«Бесы» и бесноватые 1917-го года

Настоящая статья не претендует на оценку, по существу, всего гениального творчества нашего великого писателя, мыслителя и провидца – Ф. М. Достоевского. О нем и его литературно-философском значении в русской и мировой культуре, написано уже достаточно, а литературные критики и сейчас много о нем пишут. Вспомнив здесь кратко уже твердо установившуюся характеристику его творчества, перейдем к выбранной мною теме – о художественно-провидческом его романе «Бесы», в котором он, своей проникновенной мыслью, предугадал, за 50 лет раньше совершенного в России переворота бесноватыми, и нарисовал нам то, чего сам не видел, но предвидел, и что мы с вами пережили в 1917 году, когда по программе – мечте Шигалева и П. Верховенского, рухнули устои общечеловеческой жизни…

Основными свойствами творчества Ф. М. Достоевского всемирно признаются художественная сила проникновенного анализа человеческой души и характера, его глубокое понимание и интерес к «униженным и оскорбленным», к человеческим страданиям, к сокровенным движениям души… Все его мысли, в образах главных героев его романов, проникнуты вдохновенной верой в Божественное Провидение, и в неизбежность искупления нашей греховности. Необыкновенны – его потрясающая правдивость в изображении типов людей и самого общества их, и его религиозно-философское понимание человеческой природы. Он одинаково метко рисует как типы религиозных фанатиков, так и отрицателей Божественной силы – М. Горький признал в нем «… несмотря на многие реакционные идеи, - неоспоримость его гениальности по силн изобразительности равной только Шекспиру…»

Ленин, прочитав «Бесы», надписал на книжке: «отвратительно, но гениально». Отвратительно, потому что правдивое прозрение Достоевского шло против его идей и было ему не по душе. А все-таки гениально – по потрясающей правдивости психологического анализа и изображения людских характеров и их жизненной обстановки. Сам о себе Достоевский так выразился, в своей записной книжке: «меня зовут психологом. Неправда! Я – писатель высшей реальности…». Но на самом деле, несомненно, что он был одновременно и выдающимся психологом, и подлинным реалистом во всех своих гениальных произведениях. Из природной скромности он не относил к себе чеканный стих Пушкина о пророчестве великих умов:

«…И Бога глас ко мне воззвал:

Восстань, пророк, и виждь и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей…»

Но Достоевский был именно таким пророком, т его творения до сих пор и навечно будут «жечь сердца людей», ибо он «видел» и «внимал» правде человеческой жизни, и слышал «Глас Божий», взывавший к нему… Он не только «пророк» и провидец, он несомненный «художник мышления и его искусство – подлинное искусство мысли», как правильно оценил литературный критик Г. Мейер (См. «Возрождение»).

Большевистские литераторы и критики во всех газетах пишут о нем. По случаю его чествования, хвалебные статьи, как о великом РКССКОМ писателе. Но, очевидно, по приказу начальства, не забывают упомянуть о том, что «он оказался во власти ложных религиозных идей… его реакционные религиозные заблуждения были причиной его трагедии и двойственности мировоззрения: покорность несправедливому порядку вещей и примирение к общественным отношениям, которые он сам разоблачал… он не создал людей с сильным и цельным характером… в этом его идейная слабость…».

Мельком вспомнив об его «Бесах», они считают, что «он в них злостно исказил правду, выдавая анархически-бунтарское движение за подлинно религиозное». Для защиты Ленинских идей, конечно, они не могли ничего другого сказать.

И тем не менее, по советским критикам, Достоевский «писатель-психолог, и глубоко передает все сокровенные движения души человеческой, герои его наделены сложностью и богатством мыслей и чувств». А ведь это, конечно, касается и героев из «Бесов», которых они не хотят, вопреки очевидности, признать за своих идеологических предков. Не вспоминая и не оценивая резко отрицательное отношение Достоевского к социализму, советские критики неожиданно заключают, будто – «советский народ (читай - режим) осуществляет прекраснейшую мечту человечества о создании строя, где бы человек был бы свободен от унижения и страданий, что заложено в творчестве Достоевского…» А разве это не в СССР царит произвол унижения и страданий подсоветских людей, больше, чем где бы то ни было? Они промахнулись и забыли, что в «Бесах» именно Достоевский изобразил, с уничтожающей наглядностью, идеи угнетения масс, как мечты Шигалева и П. Верховенского, предшественников большевизма, которые совершили бесноватые 1917-го года? План «счастливой» жизни начертали уже, раньше Ленина, его идейные «предки», и вот он – «они уже в 60-х годах говорили в Петербурге о полезности раздробления России  по народностям, с вольной, федеративной связью, об уничтожении армии и флота… о крестьянской реформе и прокламациях, об уничтожении наследства, семейства, детей и священников, о правах женщин… о бесполезности и комичности слова «отечество» и о вреде религии…»

Разве это не точное предсказание и пророческое отображение коммунистических лозунгов 17-18 годов? Эти мечты-планы, через 50 лет позже, осуществили бесноватые, во главе с Лениным. «Шигалевщина» приняла близкие себе формы «Ленинизма».

