садовый инвентарь
Не хочет — не пускает.

Ну и куда теперь идти?
Ведь некуда податься?
И как преграду обойти?
Прикажешь с ней бодаться?

Но у всего один исход:
— Грязные подошвы!
Валите на фиг, подлый скот!
И лучше по-хорошему...

Глядите все на календарь:
Здесь всё до вас разграбили...
Торчит словесный инвентарь
«Durus in cantabile»...

И вот закончился флешмоб
В стили рокабилли:
Кого-то в полдень били в лоб,
Кого-то в полночь били.

А в жизни — что добро, что зло,
Акафист непременный.
Тут хоть кому-то и везло,
Но звон стоял отменный.

Ну а потом, с утра зевнув,
В новый день апреля
Вспомнишь мельком этот штурм,
Словно после хмеля.

Соберёшь свои грехи
И пойдешь на службу
Грабли эти нелегки,
Но по-своему нужны.

Грабли — это инструмент, 
Грабли — как двустволка,
А ещё такой предмет,
Который помнят долго. 

Но у них одна беда,
Что-то вроде квеста, 
Грабельки торчат когда
Без пользы у подъезда.

Но ведь и там для них простор,
Хоть ждали мы — подснежник.
Ходит там квартирный вор,
В кедах анимешник.

Старый ангел

Сколько боли на земле. 
Но жизнь — неповторима...
Годы — облака в воде,
Проплывают мимо.

Поправлю нимб на голове,
Я — ангел! Вот так шутка...
Попался чёрт на воровстве
...И его малютка.

Попалась ведьма на игре,
Играли с чёртом в карты.
На ужасном пустыре
В окрестностях Джакарты.

Устали призраки пугать,
И днём в шкафах скрыться...
И тоже стали воровать ...
С ним соревноваться!
 
Ихний главный — вот те на!
В смысле я — фигею ...
Тот, который Сатана,
Сказал, что я — старею.

И сказал — бросай служить,
И с возрастом — не спорить!
По годам пора мне жить,
А не надежды строить.

Он сказал мне между дел:
«Сожрала плесень крылья!
Ты смотри: полк поредел,
Осталась — эскадрилья».

Но в башенке гудят ветра.
И в облаках — каюта...
У чертей, вон, детвора!
...А у нас откуда?

Мы — жрецы и гордецы,
Но жизни не постигли...
Зато духовные отцы
В монахи нас постригли.

Много сотен лет подряд
Таскаем свои нимбы...
Святость — это тоже яд,
Как дерзости Олимпы.

На землю мне бы на часок,
Но там была разлука...
И не было таких дорог,
Чтоб входить без стука.

Я жить старался, как герой,
Чуждый, непохожий... 
Так слагал я образ свой,
С навязанным не схожий.

Вот солнце льёт небесный свет,
Есть транспорт — паровозик...
«Но сколько мне осталось лет?» —
Вот подленький вопросик. 

Бесконечный «День сурка»
Лишь в кино бывает...
Дьяволы живут — века,
А боги — умирают.

И зачем опять краснеть?!
Я не за тех молился...
Я решил вдруг умереть!
Взял... да и решился.

Рясу сбросил, как пиджак,
А нимб на лоб сползает...
Но Сатана сказал: «Не так!
Да кто ж так умирает?!»

Алтарный ангел — не простак,
Уйти чтоб, нужен способ!
Чтоб даже пьяный вурдалак
Из тьмы не зырил косо...

Чтоб даже дряхлый дед Кащей
В сортире не хихикал...
И чтобы алкогольный змей
На дубе не чирикал.

Ответил дьявол на вопрос:
«Ты сам себя прикончи! 
Ты влезай в свой паровоз
И — двигай, что есть мочи.

Рельсы в небе не видны...
Потихоньку справишься!
Ты гони, гони, гони!
И на землю свалишься!»

Я подумал: вот те крест!
Разве это можно?
И что там ждёт меня?
Арест?
Всё можно, что возможно!

И от небесных островов 
Вскоре я отчалил,
И много белых облаков
На небе я оставил.

Я в небе мчался как снаряд,
Колёса вдаль катились...
И люди, вверх направив взгляд,
Действию дивились.

В страхе тучи воронья,
И драконов стаи...
Но Пётр-апостол и Илья 
Всё ж меня догнали.

Прекратился бег колёс,
И трубы вострубили. 
Остановили паровоз
И больно «приземлили».

Зря я, видимо, спешу,
Ангел бесноватый...
Вот, на привези сижу,
Такой весь виноватый.

Но мчится паровозик наш,
Он облака роняет...
Намотал километраж,
И небо заполняет...

Облачка плывут домой,
Ближе к грешной тверди...
Свод безгрешный, золотой,
А ниже... скачут черти.

Сколько боли на земле. 
Но жизнь — неповторима.
Годы — облака в воде,
Проплывают мимо.

Был я светел и в миру,
И хотел простора, 
И если снова я умру,
То ещё нескоро...

Ода старому дому

1.
Где-то в городе моём
Есть прекрасный дом...
Напрасно думал, что я — нужен,
Что я нужен — в нём.

Во дворе там снова лужи,
Склады, гаражи...
Зимой — арктические стужи,
Летом — миражи...

Зимой не слышится ни звука,
Льдышки на окне...
Там томительная скука
В снежной тишине.

Летом жарко, но не ярко.
Лупят молотки...
Характерный звук: «болгарка» — 
Режет стояки.

Вид немножко «эрмитажный»,
Но он давно снесён,
Сталинский, пятиэтажный,
Тот норильский дом.

Всё, казалось бы, так близко,
Но смотришь в интернет:
И нет уже того Норильска...
И дома — тоже нет. 

