Мечта

Адвокат по особо сложным и громким уголовным делам об экономических преступлениях Ангелина Сазонова пришла домой, скинула опостылевшие за день туфли, не раздеваясь, легла на диван и поняла, что выгорела окончательно. Мысли о выгорании накрывали её и раньше, но в этот раз это было всё, навсегда и насовсем. Она поняла, что здесь не помогут ни путешествия, ни йога, ни занятия творчеством. Только полный, окончательный и безоговорочный уход из профессии.

В конце концов, она ещё не совсем старая, можно ещё что-то поменять, хотя и прожито на свете почти целых 25 лет. Не будет всех этих опостылевших встреч, мозговых штурмов по развитию бизнеса, глупых клиентов с их дурацкими причитаниями и ночными телефонными звонками о том, что всё у них пропало. Не будет. Ни-че-го неприятного не будет. Жизнь. Настоящая, полноценная и вкусная. Со свежими круассанами в уютных парижских кафе, любованием подмосковными закатами в своём коттедже с окнами в пол (в пол, обязательно в пол), катанием на кабриолете по ночному Дубаю и танцами-танцами-танцами. Заслужила. Конечно же, она всё это заслужила.

Вот, например, сегодня. Четыре (!!!) совещания, нескончаемые встречи, переговоры, фотосессия, запись нового полезного ролика для социальных сетей. Ну, сколько можно? Одно и то же, одно и то же, вот уже два с лишним года. Замкнутый круг какой-то. А ещё эти СИЗО. Как она ненавидит эти СИЗО! И вонь, невыносимая вонь. Почему там всё-таки так воняет? Неужели нельзя как-то по-человечески всё перестроить? А люди? Какие же они все отвратительные. Эти следователи, судьи и клиенты. Просто отвратительные. Хитрые, жадные и противные. Противнее всех, конечно же, коллеги – адвокаты. Вроде как коллеги, а так и норовят вырвать самый сладкий кусок прямо у тебя изо рта. Мерзкие, мерзкие люди…

Ангелина поморщилась, как будто проглотила что-то горькое, и внезапно подумала, что так быстро из профессии всё же не уйти. Нужно, наверное, позвонить председателю коллегии и написать какое-то заявление, потом что-то оформлять, подписывать, согласовывать. Старичок, наверное, сможет ей подсказать. Он же давно работает. Интересно, сколько ему лет? Лет сто, судя по внешнему виду. Весь облезлый, обшарпанный. Сидел бы себе на даче у камина, а не с бумажками своими дурацкими по судам носился. Совсем больной ведь. Видимо, такой жадный, что хочет как можно больше денег заработать и в гроб себе положить.

Она взяла в руки телефон, и хотела было набрать старичку-председателю коллегии, но отвлеклась на красивые картинки в социальной сети, на которых была показана жизнь по-настоящему счастливых, успешных и богатых людей.

Тем временем председатель коллегии адвокатов ещё сидел в офисе перед компьютером и писал какую-то очень длинную и очень занудную жалобу. Периодически он морщился и, покряхтывая, прикладывал мокрое и холодное полотенце к затылку. Головная боль не отпускала его с самого утра. Не помогали ни таблетки, ни массаж. Временное облегчение давало только то самое мокрое полотенце. Эти почти непрекращающиеся затылочные головные боли мучали его последние лет 10.

Врачи только разводили руками, говорили про возраст, необходимость режима, здоровый образ жизни и прочие банальности. А он не хотел никакого режима и здорового образа жизни и лечился мокрым полотенцем. Хорошо было бы сейчас лечь на что-то жёсткое и попытаться уснуть, но жалоба была срочной, клиент ждал его завтра утром в СИЗО и хотел обсудить что-то очень важное.

Изолятор был на другом конце Москвы. Там были очереди, по утрам при недосыпании голова болела ещё сильнее, но старый адвокат знал, что он там нужен, а, значит, будет в этом чёртовом СИЗО, чего бы ему это ни стоило.

Нравилась ли ему его работа? Если бы его спросили об этом, он бы долго ворчал о том, как прогнила система, жаловался на равнодушных судей и неграмотных следователей, рассказал пару несмешных анекдотов про хитрых коллег-адвокатов, а закончил тем, что ничего больше не умеет, уметь не хочет, и «жрать-то ему тоже на что-то надо». Но его давно никто ни о чём подобном не спрашивал. В конце концов, кому в нынешнее время могли быть интересны рассуждения полуглухого старика-юриста со всеми эти «надо», «должен», «кто, если не я», «вычитать», «обдумать», «изучить» и прочими анахронизмами юридической профессии?

На следующий день ближе к вечеру Адвокат по особо сложным и громким уголовным делам об экономических преступлениях ходила по его небольшому кабинету, активно жестикулировала и рассказывала про то, как выгорела, как разочаровалась в профессии, и как ей хочется в Париж.

Про Париж он понял. В Париже старый адвокат был два раза. Ему понравилось. Про остальное он понял не очень. Но девушка была молодой и симпатичной. Старику стало её жалко и захотелось как-то поддержать. Он рассказал ей, что тоже когда-то был молодым адвокатом, и думал, что у него ничего не получится в профессии. Опытный патрон постоянно укорял его за невнимательность, клиенты были недовольны отсутствием результатов, а один прокурор в процессе обозвал неучем. Несмотря на это, он много трудился и стал тем, кем стал.

Ангелина, молча выслушала старческие излияния, посмотрела на председателя коллегии с невыносимым презрением, злобно обозвала его выжившим из ума идиотом, и, цокая каблучками, выбежала из кабинета. Старик не понял, что произошло. Впрочем, размышлять над причудами молодёжи ему было некогда. Уже послезавтра нужно было подавать следователю итоговое ходатайство об ознакомлении с материалами дела. Дело же это ещё не было до конца прочитано, а голова по-прежнему предательски болела.

Домой старый председатель коллегии приехал поздно. Есть не хотелось, да и ужин его, честно говоря, в старческой холостяцкой квартире никакой не ждал. Старик накипятил и выпил пустого крепкого чая, мысленно пообещав себе, что уж в эти выходные не будет работать, а съездит на кладбище к жене. За этими же мыслями он наскоро разделся, почистил зубы и лёг в холодную, не прибранную с утра кровать. Спать, впрочем, не хотелось.

Старый адвокат поворочался, покряхтел, набросал в голове план завтрашнего рабочего дня, потом, поняв, что заснуть не получается, встал с кровати и прошёл в рабочий кабинет. В кабинете он подошёл к столу, нашёл на нём яркую брошюру, на которой было написано «месяц безлимитного группового секса на закрытом острове наслаждений в Латинской Америке», задумчиво повертел её в руках, пошамкал старческими губами и полез в сейф. Достав из сейфа полиэтиленовый пакет с долларами, старик извлёк из него всю валюту и начал долго, сбиваясь, пересчитывать её. Затем он записал получившуюся сумму на мятую, видавшую виды бумажку, прикрепил её резинкой к одной из денежных пачек, убрал пакет с деньгами в сейф и лёг спать.

Перед сном он впервые за день улыбнулся, пробормотал негромко: «год и семь месяцев осталось копить» и «вот тебе, бабушка, и выгорание», повернулся на правый бок и мгновенно уснул, бережно сжимая в руке ту самую яркую рекламную брошюру. Завтра ему вновь нужно было встать в 6 утра, чтобы ехать в следственный изолятор куда-то на другой конец Москвы.