"Верните мне мужа": Жена мобилизованного обращается к Белоусову

Мобилизованным обещали: идите на фронт, а мы в тылу позаботимся о ваших жёнах. Где-то так и есть. Но зачастую обещанные семьям льготы остались только на бумаге. О том, как "соломенные вдовы" бьются в закрытые двери, читайте в материале Царьграда.

БАНИШЕВСКАЯ ЮЛИЯ

Продаётся даже то, что не для продажи

Но бывает так, что решает случай, и он не спрашивает нашего желания. Вероника из Подмосковья ждёт малыша. Это их первый совместный ребёнок с мужем. Муж на фронте. Без него одиноко и страшно, а государство совсем не ласково с беременной женой мобилизованного. Вероника пока не смогла воспользоваться ни одной обещанной таким семьям льготой. Имя героини мы изменили по её просьбе, потому что её рассказ вряд ли понравится чиновникам в больших кабинетах. А лишних проблем своему мужу она не хочет. В разговоре с Царьградом женщина поделилась:

Я как раз сижу и пишу письмо президенту. Накипело, нужно выговориться. Моего мужа мобилизовали больным. Никакого медосмотра на сборном пункте не было. А у него 12 грыж и 17 протрузий, и он — "годен"!

Когда два года назад в сентябре пришла повестка, 28-летний Андрей сразу поехал на сборный пункт. Домой его оттуда уже не отпустили. Мужчина со "срочкой" в разведке за плечами, который на "гражданке" занимался монтажом откатных ворот и заборов, оказался нужен фронту даже с кучей диагнозов. Вероника на тот момент была в 400 км от дома. Примчалась обратно, чтобы собрать мужа в дорогу. И это ещё одна боль всех мобилизованных: покупать экипировку пришлось полностью за свой счёт.

Андрей худенький, и подходящей формы на него не выдали. Предложили бушлат с рукавами по колено и берцы на два размера больше. Поехали в военторг и закупили всё обмундирование. Потратили почти 200 тысяч. Один только противоосколочный ворот обошёлся в 48 тысяч, Вероника помчалась за ним ночью в Калужскую область — нашли бэушный "по дешёвке". А ещё полностью форма, берцы, перчатки, очки, балаклава…

На тот момент я восхищалась Чечнёй. У меня подруга оттуда, и она сказала: "У нас, если человек приходит с повесткой, его должны полностью бесплатно одеть". К сожалению, в Подмосковье такого не было. Даже сухпаёк, на котором большими буквами написано: "Не для продажи" — и тот мы по 2400 покупали. Это нормальное явление, я уже привыкла,

— говорит Вероника. Аптечку она собирала особо тщательно, посоветовавшись с родным дядькой, который прошёл обе чеченские войны. Положила только самое необходимое, чтобы муж не таскал лишнего. И протеиновые батончики. Над ней все смеялись, но этот перекус скоро очень пригодился.

На ногах стоишь — значит, здоров

Обошлись с нашими мобилизованными тоже не так, как обещали. Вместо месяца обучения их уже через неделю отправили в Луганскую область в зону боевых действий. Выбросили в чистом поле, и они там две недели были под открытым небом,

— говорит Вероника. Есть было нечего. Все запасы в рюкзаках закончились. Доели даже батончики, которые Андрей не хотел брать. Не было ни воды, ни хлеба. Воду набирали из луж, дезинфицировали таблетками. Потом нашли какой-то колхоз и стащили немного картошки. Иногда попадались бесхозные коровы.

Потом быт наладился, и Андрей стал каждые полгода приезжать домой в отпуск на две недели вместе с дорогой. Служит он в районе Сватово-Кременная, автобусом до Подмосковья оттуда долго, поэтому бойцы скидываются и едут на машине. Вероника забирала мужа сама, чтобы не терять драгоценное время. Лишние один-два дня вместе — это подарок.

В четвёртом по счёту отпуске она добилась, чтобы Андрея подлечили, потому что у него из-за проблем с позвоночником начали отниматься руки и ноги. В детстве у него была остановка сердца, и родные переживают, что на фронте мотор снова не выдержит.