Вот какие это были мечты, с иронией отмеченные либералом Кармазиным: «У нас, в России, и рушиться нечему. Упадут не камни, а все расплывется в грязи, … вся суть русской революционной идеи заключается в отрицании чести… русскому человеку – честь одно лишнее бремя… открытым» правом на бесчестье «его скорее всего увлечь можно…» (Кармазин)

И большевики увлекли за собою русский народ подобными лозунгами, одобряющими бесчестную мораль грубого насилия, по принципу «грабь награбленное»…

Программу мирового коммунизма, в сжатом виде, мечтательно провозгласил Шигалев и Компания, под формулой – «Шигалевщина», и мы с нею столкнулись, крепко расшибив себе лбы, под названием «Ленинизм». Вот основы этих двух программ – первоначальной, как мечта, а второй – как грузная реальность. Вот – Шигалевщина: «Одна десятая человечества получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо, и при безграничном повиновении достигнуть, рядом перерождений, первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать… посредством перевоспитания целых поколений». Некий бесноватый – Лямшин к этому замечает: «А я бы, вместо рая, взял бы этих 9-10-х и взорвал их на воздух, и оставил бы только кучку людей с образованием, которые и начали бы жить-поживать по ученому…» А П. Верховенский развивает дальше:

« – Тут новая религия идет взамен старой… каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все – каждому… в крайних случаях – клевета и убийство, а главное, равенство... понижается уровень образования, наук, и талантов. Высокий их уровень доступен только высшим способностям. Не надо высших способностей, - они всегда захватывали власть и были деспотами… их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями… – вот Шигалевщина. Жажда образования есть уже жажда аристократичности, – чуть-чуть семейство или любовь – вот уже желание собственности, но мы уморим желание: мы аустим пьянство, сплетни, донос, мы пустим неслыханный разврат, мы всякого гения потушим в младенчестве… полное послушание, полная безличность, у рабов должны быть правители… желание и страдание – для нас, а для рабов – пигалевщина. Одно или 2 поколения разврата необходимо, разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую себялюбивую мразь, – вот чего надо. Мы провозгласим разрушение!.. В смутное время подымается сволочь, разные людишки, которые есть в каждом обществе и, не имея и признака мысли выражает беспокойство и нетерпение и подпадает под команду той малой кучки «передовых»… Мы призваны обновить дряхлое и завонявшее от застоя дело… наш шаг в том пока, чтобы все рушилось: и государство, и его нравственность, – останемся только мы – заранее предназначившие себя для приема власти, умных приобщим к себе, а на глупцах поедем верхом… Приведенные выдержки из «Бесов» не только рисуют грустную картину общественной жизни 60-х годов, но в них обрисовывается своим звериным оскалом лик большевизма. Достоевский познакомился с шигалевщиной по живым своим современникам, запечатлел ее на бессмертных страницах своего романа и нравоучительно показал, как вредные заблуждения теоретиков-идеалистов претворяются в дикое беснование человеческой мысли. А большевики на практике и на живом теле русского народа показали, что именно может получиться из таких мыслей-планов. Миллионы людей страдают от поспешного применения шигалевщины-ленинизма в повседневную жизнь.

Показав нам отрицательную сторону переустройства жизненного уклада по социалистической или коллективной программе, Достоевский в «Бесах» как бы наметил и выход из этого моря страданий. Он закончил свой «пророческий» роман, и высказал свое предчувствие будущей правды – покаянием вечно колеблющегося либерала, неустойчивого искателя истины – С. Т. Верховенского-отца, который к концу своей многогрешной жизни обратился к религии и к вере в Благодать Божью.

«… На горе паслось стадо свиней и бесноватый, измученный внутренними «бесами» своими, просил Иисуса позволения им выйти из него и переселиться в свиней. Иисус позволил и бесы вошли в свиней. Взбесившиеся свиньи бросились с крутизны в озеро и потонули» (Евангелие от Луки). Умирающий, уже вернувшийся ко Христу, Верховенский-отец в большом волнении обратился к окружающим, разъяснив смысл этой притчи:

«Это чудесное, необыкновенное место Евангелия было мне всю жизнь камнем преткновения, и теперь мне пришла одна мысль… сравните: видите. Это точь в точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней – это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и малом нашем больном, – в нашей России, за века, за века!.. Великая мысль и великая воля осеняет ее свыше, как и того безумного, и выйдут все бесы, вся нечистота, вся мерзость, загноившаяся на поверхности… и сами будут проситься войти в свиней… и мы, безумные и взбесившиеся, бросимся со скалы в море и все потонем… туда нам и дорога, потому что нас только на это и хватит. Но наш больной исцелится и «сядет у ног Иисусовых» и будут все глядеть на него с изумлением…»

Первая часть предчувствий Достоевского исполнилась. Он провидчески угадал судьбу России. теперь остается ждать, в какой форме и когда исполнится 2-я часть его предсказаний…