Иван Бунин — мыслитель

Автор: Виталий Даренский

В этом году как-то почти незамеченным прошел 100-летний юбилей знаменитой речи И.А. Бунина «Миссия русской эмиграции». А ведь на самом деле эта речь, как и почти вся его эмигрантская публицистика – явление не менее великое и гениальное, чем его проза и поэзия. В ХХ веке она занимает такое же место, как и «Дневник писателя» Достоевского в веке XIX. В наше время, в пору пусть и кратковременного, но от этого не менее позорного и дикого государственного неосоветизма, она особенно актуальна.

В этой речи И.А. Бунин говорил о том, что случилось с Россией в ХХ веке так: «Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству, высоко сидел на шее русского дикаря и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить семь заповедей Ленина <…> Боже, и вот к этому самому дикарю должен я идти на поклон и служение?».

Православные святые и старцы не уставали повторять, что первым революционером был сатана, а нынешние «борцы за свободу» – это его глупые и наивные ученики, не ведающие, что творят. Столь же мудро об этом пишет и И.А. Бунин в статье «Не могу говорить»: «Ибо воистину возвратился мир на стези древние, какими бы новыми именами не называли их, сколько бы ни бредило о них современное умопомрачение, как о новой эре в истории человечества, – возвратился почти на три тысячи лет назад, когда йота в йоту сказано было так – точно о нашем сегодняшнем дне:

…И брат зарежет брата, и народы

Восстанут друг на друга, дабы каждый

Был угнетаем ближним, и падет

Сион во прах, зане язык его

И всякое деянье – срам и мерзость

Пред Господом, и выраженье лиц

Свидетельствует против них, и смело,

Как некогда в Содоме, славят люди

Позор и грех.

В статье «Заметки (о еврейских погромах)» И.А. Бунин вспоминал: «в дни для нас очень горькие и все же обещавшие возвратить нас хоть к минимальной человечности, когда Одесса встречала французов, я писал:

И боль, и стыд – и радость…

Да будет так. Привет тебе, Варяг.

Во имя человечности и Бога,

Сорви с кровавой бойни наглый стяг,

Смири скота, низвергни демагога!»

Как известно, в советской пропаганде был создан лживый миф о так называемых «интервентах», помогавшим белым. На самом деле, это были не «интервенты», а союзники России по Антанте, обязанные оказывать ей военную помощь по договору. Однако они этого фактически не делали – помощь их была мизерной и давалась только до тех пор, пока белые не начинали одерживать победы. «Союзники» не хотели победы белых, чтобы не пришлось делиться с ними плодами победы в Мировой войне, в которой Россия сыграла одну из главных ролей. В действительности же «мировая закулиса», стоявшая за Антантой, хотела именно победы большевиков – для этого она и завезла их в Россию в 1917 году – зная, что никто лучше большевиков не разрушит Россию изнутри без всякой войны. Настоящими, подлинными Интервентами были большевики: сначала, подобно «власовцам», они добились поражения своей страны, разложив ее армию, а затем по Брестской капитуляции отдали врагу почти половину европейской части страны. «Союзники» же во время Гражданской войны в боевых действиях не участвовали – они всего лишь стояли в портах и за спиной белых армий занимались грабежом страны. Стоило бы британскому флоту пару раз поддержать огнем армию Юденича, и белые взяли бы Петроград, даже не смотря на троекратное превосходство красных. Но британцам это было не нужно. Зато у красных были самые ценные интервенты-помощники в лице садистов-латышей и диких китайцев, общая численность которых почти равнялась численности белых армий.

В речи «Миссия русской эмиграции» И.А. Бунин сказал и самые важные слова о Белой армии: «В дикой и ныне мертвой русской степи, где почиет белый ратник, тьма и пустота. Но знает Господь, что творит. Где те врата, где то пламя, что были бы достойны этой могилы? Ибо там гроб Христовой России. И только ей одной поклонюсь я, в день, когда Ангел отвалит камень от гроба ее. Будем же ждать этого дня. А до того да будет нашей миссией не сдаваться ни соблазнам, ни окрикам. Это глубоко важно и вообще для неправедного времени сего, и для будущих праведных путей самой же России. А кроме того, есть еще нечто, что гораздо больше даже и России и особенно ее материальных интересов. Это мой Бог и моя душа». Именно Бога и душу защищали белые воины от страшных лап сатаны.

В речи в честь А. И. Деникина И.А. Бунин сказал: «незримо пишутся новые славные страницы русской летописи, на коих уже неизгладимо начертано Ваше славное имя и коим предстоит такая долгая, долгая историческая жизнь. Позвольте мне только земно поклониться Вам ото всего моего сердца». О А.В. Колчаке он писал: «Настанет время, когда золотыми письменами, на вечную славу и память, будет начертано Его имя в летописи Русской Земли» (статья 1921 года «Его вечной памяти»). 1(14) апреля 1921 года заносит в дневник: «Вчера панихида по Корнилове. Как всегда, ужасно волновали молитвы, пение, плакал о России» (Устами Буниных… Т. 2. С. 32); через год: «Панихида по Колчаке. Служил Евлогий. Лиловая мантия, на ней белые с красными полосы. При пении я все время плакал» (Там же. С. 78-79).

В эмиграции тогда господствовала либерально-левая пресса – прямые наследники главных виновников русской катастрофы. Эти подонки и здесь пытались манипулировать сознанием несчастных русских изгнанников. Только в 1925 году эмиграция получила периодическое издание, выражавшее интересы ее монархического большинства – газету «Возрождение» (Париж), во главе которой встал П.Б. Струве и на страницах которой И.А. Бунин регулярно выступал в пору его редакторства. Когда 16 февраля 1924 года Бунин выступил на собрании «Миссия русской эмиграции» с одноименной речью, затем опубликованной в газете «Руль», на него и на других участников собрания обрушилась едва ли вся «левая» эмигрантская периодика и прежде всего «Последние новости». Даже сотрудники кадетской газеты «Руль» отмечали, что выступления против «правых» в «Последних новостях» велись с большей злобой, чем даже против Ленина и большевиков.

Среди необъятной литературы о русской Голгофе 1917-1920 годов написанное И.А. Буниным навсегда заняло свое особое место. Короткие заметки из дневника, включенные затем в публицистику и объединенные в страшную летопись убийства России «Окаянные дни», возможно, не имеют себе равных ни по художественной пронзительности, ни по философской глубине проникновения в суть происходящего. Секрет этой уникальности состоит в том, что И.А. Бунин был фактически единственным, кто оказался способен на подлинно пушкинский взгляд на антирусскую революцию. Это взгляд, при всей своей внешней простоте, требует особой культуры сердца и ума, которая стала уже столь редкой к началу ХХ века. Она сохранялась еще в народе, который, тогда вовсе не безмолвствовал, а поднимал восстания против большевиков, но она полностью исчезла у тогдашней интеллигенции – одной из главных виновниц случившейся национальной катастрофы.

Тогда И.А. Бунин был одним из тех немногих – наряду с великими философами русского Зарубежья – кто понимал и страшный смысл своей эпохи, и пути будущего воскресения России.