Ранений у него за два года не было, если не считать контузии. А её военврачи даже не зафиксировали. Сказали: "На ногах стоишь — значит, здоров. С такими контузиями полфронта бегает". В госпитале его не зарегистрировали, ничего не назначили. Никаких выплат, естественно, не получил. Родные прислали из дома лекарства для уколов и таблетки — так и лечился. Пару недель ничего не слышал и кричал. Вероника говорит:

У него есть сослуживец, которого легко ранило. Так мать обивала все пороги, чтобы его признали раненым и отправили в Москву. Было это при старом командире, но сейчас он поменялся — и стало получше. Новый за ребят горой, мы не жалуемся. Просто непонятно, почему Минобороны не обеспечивает бойцов всем необходимым?

Вероника стала плести маскировочные сети и заливать окопные свечи. Помогают пожилые бабулечки из её посёлка. Одна даже передала Андрею плащ-палатку времён Великой Отечественной и написала, что эта вещь служила её отцу и спасла ему жизнь, так пусть же теперь поможет и кому-то из ребят. От таких писем мужики на фронте кайфуют. Очень любят, когда дети им пишут. И всегда ждут вкусняшки.

Им, конечно, отправляют что-то по линии общевойсковой "гумки", но однажды пришла заплесневевшая колбаса. Поэтому раз в месяц Вероника отправляет на фронт свою посылку. Отвозит сама до границы и передаёт либо нанимает "Газель". Обычно бойцы просят сырокопчёную колбасу, рыбные консервы (от тушёнки их уже тошнит), хлеб, лаваш, сладости. На фронте проблема с хлебом: он есть, но несъедобен. Вероника смеётся:

Андрей говорит, что одним батоном можно голову пробить — пару килограммов весит. Но нам ещё повезло, в его подразделении попался парнишка — повар от Бога, и все на него "молятся".

Когда отчим — отец, а Родина — мачеха

Когда Андрея мобилизовали, они не были женаты. Жили гражданским браком, воспитывали дочку Вероники от первого мужа. Девочка называет отчима папой и очень к нему привязана. Гордится, что он Родину защищает. Она пока не знает, что для государства не считается членом семьи мобилизованного. А значит, никаких льгот ей не положено. Да и те, что были, отберут.

Месяц назад Андрей пришёл в очередной отпуск и сказал, что семьи его сослуживцев в регионах пользуются льготами.

К этому моменту он уже получил удостоверение ветерана боевых действий и официально женился на Веронике. Кстати, ветеранская пенсия смешная — 4800. Пара решила оформить льготы на оплату ЖКХ и бесплатное питание для дочки-первоклашки. Но им везде отказали, и формальных поводов нашлось в избытке. Оказалось, наро-фоминская прописка "не канает" для коммунальных льгот в Ногинске, хотя оба города находятся в Московской области.

Я позвонила в Фонд поддержки семей мобилизованных, и мне там ответили: "Вы знаете, Москва и Подмосковье — это вообще разные государства",

— говорит Вероника.

В школе ей тоже отказали — кормить любимую папину первоклашку и брать её на продлёнку бесплатно не будут. Хотя есть все нужные документы: свидетельство о браке, общая прописка и справка из военной части. Нет главного: девочка не считается членом семьи мобилизованного, так как Андрей её пока официально не удочерил. А то, что это не по его вине, не важно.

Дело в том, что родной отец девочки — алиментщик, который перечисляет дочери по 150 рублей раз в три месяца, лишь бы его не лишили родительских прав. И сейчас супруги ищут хорошего адвоката, который поможет с удочерением. Это к вопросу о том, куда будет потрачена зарплата мобилизованного. Конечно, они оба расстроены. Какая разница для школы, удочерили девочку или нет? Они семья! Но в школе сказали:

Это же не биологический отец, не родной. Пусть он её удочерит, и тогда мы готовы её кормить.

Отказано во всём

Зато при продлении детского пособия вышло наоборот. Государство учло, что Андрей с его хорошей официальной зарплатой теперь муж Вероники, и… лишило её выплаты на ребёнка. Падчерица не считается его дочкой, зато он вполне считается её родителем. Вот такие фокусы бюрократизма: одной рукой не дали, второй — забрали. У Вероники на этой почве случился нервный срыв, ей предложили сходить к психологу. В очереди к специалисту она писала письмо президенту. Жене мобилизованного непонятно:

Может, у бойцов 9 жизней, как у кошки, и поэтому нам ничего не положено? Мы не против, только верните мне мужа, и нам тогда вообще никакие льготы не нужны. Но если уж вы заговорили про какие-то льготы, будьте добры — дайте их нам. В регионах семьям помогают, а мы не получаем ничего.