Он помнил зэка и эсдэка,
Сталинский режим...
Дом старше был на четверть века
Всех, кто в доме жил.

Было — двери выбивали,
Таков менталитет...
Чего там только не видали
За сорок с лишним лет!

2.
За окном стоит «пожарка»,
Рядом — стадион.
Сбоку — детский сад под аркой,
Невдалеке — роддом.

И развалисто, как баре,
Вот уж терема!
Вдоль по улице шагали
Толстые дома...

Все неважны, двухэтажны,
Но там сплошная «круть»!
Очень были эпатажны,
Вот этих не согну-у-уть.

В тех приземистых домишках 
Жили «опера»,
Металлурги и артисты,
Даже снайпера...

Молодым специалистам
Снимали там жильё...
Жили труженики тыла,
И всякое жульё...

Кто не жил на воле честно,
Сажали почём зря...
А место встречи, как известно,
Изменить почти нельзя.

А с такими мастерами 
Был дом — как обелиск!
Всё потому что их руками
Построен был Норильск.

И рядом с ним совсем не плохи
Город Магадан, 
И Воркута — как след эпохи,
Город-котлован...

Эх, норильчане-заводчане,
Кровушка со льдом...
Из-за Вас и в Магадане
Был похожий дом.

Вы копали котлованы
Не только в Воркуте
И попадали в ураганы
В степной Караганде...

Вы повсюду возводили 
Этот «обелиск»
И по этапу приходили
В солнечный Норильск.

Это объяснить несложно,
Опять менталитет:
Из Воркуты уехать можно,
А из Норильска... нет.

Долгий век здесь проживали
Авось кто вас поймет?!
А тот Норильск, который знали,
С вами и умрёт.

3.
А вот и Смерть, страж на Голгофе,
И хозяйка тьмы...
Сидит на кухне, варит кофе,
Пьёт «Некс» от головы...

Ложится спать, опять вздыхает,
Пытается уснуть...
И Ангел смерти прилетает 
К устам моим прильнуть...

Я тоже заварю бразильский,
Давай без похорон!
Ведь где-то в городе Норильске
Есть мой прекрасный дом...

Смерть всех себе забрала,
Всем было нелегко...
Но разве ты меня искала?
Я помню... Что с того?

Я пережил все ссоры,
Остыл, вражда ушла...
Да, в жизни нет опоры,
Но это не беда.

На острове таймырском...
Мы не пропадём.
Воспитаны Норильском,
В Норильске и живём.

Предновогоднее

1.
Пусть снег растает. Вода — как время!
А ты, наверное, не первоклассник?
И ранним утром, костюм примеря,
Идёшь ты в школу, опять на праздник...

А праздник этот — немного с браком,
Он жизнью сложной совсем бракован...
Вот твоя школа, что за продмагом,
Снежинки-девочки... И ты — как клоун!

Стоит «учителка» в костюме сереньком,
Физрук гуляет вокруг да около,
Она зачем-то жила с Валериком,
И заразилась стафилококками.

И в школе праздничек, танцуют дети,
«Училке» — плохо, она блевала.
И снова в классе — холодный ветер,
И пахнет в зале — как из подвала. 

И в мире этом норильско-тесном
Мы ночью тёмной всё слышим вьюгу...
В холодном мире неинтересном,
Никто на свете не рад друг другу.

Здесь снега много, но нет оленей,
И ёлкой пахнет с ближайшей стройки,
Здесь дети хнычут от зимней лени...
Все так и жили — до Перестройки.

2.
А вот и время! Оно — не боров,
Но и не белка, что скачет резко,
Ты в этих Альпах — уже Суворов,
В норильской тундре — ты как профессор.

Народ с рассветом глотает шпроты,
Пурга в Норильске вовсю буянит.
Друзья твои — мордовороты,
Опять, гляди... нахулиганят.

А вот она, школа! И ты — подросток!
Однажды в гору твой двинет «скорый»...
Вот впереди ваш «перекрёсток»,
Где всё предстанет совсем «уморой».

И здесь у каждого на вечность планы,
А у тебя есть — «План «Барбаросса»!
Но планы эти — почти капканы,
И порождают одни вопросы.

На Новый год мы там что-то пили,
В бутылку лезли, и песни пели...
Я помню: все мы на всё «забили»,
И вытворяли всё, что хотели.

Но Новый год-то уже встречают?
И буря матом всю землю кроет
А во дворе... Там собаки лают.
И Перестройка всех «перестроит».

3.
Но ты живее, чем жук навозный,
И здоровее ты стал с годами.
Живёшь во мраке, давя на тормоз,
И не общаясь совсем с «жуками».

Полёт твой прерван, а пункт неясен,
Но как живёшь ты, — вот это тайна!
Всё ж мы немного герои басен,
А то, что живы мы, так то случайно!

Сердца здоровы, дух весел в теле,
Но вот не пьём мы, уже ни курим.
Лишь только пробочки перегорели.
Мы перестали так верить людям.

А как нам верить на самом деле?!
Не знаешь, был ты? Не видишь, есть ли?
Кому-то басни все надоели,
И хочет стать он героем песен.

Был октябрёнком и был пионером,
Был нерадивым и был очень смелым...
Жил-был исправно, одним из первых.
Бывал ребёнком, подростком серым.

Жил по погоде, одет «по моде»,
Жил по расчёту, век на работе. 
И прожил как-то без «взрыва мозга»: 
Высоцкий, Бродский... Сергей Мавроди.

Вся жизнь такая! Ведь в той низине
У всех до неба растут «фазенды»...
Случайно встретились мы в магазине,
Который платит «жукам» проценты.

А было — верили, во что-то верили...
Мы синим снегом неслись на санках.
Толкали смело, так смело двери мы!
И в жизнь врывались... бегом, в ушанках.

​