Свёкр подарил им кусок участка, и они хотели провести туда газ. Но денег не хватает. В Мособлгазе развели руками — льготы для ветеранов боевых действий не предусмотрены.

В январе Веронике рожать. И, конечно, ей тяжело вынашивать беременность одной, а попутно решать ещё какие-то вопросы за мужа. Например, выбивать компенсацию выходного и праздничного дня, которая положена военным. Приходилось из Ногинска ехать в Наро-Фоминск и стоять в очереди, чтобы услышать: "Ты кто такая, у вас фамилии разные". У Вероники генеральная доверенность, но жирного дядьку это не волнует. Он занят, поэтому она должна закрыть дверь с той стороны.

В ипотеке для мобилизованных им отказали. В банке заявили, что даже не будут рассматривать заявку, пока Андрей не демобилизован. Мол, вдруг с ним на фронте что-то случится — кто будет выплачивать кредит? В итоге взяли обычную семейную ипотеку, благо дочке шесть лет. Ни одну льготу не одобрили, зато для выдачи кредита девочка подходит. Но кредитные каникулы как мобилизованным им всё равно не дали — отказали без объяснений.

Муж служит с парнем, который стоял 10 лет в очереди на социальное жильё в Москве, и сейчас их вычеркнули. Потому что он на фронте и не занимает жилплощадь. Жена в шоке, она со взрослым сыном живёт с родителями в комнате 9 квадратных метров. Им предложили заново встать в очередь, если муж вернётся,

— горько усмехается Вероника.

"Нам нужно всего 4 дня для победы"

Даже когда Андрей в отпуске, его могут вызвать в любой момент: "тревожная сумка" всегда наготове, форма постирана и выглажена. Некоторые любят красоваться на "гражданке" в камуфляже, но он не из таких. Приходя домой, снимает форму и просит убрать подальше. Две недели — это ни о чём. Пришёл, рюкзак снял и снова уехал. Андрей только неделю привыкает, что можно спать ночью. Кричит во сне. Только адаптируется, а ему уже обратно.

Однажды коллега сказала ей, что очень завидует, ведь это так романтично — ждать мужа с войны. За два года Вероника поседела и поправилась на 18 кг: на нервной почве заедает стресс. Временами накрывают панические атаки. Раз в полгода она ходит к психологу, иначе постоянно плачет. Видит на улице мужика с банкой пива, сразу слёзы: "Чем мой муж хуже тебя? Почему он там, а ты нет?".

А когда говорят, что мобилизованные много зарабатывают, Веронике смешно. У них половина уходит на "гумку". В месяц как минимум 50 тысяч она тратит на еду для фронта и закупку парафина, спанбонда. Раньше себестоимость одной маскировочной сети была 1,5 тысячи, сейчас вдвое больше. Цены растут.

А ещё ипотека. Однушку в дальнем Подмосковье взяли за 6 миллионов. Все сбережения отдали на первый взнос. У матери пришлось просить денег, чтобы хоть обои туда поклеить. Рожать не планировали — Вероника боялась стать вдовой с двумя детьми. Но Андрей постоянно звонил с фронта и говорил, что очень хочет ребёнка. Вдруг что — после него даже наследников не останется. И мечта сбылась. Сможет ли он быть рядом, когда родится его первенец или будет третий год сидеть в окопах?

В то, что будет ротация на фронте, супруги уже не верят. Да, новые бойцы приходят, но "старичков" домой никто не отпускает. Про войну супруги не говорят. Лишь однажды Андрей сказал, что им нужно всего 4 дня, чтобы всё закончить. Если бы дали команду. Но такой команды нет. Сотни тысяч мужиков просто устали, а вместе с ними устали и их женщины. Вероника говорит:

Не думаю, что у России меньше сил, чем у Украины. У нас всё есть для победы, но наши как будто чего-то ждут. Чего, я не знаю. Мы ждём мужей домой. А рядом — параллельная жизнь. Люди сидят в кафе, пьют коктейли. А я иду и думаю, хоть бы муж сегодня на связь вышел и сказал: "Живой".

Царьград